Читать книгу Юрьев день - Станислав Хабаров - Страница 7

Перед обедом Маэстро зашел на сборочную площадку, напоминавшую растревоженный муравейник. Испытатели то и дело подныривали под тесёмки, огораживающие площадку, точно боксерский ринг. И от этих нырков сходство с рингом усиливалось.

– Я вижу, тебе не до меня, – сказал он Славке.

– Почему? – спокойно возразил Славка. – Сейчас обедать пойдем. Телеметристы напортачили, пускай и разбираются. Пошли.

– Пошли.

Они прошли полутемным коридором, попили из перевернутого крана и вышли во двор. Вдоль аллеи, тянувшейся к проходной, на белой потрескавшейся почве памятником человеческого упорства стояли узколистые кусты, и всю дорогу до самой проходной Маэстро преследовал ароматный приторный запах. Они прошли проходную и по широкому шоссе двинулись к столовой. Возле столовой на пыльном поле с воротами солдаты, раздетые по пояс, кто в кедах, а кто в сапогах, играли в футбол.

– Смотри, на что способен русский солдат, – кивнул проходя Славка. Попробуй, побегай по такой жаре…

Они прошли ещё немного вдоль аккуратно выкрашенной каменной изгороди, вдоль редких деревьев с побеленными стволами и, поднявшись по ступенькам, попали, наконец, в узкое, похожее на депо здание столовой. – Смотри, – показал Славка таблички на стенах.

Таблички и аккуратные объявления почему-то не снимались и по ним, хотя и с трудом, проступала история этой столовой, удаленной от центров цивилизации, но переболевшей болезнями, выпавшими на долю любого пищеблока страны. Одно из них, выписанное на ватмане каллиграфическим почерком, служило как бы целеуказанием: «Стол саморасчёта». Затем ближе к раздаче: «Желающим питаться по диетблюдам – предоставить справки». Висели тут и объявления из серии неувядаемых: «Книга жалоб находится у кассира и выдается по первому требованию покупателей». Слово «покупателей» настораживало. Казалось, объявление написано иностранцем.

Между окнами висели пейзажи местного художника, возможно, того самого, что создал огромную картину, висевшую в переходе МИКа, которую Маэстро назвал одной длинной фразой: «Охотник, стоя в лодке, целится в уток, пролетающих над его головой».

В очереди в кассу и к раздаче самообслуживания стояли командированные, имевшие весьма пестрый, разностильный вид. На полигоне их называли «промышленниками», и это было почти официальное название. Потому что на стартовой площадке, у проходной, на доске с кружками, отмечающими присутствие, была и надпись: «Промышленники».

Было жарко и есть не хотелось. Славка взял только второе, Маэстро первое. Они сели за столик возле окошка, прямо под писанный маслом зимний пейзаж.

– Сегодня Даша дежурила, – сказал было Славка, вглядываясь в пустую горчичницу, словно в подзорную трубу.

– И что?

– Погоди, остренького хочется, – ответил Славка.

– Горчички бы, хозяюшка, – попросил он девушку, мелькающую полными руками на раздаче.

– Горчицу люди просят, – крикнула она в глубину кухни. И тогда откуда-то сбоку появился солдат в нательной рубахе, галифе и сапогах. Он молча взял горчичницу распаренными красными руками и ушёл, а затем вернулся, поставив полную горчичницу на оцинкованную стойку.

– Ну, и что? – напомнил Маэстро, когда Славка вернулся. – Ты о Даше говорил.

– Я говорю ей, народ для хора собираю. Спевка у нас. А она: «Каждый день у вас спевки, хоть бы бутылки за собой убирали». А у нас с самого приезда ни в глазу. Невежественная женщина. Смотри: Ленка и Капитолина из архива. Давай их пригласим. А ты смотаешься в город за вином.

– Это три часа езды.

– А что? Как раз. Сегодня день-то короткий. Пригласим?

– Сначала пригласи.

– Приятного аппетита, – уверенно сказал Славка, усаживаясь рядом с девушками, доедавшими компот. Они были совершенно разными и в соседстве контрастировали. Всё в светловолосой Лене от замысловатой прически до туфель на высоком каблуке подчеркивало её стройность. Капитолина, наоборот, казалась несгибаемо жесткой, и у неё было плоское суровое лицо.

– Вам что сначала, – спросил Славка, не смущаясь молчания за столом. Сначала анекдот или прямо по делу?

– Сначала анекдот, – ответила Лена, сплевывая косточки.

– Когда смеяться, я предупрежу, – добавил Славка.

– Хорошо, – вздохнула Капитолина, как будто всё ей было в тягость: и сам Славка, и славкин анекдот.

«Словно заезженная пластинка», – подумал Маэстро, слушая анекдот. Славка рассказывал одинаково, хоть первый, хоть сто первый раз.

– Смешно? – спросил Славка, улыбаясь во весь рот.

– Так себе, – снизошла Лена.

– Это – тестовый анекдот. Для проверки уровня юмора. Но дело не в этом. Всё дело в том, что у меня к вам деловое предложение. Отвечайте не задумываясь: да, нет. Мы сегодня празднуем новоселье. Приглашаем вас. Но учтите, этот парень делает крюшон, пальчики оближешь… Понимаю, вам нужен тайм-аут. Хорошо, идите, посоветуйтесь, мы догоним вас.

– А как делается крюшон? – спросил Маэстро, когда они вернулись к своему столику.

– Суть не в этом, – ответил Славка. – Важен их ответ.

– Ты иди. Я тебя догоню, – предложил он, когда они вышли, и посмотрели с высокого крыльца, как огибают пряно пахнувшую клумбу получившие предложение.

Пути их разделились. Маэстро пошел вдоль надоевшего до чертиков шоссе с побеленными заборчиками и деревьями, а Славка направился в сторону гостиницы.

На спуске к МИКу Маэстро остановился и начал обрывать белые ягоды, похожие на тутовник. Упавшие ягоды, раздавленные ногами прохожих, усеяли темными пятнами тротуар. Потом их выжигало солнце, но новые ягоды падали на тротуар, и дерево, на котором были спелые ягоды, всегда можно было узнать по пятнам.

– Лакомишься? – спросил подошедший Славка. – В диспансер захотел? Видел объявление? Понимать надо. С апреля не было дождя и по октябрь не дождешься. Так что вокруг всё, кроме нас – немытое.

– Деревья-то поливают, – сказал Маэстро. – Иначе росли бы они здесь. Ну, как дела?

– Они, естественно, сначала поломались. Но не особенно, для репутации. Сказали было: в город едут. Я думаю, придут. Так что тебе нужно будет закруглиться. У тебя, как с заданием?

– Полетное задание составлено, – вытягиваясь, выпалил Маэстро. Осталось подписать.

– Чистая у вас работа, – вздохнул Славка. – Так что, давай, отправляйся, а я попробую не застрять.

– А что для крюшона нужно?

– Какого крюшона? Бери всё, что есть в магазинах: водку, вино. Если ничего не будет – и такое бывает – зайди в «Луну», в кафе. Это на окраине, почти у контрольно-пропускного пункта. Только бутылки прячь. Иногда проверяют. Под настроение могут и пропуск порвать.

– Как же?

– Не так уж и страшно. Не ты же один такой. Случается, но маловероятно. Купи какой-нибудь компот.

– Их тут что ли нет?

– Здесь только конфитюры.

С автобусом ему, несомненно, повезло. Он прождал не более получаса на развилке дорог у стройки. И хотя дул ветерок и он снял рубашку, он все-таки вспотел. Ожидали несколько человек из экспедиции и ребята из Академии Наук, которым, конечно, здесь было делать нечего. На «гибриде» стоял их прибор, и они вроде как бы состояли при нём. Об их трудовых усилиях свидетельствовал прочный загар, и они могли уже загорать, не прикрываясь от солнца.

Легковым машинам не махали, легковые не останавливались, махали автобусам и грузовым. Но и те шли или с грузом, или заполненные, или просто водитель не захотел остановить.

Один фургон остановился поодаль, и когда они с криком побежали к нему, он снова тронулся окутав их облаком пыли.

– Сукин кот, шутит, – ругались ребята, возвращаясь к развилке. – На машине, отчего не пошутить?

Их всех захватил автобус, ходивший в тот день экспериментально. Вот если будут полные сборы, то появится этот маршрут.

Они ехали по степи, и Маэстро удивлялся безжизненности этой красной пустыни, оживилявшейся зеленью кустов лишь у домиков контрольно-пропускных пунктов. «Если бы не степь, – разговаривал сам с собой Маэстро, – совсем бы не чувствовалось разницы с красноградским автобусом».

Окна автобуса были открыты, поддувало и было не жарко. Отъехав порядочно, шофер, видимо из местных, с плоским и широким кирпичного цвета лицом начал собирать за проезд.

– Что? – поражались старожилы. – Какой полтинник? На попутных всегда бесплатно ездили.

Но ждать попутных не хотелось, а шофер, как нарочно, был терпелив. Автобус быстро нагревался на солнце. Уплатившие деньги начинали ворчать: «Сколько можно? Когда поедем?» И всё это убедило неуверенных в том, что за автобус нужно платить.

Автобус снова бойко побежал по степи. Маэстро покачивался, смотрел по сторонам, и вдруг ему в голову пришло, что не дело в лоб решать и если сделать маленькое осреднение, то получится. От неожиданности он даже вспотел. Может получиться даже красиво. Впрочем, гарантий нет. Нужно попробовать. Вначале всё выглядит. И хотя мысль нетерпеливо стучалась, он её отогнал, смотрел в окно на однообразие степи, пока, наконец, из-за горизонта не показалось кончик телевизионной башни, похожей издали на шуховскую на Шаболовке, и зеленая шапка города, возникшего из марева степи.

Автобус остановился на городской площади, на которую с трех сторон наступали солидные здания: городской театр, строящаяся гостиница, учреждение, а с четвертой стороны выходили углами жилой дом и универмаг. Это был действительно универсальный магазин, потому что в гастрономическом отделе стояли на стекле прилавка бутылки «Гамзы» и «Ркацители». Это обрадовало Маэстро, но пошёл он дальше, спрашивая: «Где тут городской пляж?». «А вот так, через парк», – отвечали ему. Он прошел через скверик с жидкими тонкими деревцами, стоявшими по колено в воде. Травы было мало, мертвая потрескавшаяся земля. На клумбах и в виде ограды рос всё тот же ароматный кустарник с пряным запахом, которого Маэстро не мог забыть.

– Как он называется? – спросил Маэстро женщину, указывая на кусты. Она раскутала лицо, замотанное от солнца, переспросила: Что? Что?

– Название кустарника.

– А… – выпрямилась она. – У нас лохом зовут. Вы ребят спросите. Их в школе учат. – И она снова принялась сажать во взрыхленную землю какие-то ростки.

– Ребята, – остановил Маэстро проходивших мимо мальчишек, босых, в майках и коротких штанах. – Как называется кустарник?

– Лох, – сказал один.

– Нет, джида, – поправил его приятель.

– Да, джида и лох.

– А вы не купаться идете?

– Купаться.

– А речка глубокая?

– В одном месте вам с ручками будет, в другом по горлышко, и очень несёт.

Когда Маэстро, выкупавшись, с высохшими тут же волосами и снова мокрый от пота, опять появился в городе, универмаг закрылся на перерыв. Тогда в соседнем ларёчке он выпил розового морса из настоящей пивной кружки: толстой и литой, и рядом сладковатого мутного яблочного вина, и потащился искать следующий магазин. Возвращаться не хотелось.

Ему вдруг сделалось легко. В голове всплывали и исчезали бессистемные, отрывочные мысли. Хорошо бы решить с расширенными окнами старта и швырнуть ведущему на стол… Отчего зависит успех? От удачи, везения, от понимания красоты. Но у него определённо нелады с красотой. Что-то случилось. Все женщины на площадке кажутся красивыми. Словно здесь для него особое место, оазис любви.

Он поглядывал по сторонам. Дома в городе были похожими: серые, силикатного кирпича. Архитекторы старались разнообразить их окраскою крыш, цветными щитами на балконах. Однако и крыши, и облицовка балконов сохраняли лишь жалкие следы. Краска была слизана как пескоструйным аппаратом. «Это от песчаных бурь», – догадался он.

В одном месте он остановился и вздрогнул. На площадке между домов женщина развешивала белье. Она то нагибалась над тазом, то выпрямлялась – и это движение чрезвычайно трогало. Оно напомнило ему встречу на шоссе, где женщина ловила фалангу, и воспоминание было приятным.

Он долго бродил по однообразному городу, наполненному горячим и сухим воздухом, и думал как разделить уравнения. Он даже запомнил счастливое место. Огромное дерево и тротуар, который, чтобы не портить, огибал дерево словно ручей. Он вытащил блокнот, подумав:

«Хорошо, что он не сделал этого в автобусе. Ему пришла тогда довольно жалкая мысль, но, увлекшись расчетами, он пошёл бы тем, заведомо ложным путём. Бывает же порой бездействие полезней действия».

С двумя бутылками «Гамзы», бутылкой местной водки с архаром на штампе и банкой консервированных фруктов Маэстро ждал автобуса у кромки городских деревьев возле контрольно-пропускного пункта. Рядом на небольших участках, щедро орошаемых водой, возились огородники. «Огород в этом городе, – подумал Маэстро, – видимо, показатель привилегированного положения». Потому что на огород шли семьями, хорошо одетые, насколько позволяла жара. И сама зелень и аккуратные колпачки над рассадой – ласкали глаз и сюда приходили полюбоваться ею. А счастливые владельцы хлопотали, переговариваясь, на своих участках, отводили воду и с такой тщательностью конструировали грядки, точно возрождали забытое искусство огородничества. Недалеко от Маэстро в тени деревьев стояло несколько ожидающих. Завидев подходящую машину, они выскакивали из спасительной тени, спрашивали водителя:

– До двойки?

– До станции, – отвечали люди на колесах.

– А-а, – разочарованно отходили ожидающие.

Они уже выстояли порядком, когда к ним присоединилась женщина, и кто-то заметил: «Выросли шансы», и действительно, когда подошел автобус, никто не двинулся с места, уступая это право женщине.

– До двойки едете? – мягко спросила она.

– Довезём, – отвечал шофёр.

И вслед за ней со словами: до двойки… до двойки… полезли в автобус и остальные.

Расселись. Маэстро устроился над колесом. Он хотел сразу достать блокнот, но что-то его остановило. Впереди вполоборота к нему сидела она. Та, что поминутно вспоминалась теперь. У неё было правильное, продолговатое лицо. Всё в ней ему нравилось: лицо, волосы, фигура, и то, как она сидела. Всё вызывало восторг. На ней было чёрное платье в редких белых цветах, и по подолу шла красная полоса. Все было в ней удивительно хорошо, но особенно поражала её потрясающая знакомость, хотя он был уверен, что не встречал её до ТП.

Он все же вытащил блокнот и начал писать, изредка взглядывая на неё, и она ему помогала.

Тяжелый оранжевый солнечный шар повис над горизонтом, когда автобус притормозил у здания строящейся экспедиции, на развилке дорог. Маэстро вылез, поблагодарив водителя, и, поудачнее подхватил сверток, разорвавшийся во многих местах. «Как он там работает? – подумал он о Славке. – В такую жару».

Первым делом, придя в гостиничную комнату, где они теперь жили вдвоем со Славкой, Маэстро разделся и встал под душ, смывая с себя жару и пыль, пока ему не стало холодно. Затем, не вытираясь, он вошел в комнату и начал распаковывать свёрток.