Читать книгу «Везучий, подонок!..». Роман-квест - Стэн Голем - Страница 6

Колбасы и копчености, разложенные на витрине, своей заветренной, слегка усталой молодцеватостью напоминали уличных девок. Жениться вам надо, барин, усмехнулся Субботин, тогда и блудницы мерещиться перестанут. Он бросил в сетку кусок сулугуни. Немного подумав, добавил тетрапак с молоком и десяток яиц. Мука осталась, немного дрожжей… на ужин будут хачапури, решил риэлтор и направился к кассе. Вечерний поезд, два часа назад пришедший с северо-востока, вернул Субботина в привычный, иссушающий Город. Неделю назад угасла его мать, до последних минут звавшая к себе старшего сына. Субботин к ней не приехал, не смог пересилить себя. Слава Богу, его младший брат остался на малой родине и, как умел, о матери позаботился. Похороны уплыли смиренно, не гасли в памяти провожавших безумные выходки пожилой женщины, бившей стёкла в подъезде. Отца мы потеряли, размышлял Субботин… двумя? Нет, кажется, тремя годами раньше…

– Все на пол! На пол, бар-раны… стреляю! – пронзительный выкрик показался жалким и вымученным. Надрывный голосок, истерический. Как милостыню просит, наркоша хренов, подумал Субботин, нервически зевая от духоты, и нехотя подчинился приказу. Ранних посетителей в круглосуточном магазинчике было немного, семь или восемь. Геройствовать незачем, денег перед зарплатой у всех почти не осталось, да и зарплата будет неизвестно когда. Раздался звон и хлопок, похожий на гулкий взрыв лампочки. Неизвестный ударом приклада странного по форме ружья – обрез? – разбил единственную в помещении телекамеру. Продавщица замычала, словно ей сапогом наступили на ногу. Тот же жалостный голос выкрикнул:

– Серый, кассу проверь! Не спи, шевелись, раззява…

Серые вы оба, портянки второго срока, хмыкнул Субботин. Неслышно перевёл дух и вздрогнул, ощутил, как ловкие пальцы словно струятся по закоулкам и карманам его одежды. Забавно, денег не взяли… что они ищут? Второй грабитель, названный Серым, с досадой захлопнул кассу: кругом по нулям, за окном лишь раннее утро. Вечерком к нам пожалуйте, усмехнулся Субботин. Народу будет погуще, огребёте по полной. Внутренний мир риэлтора, чураясь всего, что оставалось за бортом, был выстроен на логике поведения, не подчинявшейся праву сильного. С неожиданным грохотом слетела с полки пара банок с маринованными томатами, одна глухо брякнула и разбилась. Дверь скрипнула, стало тихо. Ушли, осознал Субботин.

Ключи… в кармане были ключи! Ко мне, никак, решили зайти, погрустнел риэлтор. Но там ни черта и нет! Как в сказке, отдашь грабителям то, о чём ты, странник, не ведаешь. Сто репьёв вам в глотку, уныло подумал Субботин. Что найдёте, всё ваше. Зачем я сюда зашёл? Ларёк подкупал не только причудами ассортимента, но и неожиданной гаммой запахов. От застарелой табачной вони до дешёвого лосьона после бритья. Впрочем… лосьон-то, кажется, оставили несуразные эти бандиты. Слегка качаясь, Субботин расплатился и вышел. Кассирша, гортанная дама с усами, опрятно ругалась матом. Знакомые слова переливались у неё во рту, как бусинки, обретая утреннюю свежесть звучания. Субботин только кивнул на вызов: сдачи нет! – и вышел на свежий воздух.

Звенели трамваи. Развевал случайные знамена промозглый ветерок от Невы. Дышать на Петроградке по-прежнему было нечем. Задыхаясь от ходьбы, Субботин подошёл к подъезду, толкнул опять не запертую дверь и тяжело зашагал на четвёртый этаж. В окнах тускло бродил рассвет, весёлый, как зарплата комедианта. Тревожил жёлтый свет фонарей, не зря большой, полузабытый писатель публично проклял мартовскую мимозу. Город скрипел и бился, бессильно ожидая всегдашнего брожения по венам своих беспорядочных обитателей. Объятый покоем, он бесконечно был близок к смерти, но его ничто уже не пугало. На зубах Субботина скрипела ломаная линия горизонта, вся в песчаных изломах и брызгах спутниковых антенн, заброшенных мансард, каминных труб и чердачных окон. Субботин позвонил, постучал в дверь ногой. Внутри лениво замялось, забилось об пол. Но дверь соседи по коммуналке не открывали.

– Открой, Михеич! Свои, – прохрипел Субботин. От отвращения к просительной интонации его аж перекосило. Дитё какое, ключ потерял. Загремел дверной крюк, похожий на те, какими браконьеры ловят сомов. Дверь распахнулась.

– Свои по ночам не шастают! – объявил, зевая, таксист Михеев, поклонник Конфуция и сосед по коммуналке. Михеев был высокий сухопарый мужчина лет сорока пяти, с испитым хрящеватым лицом, испещрённым мелкими шрамами и увенчанным длинным поломанным носом. Таксист профессионально разговорчив, философичен и насмешлив, как большинство таксистов, однако добропорядочен, как мало кто в среде работавших по извозу. Физиономия Василь-Егорыча вызывала в памяти распаханный осенний полигон для танковых поединков. Михеев, и в самом деле, был когда-то водителем танка. Острыми буравчиками глаз разглядывал он мир сквозь смотровую щель замысловатых восточных взглядов, но абсолютно без фанатизма. Ушел на пенсию досрочно, по не вполне понятным причинам, от которых по ночам издавал порой тоскливые стоны. Как бы то ни было, Егорыч на гражданке стал вполне исправным таксистом. Сейчас лицо его исказилось от любопытства:

– Вот вам нате… хрен в томате! Чего домой не заходишь?

– Ключи куда-то утратил, – сказал, задыхаясь, его ровесник, независимый риэлтор Вильям Субботин, которого, по ситуации, кликали то Субботиным, то Вилькой, то Падишахом, а то и просто Бароном-Субботой. Не будем и мы в чём-то себе отказывать. Означенный риэлтор швырнул в угол сумку с вещами, поставил на стол пакет из лабаза (никто к нам в гости не торопится? Ну и ладушки!). Со стоном облегчения разделся Вилька, лёг и моментально уснул. Сон, перетекавший обычным с усталости странным сюжетом, покачивал риэлтора мягкой лапой. Крайне юный Субботин безмятежно топал из школы. Во всём и всегда неизменная, текла по бокам его в городе Ч. скромнейшая улица Чкалова. По правую руку застывшими окнами пялились облупленные и жёлтые, как яйца, пятиэтажки. По левую в поисках дешёвых сенсаций бродили стайки местной шпаны. Близился полдень. Откуда известно? Спящему и очень юному Вильке очень хотелось есть. Обедать, впрочем, хотелось и взрослому Вильке, но шансов проснуться не было. Стоит ли? Ползти на кухню, резать-жарить, мыть посуду…. спящий презрительно хмыкнул, пришедший во сне Вилька-школьник покивал, соглашаясь. Мама Вильки, только что покинувшая юдоль скорбей, могла запороть простейшую яичницу с салом. Отец, безнадёжно махнув рукой, запивал кошмарные торговские пельмени молоком из пакета. Бабка с внуками, Вилькой и его младшим братом Риччи (в просторечии Ваней) беззастенчиво лопали что придется, ассортиментом никто не баловал. Придётся юному Вильке по дороге зайти в магаз.. Спящий вздохнул: другого сюжета не завалялось? Над Вилькиной макушкой (стриженый чубчик-«бокс»), томимой производственным долгом, беззвучно кружился ветер, пропитанный пылью, машинным маслом, окурками и бурой сажей из заводской преисподней.

Тем самым ароматом Отечества, который сладок и приятен, поскольку исторгается крупнейшим в Европе металлургическим комбинатом. Гигантом сталеплавильным Вилька гордится. Родители порой скандалят вполголоса, потому что заболеваемость раком в Ч. на треть выше средней по области. Мать Вильки работает в школе, она в перечне лучших преподов города Ч. по русскому языку и литературе. Отец Вильки и брата его окормлялся преподаванием физики в медицинском училище акушеров и гинекологов. В старших классах Вилька любил посещать эту буйную обитель будущих женских прелестей, наблюдая искоса за отцом Неподкупный и желчный Аркадий Викентьевич, прозванный соседями Додиком за откровенную неприспособленность к жизни, всячески уклонялся от перехода в должность инструктора горкома. Позднее Вилька, попав в ту же ситуацию, прекрасно понял отца. Сам, дуралей, негибким вырос. Юные акушерки, презрев загадки волновых колебаний и природу полей, беззастенчиво строили глазки Додику, красавцу-преподавателю, рослому, статному, в больших роговых очках, обладателю волнистой гривы иссиня-чёрных волос. Разбирательства похождений знойного Казановы во время сборов картошки были главной темой семейных скандалов. Баба Шура, мамина мама, растившая Вильку и Ванечку до поступления в школу, не раз намекала: у Кати с детства не всё в порядке. Свезут её однажды в Кувшиново! Что за Кувшиново и почему туда маму однажды свезут, мальчики не знали, но боялись спросить. Вряд ли кто-либо рискнул вслух назвать Катерину Георгиевну ненормальной. Прозрение оказалось поздним и было совершенно напрасным.

Шагая к дому, Вилька не озирался по сторонам: всё вокруг привычно, освоено, протоптано в сапогах и резиновых кедах. На обломках бетонных плит ржавыми дикобразами после битвы торчат пучки арматуры. Асфальт, проминавшийся от ходьбы, навевал мечту о ночной прохладе. Чугунные люки, гремевшие под ногами (заманчиво прыгнуть на них с разбега!), манили рухнуть в коммунальную бездну, обещая, что она ничем не уступит по занимательности Дантову аду. Желающих, однако, не находилось. Мигнул на пыльном стекле заблудший солнечный зайчик, и Вилька замер, свой лоб едва не раскроив. К одной из граней бетонного столба, освежившего в памяти взрослого Вильки забытое творение скульптора Мухиной, приклеено было частное объявление. Корявые буквы на клочке оберточной бумаги очень спешили, они наезжали друг на друга, сминались и вновь рассыпались веером. Кому и зачем? Это мне, понял Вилька. И, задыхаясь, прочёл: «За тобой следит призрак с видеокамерой. Через минуту он превратит тебя в глиняного болвана. Посадит рядом с другими и будет забавляться, кидая хлебные шарики». Объявление ввело Вильку в ступор, и кто-то буркнул над ухом:

– Уходим, покуда дятел в отключке… да тише ты! Соседи … (далее неразборчиво).

Дверь скрипнула и закрылась. Не помня себя, Субботин поднялся, выскочил в коридор и чуть не сбил с ног Михеева, степенно обряжавшегося перед зеркалом в потёртый офицерский плащ старого образца.

– Кто тут? К кому сейчас приходили? – задыхаясь, спросил Субботин.

– К тебе, спекулянт и лавочник! – отозвался Михеев. – Только что вышли. Ключи мои пока что верни! На всё про всё один боекомплект.

Субботин осознал: опять ничего не ясно. Вернулся к себе, потирая ноющие виски, окинул комнату взглядом и поплёлся на кухню. Сварил крепчайший кофе в старой армянской джезве, оставшейся от бывшей супруги при разводе как часть недвижимого имущества. Неуловимо быстрыми движениями риэлтор сварганил тесто, испёк румяные хачапури и с наслаждением угостил соседей. Это было частью ритуала, каждый жилец имел свою специализацию. Михеев курировал шашлыки и люля-кебабы, Субботин фантазировал с выпечкой, а третья соседка, колоратурное сопрано в отставке по имени Милица Львовна (Михеев упорно величал старушку Милицией, за что и огребал от неё с удовольствием), изящно варила супы с ранней или же поздней зеленью. Мужчины садились за стол, невольно втянув животы: осанка певицы (колоратура бывшей не бывает!) не оставляла шансов расслабиться. Гусары, они и лёжа – гусары.

– Скажи-ка, Егорыч, кто меня навещал? – зевая, спросил Субботин.

– А я почём знаю? Какие-то двое. Держались уверенно. Я даже решил, что ты впустил их без звонка. Потом, правда, вспомнил про ключ, – Михеев пожал плечами в неискоренимой уверенности, что мир устроен как надо. Кому было надо, старался не уточнять. – Что-нибудь спёрли? Или наоборот, привнесли в твою сиротскую жизнь?

– Есть многое на свете, друг Горацио, что не вносили в нашу декларацию. Не проверял пока что. Чудеса отложим на будущее.

Субботин даже не подозревал, насколько он близок к истине. Михеев с удовольствием доел хачапури, стёр с тарелки остатки желтка и расплылся в улыбке:

– Ты только скажи, если что. Наваляем всем таксопарком.

– За что это вы мне наваляете?! За поддержание признаков жизни?

– Да не тебе, ушлёпок ты пошехонский.

– Сам дембель тронутый… ну, как там пассажиропотоки? Проистекают?

– Неторопливо… как дни до зарплаты. Перебиваемся с хлеба на водку.

И они вполголоса рассмеялись. Рабочий день политика, чиновника и риэлтора начинается с прогноза погоды, а заканчивается сводкой новостей. Люди, не связанные с оборотом материальных ценностей, постоянно ожидают от жизни новых угроз. Рабочему, перевозчику, штабелеру некогда думать о пустяках. Субботин, руководитель крохотной риэлтерской фирмы, не был исключением из общего числа «заполошных». С новостями знакомился отрывисто, но крайне внимательно. Чаще всего Вилька просматривал краткий обзор в электронной почте. Информатор ноута замигал, сообщая о приходе корреспонденции с пометкой «неотложное-важное-срочное». Показав кулак безропотному экрану, Субботин проверил записи в блокноте-ежедневнике (никаких пометок «сделать по возвращении», кроме как «выспаться!»), забил бельём стиральную машину и вновь вернулся к работе. Достал из тайничка милейший Лёлькин подарок, ноутбук модели Acer Aspire One. О Лёльке мы вам расскажем чуть позже. Отдельная тема, Лёлька. Субботин бегло просмотрел дежурную почту. Ему сулили златые горы (спасибо, я воздержусь), предлагали инвестировать в апартаменты (бульон от яиц, ваши инвестиции!), приглашали на практикум по новому строительству (доколе учиться будем?!).

Письмо с пометкой «молния» не давало покоя. Опять, небось, дежурная фигня, вздохнул Субботин и открыл неизвестный запрос. При рассмотрении в глаза бросились выделенные жирным шрифтом строки стандартного ответа: «В ответ на ваш запрос от…. в соответствии с директивой номер… высылаем данные, лист 12—44…» с множеством прикреплённых файлов и загадочным шифром вместо обратного адреса. Какой ещё ответ на запрос? Почему сюда, а не в офис? Очередное «наследство в Нигерии»? Не похоже. Закинуть в спам? Попытаться прочесть? Свеженький антивирус, подсаженный знакомым айтишником – одним из тех, кто запросто найдёт сетевой разъём ноутбука – был мамой назван невнятно, что-то типа Outpost Security Suite Pro 2008, но гасил любую инет-подляну ещё на подлёте.

Сегодня «морской охотник» молчал. Субботин, прикрыв глаза, вознёс молитву и углубился в письмо. С первых слов стало ясно, что адресатом он стал по ошибке. Либо по злому умыслу. Письмо с сюрпризом оказалось изящно упакованным досье на очень серьёзного человека. Когда-то состоял в субботинской картотеке «Чинуши и ВИП-персоны» блестящий доктор, гордость хирургического отделения. Потом, правда, вышел из списка… ну, как вышел? Входить перестал.

В глаза его звали Доктором, за глаза – Циклопом. Пятно странной формы с тёмным зрачком по центру красовалось у известного медика аккурат в переносице… а кстати, вот и оно. Бог шельму метит, в который раз подумал Субботин. Лицо Циклопа читалось едва ли не на каждой странице. Вот в лаун-теннис играет с президентом торговой палаты. На праздничной трибуне стоит… нахохлился, как гриф погребальный, и вперил чёрствый взгляд исподлобья. Вот снова Док, уставший, но несгибаемый, стоит в халате, усыпанном красными брызгами, и медсестра утирает его рыцарский лоб с неземной печатью голубоватым влажным тампоном. Вдоль стен понуро зависают интерны. Что с пациентом? Смерть по прибытии?

Вот Док в купальном халате, в шезлонге возле бассейна, повсюду девочки и коктейли, пейзаж абсолютно мирный. Официант с подносом, морда выбрита, глаза проныры. И дюжий азиат скосился в его сторону очень недобро. Я бы из этих рук есть тоже не стал, усмехнулся Субботин. Фоток мало? Пожалуйста, протокол наблюдений. Расписан Док под Хохлому, как то ещё пасхальное яичко: жёны, любовницы, картишки-банчишки и прочие страсти плюс ряд грехов посерьёзней. Сферы влияния, интересов, актуальных и будущих инвестиций. Структура и штат окружения. Бухгалтер у него, припомнил Субботин, это доо… вневременной пантеон журнала «Maxim» нервно курит в рукав. В доступной форме чередуются таблицы, расчёты, графики. Всё вышеизложенное в совокупности ни малейшего криминала не содержит, но кое-что предвещает. Ни много, ни мало, а рейдерский захват страховой конторы, имеющей… (Субботин на минуту задумался, даже прикрыл глаза) порядка трёхсот филиалов. Из тех, что… да, как раз вот из этих. Дочитав и поразмыслив, Вилька ощутил, что голова идёт кругом, а вся спина в холодном поту.

Интересно, чья это бомба и для кого? Адрес отправителя, на первый взгляд, смотрелся хаотично набранным шифром. «Так и выложат тебе весь расклад, – затосковал Субботин. – Держи карманчик шире… сделай умное лицо». Ответ написать: мол, ошиблись, гражданочка! По данному адресу нет – и отродясь не бывало! – никаких Перепендюкиных. Неправильно набран номер! А если правильно? Тогда… что же? Уничтожить письмо? Восстановят, затем, возможно, снова пришлют. Переслать его в страховую контору, ООО имярек? И кто у нас тогда идиот?! Охрана затискает: откуда в вашей почте секретные данные? Зачем и почему? А там и на проводе… ясно, кто. Отправить Циклопу? С пометкой «Борис Янович, у вас вся спина белая!». Лучше уж сразу вздёрнуться, самому. Циклоп без размышлений зароет почти любого. Подальше и поглубже. Или закатает в асфальт где-нибудь в тихом месте – к примеру, в окрестностях Агалатова. Потом уж примется выяснять, что к чему. У них, графьёв Великого Княжества Литовского, тот ещё деловой подход.

Потому-то Доктор и на свободе. Мы не графья, усмехнулся Субботин, по нужде на кухне помоемся. Свобода действий, по сути – те же коридоры ошибок. Умный не бродит в поисках истины, он чаще сидит в раздумьях. «Чего они хотели, грабители данные, козлята драные? – размышлял Вилька, пытаясь подавить, как тошноту, захлестнувшую панику. – Кому неймётся сбить меня под колесо? Властям? Конкурентам? Сикрет-сервису, службе охраны? А может, ткнули письмецом наугад, как палкой, желая расшевелить, как медведя в берлоге? И посмотреть, куда и как я плакаться начну. Не надо сгоряча звонить Циклопу. Того и гляди гляди, подкинут чего похуже. Ещё варианты? В „Проминвесте“ надо порыскать, зря, что ли, перетаскал я им туеву хучу ипотечных клиентов? У Циклопа в банке есть очень серьёзный пай. Стало быть, возможны варианты. Его хотят устранить, а пай переправить? Его переправить, а пай устранить?!».

Белиберда, да и только. Нынешние банки, к слову сказать, в начале 2000-х становились все более доступными к возможной потере контроля. Гримасы нормативной базы, необходимость проведения множества стремительных операций в связи с волатильностью в финансовом секторе то и дело заставляли топ-менеджеров принимать скоропалительные решения, которые могли сопровождаться ошибками в составлении документов, равно как и другими просчётами. Сие престранное обстоятельство, не мешкая, взяли на вооружение рейдерские структуры, в рядах которых замелькали лица, весьма заметные в Городе и крепко понимающие в банковском бизнесе. Циклоп (Доктор, если угодно) почуял, что время чистого рэкета истекло. Настали времена, когда топор рэкетира поник перед скальпелем подковерных решений. Разбой сместился с пустырей в кабинеты. Циклоп, при всём его своеобразии, в банковском деле был абсолютно чист, хоть икону пиши.

Но кто сказал, что весь наличный иконостас не мечтает сбросить Доктора с корабля современности? То-то и оно. Искать отправителей надо среди врагов – но не моих, а Циклопа, решил Субботин. Прервав размышления, зевнул с подвывом: до завтра ничего не буду решать. Ноутбук в чехол, документы в папку – я снова здесь, мои цыгане! Пора заняться перспективным жильём. Самым вкрадчивым темпом, на какой только был способен, Субботин подбирался к наиболее «вкусным» застройщикам Города. Они пока что были не на виду, потихоньку растащив на торгах самые перспективные пятна под жилую застройку. Будь ипотека по уму, а не по скорой наживе, даже на стадии свайного поля грядущие квартиры расхватали бы, как призовые очки. Жильё на глазах становилось великолепным товаром, даже инвест-проектом, захват коммерческих площадей манил к себе проливными ливнями высокой арендной платы. Занималось, как ранняя зорька, строительство коттеджных посёлков: вот тут и будет вам жильё плюс свежий воздух. Будни двадцать первого века… повсюду надо успеть.

Умело маневрируя, агент получал комиссионные и с покупателя, и с застройщика. Требовался опыт переговоров, ведомых, начиная с нуля, немалая квалификация в строительном бизнесе, азарт и навыки авантюриста. Настало время свежих партнеров, умелых манипуляторов. «Главное, быть нахрапистым, но крайне внимательным к мелочам, – размышлял Субботин, машинально заводя пружину старого будильника, – и лишнего Циклопу не наболтать». Завёл будильник на двенадцать, взглянул с изумлением: зачем это? Ах, да. Весь день впереди, а мозги взыскуют ясности. Придётся слегка вздремнуть. Резюмируем: ключи у нас спёрли, крайне странное деловое письмо прислали. Многоопытного риэлтора изумляла скорость, с которой нарастали проблемы. В любом безумии должна быть система… а как же! Ведь так и есть? В коридоре раздался телефонный звонок. Нехорошая квартира, подумал Субботин. Столько лет болтаюсь, одни неприятности.