Читать книгу Мир тысячи зеркал. Книга первая - Станислав Лобанов - Страница 4

– Закат! – окликнул я своего пса. – Ко мне мальчик. Хорошая псина!

Кличка досталась ему не случайно. Ярко коричневый окрас с белыми перистыми полосами, напоминающими рваные облака на фоне красного заката. Простая сельская дворняга удивительно умная и преданная. Она была мне лучшим другом три прекрасных года моей подростковой жизни.

Спасённый из конопляного мешка, он был теперь обязан мне жизнью и, кажется, это понимал. Мешок лежал на берегу маленького болота на окраине села, а барахтающийся пленник лишь скатывал мешок к воде. Видно непутёвый хозяин, по счастливой случайности, не удосужился проверить, докинул ли ношу до воды. По той же случайности рядом оказался и я. С тех пор, священными узами, нас связала дружба.

Пёс подбежал ко мне и начал задорно прыгать, выпрашивая поиграть с ним. Но стоило присесть на колено, как тот разом завалил меня и кинулся облизывать лицо.

– Фу, гадость! – прокричал я сквозь смех и кинул в сторону палку. – Неси! – громко скомандовал, дабы спровадить его прочь и спокойно подняться.

Мы любили просто гулять по осеннему лесу, не ощущая времени и тягот бытовых забот. Осень, как не странно, меньше всего докучала дождями. Как раз наоборот – дарила тёплые солнечные деньки, будто извиняясь за год слякоти и холода.

Так было и в тот злополучный день. Мы направлялись вглубь чащи проверить заячьи петли, поставленные отцом накануне. Честно сказать, меня больше радовали пустые ловушки или обессилевшие пленники. В противном случае, мне приходилось изловчиться и запихнуть отчаянно брыкающегося ушастика в мешок. Я же сам приговор не приводил в исполнение никогда. «Кишка тонка! Мягкотелый! Маменькин сынок! Будь мужиком!» Чего только я не слышал от двенадцатилетних сверстников. Отец, конечно так не сказал бы никогда, но, думаю, был солидарен. А что до меня? Я старался не думать об этом, и надеялся, что место палача будет за отцом вечно.

«Что может быть мужественного в том, чтобы убить беззащитное крохотное животное»? – спросил я у Заката и бросил палку так далеко, как только мог. За густой малинник в глубокий овраг.

Первая петля была пуста, да это и не удивительно. Добыча здесь была уже дважды. А учитывая упавшую в последнее время популяцию, из-за масштабной и бессовестной вырубки леса, петля здесь уже ни к чему. Я внимательно осмотрел безжизненную, зарастающую тропу и уже начал было снимать ловушку, как лес пронзил звонкий лай Заката. За время, проведённое вместе, мы понимали друг друга как лучшие друзья. Так по лаю, я мог определить причину беспокойства моего друга. И этот лай меня насторожил. Что-то не так!

– Закат! Ко мне! – кричал я, что было сил. Однако тот оставался в овраге, продолжая перепалку.

Тогда я ринулся сквозь густой, колючий малинник подстёгиваемый любопытством. «Он встретил какую-то животину, точно!» Воображение одним махом пролистало варианты от полевой мыши до кабана или медведя. Хоть последнего и видели в этих краях уж, без малого, лет пятьдесят назад.

И вот, наконец, край оврага. Закат внизу звонко лает взахлёб и скачет по кругу. Трава мешает увидеть бедолагу, что вызвал интерес пса.

– Закат, кто там? Кого ты нашёл? Отстань от бедолаги!

Я спускался к центру оврага. Яркое солнце пробивалось сквозь кроны и золотым пятном заливало как раз место злосчастной стычки. В тот момент я и не представлял, кто мог греться в его лучах, свернувшись смертоносной спиралью.

Змея! Чёрная как смоль! Гадюка! Здоровенная гадюка! Я отскочил на метр от неожиданности и застыл. Закат продолжал лаять, накаляя обстановку. «Палку! Надо взять палку! Или отогнать Заката? Или убегать самому?» – закрутилось в голове. Однако, я всё стоял и ждал. Чего?

Закат ощерился и начал кидаться на змею. Ответ не заставил себя ждать – гадюка атаковала всего раз и точно достигла цели. Друг отпрянул, сменяя злобный лай на отчаянный визг. Я опомнился, схватил палку и хлестанул изо всех сил по змее.

Закат, тем временем, был уже далеко за пределами оврага. Настиг я его лишь минут через десять. Он продолжал жалобно скулить, натирая лапой нос. Глаза его были заполнены слезами, а с пасти обильно текла слюна. Его жалобный взгляд запал в душу. Видимо тот и сам понял всю серьезность ситуации.

– Чем ты думал? – начал отец. – Какая палка? Осторожней быть надо! А если бы и тебя гадюка тяпнула? Впредь, заметил гадюку – уходи прочь! Медленно и без резких движений! – Он крепко обнял, несомненно, радуясь такому исходу. Его понять можно, только вот советы он давал не те, как мне казалось.

– Я мог не допустить этого отец! – сознался я ему. – Но просто стоял и ждал! И Заката бы не укусила эта… – голос осекся, а в горле застыл ком.

– Ты не виноват. Всё обойдётся…

Но ничего не обошлось. Заката отравил тот ядовитый укус. Не сразу. Две недели мой друг выл от боли, теряя силы день за днём. На пятый день часть морды и переднюю правую лапу парализовало, и отец решил прекратить его мучения. Я не дал ему осуществить задуманное, продолжая наблюдать день за днём, как затухает огонёк в глазах Заката. Наблюдать, также как и в том овраге, в заложниках преступной нерешимости и бездействия. Да, было жалко убить его и так же жалко видеть страдания… И тут для меня по новому открылся смысл той фразы, сказанной Закату в лесу. «Что может быть мужественного в том, чтобы убить беззащитное существо?» Мужество не исключает жалось и сочувствие. Скорей оно даёт сил принять то решение, которое требуют обстоятельства. А правильное оно было или нет? Порой куда страшней ответа на этот вопрос – бездействие.

***

Урок не прошёл даром и на этот раз дыхание я затаил. Глаза рискнул не закрывать, а лишь прищурил, оставив узкие щелочки. Что бы ни ожидало меня, всё же куда безопаснее видеть хоть что-то перед собой. К тому же, среагировать по обстоятельствам – полезнее для здоровья. Мягкого песка подо мной в этот раз может уже не оказаться, а сломать ноги, убегая от загадочного преследователя, всё равно, что птице лишиться крыльев на запредельной высоте, и подобно гибели.

Так как в этот раз отправной точкой был полнейший мрак, внимание я уделил тактильным, тесть осязательным способностям организма. Момент перехода сопроводил меня резким и довольно сильным давлением на всё тело. Причём невидимая сила сдавливала, равномерно воздействуя на каждый сантиметр кожного покрова. Словно попадаешь в чьи-то громадные ручищи, намеривающие лопнуть тебя как воздушный шарик. Или нет! Думаю больше сравнимо с давлением воды. Точно. Давление колоссальной массы воды на рекордной глубине. Прежде мне, конечно, не приходилось погружаться на такую глубину… Да что там. Ввиду страхов, я и нырять то глубже метра не решался. Но ощущение, уверен, было схожим. Теперь стала понятна причина остановки дыхания в прошлый переход. Благо ощущение довольно короткое, чтобы причинить боль. Да и весь скачек занимает лишь мгновение.

Мгновение! Вообразить невозможно! Мне чтобы родителей теперь навестить – в пути нужно провести почти неделю! Это на поезде. Самолёт, конечно, сократит это время до часов… но все же. Начинаешь постепенно оценивать, насколько низок и жалок уровень развития нашей, земной цивилизации!

Равновесие я снова не удержал, и повалился на правый бок. Мог бы этого избежать, если бы мои ноги встретили более твердую опору. Но я приземлился на здоровенную кучу мусора. Скользкие рваные пакеты и подобие пивных банок не оставили мне шансов. Зато падение было как на перину.

Катя повторила идеальное приземление с точностью и грацией кошки. Кто бы сомневался.

– Ты как? Аа, опять валяешься? – юмор ей к лицу. – Поднимайся, ты в куче мусора.

– Да ладно! – иронизировал я. – А я бы точней сказал! Я по уши в дерьме! А в остальном порядок. Дышать могу, только вот воздух, какой-то тяжёлый что ли. И снова вонючий до ужаса.

Катя вновь активировала свой голографический дисплей на руке. Что-то быстро на нем набрала и провела рукой над собой. Она рассекала воздух, будто машет кому-то. Я оглянулся. Света не особо добавилось, а полумрак не дал возможности увидеть кого либо.

– Что ты делаешь? – спросил, поднимаясь.

– Анализ воздушных масс. Я давно здесь не была… Ну вот! Теперь понятно! – она снова уставилась в дисплей.

– Радует, что хоть кому-то из нас что-то понятно! – вопрошал я всем видом.

– Уровень кислорода понизился. Воздух пригоден для дыхания, однако сильно разряжён. Береги силы. Без резких движений. Дыши равномерно и старайся не болтать.

– Не болтать! Ты это нарочно что ли? Вопросов стало только больше, я уже забываю некоторые, им счёта нет. А ты – не болтай, говоришь!?

Одышка вдруг начала меня настигать, и я сразу воспринял всерьёз её рекомендации.

– Пока, двигаемся так! – невозмутимо продолжила она. – Запас кислорода для тебя, есть в маске от моей экипировки. На весь путь его, конечно, не хватит, но в случае чего – подохнуть не даст.

– Подохнуть!? Вот спасибо. Я что, псина тебе какая? Чувство такта не твой конёк. Удивляешь меня порой, – сказал я больше с юмором, чем с обидой. – Ладно, хорошо, маска мне, а ты как?

– Всё, догоняй. Не забывай – след в след, – будто не слышала она моего вопроса.

Катя двинулась, обходя высоченные горы мусора, так схожего с земным. «Вот что неизменно, наверное, в каждом из миров – мусор», – подумал я.

Впереди появился свет. Он был тусклым и безжизненным и едва освещал ступени заветной широкой лестницы. Лестницы, ведущей прочь из мусорного царства. Шум падающего мусора и металлический скрежет неких гигантских механизмов лишь подзадоривал воображение. Можно было предположить, что мы в каком-то огромном подвале по хранению или переработке отходов.

– Прости, а местечка поприятнее не нашлось? Обязательно помойка? – Спутница резко повернулась, готовая, по-моему, дать мне под дых. – Да понял – не болтать. Давай один вопрос в час? А? – предложил я, вытирая пот со лба. – Один вопрос, и я заткнусь на час. Соглашайся.

– На час?

– На час.

– Заткнёшся?

Я убедительно провел пальцами по губам, застёгивая воображаемую молнию.

– Ну, хорошо! – сдалась она. – Здесь мы не случайно. Миры, подобные этому, мало кому интересны и изучены, что даёт нам явное преимущество. Проще говоря, здесь мы можем передвигаться, не опасаясь быть обнаруженными. Да, есть места куда приятнее, но попав туда, мы не протянем и десяти минут. Я доступно объяснила?

– Вполне, – вникал я. Её ответ действительно был исчерпывающим, хоть и кротким.

– А теперь нам нужно двигаться. Как, наверное, ты уже догадался – путь не близкий и не лёгкий. Нужно найти одну мою знакомую и кое-что забрать. И это уже – ответ на второй вопрос! – она вытянула руку, почти достав до кончика моего носа, и показала пальцами цифру два. – Поэтому, заткнуться придется, уже на пару часов!

Я удовлетворённо кивнул, и мы продолжили наш не близкий и не лёгкий путь.

По мере приближения к единственной лестнице, света не особо прибавлялось. И лишь когда до нее осталось чуть больше ста метров, мир вокруг начал лениво выходить из мрака, вырисовывая интересные эскизы. Мы покинули, наконец, смердящую тьму и оказались на открытом пространстве. Лестница, лишь издали казалась лестницей. На деле это оказалась огромная площадка длиной в пару километров, и уходящая плавно вверх. Даже не площадка, а лента. Транспортировочная металлическая лента, созданная по подобию тракторной гусянки, но к счастью, застывшая в бездействии.

Я начал жадно озираться, в угоду любопытству. Однако зрение подводило, повесив пелену. Виной тому то ли недавний мрак, то ли нехватка кислорода. И только проморгавшись как следует, я понял, что это просто обычный смог. От того, оставалось наслаждаться лишь доступным видом. Я подошёл к краю моста-гусянки и взглянул вниз. Смог переходил там во тьму, проглатывая и без того тусклый свет. Расстояние до дна оценить было невозможно. И было ли оно там вообще?

Внезапно гусянка вздрогнула и едва не скинула меня вниз. Всё тот же металлический скрежет приковал внимание. Смог рассекла громадная механическая клешня. Она поставила брикет прессованного мусора на транспортёр. Грохот, что заставил закрыть уши руками, раскатился, сотрясая внутренности, а гусянка двинулась в нужном нам направлении. Хоть в этом повезло.

Догадаться было не трудно. Это был своего рода завод по переработке отходов. Здоровенный, механизированный завод. Столько металла! Масштаб впечатлял. Пугал и впечатлял. Кому под силу возвести столь величественные сооружения и механизмы? Воображение рисовало эскизы огромных, старых, ржавых роботов, лениво скитающихся по этой пустоши. В своих механических руках они вполне могли нести эти громадные шестерни. А кто вообще обитатели этого места с оттенком гигантизма? Вдали сверкали огненные языки и сыпали искры, но ни одной живой души видно не было.

Гусянка не спеша несла нас всё дальше. Выдалась минутка перевести дух, и мы сели спина к спине. Я положил перед собой рюкзак, достал блокнот и принялся торопливо накидывать эскизы. Так как сломанный гаджет лишал возможности сделать фото, мне пришло в голову запечатлеть фантастические виды по иному. Рука поднывала, но на удачу, я оказался правшой, и образы послушно возникали на бумаге. Решил всё же дать волю фантазии, изобразив и тех роботов, что воображал минуту назад. Сидели молча.

Всепоглощающий скрежет и металлический стук лишал возможности слышать друг друга. Оставалось лишь наблюдать проплывающие мимо пейзажи, едва различимые сквозь пелену окутавшего смога. Пейзажи огромных вдали шестерён и валов, покрытых рыжим слоем ржавчины. Как добавить ржавчины эскизу? Богат ведь был лишь синим цветом авторучки. Я потёр пальцем поверхность, на которой мы сидели, окрасив его с лихвой. Теперь рисунок был готов и напомнил мне обложку фантастического анимэ комикса. Мы сидели молча.

Я ощущал себя микробом, попавшим внутрь старой ржавой коробки передач, ну или часов. И всё-таки вид был по-своему прекрасен. Мы сидели, молча, спина к спине и, казалось, всё равно общались каким-то образом. Смотрели в противоположные стороны, но будто друг другу в глаза. Приятное чувство… Мы сидели молча.

***

Смог, что казался придавленной сероватой периной, остался позади. Света явно добавилось, однако я, подняв голову к небу, так и не обнаружил там солнца. Да и небо само по себе было просто сплошным источником странного белесого света без облаков и птиц. Единственное, что могло напоминать здесь облако, простиралось уже под нами.

Желудок жалобно урчал. Во рту – пустыня. Организм просил, нет, требовал: воды еды и отдыха. Зато хоть рука перестала так сильно ныть, как и было обещано. Кисть толком не работала, ну а в остальном – почти порядок. Даже дышать стало, кажется, легче.

Обзорность теперь позволяла, как следует осмотреться. Не чётко, конечно, но пелена стала вдвое прозрачнее. Вонь мусорных отходов и гари сменилась запахом машинного масла с привкусом металла во рту. Гусянка транспортировщика заканчивала свой путь метров через триста, что могло дать фору минут пять-семь. На пути виднелось несчётное количество огромных круглых колонн. Они пропадали внизу во тьме и также растворялись в пелене, уходя ввысь. К половине колонн подходили такие же транспортеры. Одни, в ёмкостях, доставляли какие-то жидкости, другие руду, третьи что-то очень горячее, судя по испарению, а четвертые, как наша, вторичное сырьё. Каждый груз ждала вторая механическая клешня, установленная прямо на колонне. Та цепляла заветный груз и устремлялась ввысь, в неизвестность.

– А вот и наш путь наверх! – кричала Катя сквозь скрежет и грохот, указывая пальцем на клешню.

Я кивнул и мигом соскочил, вернув рюкзак на законное место. На боку клешни красовалась отвесная лестница из металлических прутьев. «Наконец хоть что-то человеческое», – подумал я. Лестница вела на некую площадку, думаю, предназначенную для ремонтных работ, или обслуживания механизмов. Значит люди всё же быть здесь должны. А радует меня эта догадка или нет – так и не решил.

Не думал, что подняться на десяти метровую высоту по обычной лестнице, так меня затруднит.

– Поторопись! Скорей! – суетилась Катя, подгоняя снизу. – Нужно успеть забраться, пока груз ещё не схвачен!

Не сложно было догадаться почему.

Я прибавил скорости, насколько это было возможно, нервно оглядываясь на приближающийся брикет. Левая кисть совсем отказывалась слушаться. Работали лишь три пальца: большой, указательный и мизинец. И те – абы как, сопровождая каждое перехватывание простреливающей болью. А вытекшая на середине пути с повязки кровь, делала прутья ещё и скользкими. Хотя бы плечо вернулось в строй. Да и непривычно низкая гравитация, как мне казалось, облегчала вес тела и ноши на треть. Поэтому высота всё же поддалась. Поддалась, секунд за пять до старта клешни. «Фуф!»