Читать книгу Франция без вранья - Стефан Кларк - Страница 11

В 2000 году продолжительность рабочей недели во Франции была сокращена с тридцати девяти часов до тридцати пяти. Впрочем, это вовсе не означает, будто все работники, занятые полный день, вдруг стали каждый день уходить домой на час раньше. Руководство компаний после переговоров с трудящимися предложило разные схемы. На одних предприятиях договорились о семичасовой пятидневке, на других – предоставляют полдня в качестве отгула раз в неделю или полный день раз в две недели.

Наш работодатель приплюсовывает накопившиеся за год отгулы – двадцать два дня – к отпуску. Таким образом сейчас я могу ежегодно гулять в счет отпуска пятьдесят девять дней, а с учетом одиннадцати праздничных дней – и все четырнадцать недель. Причем это, должен сказать, не ведет к понижению заработной платы.

Когда я похвастался перед друзьями и родными, то был тут же захлестнут волнами зависти, прокатившимися через Ла-Манш и Атлантический океан.[43]

Вопреки распространенному среди работодателей мнению введение тридцатипятичасовой рабочей недели не преследовало цель разорить все французские предприятия. Это новшество должно было создать новые рабочие места – ведь продолжительность недели сократилась примерно на десять процентов. Следовательно, коллективу из десяти человек, чтобы было кому выполнять вдруг образовавшуюся дополнительную работу, нужен был еще один сотрудник. Компаниям, увеличившим количество работников на десять процентов, обещали огромные субсидии. Правительство таким способом рассчитывало создать семьсот тысяч рабочих мест.

Подобная мера подошла для крупных предприятий, где множество людей занимаются одним и тем же трудом, но я-то работал в журнале, где в штате насчитывалось всего десять человек. Чтобы выполнять свою работу, наш новый сотрудник должен был быть на десять процентов редактором, на десять процентов писателем, на двадцать процентов художником и т. д., и т. д.

На самом деле нам не пришлось нанимать новых сотрудников. Нам сказали, чтобы мы повысили свою отдачу на рабочем месте на те же десять процентов. Что мы и сделали. Ведь это не так уж и трудно, особенно если в качестве поощрения получаешь к ежегодному отпуску двадцать два дополнительных дня.

Согласно отчету ОЭСР,[44] с 1996-го по 2002 год производительность во Франции поднялась на 2,4 процента по сравнению с 1,44 процента за тот же период в ЕЭС.[45] И если помните, до 2000 года тридцатипятичасовая неделя еще не была введена.

Если же проанализировать только период 2000–2002 годов, когда все французские предприятия перешли на сокращенную неделю, результаты были бы еще более ошеломляющими.

Как я уже сказал, французы работают для того, чтобы жить. Или, если выражаться совсем уж точно, они работают, чтобы поехать в отпуск. Французский рабочий не станет надрывать себе жилы ради звания «ударник месяца» и лицезрения своего фото на доске почета. Однако стоит ему пообещать увеличить отпуск или оплатить отработанные дни по повышенной ставке, и он творит чудеса.

Англосаксонские экономисты предрекают крах производства, если подобная система будет введена в их странах. И они, возможно, правы. Поскольку между французами и англосаксами есть одно коренное различие.

Если французу предоставить длинные выходные, то он, усевшись в свою французскую машину и залив в ее бак французский бензин, отправится к французскому побережью, в сельскую местность или в горы, где проведет три-четыре дня, питаясь французской пищей и наслаждаясь французским вином. Если же такую возможность предоставить британцу, то он, взойдя на борт ирландского реактивного самолета, полетит в Болгарию.

Французы много путешествуют за границей, но значительная часть их денег остается дома. Это кажется невероятным, но тем не менее это так: чем меньше французы работают, тем лучше для французской экономики.