Читать книгу Как выжить в современной тюрьме. Книга первая - Станислав Симонов - Страница 6

Как правило, любой арест – явление неожиданное, даже если вы и предполагаете, что подобное может произойти, все равно это, в определенной степени, всегда плохой сюрприз. На неожиданность и делают ставку те, кто вас арестовывает. Вы ошеломлены, напуганы, выбиты из привычной колеи, потерянны, и в этот момент, при помощи нехитрого, но действенного набора приемов, арестовывающие могут добиться от вас нужных для них результатов.

Помните, при аресте бессмысленно, глупо и опасно оказывать сопротивление или пытаться бежать. Те, кто вас арестовывает, если не боятся, то, во всяком случае, опасаются и вас, и ваших проявлений, они готовы к ним. Они знают, как поступать в данных обстоятельствах, они имеют опыт подобных ситуаций и действовать будут на опережение быстро и жестоко. Даже если вам удастся в конкретный момент задержания убежать от оперативных работников, то помните, что все ваши телефоны, телефоны ваших родных и близких, возможно, друзей и знакомых окажутся поставленными на прослушивание. Ваши личные данные будут заведены во все компьютерные базы, и без специальной заблаговременной подготовки шансы ваши избежать последующего ареста мизерны, строго говоря – практически отсутствуют.

Как правило, специальную подготовку в ожидании ареста проводят единицы. Это требует больших денег, новых документов, возможно, изменения внешности, подготовки путей и способов отхода и, самое главное, полной смены привычного уклада и места жизни. При этом связь почти со всеми близкими и, что мучительнее всего, родными будет для вас потеряна надолго.

При аресте ни в коем случае нельзя показывать свою агрессивность или же совершать действия, которые могут быть восприняты работниками правоохранительных органов как ее проявление. В момент появления с вашей стороны агрессивности у них включается определенный штамп поведения: жесткий и жестокий. Если учесть, что закон, т. е. УК РФ, предусматривает уголовное наказание за сопротивление работникам милиции, то руки у оперативников развязаны, а значит, они могут нанести любой физический вред вашему здоровью, вплоть до смертоубийства, не неся никакого уголовного наказания.

Бесполезно взывать к их разуму и совести, так как второе отсутствует полностью, а первое заточено под выполнение определённой задачи. Шутить в таких случаях тоже не рекомендуется. Оперативные работники шуток не воспринимают.

Если на момент задержания у вас при себе оказались запрещенные к ношению и употреблению вещества и предметы, лучше, по возможности, не привлекая внимания, от них избавиться, выбросив или же уничтожив их (река, колодец для стока воды, унитаз и т. д.). Даже если придется выбрасывать предметы на глазах у оперативников, не задумывайтесь, – делайте это. При этом вся дальнейшая линия поведения должна быть такой: у меня при себе ничего не было.

Следует помнить, что в момент задержания вам могут подбросить что-либо. В карманы, сумку, одежду, обувь. Если действие происходит в квартире, то подбросить что-либо запрещенное могут и в квартиру. От подброшенных в одежду мелких предметов рекомендуется, по возможности, тоже избавиться.

Старая как мир история про «злого» и «доброго» милиционера с успехом работает до сих пор. Добрых полицейских не бывает. Любые их действия направлены на получение от вас нужной информации, соответствующей их пониманию момента, нужных им показаний либо извлечения личной, корыстной выгоды. В ситуации: вы и правоохранительные органы – только вы единственный будете заинтересованы в благополучном для вас исходе дела. Следует заметить, что те, кто будет вас допрашивать в первые дни ареста, как правило, будут одними и теми же людьми, и это будут не следователи, а так называемые дознаватели. По истечении нескольких дней, в особых случаях – недель, вы их в «системе» больше не увидите. Спустя много месяцев они могут появиться еще только в суде.

Работников полиции условно можно разделить на три категории:

обычные полицейские – выполняющие рутинную работу по охране правопорядка;

дознаватели – ищущие, согласно 140 ст. УПК РФ, основания для возбуждения уголовного дела, возбуждающие уголовное дело или же принимающие решения об отказе в возбуждении уголовного дела, если вдруг обнаруживается, что причин к его возбуждению нет;

следователи – формирующие уголовное дело, квалифицирующие его согласно УК РФ, собирающие необходимый материал для обвинения и передающие надлежащим образом оформленное дело в суд.

Таким образом, первые, кто встретится на вашем пути, будут обычные полицейские из районного Управления внутренних дел или же дознаватели из того же РУВД. Если дело серьезное, а статья, по которой оно квалифицируется в УК РФ, относится к категории тяжких и особо тяжких преступлений (см. приложение 1 п. 104), то вами будут заниматься работники городского Управления внутренних дел или Главного управления внутренних дел и следователи городской прокуратуры, в особых случаях – Генеральной прокуратуры РФ.

Дознаватели в силу специфики своей профессии люди нервные, резкие и невоздержанные. Они ваши враги в буквальном смысле. Их задача – получить или выбить нужные показания у арестованного. Зачастую правильная линия поведения, выработанная на первых допросах, решит исход всего вашего дела или обозначит общую линию вашей судьбы.

Что же такое правильная линия поведения? Она, безусловно, зависит от данной конкретной ситуации. От того, совершали вы инкриминированное вам деяние или не совершали его, и то ли деяние, которое вы совершали, вам инкриминируют; согласны ли вы с тем, что вам инкриминируют, или «предъявляют», или вы по ряду разных причин полностью не согласны с выдвигаемым против вас обвинением.

В любом случае важно помнить одно: не следует под воздействием испуга и давлением оперативников, как бы они ни запугивали, а они поверьте, умеют это делать, подписывать какие-либо признательные показания. Важно помнить, что в Конституции РФ, ст. 51, четко прописано ваше право не давать показания против себя и своих близких родственников, а это значит: сообщив, что вы решили воспользоваться ст. 51, можно не давать никаких показаний вообще. При этом важно помнить, что любые ваши показания работники правоохранительных органов обязаны брать у вас только в присутствии вашего адвоката (см. приложение 1 п. 109–117). Об адвокатах будет отдельный разговор, речь о них пойдет дальше.

Дело в том, что последующее изменение показаний очень плохо выглядит в дальнейшем на суде, и практически нереально исправить признательные показания на любые другие в дальнейшем процессе следствия. Все инстанции: суд, прокуратура и милиция, как правило, первые признательные показания берут за основу главной версии происходящего. И почти всегда ваши первые признательные показания ложатся в основу дальнейшего судебного решения. Если у вас есть т. н. «подельник» или «подельники», т. е. люди, совместно с вами проходящие по одному и тому же делу, необходимо знать их позицию по вашему делу и какие именно показания они уже дали. Взяв паузу (сославшись на ст. 51), проще будет согласовать вашу дальнейшую, совместную, желательно единую, защиту. Хотя и здесь, как показывает практика, не все так просто, как выглядит на первый взгляд.

Есть такая пословица: «Один хохол – хозяин, два хохла – партячейка, три хохла – это партизанский отряд с предателем». Пословица эта как нельзя лучше иллюстрирует ситуацию, часто происходящую с «подельниками» в «системе». Поспешность, испуг, необдуманность действий – плохие советчики и всегда приводят к печальным последствиям.

Как бы ни повернулось дело, важно помнить одно: если по делу проходит один человек, следствием, как правило, инкриминируется I часть соответствующей статьи УК, если группа – II, III или IV. А это значит, в простом выражении, последующее наказание будет выше в том случае, если преступление совершено группой лиц. При этом совершили вы его на самом деле или же следственные органы сфальсифицировали доказательную базу, решающего значения для суда не имеет. Часто гораздо лучше, когда вину за всех берет на себя один человек. В этом случае и наказание меньше, и ваша совесть чиста в отношении остальных «подельников», а у них появляется вероятность оказаться на свободе.

Помните, если вас уже задержали и меру пресечения выбрали в качестве ареста, т. е. содержания под стражей, оправдаться по суду, по статистике, очень мало шансов, всего 0,46 (4 с половиной человека из 1000 арестованных). Высокая вероятность получения условного срока бывает тогда, когда мерой пресечения выбрана подписка о невыезде, хотя и она не дает стопроцентную гарантию того, что вы не будете отбывать реальный срок в условиях колонии. Сплошь и рядом бывает так: арестовали трех человек, развели по разным кабинетам и начинают психологическую и физическую обработку, а затем сообщают, что запираться глупо, тем более что ваши «подельники» дали уже признательные показания и все «валят» на вас, вы же, запираясь, только усугубляете свою вину и еще, в довершение истории, выступаете как главарь группы (пойдете «паровозом»), а значит, и наказание получите максимальное. Если же вы согласитесь сотрудничать с органами следствия, то это все вам зачтется, и на суде вы получите минимальное наказание. Очень высокая вероятность того, что кто-то из трех человек в такой ситуации даст признательные показания, которые и лягут в основу обвинения. И уже не важно, что двое других ничего не сказали. Для следствия дело сделано, нужные показания получены, хотя они, эти показания, будут являться единственным доказательством содеянного.

Наивно предполагать, что частичные признательные показания помогут арестованному избежать получения срока. Для правоохранительных органов, по сути, не важно: частичные показания получены или полные. Для них работает одна логика: дыма без огня не бывает. Частично признался, значит, виноват и в остальном. Кого-то может удивить такое положение вещей, кто-то не поверит моим словам, но любой прошедший через «систему» подтвердит вам это. Помните: закон и справедливость – две разные вещи.

Огромная армия полупрофессиональных или низкопрофессиональных «дознавателей» и следователей должна ежедневно подтверждать свою общественную необходимость. Они вынуждены демонстрировать свою нужность начальству и обществу, а для этого проще сфабриковать дело, раздуть из мухи слона и тут же продемонстрировать оперативную раскрываемость, чем искать серьезных профессиональных преступников или докапываться до истины. Истина – никому не нужна. Нужны показатели и победные реляции. К сожалению, в наше время в мире, в котором мы живем, стоимость жизни отдельного человека равна нулю или же многим нулям, все зависит от ситуации, случая и материального положения человека.

Такие вещи, как «явка с повинной» или «признательные показания», конечно, успокаивают вашу совесть и снимают некоторое давление со стороны следственных органов, но одновременно усиливают и закрепляют вашу уголовную ответственность. Повторюсь: так как это важно, не спешите давать вообще какие-либо показания, в том числе и признательные, хорошенько перед этим не подумав, или же не согласовав их с вашими товарищами по несчастью, или же не посоветовавшись с адвокатом».

Ни в коем случае не вовлекайте в вашу беду посторонних людей, называя какие-либо конкретные фамилии, данные и другую подобную информацию. Чем меньше информации и фамилий от вас получит дознаватель или следователь, тем вам же будет лучше.

Не надо надеяться на т. н. алиби. Алиби бывает только в кино или книгах. В России термин «алиби» так же забыт, как и вообще многие юридические понятия. Не могу не привести к этому случаю старую русскую пословицу, до сих пор не потерявшую актуальности: «Закон как дышло, куда повернул, туда и вышло».

В начале 2002 года в Москву приехал ингуш Ваха, приехал в гости к своим землякам. У ингушей, чеченцев, да и вообще кавказцев, земляческие связи весьма крепки. Прилетел он 16 февраля, а 14 февраля в городе случилась одна неприятность – у известного писателя-сатирика прямо на заправке злодеи отобрали дорогой автомобиль. Дело происходило вечером, лиц грабителей сатирик не рассмотрел, однако сообразил, что они кавказцы. Какие именно кавказцы, он тоже не разобрал. Скандал вышел знатный, страна сатирика знала и любила, поэтому начальство отдало приказ: разобраться с грабителями в кратчайшие сроки. Дело было непростым: автомобиля нет, свидетелей нет, есть только показания потерпевшего, что грабили его кавказцы. Оперативники для надежности и убедительности взяли сразу две группы возможных грабителей. Одна состояла из ингушей, другая из азербайджанцев, и всех принялись разрабатывать по полной программе. Стесняться в такой ситуации не приходилось: во-первых – приказ начальства, во-вторых, одни – ингуши, другие – вообще иностранцы.

Били Ваху подряд много недель, требуя признательных показаний. Он их не давал. Ваха, парень молодой, неглупый, из хорошей семьи, твердо заявил следствию, что 14 февраля его в Москве не было и быть не могло, так как прилетел он в Москву только 16 февраля. Летел «Аэрофлотом», билеты прямо сейчас предоставить не может, потому что сидит в тюрьме, но если отправить запрос, то «Аэрофлот» мгновенно подтвердит его алиби. Такая глупость, как алиби ингуша, милиционеров не интересовала. Естественно, никто никуда запроса не отправлял. Параллельно с ингушами, а они попали в Матросскую Тишину, то же самое происходило с азербайджанцами в Бутырке. Составить преступную группу из земляков кавказской национальности, находящихся в чужом городе, проще простого: держатся вместе, едят вместе, машины и квартиры, как правило, используют одни и те же. Как вели себя азербайджанцы, неизвестно, но Ваха мужественно стоял на своем, свято надеясь на алиби. Не помогало ничего: ни письменные заверения двадцати его родственников и знакомых, включая замминистра МВД Ингушетии, что 14 февраля гражданин такой-то находился в Назрани, ни документ из «Аэрофлота», представленный адвокатом и подтверждающий, что гражданин Ваха действительно прилетел в Москву 16 февраля.

Парня промурыжили два года и на основании опознания его личности потерпевшим (опознание проводилось… по ушам, так как сатирик злодеев видел только сзади и якобы запомнил лишь абрис ушей, при этом уши Вахи ничем особенным от средненормальных не отличались) дали бедному ингушу четыре года. К слову говоря, он отделался достаточно легко: статья средней тяжести, выйти по УДО можно по половине срока, так что, попав в колонию, у него были все шансы быстро освободиться. Азербайджанцев, естественно, тоже никуда не отпустили, а, наоборот, привязали к ингушам как желавшим купить ворованный автомобиль, но не совершившим этот незаконный акт по не зависящим от них причинам, и тоже отправили в лагерь.

К представленному алиби суд отнесся скептически. А как может быть иначе – два года велись следствие и суд, были задействованы десятки работников из разных ведомств, потрачены многие тысячи казенных денег, и что теперь – всех отпускать? А если так, то кто за это ответит? Ну, смешно сказать, не милиция же виновата…

В первые часы ареста очень большую роль играют деньги. Если вы сможете договориться с оперативниками, если у вас под рукой (не где-то там вообще, а именно под рукой) есть устраивающая их сумма (торг уместен), если ваши близкие сумеют быстро отдать деньги работникам милиции, то у вас есть очень большой шанс выскочить из передряги. Деньги, отданные в первые часы ареста, могут тут же на месте снять проблему вообще, а затягивание скорого решения из желания сэкономить приведет в дальнейшем к большим тратам – и денежным, и физическим.

Попал как-то в транзитную камеру грузин. Грузин как грузин, вот только обладал он двумя особенностями: вообще не употреблял наркотики, что для грузина большая редкость, и не гнул пальцы веером (не сообщал всем и каждому, что все его друзья и родственники являются коронованными ворами), что тоже у грузин редко встречается в тюрьмах. Был он коммуникабелен и малозаметен. А утром вся «хата» подскочила от дикого крика. «Ой, до куя дали!» – кричал грузин, и в крике его чувствовалась вся скорбь маленького, но гордого кавказского народа.

– Сколько ж тебе навесили? – поинтересовался кто-то после повторного утреннего крика. Кричал же грузин одну и ту же фразу, с упорством кукушки в настенных часах, каждое утро. Грузину дали десять лет. Дали за изнасилование.

Такая статья в тюрьме не приветствуется, однако статья статьей, а реальные события часто не совпадают с фантазией следователей. Грузин работал поваром в одном из московских ресторанов. Рабочий день заканчивался поздно, семья его жила не в Москве, и иногда, после трудного вечера, хотелось расслабиться, тогда он ехал к своему приятелю, работающему барменом в одном из гостиничных комплексов, где и расслаблялся за рюмкой водки или со стаканом виски. Затем он возвращался домой, утром опять работа до вечера, вечером опять расслабление, в общем, жизнь шла по кругу, до того самого памятного дня, изменившего всю его жизнь. Тем поздним вечером, расслабляясь по обыкновению в баре, повар встретил даму. И на миг показалось ему, что между ними что-то вспыхнуло. Как водится, вспышка имеет свойство разгореться, ну, в общем, они «зажгли», поднявшись в номера. Когда зажигание окончилось, дама сообщила цену удовольствия – триста долларов.

– Триста! – вскричал грузин. – За что?

– За это, – последовал холодный ответ.

– Так у нас же по любви было!

– Какой любви, ополоумел? Гони за услугу триста баксов. – И дама подробно объяснила свою позицию в этом бизнесе.

– Не дам, – уперся повар.

– Дашь, – отрезала дама и сообщила грузину, что у него есть час на раздумье.

Вместе спустились в бар, где и продолжили расслабление. Через час требования со стороны дамы возобновились. Грузин вновь отказал. Еще минут через пятнадцать на сцене появились милиционеры. Их цена возросла до трех тысяч долларов. Грузин проявил упорство, и его арестовали. Наутро цена выросла до десяти тысяч долларов. Проведя ночь в отделении, грузин готов был заплатить деньги, но такой суммы у него не было. Через пару дней уже никто денег не просил.

Итог: по статьям 131 и 132, то есть за изнасилование и извращенные развратные действия (на той памятной вечеринке у него еще имел место быть и оральный секс), повар получил десять лет общего режима. Вот с той поры и стал работать грузин часами с кукушкой.

– Ты понимаешь, что ты сел за свою жадность? – втолковывали ему сокамерники. – Сам посадил себя за триста баксов.

– Понимаю, – отвечал грузин. Но все равно… До куя дали!!!

Одно радует в нашей стране, прошу понять меня правильно, – милиционеры деньги берут! Конечно, все зависит от сложности дела, но в обычной ситуации, если у вас не взяли денег, значит, вы либо не успели их вовремя дать, либо предложили мало, либо не смогли дать тому, кто реально может решить возникшую проблему.

Бывает и так, что деньги берут, но ничего при этом не делают, ссылаясь на некие трудности либо утверждая, что все идет нормально, пока не грянет приговор. Но это уже другой вопрос. Дать вовремя взятку и получить за это результат – отдельное умение или судьба.

Не думайте, что, не дав взятку сейчас, вы сэкономите в дальнейшем. Дальше аппетиты будут только расти, причем у всех: у следователей, прокуроров, судей, работников ФСИНа, адвокатов. Так что дилемму: дать или нет, решайте так – да, давать. И по возможности сразу все и быстро. Если же давать нечего, то что тут сказать… На нет и суда нет, хотя в этом случае суд с вашим участием будет почти наверняка.

Торговаться в такой ситуации можно, но имейте в виду: милиционеры (теперь это уже полицейские, но суть от этого не меняется) как жадны, так и упрямы, а отделение милиции не рынок. Хотелось бы привести одну цитату из произведения Герцена «Былое и думы»:

«Землемер ли едет с поручением через вотскую деревню, он непременно в ней останавливается, берет с телеги астролябию, вбивает шест, протягивает цепь. Через час вся деревня в смятении. «Межемерия, межемерия!» – говорят мужики с тем видом, с которым в 12 году говорили: «Француз, француз!» Является староста поклониться с миром. А тот все меряет и записывает. Он его про сит не обмерить, не обидеть. Землемер требует двадцать, тридцать рублей. Вотяки радехоньки, собирают деньги – и землемер едет до следующей вотской деревни.

Попадется ли мертвое тело исправнику с становым, они его возят две недели, пользуясь морозом, по вотским деревням и в каждой говорят, что сейчас подняли и что следствие и суд назначены в их деревне. Вотяки откупаются.

За несколько лет до моего приезда исправник, разохотившийся брать выкупы, привез мертвое тело в большую русскую деревню и требовал, помнится, двести рублей. Староста собрал мир; мир больше ста не давал. Исправник не уступал. Мужики рассердились, заперли его с двумя писарями в волостном правлении и, в свою очередь, грозили их сжечь. Исправник не поверил угрозе. Мужики обложили избу соломой и как ультиматум подали исправнику на шесте в окно сторублевую ассигнацию. Героический исправник требовал еще сто. Тогда мужики зажгли с четырех сторон солому, и все три представителя земской полиции сгорели».

Описанное относится к сороковым годам XIX века, однако по характеру ситуации актуально до сих пор.

Нужно быть готовым к тому, что признательные показания будут выбивать силой. Несмотря на то, что пытки и телесные наказания законом запрещены, они негласно применяются. Как это выглядит: обычно физическое воздействие происходит прямо в следственном кабинете или отделении полиции, куда вас доставляют сразу после задержания. Наиболее стандартные приемы воздействия – это удушение. Надевают на голову пакет или противогаз с перекрытым клапаном и ждут первых признаков удушения. Такие действия могут повторяться несколько раз либо комбинироваться, например, с использованием газового баллончика. Допрашивающие могут использовать электрошок или же простую дубинку, могут бить книгами, пластиковыми бутылками с водой и т. д. Избивая, менты стараются бить так, чтобы на теле избиваемого оставалось как можно меньше следов, т. е. бьют по почкам, пяткам и т. д. Иногда раздевают, снимают трусы и кладут животом на стол, одевая на дубинку (для устрашения) презерватив, и сообщают о том, что прямо сейчас вас изнасилуют этой дубинкой в задний проход, а затем сведения об этом факте доведут до сокамерников и вас эти будущие сокамерники за это переведут в разряд «обиженных» (педерастов). Могут бить просто руками и ногами. От вас будут требовать одно: подтвердить то, в чем вас обвиняют, или подписать уже написанные за вас показания, либо дать похожие. По большому счету им от вас нужна не правда, а подпись под показаниями.

Так было всегда в российской истории. Приведу еще один пример из книги А. И. Герцена «Былое и думы», написанной в середине XIX века. Напомню, А. И. Герцен за пустячное дело год отсидел в одиночке и около пяти лет провел в ссылке.

«Чтобы знать, что такое русская тюрьма, русский суд и полиция, для этого надобно быть мужиком, дворовым, мастеровым или мещанином. Политических арестантов, которые большей частью принадлежат к дворянству, содержат строго, наказывают свирепо, но их судьба не идет ни в какое сравнение с судьбою бедных бородачей. С этими полиция не церемонится. Кому мужик или мастеровой пойдет потом жаловаться, где найдет суд?

Таков беспорядок, зверство, своеволие и разврат русского суда и русской полиции, что простой человек, попавший под суд, боится не наказания по суду, а судопроизводства. Он ждет с нетерпением, когда его пошлют в Сибирь – его мученичество оканчивается с началом наказания. Теперь вспомним, что три четверти людей, хватаемых полицией по подозрению, судом освобождаются и что они прошли через те же истязания, как и виновные.

Петр III уничтожил застенок и тайную канцелярию.

Екатерина II уничтожила пытку.

Александр I еще раз ее уничтожил.

Ответы, сделанные «под страхом», не считаются по закону.

Чиновник, пытающий подсудимого, подвергается сам суду и строгому наказанию.

И во всей России – от Берингова пролива до Таурогена – людей пытают; там, где опасно пытать розгами, пытают нестерпимым жаром, соленой пищей; в Москве полиция ставила какого-то подсудимого босого, градусов в десять мороза, на чугунный пол – он занемог и умер в больнице, бывшей под начальством князя Мещерского, рассказывавшего с негодованием об этом. Начальство знает все это, губернаторы прикрывают, правительствующий Сенат мирволит, министры молчат; государь и Синод, помещики и квартальные – все согласны с Селифаном, что «отчего же мужика и не посечь, мужика иногда надобно посечь».

Комиссия, назначенная для розыска зажигательств (речь идет о многочисленных пожарах Москвы 1834 года), судила, то есть секла месяцев шесть кряду – и ничего не высекла. Государь рассердился и велел дело окончить в три дня. Дело и окончилось в три дня; виновные были найдены и приговорены к наказанию кнутом, клеймению и ссылке в каторжную работу.

…Первый осужденный на кнут громким голосом сказал народу, что он клянется в своей невинности, что он сам не знает, что отвечал под влиянием боли; при этом он снял с себя рубашку и, повернувшись спиной к народу, прибавил: «Посмотрите, православные!»

Стон ужаса пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и по этой-то ране его следовало бить кнутом…»

Не правда ли, очень современно, только дворян не стало и кнут не используют, в остальном же очень похоже на нынешнее положение дел.

Как можно с этим бороться? Постарайтесь ничего просто так не подписывать, категорически нельзя ставить подпись на пустые бланки, что бы вам ни говорили дознаватели или следователи, на что бы ни ссылались. Так же следует поступать с непонятными для вас документами и бланками. Самое главное, взяв ст. 51 и отказавшись давать показания, обязательно отметьте этот факт в протоколе (см. приложение 1 п. 101), иначе подделать вашу подпись большого труда не составит. Провести же графологическую экспертизу в дальнейшем будет очень и очень сложно, скажу проще – практически нереально. В любом случае при подписании чего-либо требуйте присутствия адвоката.

Помните, на допросе вас не убьют. Час или день сильных мучений стоят нормальной жизни в дальнейшем. После многочасового избиения боль притупляется. Старайтесь бороться со страхом, с ним можно бороться. Смелость – это способность человека бороться с ужасом и страхом. Ничего не боятся две категории: психически нездоровые люди и покойники. Если все же вас избили, необходимо зафиксировать факт побоев. Для этого надо пройти медицинское освидетельствование в ближайшей клинике. Добиваться этого действия необходимо сразу же после того, как вас доставят в ИВС или СИЗО. При вашем поступлении в учреждение состоится медицинский осмотр вашего тела, и в этот момент необходимо требовать официального медицинского освидетельствования и обязательной фиксации факта побоев в протоколе (см. приложение 1 п. 116).

Здесь стоит вернуться к самому моменту задержания (см. приложение 1 п. 98, 100). В случае оказания вами сопротивления и применения жесткого способа задержания со стороны оперативников все дальнейшие побои на вашем теле будут списаны на ваше сопротивление при аресте. Если вы подверглись избиениям или пыткам, постарайтесь запомнить имена, фамилии, звания и внешность тех, кто вас избивал. Чтобы в дальнейшем, при первом допросе следователя либо при первой встрече с адвокатом, заявить об этом факте и потребовать наказания виновных. Если дело дойдет до крови, то неплохо было бы своей кровью сделать отметины в недоступных для взгляда оперативников местах (днище стула, стола и т. д.). Ни в коем случае не сообщайте об этих отметинах следователю (он немедленно свяжется с операми, и они уничтожат эти улики). Приберегите возможные отметины для внутреннего расследования по факту вашего избиения. Не бойтесь писать в прокуратуру и в надзирательные органы о факте избиения и попытке выбить из вас показания. При наличии медицинского освидетельствования факта следов побоев и отсутствии ваших признательных показаний есть вероятность того, что садистов, вас избивающих, могут наказать. Однако факт избиения при допросе существенно не повлияет на решение суда по вашему делу. В том случае, если вы полностью согласны с предъявляемым обвинением, выбивать из вас показания никто не будет. Это действие не имеет смысла. При полном согласии с предъявленным обвинением разумнее выбрать позицию так называемого сотрудничества со следствием, это ускорит прохождение дела в следственной части и в суде. Но о суде отдельный разговор, к нему мы вернемся позже. В любом случае, выбор остается за вами.

Хотелось бы добавить, что за несколько лет пребывания внутри пенитенциарной системы, вольно или невольно сталкиваясь с сотнями разнообразных дел, я ни разу не видел идеально проведенных и оформленных с юридической точки зрения дел. В каждом деле были допущены нарушения. Парадокс в том, что эти нарушения буквы закона существенно не влияли на решения суда.

Сразу после вашего задержания и возможного допроса вас направят в отделение полиции (районное Управление внутренних дел (РУВД)), где в КПЗ (камера предварительного заключения) вы можете провести от нескольких часов до нескольких суток. Редко бывает больше. Вас будут держать в камере, где нет ровно ничего – ни столов, ни стульев, ни кроватей, ни умывальника, ни унитаза. Вас встретит совершенно пустая, не очень чистая (либо абсолютно грязная) камера, где одна часть ее приподнята над полом сантиметров на 20 в виде сплошной деревянной сцены, которая и станет вам кроватью и другом на время вашего пребывания в РУВД (отделение полиции).

Вполне возможно, что кроме вас в камере будет находиться еще кто-то. Это как получится. Любые действия (есть, пить, справлять естественную нужду) вам придется совершать через настойчивые удары в двери камеры и унизительное общение через нее с дежурным полицейским. У вас изымут все, кроме одежды, включая шнурки, ремни, часы и украшения (кольца, браслеты, цепочки и т. д.). На все изъятые вещи полицейские обязаны составить акт с описью изъятого. Все ваши вещи должны быть возвращены вам или вашим родственникам по их требованию. Если у вас впереди срок и нет родственников, считайте, что все, кроме денег и документов, вы потеряли. Деньги можно будет положить на ваш личный счет, документы останутся в вашем личном деле. О выдаче всех изъятых вещей друзьям или родственникам целесообразнее разговаривать с вашим следователем. Именно он принимает подобные решения.

Работник полиции, изымая у задержанного все предметы и ценности, находящиеся при нем, обязан составить опись изъятого. В случае если на вас окажется золотая цепочка, то в описи она будет фигурировать как цепочка из металла желтого цвета, если цепочка окажется серебряной, то металл будет белого цвета, если в кольцо вставлен бриллиант, то его назовут прозрачным камнем. Марку ваших часов в протокол могут занести, но при утере вам вернут их стоимость по прейскуранту – например, любые часы по внутреннему прейскуранту оцениваются в десять рублей.

Во время нахождения в отделении полиции (КПЗ) вы в принципе (естественно, за деньги) можете договориться о встрече с родственниками, передаче вам еды, сигарет, звонках родным. Все эти действия конечно же незаконны, и в дальнейшем о них не стоит распространяться там, где информация может дойти до других полицейских, прокурора или следователя. В КПЗ запасаться чем-либо, кроме сигарет и спичек, не стоит, впереди у вас ИВС. Помните, что с момента ареста и вплоть до выхода на свободу такие вещи, как сигареты, чай и спички, вам всегда будут требоваться в больших количествах.

Все, что вы знаете о тюрьмах и их обитателях, все сведения, почерпнутые из ТВ, или газет, или книг – забудьте!!! Это все не так. Ваши так называемые знания есть не что иное, как художественный вымысел людей, далеких от «системы». Чем быстрее вы абстрагируетесь от ваших т. н. знаний, тем проще будет жить дальше. А жить надо. Жить придется.

Не пытайтесь качать права – это бесполезно. Полицейские в КПЗ помочь решить вашу проблему просто не смогут. Они могут лишь ухудшить ваше положение или же несколько его улучшить – это все уже зависит только от вас. Отныне почти все в вашей судьбе будет зависеть от ваших близких и совсем немногое – от вас. Дай бог, чтобы в этой тяжелой ситуации вокруг вас, а точнее, с вами было как можно больше родных и близких и, конечно, друзей. Как правило, в первые дни после ареста друзей у вас будет еще достаточно. К сожалению, их количество со временем начнет стремительно уменьшаться.

КПЗ – не тюрьма. Это преддверие тюрьмы и первое, самое поверхностное знакомство с «системой». К этому времени уже появятся наручники и прочий антураж, связанный с вашим перемещением и перевозкой. Не реагируйте агрессивно на наручники, полицейские тоже люди. И если личностно вы их никак не задели и ведете себя спокойно и достойно, они не станут глумиться над вами. Если так получилось, что наручники затянуты чрезмерно, попросите их ослабить. Именно попросите. Спокойствие и вежливость – теперь ваше оружие. Наверняка вам в этом не откажут. Пока вы в КПЗ, возить вас будут в автомашинах. Автозаки появятся позже.

Имейте в виду, что вашими соседями по КПЗ может оказаться кто угодно. От такого же бедолаги, как и вы, до сексота, то есть стукача, подсаженного именно к вам, чтобы прощупать почву и получить информацию по уголовному делу. При этом имидж стукача может быть любой – от интеллигентного до «суперуголовного». Количество наколок на руках и теле и истории о прошлых «сидениях» (командировках) не говорят ровно ни о чем. Официальное использование стукача во внутренних документах называется: «Внутрикамерная разработка».

Вообще надо привыкнуть, что в «системе» не принято распространяться о своем деле, так же не принято подробно расспрашивать и о чужих проблемах. Достаточно коротко назвать статью, которую вам вменяют. Статьи 131, 132, 133, 134, 135, т. е. связанные с изнасилованием (на жаргоне «износ» или «вскрытие лохматого сейфа»), в тюрьме не приветствуются.

Ничего лишнего говорить своему соседу по камере нельзя, глупо искать его сочувствия, тем более надеяться на его возможную помощь в вашем деле. В лучшем случае он в такой же ситуации, что и вы, а в худшем… Займитесь собой. Приведите в порядок свои мысли, помните: друзей в тюрьме нет. Холодно и трезво взвесьте и обдумайте свою ситуацию, своё нынешнее положение, в котором вы оказались.