Читать книгу Девять дней до… - Стас Канин - Страница 3

Нельзя сказать, что три года, которые Алина отработала после окончания института, пролетели незаметно. Она могла бы в красках описать своё прибывание в маленьком городишке, куда её заманил ушлый кадровик, приехавший на дипломирование специально для того, чтобы подыскать падких на обещания хорошей жизни выпускников, но это стало её второй в жизни тайной. Ну а тогда Алина не раздумывая ни секунды подписала все бумаги и побежала собирать вещи, ей поскорее хотелось скрыться от сплетен, опутавших её после того мерзкого инцидента на дне рождения. Она не просто чувствовала, а была уверена, что все в курсе её позора и никакого сострадания ей не дождаться, поскольку молва утверждала, что она сама спровоцировала парней. Вот как ей было выдержать весь этот шквал негатива? Теперь Алина знала ответ.

Поезд уносил её за сотни километров, от места преступления. Так она решила, что случившееся – это и есть настоящее преступление, которое было совершено ею в отношении самой себя. И никого не нужно искать, и не нужно ничего доказывать – улики налицо и признательные показания на столе и приговор оглашён: три года каторжных работ без права быть любимой. Жестоко, но справедливо. Только так можно было выбить дурь, которую порождала её неудержимая похоть.

Алина сидела на нижней полке уткнувшись лбом в грязное стекло и неотрывно следила за тем как сопровождающие поезд провода, то поднимались вверх, то снова плавно опускались вниз, и эта монотонная волна казалась бесконечной.

– О чём грустите? – услышала она за спиной мужской голос.

Алина оглянулась, прервав поток грустных мыслей. Это был кадровик, тот самый, что посчитал себя гением обольщения, почти без боя заполучив дешёвую рабочую силу для своего проектного института.

– Вам, Алина, радоваться нужно, что вырвались на свободу. Будете жить в сказочных условиях, вдалеке от городского шума и суеты. У нас природа такая, что можно умереть от красоты, – продолжил он, так и не выйдя из образа властителя человеческих судеб. – Меня зовут Глеб Константинович.

– Да помню я, – сухо ответила Алина. – А умирать от красоты я пока не собираюсь. У меня ещё есть планы.

– У нас тоже есть планы на вас.

– Как-то двусмысленно прозвучало.

– Не подумайте ничего такого, – начал оправдываться гость, опустив глаза в пол, – я просто имел ввиду, что работы у нас много, а рук не хватает…

– А что вы там прячете за спиной? – перебила его Алина.

– Да так.., – ещё больше смутился Глеб Константинович, и поставил на столик бутылку коньяка. – Это для знакомства.

И оно состоялось… Обет воздержания, торжественно данный самой себе, не продержался и нескольких дней. «Знакомство» затянулось до самого утра, пока состав не прибыл в пункт назначения и проводница не начала метаться по вагону, матерясь и грохоча кулаком в запертое купе.

– Через минуту отправляемся! Просыпайтесь!

Пришлось прыгать уже на ходу, а разбросанные сумки и чемоданы собирать по всему перрону. Алина потом так и не вспомнила, что же заставило её выпить сразу пол стакана коньяка, то ли невинные глаза Глеба Константиновича, которые говорили: «не бойся, я безвредный», то ли желание забыться и провести черту между тем, что было и тем, что будет. Как результат – пустая бутылка, абсолютная бесконтрольность и неудержимое возбуждение только от самого факта, что всё происходит в том месте, где происходить не должно. Как выяснилось, ритмичное покачивание, громкий перестук колёс и храп, доносящийся из-за перегородки, очень способствовали процессу спонтанного соития, да и кадровик оказался на удивление ласковым, внимательным и трепетным обладателем весьма солидного мужского достоинства. Почему-то именно эта картинка лучше всего отпечаталась в помутнённом сознании Алины. Его член был так внушителен и так твёрд, что она даже рискнула попробовать его на вкус, от чего утром было ужасно стыдно смотреть Глебу Константиновичу в глаза. Ей тогда казалось, что случившееся останется тайной и никогда больше не повториться. И вообще трудно было найти оправдание своей слабости, ведь она думала, что тот секс в общаге был последним в её жизни.

Она смотрела на стоящего перед ней заурядного мужчину, облачённого в убогий костюм и не понимала как под всей этой нелепой оболочкой может скрываться такой страстный любовник. За три года Алина так и не смогла разгадать его тайну, при том, что каждый месяц посвящала этому несколько часов, отдаваясь неистово и без оглядки на нравственные принципы. Она помнила каждую из этих 36-ти ночей. Они были одновременно и прекрасны, и унизительны. Алина старалась как могла, всякий раз придумывая что-нибудь такое, чего не было раньше. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он снимет с безымянного пальца правой руки исцарапанное золотое кольцо и произнесёт слова любви…, но отведённое время истекло, и Алина, так ничего и не дождавшись, собрала чемоданы и уехала обратно, не оставив Глебу Константиновичу ни телефона, ни адреса, а себе ни единого шанса на повторение собственной глупости.

Сев в вагон в одной стране, через двадцать два часа она вышла на вокзале совсем другой страны, оказалось, что пока её поезд плёлся среди лесов и полей, преодолевая два часовых пояса, Советского Союза не стало. Алина долго ревела узнав об этом от таксиста, который довёз её до дома, где жили её институтские друзья.

Дверь долго не открывалась, хотя изнутри доносились звуки, наконец замок щёлкнул и в проёме приоткрывшейся двери показалось лицо Жорика, на его мокрых взъерошенных волосах были видны остатки не смытой пены.

– Алька, ты? – удивлённо воскликнул он. – Откуда?

– Оттуда, – улыбнувшись, ответила она. – Впустишь или тут поговорим?

– Ой, секунду подожди, я оденусь… Только из душа, – Жорик прошмыгнул в ванну и оттуда крикнул. – Заходи! Я сейчас!

Алина прекрасно знала эту квартиру. Сколько здесь было выпито и выговорено. Все страшно завидовали Томе и Жорику, когда им на свадьбу его родители подарили двухкомнатную квартиру. Студенты с собственной квартирой! Разве это не счастье. Только вот постоянные пьянки и непрекращающиеся посиделки очень сильно раздражали маму и папу. Они отдавали кровно заработанные деньги, чтобы дети с самого начала жили как люди, а получилось, что квартира превратилась в притон. И только после завершения учёбы, когда друзья, подруги и собутыльники разъехались кто куда, в этих стенах воцарилась тишина. Алина прошлась по комнатам, огляделась и ей стало совсем грустно от увиденного: хорошая мебель, техника, посуда красивая, книги, кассеты, ковры. Не то что раньше: матрац на полу и телевизор с видеомагнитофоном в углу. Не нужны были тогда ни стол, ни стулья, ни скатерть, даже стаканы не требовались, ведь портвейн прекрасно пился из горлышка.

– А вы, смотрю, совсем в жлобов превратились, – сказала она, увидев вышедшего из ванной Жорика. – Живёте как буржуи. Хотя, вы всегда были буржуями.

– Не завидуй, Алька. Буржуйство – это тяжёлое бремя. Особенно сейчас. И всё-таки, ты так и не сказала, откуда и куда.

– Закончилась моя каторга.

– Почему каторга? Ты же осознанно уехала.

– Осознанно… Ты прекрасно знаешь, почему я уехала, – Алина отвернулась, едва сдержав слёзы. – Там на кухне тортик на столе, поставь в холодильник, вечером съедим.

– В честь чего?

– Хм… Забыл… Сегодня же мой день рождения.

– О, господи! Действительно забыл. Вот урод, – Жора обнял её, и запричитал, уткнувшись губами в ухо. – Прости… Прости.. Прости дурака забывчивого.

– Да я и не обижаюсь. Столько времени прошло. У вас забот здесь и без меня хватает. А теперь ещё больше будет.

– Ты это о чём?

– Союза то нашего больше нет. Как теперь жить?

– Да, намутили, идиоты. Сам в шоке, – Жора посмотрел на часы и засуетился. – В общем так, ты располагайся, а мне нужно на работу сбегать.

– А Томка когда придёт?

– Она в командировке, будет только завтра к вечеру. Поешь, там в жаровне курица. Сам готовил. Ты портвейн не разлюбила?

Алина улыбнулась.

– Как же его можно разлюбить.

– Вот и отлично. Я буду в семь. Накрывай на стол, будем праздновать, – Жорик накинул куртку, и остановившись на пороге, крикнул. – И распаковывай свои чемоданы. На сколько я понимаю, тебе всё равно ночевать негде.

Алина выбежала из комнаты, но ничего не успела сказать в ответ, поскольку дверь уже захлопнулась и замок дважды щёлкнул. Она сама хотела попросить об этом, но только позже, когда появится повод. Ей просто нужно было пересидеть несколько дней, пока найдётся работа и какое-нибудь недорогое жильё, но проблема решилась сама собой. Осталось только договориться с Томой и сделать всё так, чтобы мама ничего не узнала о побеге.

В третий раз за свою недолгую жизнь Алине пришлось убегать; сначала от деревенской безысходности, потом от позора и наконец от засосавшего по самое горло лицемерного постоянства, когда ожидание последней субботы месяца превращалось в болевое ощущение. Она поняла это на тридцатом акте совокупления с Глебом Константиновичем, последующие шесть ничего кроме отвращения не вызывали, а только усиливали желание сбежать. Жаль было только расставаться с членом, уж его то Алина полюбила всем сердцем, всей душой и всем телом, он снился ей по ночам, она могла в деталях описать каждый его изгиб, каждую вздувшуюся венку, одним касанием губ отличить из сотен ему подобных, только ради очередной встречи с ним, она оттягивала расставание до самого последнего дня. И почему создатель распорядился так, что этот жалкий человек стал обладателем такого чуда. А уж как Алина ревновала к жене Глеба Константиновича, которой досталась возможность обладать им в любое время как только она того пожелает. Осознавать собственную глупость и слабость было тяжело, поэтому был выбран побег.

Накрыть стол не составило проблем. В холодильнике нашлись деликатесы, о которых Алина уже и подзабыла: балык, сервелат, сыр голландский, селёдочка, была даже банка красной икры, но открывать её она не решилась, зато в серванте лежала коробка конфет «Стрела», не говоря уже о бокалах, хрустальных салатницах и красивых тарелках. Получилось очень симпатично и аппетитно. Довольная собой, Алина взглянула на часы, до прихода Жорика оставалось почти два часа. Она достала из чемодана свежее бельё, полотенце и косметичку; времени у неё был предостаточно, чтобы привести себя в порядок после поезда и предстать пред старым другом во всей красе.

Горячая вода, заполнившая ванну и белоснежная пышная пена разнежили почти до беспамятства. Давно Алина не испытывала такого удовольствия от купания, ведь душевая кабинка в её малосемейке со звенящим металлическим поддоном и вечно холодной водой, которая пахла какой-то химией, не позволяла не то чтобы насладиться, а элементарно принять душ. От импортного Томкиного крема, который моментально впитался, кожа стала гладкой, а из запотевшего зеркала в глаза Алине смотрела совершенно другая женщина, в которую не грех было влюбиться. Она постояла ещё немножко, любуясь своим отражением и принялась накручивать на голове чалму из полотенца. В это время в коридоре хлопнула дверь и послышались шаги. А вот на это Алина не рассчитывала. Она посмотрела на трусики, лежащие на полочке, ну не в них же выбегать, приоткрыла немного дверь, высунула в образовавшийся проём руку, и крикнула:

– Жорик, дай мне, пожалуйста, что-нибудь накинуть. Я не думала, что ты так быстро вернёшься.

Через несколько секунд мягкая ткань коснулась её ладошки.

– Спасибо! – снова крикнула Алина, укутавшись в махровый халат.

Она крепко затянула поясок, подчеркнув тем самым талию, ещё раз бросила взгляд на своё отражение, и поправив выбившуюся из-под чалмы прядь волос, вышла из ванной.

– У тебя такое изобилие в холодильнике, я чуть слюной не захлебнулась.., – весело начала Алина, входя в комнату, где был накрыт стол, и тут же замерла, изменившись в лице.

Перед ней стояла мама Жорика и пристально смотрела ей в глаза, и этот взгляд прожигал насквозь. Такой концентрации ненависти и презрения она ещё никогда не встречала.

– Здравствуйте, – промямлила Алина, пятясь назад, – я тут стол накрыла… Жора должен скоро прийти…

– Стол, говоришь, накрыла… Ах ты блядина вонючая! Откуда ты взялась?! Я тебе сейчас такой стол накрою, шалава подзаборная! – она резко двинулась вперёд, столкнув бокал, который со звоном грохнулся об пол и разлетелся на тысячи кусочков.

Это взбесило её ещё больше.

– Не кричите так, Галина Степановна. Вы всё неправильно поняли.

– Да всё я правильно поняла, блядина. В ванной она уже плещется. Жрать мои продукты собралась. Имя моё откуда знаешь, сука?

– Галина Степановна, да посмотрите вы внимательно. Я Алина Гринченко. Мы вместе с Жорой и Томой в одной группе учились. Я сто раз здесь бывала. Вы же меня видели.

– Мало ли кто здесь бывал, – чуть поубавила пыл мама и внимательно присмотрелась. – Я еле-еле этот притон похабный разогнала. А ну, сними полотенце.

Алина размотала чалму и отбросила волосы назад.

– Узнаёте?

– Ну даже если и узнаю, это ничего не меняет. Томы нет, стол накрыт, ты голая, – она сгребла в охапку разбросанную на диване одежду и швырнула ею в Алину. – Тут даже представлять ничего не нужно. Всё шито белыми нитками. Понятно зачем припёрлась.

– А вот и не понятно. Я только с поезда. Вернулась после распределения…

– И больше тебе некуда было пойти? Почему не домой, к маме? Зачем к чужим людям припёрлась?

– Они мои друзья.

– Какие, к чёртовой матери, друзья? Да кто ты такая? Ты что им ровня? У тебя навоз под ногтями, а ты в друзья им набиваешься.

– Зачем вы так, – обиженно произнесла Алина, подняла с пола свою одежду и заперлась в ванной.

– Поплачь мне ещё там, – крикнула ей вдогонку Галина Степановна. – Шалава!

А слёз не было, только злость и обида. Что же не так с ней, почему постоянно попадает в дурацкие ситуации, чем провинилась пред богом, за что он так наказывает её. Стук в дверь прервал размышления.

– Алина, выходи, – донёсся снаружи голос Жорика, – мама извиняется.

– Ничего я не извиняюсь, – огрызнулась Галина Степановна.

Алина встала с ванной, отшвырнула в сторону халат и быстра начала одеваться в своё; руки тряслись не попадали в рукава, ноги в штанины, пуговицы застёгивались наперекосяк. Ещё несколько минут назад она видела в зеркале симпатичную мордашку, с каким-то шальным огоньком в глазах, а теперь оттуда смотрела потухшая взъерошенная баба, готовая снова сбежать. Она решительно вышла из ванной, и опустив голову, чтобы не видеть никого, протиснулась между матерью и сыном, заполнившими собою узкое пространство коридора.

– Ты никуда не пойдёшь, – скомандовал Жора, и опередив Алину, захлопнул чемодан.

– Отойди, пожалуйста, – спокойно произнесла Алина, – я не могу находиться в одной комнате с этой женщиной.

– Эта женщина – его мать! – жёстко отреагировала Галина Степановна. – И эта квартира куплена на мои деньги. И я вправе устанавливать здесь свои правила. Поняла, тварь!

– Прекрати! – крикнул Жора. – Не смей оскорблять её.

– Ты на мать голос повышаешь?! Из-за этой шалавы? Ноги моей больше здесь не будет! Траву будешь жрать, сынок!

Галина Степановна швырнула ключи на пол, и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.

– Зря ты вступился, – угрюмо произнесла Алина, продолжая упаковывать чемодан.

– Ты знаешь сколько я терпел нападки. Мы с Томкой чуть не развелись из-за наездов матери. Ей всё было не так: плохо убирает, невкусно готовит, за квартирой плохо следит, мало зарабатывает, меня не любит. Я пытался с ней говорить. Бесполезно.

– Ладно, Жорик, спасибо тебе. Пойду я. День рождения получился то что надо. Проводишь до вокзала?

– Никуда ты не пойдёшь. Я тебя не отпускаю.

– Ой, да ладно тебе. Всё равно уйду.

– А вот и нет, – он выхватил у неё из рук чемодан, затолкал его в шкаф и запер дверцы на ключ.

– Легче будет, – спокойно отреагировала на это Алина, – он и так достал меня. Все колготки о него порвала. А тортик мой съешьте. Томка любит такие. Привет ей передавай.

Она набросила на плечо сумку и решительно направилась к выходу. Жора обогнал её, и расставив в стороны руки, упёрся спиной в мягкую дермантиновую обивку двери.

– Попробуй меня сдвинуть с места, – уверенно сказал он, глядя Алине в глаза. – Я сказал, ты никуда не пойдёшь.

Она подошла вплотную, так близко, что Жора почувствовал её прерывистое дыхание и восхитительный запах, который источали её волосы, он даже слышал как неистово колотится её сердце. Алина лёгким движением плеча сбросила сумку, постояла немного, не отводя взгляд, и вдруг, обхватив его голову руками, впилась губами в его губы. Этот поцелуй длился так долго, что у обоих чуть не случился обморок. Жора первым пришёл в себя, и сжав своими ручищами хрупкое девичье тельце, подхватил Алину и понёс в спальню.

– Не надо сюда.., – чуть слышно произнесла она.

Измождённые, они уснули на растерзанном любовью диване только под утро. Как приятно было ощущать себя в объятиях сильного мужчины, который не испугался и не отступил. Алина уже проснулась, но глаза не открывала, её голова лежала на плече Жорика, который тихонечко похрапывал, и это было похоже на счастье. Она перебирала пальцами волосинки на его груди и пыталась сложить в голове пазл своей дальнейшей жизни. В этот момент, какая-то потусторонняя сила заставило её открыть глаза и повернуться… В дверном проёме стояла Тома, и не моргая смотрела на Алину. И вдруг из-за её спины показалась искажённая гримасой злорадства физиономия Галины Степановны, её ярко накрашенные губы приблизились к уху невестки и зашептали, видимо боясь разбудить сына.

– Я же тебе говорила, что эта блядина не просто так приехала. А ты мне не верила. Убедилась теперь?