Читать книгу Как целует хулиган - Стася Андриевская - Страница 12

С понедельника возобновились репетиции в институтском ансамбле: в сентябре кафедре Хореографии исполнялось пятьдесят лет, готовился грандиозный отчётник, и всем студентам, готовым пожертвовать летним бездельем ради ежедневных трёх-четырёх часов репетиций, обещали зачёт по сценпрактике и профильному автоматом. Глупо не согласиться.

Но сейчас Маринка подходила к институту и почти готова была повернуть обратно. За эти два дня полного безделья за Волгой, она настолько накрутила себя отношениями Катьки с Киром, что хоть вообще институт бросай! Видеть их обоих и по-прежнему вынужденно общаться с ними – выше её сил! Слишком больно. А если они теперь ещё и открыто встречаться надумают…

Но Катька на репетицию не явилась.

После прогона общих номеров начались сольники, и Маринке пришлось отрабатывать «Последнее танго» с пацаном с четвёртого курса. А раньше она танцевала этот номер с Киром!

Это была страстная история в стиле танго, со всеми этими затяжными взглядами глаза в глаза, скольжением губами по шее, закидыванием ноги на талию партнёра и жаркими, трепетными объятиями.

К концу номера, когда Кирилл, практически уронив навзничь, в последний момент подхватывал Маринку у самого пола и утыкался носом в её щёку, имитируя страстный поцелуй в губы, его гладкая мускулистая грудь в глубоком треугольном вырезе футболки всегда часто вздымалась, а спина была взмокшая и горячая. И Маринка, крепко держась за неё одной рукой, а второй прижимая к своему лицу его голову, каждый раз почти умирала от того, что её сердце переставало биться.

Что в этот момент чувствовал Кирилл, она не знала и боялась даже мечтать о взаимности, пока однажды всё не закончилось не носом в щёку, а настоящим поцелуем в губы. Прямо на уроке. От неожиданности у Маринки разжались руки, и Кирилл, не удержав равновесие, рухнул на неё. И именно с этого у них всё и началось.

А сейчас на его месте был этот Дима, тоже неплохой, в общем-то, парень и талантливый танцор, но Маринку от него тошнило. Она не могла заставить себя смотреть ему в глаза, не дорабатывала по эмоциям, слишком сильно запрокидывала голову, уворачиваясь от его театральных поцелуев, и едва ли не силой держала дистанцию, не позволяя партнёру вкладывать в объятия страстную близость. Непрофессионально, да. Но и нахрен, не больно-то и хотелось!

Однако танец всё равно разбередил ещё больше. А особенно назойливое ощущение Димкиных рук на теле и понимание, что именно эту постановку Кир повёз в Италию, в паре с девчонкой с пятого курса, которая работает по ночам стриптизёршей в «Воске»

Всё один к одному! Ещё и Катька не пришла – понятно же, что стыдно подруге в глаза смотреть!

Переодеваясь после прогонов, глотала слёзы. Правда что ли бросить к чертям этот институт? Папа будет только рад, если она завяжет с «танцульками» и поступит, например, в «мед», даже обещал поспособствовать. А уж если дерзнёт на академию МВД – вообще счастлив будет!

И Маринка бы дерзнула, но было одно НО: она, в отличие от Катьки, не могла подвести коллектив и слиться за два месяца до ответственного мероприятия, когда каждый человек на счету. И оставалось только гадать, где взять силы, чтобы выдержать всё это через полторы недели, когда вернётся Кир, и они с ним снова станут в пару «Последнего танго»

Ехала домой через весь город в душном, битком набитом автобусе, и было так одиноко! Пожалуй, вот так же ей было только в тот жуткий раз, когда она, семилетняя девчонка узнала, наконец, правду, что мама больше не вернётся. Причём, узнала от самой же мамы, когда та позвонила как-то утром, когда папа ещё не вернулся с дежурства и, поздравив дочку с поступлением в первый класс, рассказала, что у Марины скоро родится турецкая сестрёнка. А потом со словами: «Нет, я не смогу приехать, но я всё равно очень тебя люблю, зайка!» пообещала прислать к Новому году турецких сладостей. И это в то время как Маринка уже целый год старательно выводила каракулями письма и рисовала рисунки для любимой мамочки! Отдавала их папе, чтобы отправил в красивом конверте, и, изнывая от тоски, послушно ждала, когда же закончится мамочкина «очень важная работа» и она, наконец, вернётся!

А оказалось, все врали – и мама, и папа… Тогда, в семь лет, Марина ещё не понимала, что не виновата в мамином предательстве, она вообще не понимала, что это предательство. Просто решила, что была недостаточно хорошей дочкой, раз мама решила родить себе другую.

Больше всего на свете ей хотелось, чтобы мама позвонила ещё, и она смогла бы попросить её вернуться, пообещать быть послушной и учиться на одни пятёрки! Но прошёл почти год, мама больше так и не позвонила, и даже обещанные сладости не прислала, и Марина поняла – она ей просто больше не нужна. У неё ведь теперь есть другая дочка, которая лучше. И от этого было больно и одиноко.

Точно так же, как теперь, когда другую девочку, которая лучше, нашёл себе Кир. И спрятаться от этой боли и одиночества, так же как и тогда, не получалось.

И может, поэтому Маринка и вышла на четыре остановки раньше и, стараясь не думать, что и зачем, просто пошла к своему ненормальному чудищу. Может, хоть он не соврал и… ждёт?

*** *** ***

К утру понедельника рану на боку начало дёргать. А ведь ещё накануне, когда, подтянув в помощь знакомых пацанов, Данила почти весь день потратил на то, чтобы вывезти в приёмку всё железо из гаража, ничего не болело, и вообще казалось – зарастает, как на собаке. Дядь Серёге, который согласился помочь с грузовиком, пришлось сбрехать, что вернулся в бокс и на первой же треньке отхватил мандюлей.

– Вот это дело! – похвалил дядька. – Это по-мужски. Это не танцы там какие-нибудь! Только смотри, бошку всё-таки береги, а то отобьют – в штаны сраться будешь.

– Как вы, дядь Серёг? – схохмил кто-то из пацанов.

– Поговори мне, ага! – беззлобно показал тот ему кулак. – Тоже начнёшь.

В общем, в таком непринуждённом, хотя и физически тяжёлом режиме, прошёл весь день. На всякие сопли времени не осталось вообще, и это было круто.

И тут на тебе: проснулся под утро, а в бочину стреляет, и хоть ты сдохни – в мыслях снова, как заноза, Маринка! А вдруг приходила, когда его не было?

Угу. А если нет? И что, сидеть теперь у окошка и ждать? Бред.

Короче, по поводу болячки дурью маяться не стал, заехал в пятнашку, к тому доктору, который принимал его по протекции Рамзы и, приплатив за приём, отдался на перевязку. Оказалось, на боку слегка разошёлся шов, но ничего страшного, сама по себе рана чистая и небольшая, просто поберечься надо – меньше двигаться, не перенагружаться и всё такое. Ага.

Из больницы поехал по приёмкам, приценяться. А то привёз вчера лом на привычную базу, а там, оказывается, установили минимальный тоннаж, и всё, что меньше – берут буквально за копейки. Раньше такого не было.

Домой вернулся после трёх. Хотел жрать, как собака, и, в идеале бы, вздремнуть хоть полчасика, но ещё накануне забил с пацанами стрелку на полпятого на счёт темы по обороту бабла. А ещё надо было бы заехать в нотариальную контору, хоть узнать, а он ли вообще батин наследник-то? Вот сюрприз будет, если нет. А ещё к матери всё-таки надо доехать, а то дядь Серёга вчера всю плешь проел. Да и вообще – надо. Мать всё-таки. А ещё жигулёнок начал чихать, и надо бы его на ТО сдать, пока совсем не сдох. Короче, дел невпроворот. Вот тебе и отоспался, блин, после армии.

Подъехав к дому, парканулся на углу детской площадки. Стал вынимать из бардачка органайзер и даже не заметил, что так и остался в машине, прикидывая варианты по собранной информации с приёмок. Расчертил таблицу: адреса, расценки, тоннаж, предпочтения по видам железа… Увлёкся так, что даже про жратву забыл. А когда глянул на часы – понял, что и не получиться пожрать, пора было ехать дальше.

Хрустнул затёкшей шеей и, случайно подняв взгляд от калькулятора, замер: по дорожке палисадника между домами уходила Маринка. Уже уходила, чёрт!

Догнал.

– Ничёсе, какие люди, да без охраны! – Откуда ни возьмись, плеснула вдруг лихая энергия. Хотелось нести пургу, ржать и острить. Руки и ноги словно куда-то бежали. Неконтролируемо. – А ты чего тут делаешь-то? Неужели, меня пасёшь?

На её щеках мгновенно вспыхнули алые пятна.

– Помечтай, ага! Просто пришла убедиться, что чудище, как и обещало, сдохло!

– Воу, дерзкая, а я, оказывается, соскучился по твоему язычку! Ты продолжай, продолжай! Прям песня! – хотел отвести с её лица волосы, причём, даже не то, что башкой захотел, а рука сама потянулась, но Маринка увернулась.

– Но я смотрю, у тебя уже всё нормально, так что моя совесть чиста. На! Это тебе! – резко сунула что-то ему в руки и собралась сбежать, но Данила удержал.

– Стоять! Это что вообще? – ощупал бумажный пакет и охренел. – Пирожки что ли?

Она отвела взгляд, щёки пылали.

– Котлеты по-киевски. Я просто мимо ларька шла и подумала… – и тут же щёлк! – и она снова дерзкая язва: – Но если тебе не надо, можешь собакам скормить, мне вообще пофиг, понял!

– Да ты обалдела! Это вообще единственное, что мне сейчас надо! Нет, серьёзно, как ты угадала? – Вгрызся в котлету. – Ммм… Вот оно, райское наслаждение, а не эти ваши Баунти!

Маринка прикусила губу, пытаясь сдержать улыбку.

– Там в пакете салфетки есть. Возьми.

Время поджимало, чёрт. Нужно было гнать на стрелку, а он не мог заставить себя сказать ей «пока!» Подождать у него дома она категорически отказалась, но при этом и не уходила. Улыбалась на прущую из него ахинею и задумчиво обрывала листочки на кусте. И было в ней что-то такое… Как будто мыслями она не здесь.

– Ты чёт какая-то сама не своя. Случилось что?

– Всё нормально.

– М. А мне показалось, грустная. Не? Слушай, а поехали со мной? Нет серьёзно, мне в одно место на пару слов, а потом… Ну не знаю, хочешь, на Волгу съездим?

– О нет, только не на Волгу! Я все выходные там отбывала за то, что в пятницу поздно от тебя вернулась. Оксанка втёрла отцу, что я отбиваюсь от рук и надо больше времени проводить с семьёй. А он у меня полумер не знает, решил радикально – семьёй, так семьёй. Вывез нас дикарями за Волгу, и всё. Хочешь, не хочешь, а отдыхаешь. А всё ты виноват! Побудь ещё, побудь ещё! – игриво кинула в него горсть отодранной листвы.

Данила увернулся, и будто невзначай приобнял её.

– Виноват, исправлюсь! Ну так что? Со мной?

– Да поехали уже, не отстанешь ведь! – закатив глаза, фыркнула она. – Только мне в шесть с братом гулять, понял?

– Понял! В шесть подвезу прямо к твоему подъезду!

– Ага, помечтай! – кокетливо тряхнула она волосами и царственно поплыла на шаг впереди него. – Так я тебе и сказала где живу!

А он смотрел на её спину, плечи и тонкую цепочку на стройной загорелой щиколотке, и с прискорбием понимал: всё, капец. Никакое это не временное помутнение. Капитально попал.