Читать книгу Донос - Станислав Владимирович Далецкий - Страница 8

Поутру з\к 3-ей фаланги получили по куску хлеба и луковицу на завтрак и двинулись к месту работы, путь, к которой лежал через станцию, погрузку в вагоны вместе с другими фалангами, что и составляло шестую колонну. И эти вагоны, числом пять, подцепил паровоз – кукушка и потянул за собой на ближнюю станцию Архары, где колонна должна была строить станционные запасные пути, чтобы потом приступить к строительству вторых путей на перегоне от этой станции до полустанка «Озерная падь».

Стройка станционных путей начиналась с дополнительной расчистки территории станции от пней, оставшихся после лесоповала, на месте которых и должны были отсыпаться полотно и укладываться станционные запасные пути.

Через полчаса состав остановился и з\к выгрузились из вагонов прямо на месте будущих работ, где их поджидал прораб из вольнонаемных, отсидевших срок и оставленных на поселение ещё на два-три года для окончательного исправления своей биографии.

Прораб указал, что и как делать, но оказалось что инструмент: топоры, кирки и лопаты ещё не подвезли и з\к принялись за разгрузку трактора, приданного колонне для корчевки пней, который стоял на последней платформе. З\к устроили из бревен, лежавших в штабелях вдоль полотна, наклонный съезд и трактор своим ходом съехал на полотно дороги и потом на обочину.

Через час подъехала мотодрезина с инструментом, и з\к приступили к работе. Одни топорами подрубали корни пней, другие кирками пробивали под крупными корнями подкопы, через которые заводился стальной трос и трактор, поднатужившись, выворачивал очередной пень из земли, с которого лопатами счищали вывороченную землю, отрубали длинные корни, и освобожденный пень относился на руках на край будущей строительной площадки.

Прораб указал Ивану Петровичу его задачи, как табельщика, которые заключались в переписи участников колонны, составлении наряда на работу со слов прораба, и вечером оформить наряд на выполненные работы, который подписывал прораб, и который являлся отчетным документом колонны по выполнению дневной нормы, что в свою очередь являлось основанием для получения доппитания и зарплаты за переработку нормы, или лишения этих благ, если норма не выполнялась.

Закончив с бумажками, Иван Петрович должен был присоединяться к другим з\к и выполнять посильную работу, поскольку наряд давался на всю колонну и такая помощь табельщика, воспитателей и инструментальщика, ответственного за выдачу и сохранность инструмента, помогала выполнить задание для всех.

Погода стояла почти по-летнему теплая – около 20 градусов, на безоблачном небе ярко светило солнце, позолачивая пожелтевшие от недавних заморозков листья берез, тут и там проглядывающих сквозь потемневшую хвою елей и сосен. Багрянцем светились осины, подступавшие к самим путям, и над всем лесом стояла тишина и спокойствие, какие бывают в этих местах поздней осенью перед наступление тайфунов и непогоды, предшествующих приближающейся зиме.

Однако з\к было не до красот Приамурского края – необходимо выкорчевывать участок, отмеченный прорабом колышками, иначе заслужат они штрафной паёк, на котором долго не протянуть при тяжелой работе.

Прораб объявил получасовой перерыв на обед, который состоял из пустых щей на свежей капусте и картошке, выращенных другими з\к в прилагерных подсобных хозяйствах, на расчищенных от тайги участках.

Кашевар зачерпывал половником щи из бака полевой кухни, привезенной на платформе вместе с трактором, и плескал щи в подставленную миску очередному з\к, которые колонной выстроились вдоль путей и медленно продвигались к заветному баку. Вместе со щами каждому давался ломоть хлеба, что и составляло весь обед.

Иван Петрович вместе с Мироновым попали в середину очереди и потому, получив каждый свою порцию, успели съесть свой обед, как, и положено, откусывая хлеб и прихлебывая горячие щи. Хуже было тем, кто получил свою порцию в самом конце. Не успели они отойти от кухни, как прозвучал удар в рельс, подвешенный на суку ближайшей сосны, что означало окончание обеда и начало работ. Эти бедолаги на ходу выпивали щи прямо из миски, засовывали кусок хлеба в карман, чтобы при случае украдкой от прораба, съесть этот хлеб всухомятку во время работы.

Уже темнело, когда урочный участок был очищен от пней и з\к снова погрузились в вагоны, подогнанные тем же паровозом, что доставил их сюда на работу. Паровоз дал гудок и медленно тронулся в сторону лагеря увозя з\к снова за колючую проволоку, от той мнимой свободы, что они провели на деляне, не огороженной проволокой и охраняемые только двумя вохровцами, присевшими на выкорчеванные пни вдоль опушки леса.

Такая охрана вызывала искушение побега, легкость которого ещё более облегчалась уходом в лес по нужде с согласия охраны, но поодиночке: следующий нужник мог отправиться в лес лишь после возвращения предшественника.

Таким образом, побег можно было совершить лишь одиночке или всем вместе разбежаться в разные стороны и два охранника смогли бы подстрелить одного – двух не более того. Кто-то из з\к в вагоне и высказал вслух мысль о побеге не из лагеря, а с места работы, но тотчас был осажден своим более опытным товарищем следующими словами:

– Убежать отсюда – дело нехитрое, а что делать дальше будешь? До границы отсюда почти 100 километров, по тайге – это две недели пути, если не собьёшься, без компаса и не ослабеешь без еды. Можно понемногу экономить хлеб и посушить сухарей, но на фаланге этого не скроешь, и тебя обязательно сдадут другие, потому что после побега вся фаланга объявляется штрафной, и всех отправят, поэтому, в другие лагеря на Север и в Магадан, где по слухам жить значительно хуже.

При этом, всем добавят лет по пять заключения ещё, за то, что не предупредили о побеге. Но и тому, кто убежит ничего не светит: вдоль железки не пойдёшь – там все поезда ходят под охраной и дрезины с охранниками проезжают. По тайге заплутаешь один, но если и выберешься к Амуру, то, как через него перебраться без лодки: все лодки здесь в поселках на цепи и под охраной рыбаков, которые тоже отвечают своей свободой за угон лодки. Скоро зима – зимой и вовсе в тайге не выжить и до Амура не добраться.

По первости, говорят, здесь было несколько побегов, но всех поймали, показали на фалангах, кто и откуда бежал, так з\к сами готовы были кончить беглецов, за то, что им срока добавили и штрафниками сделали.

Послушав эти разговоры, Иван Петрович, тоже оставил мысль о побеге, которая, было мелькнула у него в голове за целый день работы без колючки и охраны с собаками. Там, в охране, тоже не дураки, видимо, сидят, если такая свобода для з\к на местах работы, не то, что в лагере: и проволока в несколько рядов и постов охраны много у ворот и по углам на вышках и у администрации.

– Чудно как -то, – думал Иван Петрович по приезду в лагерь, – здесь охрана на каждом шагу, а на работе чуть ли не свобода: может это нарочно для провокации сделано: побежит з\к у всех на виду, можно и подстрелить его, чтобы другим неповадно было – для охраны достижение и благодарность от начальства.

Когда они вернулись в лагерь столовая уже закрылась, но дежурный по фаланге у печки, с согласия старшего по колонне, взял на всех порции каши пшенной в тазик и раздал её припозднившимся з\к. Поев, Иван Петрович, как и говорил ему прораб, отнёс наряд на выполненные работы в контору бухгалтерии. На этом первый его рабочий день закончился и, вернувшись на фалангу, он лёг и заснул спокойно, ускользающим сознанием думая о жене и детях.

На следующий день с утра занепогодило. Низкие быстрые тучи проносились, поливая землю, бараки и з\к холодными струями позднего дождя из обрушившегося на Приамурье циклона, добравшегося из теплых южных стран до северных мест заключения людей, именуемых з\к. Они и без этой холодной воды на их головы из осенних быстрых туч, испытывали лишения: физические и духовные и эта холодная вода на голову не взбадривала з\к, а лишь прибивала ниже к лагерной земле не давая укрыться от непогоды, под каким-нибудь навесом или на фаланге.

Как и вчера, паровоз – кукушка подогнал вагоны, з\к шестой колонны погрузились в вагоны, и под их крышей опять поехали к местам работы. Когда прибыли, дождь хлынул сплошным потоком, будто разверзлись хляби небесные, и над землей нависла угроза нового потопа, но уже без старикашки Ноя и не для всех тварей земных, а лишь для з\к БамЛага.

Прораб понял, что толку от работы в проливной дождь не будет никакого и разрешил з\к оставаться в вагонах, а сам в дождевике пошел осматривать площадку, чтобы решить, за сколько ясных дней можно выполнить порученные ему работы. По его расчетам получалось, что до зимы здесь не управиться заезжими колоннами зэков и необходимо обустроить здесь временный филиал БамЛага, как это делалось в других местах строительства Байкало-Амурской магистрали. Проще переселить з\к, чем возить их каждый день за тридевять земель на работы.

С таким решением прораб пришел в будку станционного смотрителя, и там, присев за стол у печки – буржуйки, стал составлять записку начальнику БамЛага Френкелю об организации временного филиала у станции Архара, на период строительства вторых путей Транссиба, на 300-500 зэков, чтобы не возить их каждый день на работу. К записке он приложил сметы объемов и сроков работ по благоустройству лагеря и об объемах работ по строительству вторых путей, с обоснованием численности з\к.

Подошло время обеда и з\к поочередно выскакивали под дождь к полевой кухне, которая еле дымилась под проливным холодным дождем, и, получив свою порцию макарон, сваренных на бульоне из сушеных овощей: моркови и картошки, ныряли обратно под крышу вагона.

Дождь не прекращался, и к вечеру состав с з\к, так и не приступивших к работе, отправился назад в лагерь, где промокшие до нитки з\к попытались сушить свою одежду у печек – буржуек, раскалённых докрасна стараниями дежурного по фаланге. Ужин неработающим з\к не полагался.

На следующее утро, получив по несколько ржаных сухарей вместо завтрака и запив их кипятком из титана, разогретого дежурным, который разливал кипяток в подставленные кружки, а воспитатель кидал туда каждому з\к кусочек сахара или давал этот кусочек в руку. Позавтракав з\к, снова под дождем, погрузились в вагоны и опять паровоз потянул состав с з\к к месту работы, на полустанок. Дождь не прекращался и, прибыв на место, состав з\к, как и накануне, простоял весь день на запасных путях так и не приступив к работе. Поздним вечером, промокшие до нитки по пути от места выгрузки до лагеря, з\к шестой колонны возвратились в свои фаланги, чтобы просушиться и немного отогреться после холодного осеннего дождя.

– Лучше бы снег шёл и похолодало,– поделился Иван Петрович со своим товарищем по кабинке Михаилом Мироновым, отжимая рубашку и свитер и развешивая мокрую телогрейку на стенку барака, куда он вбил колышек между досками, вместо вешалки.

– По такой погоде запросто схватить воспаление и отмучиться на этом свете, но у меня семья жена и четверо детей, мне никак нельзя умереть здесь от простуды, продолжал он, меняя мокрые портянки, на сухие, которые извлёк из-под нар.

– Да, непогода разыгралась не на шутку, – поддержал разговор Миронов, тоже пытаясь избавить свою одежду от воды, стекавшей каплями с его телогрейки и неприятно холодившей мокрое тело, хотя в бараке было тепло и душно: две раскаленные буржуйки гоняли горячий воздух по бараку вверх и вдоль стен, где остывая, он возвращался по дощатому полу снова к буржуйкам, чтобы повторить это круговращение.

– Охранники, из местных, говорят, что такая погода может длиться неделю и больше: это осенние тайфуны пробиваются сюда с юга и изливаются дождем или снегом, – продолжал Миронов, снимая рубаху и отжимая её, по примеру Ивана Петровича, скручивая рубаху в тугой жгут, из которого вода струйками стекала на доски пола и сквозь щели уходила в землю.

– Скажи, Иван Петрович, как нам будут рассчитывать по работе эти дождливые дни: как рабочие или актированные по непогоде? Если, как рабочие, то ещё будем на голодном пайке сидеть, поскольку наряд не выполнили, и его надо будет отрабатывать потом, а если дни актируются по непогоде, то нашей вины в том нет, и вся колонна будет получать рабочий паек.

– Как дожди кончатся, я – табельщик, составлю акт и спишу эти дни как нерабочие, – ответил Иван Петрович, переодеваясь в сухую одежду, в которой был вчера, и которая подсохла за день в тепле барака расстеленная на нарах. – Я уже говорил с воспитателем, она сказала, что тоже подпишет акт, и я думаю, что мы останемся на рабочем пайке питания.

– Хорошо бы так, – вздохнул Миронов, тоже переодеваясь в сухое, – но надо, чтобы и прораб подписал этот акт, а наш прораб, по слухам, из бывших зэков, оставлен здесь на поселение и чтобы получить полную свободу гнётся перед начальством и требует от зэков полной выработки нормы каждый день. Вряд ли он простит нам эти дождливые дни и заставит их отрабатывать.

– Что бестолку гадать, давай лучше пить чай с сухарями, что нам выдали утром и на завтрак, и на ужин – у меня и сахарок ещё остался, а на заварку я нарвал ягод рябины, когда ходил в тайгу по нужде, – ответил Иван Петрович, доставая из телогрейки пару гроздей рябины, уже побитой морозом и оттого утратившей горечь и помягчевшей.

– Это дело хорошее – попить чайку на рябине, – оживился Миронов, – как бы цингу здесь не схлопотать на одной каше и макаронах. В сухих овощах ничего полезного нет и я уже встречал здесь в лагере цинготных, что пригнали с северов: смотреть на них: гнилых и беззубых и то оторопь берет, а уж если сам, не дай бог, заболеешь, то и совсем дело худо будет.

Они, молча, попили чаю с рябиной, размачивая в нём сухарь и, согревшись, скоро уснули под мерный стук дождя, по крыше барака.

Следующее утро встретило пробудившихся зэков ясной и морозной погодой: за ночь циклон пронёсся над Приамурьем, с тыла ворвался холодный воздух с Севера, который заморозил воду в воздухе и на земле, словно и не было никаких дождей.

Этот день з\к 6-ой колонны отработали в полную силу и выполнили норму, установленную прорабом, который подписал наряд, но акт на два нерабочих дня подписывать не стал и обругал Ивана Петровича за попытку списать дни, как не рабочие.

– Мало ли, что дождь шёл, вы не работали и теперь должны наверстать упущенное, – злился прораб. – Будете работать по десять часов, вот и нагоните норму.

– Как в полной темноте можно работать: день-то уже короткий, – возразил Иван Петрович, мы бы не против, но дайте свет на площадку, – объяснял Иван Петрович, – вот и воспитательница подписала акт о нерабочих днях, потому что в дождь на БамЛаге всегда не работают – все мокнут, а толку от такой работы нет никакого – только людей мучить.

– Вы что, вместе с воспитателем против меня заговор устроили? – разъярился прораб, – так я вас обоих от должностей отстраняю и перевожу на общие работы, чтобы другим неповадно было. Не хочешь быть табельщиком в подмогу прорабу – покопай теперь землю и корчуй пни, а на ваши места я найду зэков посговорчивее, – закончил прораб и на том закончилась лёгкая работа табельщиком у Ивана Петровича.