Читать книгу Основные концепции естествознания - Степан Карпенков - Страница 9

Рациональная и реальная картина мира. Основываясь на естественно-научном познании окружающего мира, многие убеждены, что окружающий мир подвластен рациональному анализу. Они полагают: все явления природы можно логически объяснить, а то, что сегодня кажется чудом, завтра станет объяснимым и понятным. В узком смысле слова «моя картина мира», «мое мировоззрение» – это мои собственные представления об окружающем мире, сложившиеся на основе его восприятия моими органами чувств. В широком смысле – это мои накопленные суждения обо всем, что воспринимают мои органы чувств и чем заняты мои мысли. Все это лишь отражение небольшой части видимого окружающего нас мира.

Многие думают примерно так: «Как можно найти место для различных невидимых абстрактных образов в крошечной картине, составленной из наших конкретных опытных представлений? Я доволен своим конечным и ограниченным восприятием мира. Внеземные явления относятся к области утопий и фантазий, и пусть о них думают другие». Перспектива такого замкнутого миропонимания должна вызывать сомнение хотя бы потому, что всякое конкретное мировоззрение находится в движении. Наши представления о мире постоянно изменяются. Мы говорим о собственном горизонте познания, который может расширяться. Чтобы раздвинуть рамки наших познаний, существуют различные образовательные системы, множество книг и т. п.

Многочисленные конкурирующие между собой факторы влияют на наше мировоззрение и в конечном итоге определяют его. Эти факторы связаны с социальными, этническими, семейными и другими условиями жизни. Мировоззрение человека в значительной степени зависит от того, вырос ли он в деревне или в городе, в горах или на берегу моря, среди богатых и власть имущих или среди бедных и отверженных. Культурное окружение формирует наши представления о мире: испытал ли человек влияние той или иной религии? В каких конкретных условиях он живет и работает, как соотносятся труд и отдых в его повседневной жизни? Какие традиции определяют его образ жизни, какие праздники и знаменательные даты он отмечает? Как складываются взаимоотношения между различными слоями общества и поколениями?

Генетические, психологические и многие другие факторы также играют в этом процессе очень важную роль. Наряду с комплексом наперед заданных условий, которые в большинстве случаев нельзя изменить, сохраняется возможность принятия самостоятельных, индивидуальных решений. Неповторимость, невоспроизводимость каждой личности определяется, в том числе, и нашими осознанными, волевыми решениями. Из огромного потока информации каждый выбирает лишь то, что хочет воспринять, и это формирует мировоззрение личности.

Трудно не согласиться с тем, что мы принципиально не в состоянии непосредственно воспринимать мир таким, каким его регистрируют наши глаза и уши: все ощущения органов чувств обрабатываются, оцениваются, фильтруются нашим мозгом и «сплавляются» затем в единую картину. Осуществляемая мозгом обработка ощущений направлена прежде всего на создание целостного восприятия. Соответственно и наши мыслительные процессы протекают так, чтобы обеспечивалось целостное понимание и вырисовывались осмысленные образы. Каждый знает из собственного опыта, что гораздо легче следить за ходом мыслей, которые нам известны, чем понять и осмыслить совершенно новые идеи. Абсолютно нормально поэтому, что человеку с рациональным мышлением представления о сверхъестественных явлениях или о Боге кажутся немыслимыми и, следовательно, совершенно необоснованными.

Попробуем найти другой критерий оценки рационального восприятия мира. Приведем характерный пример, который, хотя и представляется нашей рациональной логике абсолютно невозможным, тем не менее является физической реальностью, – это корпускулярно-волновой дуализм света. Если разделить луч лазера на два, то, накладываясь друг на друга, они могут «погаситься» (лучи противофазны), и наоборот, интенсивность синфазных лучей суммируется. Это явление интерференции можно объяснить волновой природой света. Однако свет обладает и корпускулярной природой, что подтверждается экспериментом. Оба представления в рамках нашей логики – взаимоисключающие, поскольку ни при каких обстоятельствах два потока частиц, накладываясь друг на друга, не могут погаситься. Двойственная природа света, или, как принято говорить в физике, дуализм света, наглядно показывает, что для понимания природы света рационального анализа недостаточно.

Можно говорить о реальности нашего познания окружающего мира при сопоставлении его тем или иным способом с нашим представлением о нем. «Наше познание реально лишь постольку, поскольку наши идеи сообразны с действительностью вещей», – сказал известный английский философ Джон Локк (1632–1704).

Каждая эпоха рождает новые знания о природе и новый опыт восприятия окружающего мира и нас самих. Но такие знания и опыт не есть новое мировоззрение – это лишь шаг, абсолютно необходимый для формирования мировоззрения. Людям нужны самые разнообразные знания и все то рациональное, что добыто естествознанием, чтобы использовать могущество человека и природы во благо человека.

Человек обладает удивительным феноменом – разумом, благодаря которому он познает окружающий мир; ему дана способность анализировать происходящее и предвидеть всего лишь некоторые фрагменты будущего, хотя полностью предсказать будущее ему не дано. Но разум не всесилен, и абсолютизация его возможностей крайне опасна. Не менее опасна и абсолютизация естественно-научной истины, которая подобно миражу отдаляется по мере приобретения новых знаний и формирования новых эмпирических обобщений. Вот почему мировоззрение никогда нельзя свести к чисто научному, рациональному миропониманию: такое утверждение не соответствует тем канонам, которые пытались привить нам в недалеком прошлом.

Рациональное начало нельзя смешивать с иррациональным, т. е. с тем, что не является логическим следствием того или иного эмпирического обобщения. Каждый человек живет в своей иррациональной среде, играющей важную роль в его действиях и судьбе. Трудно объяснить иррациональную сущность человека, так как она обладает своеобразной спецификой и индивидуальными особенностями. Мир человека – это неразрывная связь рационального и иррационального: интуиции, инстинктов, прозрений, нелогичного поведения и т. п. Любые рациональные действия, основанные на эмпирических фактах, всегда сопряжены с иррациональными элементами. Может быть, иррациональная составляющая мировоззрения и дает человеку наибольшую радость, ощущение полноты и прелести жизни. Путь в мир иррационального лежит через религиозные убеждения, познание искусства, литературных ценностей, через музыку и поэзию, которые способны, минуя логику, затрагивать самые глубинные чувства человека.

В каждом из нас заложено некое иррациональное начало, свой собственный внутренний духовный мир, который не возникает сам по себе. И если люди хотят сохранить себя, свой род, природу и все то, что накоплено человечеством за тысячелетия, им необходимо не только овладеть естественно-научными знаниями, но и научиться воспринимать те элементы иррационального, которыми богата природа и которые создает человек.

Естественно-научные и религиозные знания. Мировоззрение, включающее рациональное и иррациональное начала, отличается от науки как целенаправленной познавательной деятельности. Наличие иррациональной составляющей означает, что ограничить мировоззрение определенными рамками невозможно: в частности, нельзя сделать его основой только одну какую-либо философскую систему. История трех с лишним столетий неопровержимо свидетельствует о том, что любые попытки осуществить такое ограничение (например, признать материализм в качестве универсального миропонимания, способного заменить религию) кончались неудачей.

Вместе с тем полностью сводить религию к иррациональному было бы ошибкой, поскольку она немыслима без рациональных объяснений, лежащих в основе теологии (совокупности религиозных доктрин и учений), которая развивается, как и любая другая наука. Рациональный подход, таким образом, размывает границу между религией и наукой.

Для более глубокого понимания сущности научных и религиозных знаний и их различий попытаемся определить, что такое наука, не ограничиваясь при этом аксиоматическими утверждениями: например, физика – это наука, биология – тоже наука, а уфология – не наука. Немецкий философ Г. В. Гегель весьма удачно сформулировал основные определяющие науку признаки:

› существование достаточного объема опытных данных;

› построение модели, систематизирующей опытные данные;

› возможность на основе модели предсказать новые факты, лежащие вне первоначального опыта.

Названные признаки характерны для любого естественно-научного открытия. Например, периодический закон Д. И. Менделеева позволил составить таблицу химических элементов и предсказать существование ранее неизвестных химических элементов.

Согласно современному определению, наука есть сфера человеческой деятельности, функция которой – выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. Впрочем, это определение, как и любое другое, носит в некоторой степени аксиоматический характер, т. е. содержит недоказуемые элементы. Известная теорема о неполноте любой содержательной аксиоматической системы австрийского математика и логика Курта Гёделя (1906–1978), доказанная им в 1930-х гг., гласит: «В любом языке (наука – это язык) существует истинное недоказуемое высказывание». Более того, аксиомы потому и аксиомы, что они не доказываются, а принимаются на веру. Конечно, большинство аксиом обобщает абстрагированный опыт, который не нуждается в доказательствах, и нет ничего удивительного в том, что ему нужно верить. Однако есть и такие аксиомы и утверждения, которые не следуют из опыта, например, в геометрии Евклида – аксиома о параллельных линиях, в физике – постулаты Бора, постулаты теории относительности и т. п.; и тем не менее все они принимаются на веру. «В науке вера предшествует знанию», – утверждал Василий Великий. Аксиом и постулатов становится все больше: в этом смысле нельзя провести четкую границу между наукой и религиозными знаниями, основанными на вере.

В истории науки были и встречные тенденции. Например, основу философии выдающегося французского математика, физика и физиолога Р. Декарта составляет дуализм души и тела – «мыслящей и протяженной» субстанции. По его мнению, Бог сотворил и материю, и движение, и покой. Декарт доказывал существование Бога и реальность внешнего мира. В книге нидерландского философа Бенедикта Спинозы (1632–1677) «Принципы философии Декарта» содержится доказательство теоремы о существовании и единственности Бога, бессмертии души, единственности морали и др. Однако здесь слово «доказательство» можно отнести в большей степени к психологии, чем к математике.

Различия между научными и религиозными знаниями российский философ Н. А. Бердяев (1874–1948) охарактеризовал следующим образом: «Научное знание – это такое знание, для достижения которого человек использует материал опыта и законы логики. Каждый новый элемент знания выводится из предыдущих с той же неизбежностью, с какой поезд проходит станции в указанной на карте последовательности. Ученый находится в „железных тисках“ законов природы и логики. Он несвободен. Религиозное знание принципиально отличается тем, что оно ниоткуда не может быть выведено. Оно достигается в результате внезапного внутреннего озарения, как наитие свыше. Если бы существование Бога можно было доказать, то религия исчезла бы, поскольку она превратилась бы в обычное научное знание».

Однако, несмотря на различия, рациональное начало науки и рациональные объяснения теологии сближают научные и религиозные знания. Рационализация церковной традиции всегда направлена на отстаивание истинного содержания христианской веры от намеренных или случайных ее искажений, а иногда и просто от враждебных нападок. Создатели теологии опирались не только на Священное Писание, но и на рационально развитые философские учения. При этом отшлифовывалась высокая интеллектуальная культура древнего мира. Яркий тому пример – теология Блаженного Августина и Святого Фомы, которая свидетельствует не только о глубине и силе христианской веры, но и о высочайшей интеллектуальной культуре ее создателей. Некоторые развитые рациональные космологические модели венчаются представлением о божественном начале. Вместе с тем причастность человека к божественному опыту на высшей стадии сознания предполагает наличие определенной религиозно-этической практики.

Взаимоотношения между наукой и религией складывались по-разному на Востоке и на Западе христианской цивилизации. Наиболее драматичны они были на католическом Западе и, как представляется, в значительной степени потому, что именно он стал колыбелью новоевропейской науки. Католическое богословие уже в XII в. поддается соблазну строить себя как рациональную систему знаний, включающую естественно-научные теории. Однако поскольку космологические представления Античности, на которые опиралась средневековая наука, нередко противоречили христианским догмам, церковные власти пытались решительно отметать некоторые положения античной науки, чем способствовали не только разрушению аристотелевской космологии, но и становлению науки Нового времени – экспериментального естествознания. В то время, когда зарождалось точное естествознание, основанное на математическом описании, необходимо было (чтобы избежать драматических эпизодов, подобных судьбе Коперника) разграничить понятия науки и религии, чему в некоторой мере и способствовало возникшее в конце XVII в. новое, механистическое естествознание. Теологии в качестве собственно ее предмета была оставлена область божественного и сверхъестественного. Вместе с тем в противостоянии оккультным учениям (различным формам суеверий, магии, спиритизму и др.), чуждым христианству, нужен был новый рационализм, дающий строгое экспериментально проверяемое понимание законов природы. Такое понимание предложили выдающиеся ученые-естествоиспытатели Николай Коперник (1473–1543), Иоганн Кеплер (1571–1630), Галилео Галилей (1564–1642).

Союз науки и христианства, сформировавшийся в XVI–XVII вв., стал спасительным для судьбы европейской культуры. Хотя в конце концов на науку была возложена задача явно религиозного характера: не только создать с помощью зависимой от нее техники рай на земле, но и полностью преобразовать природу. Как известно, надежды на решение этой задачи не оправдались. Может быть, еще и поэтому человек нашего времени старается сохранить и приумножить ценности науки, границы и возможности которой он, конечно, теперь понимает по-новому.

В отличие от католицизма в православии божественное откровение и человеческое мышление не смешивались. Границу между божественным и человеческим не переступали ни наука, ни церковь.

Весьма интересна история становления православной веры в России, описанная Н. М. Карамзиным в гениальном произведении «История государства Российского». Проповедники разных вероисповеданий – магометанского, иудейского, католического и православного – пытались склонить князя Владимира к принятию своей веры. Великий князь охотно выслушивал их учения. В частности, выслушав иудеев, он спросил, где их отечество. «В Иерусалиме, – отвечали проповедники, – но Бог во гневе своем расточил нас по землям чуждым». «И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить других? – сказал Владимир. – Мы не хотим, подобно вам, лишиться своего отечества». Выслушал Владимир и православного философа, присланного греками, который рассказал кратко содержание Ветхого и Нового Завета и показал картину Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных, осужденных на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и сказал: «Благо добродетельным и горе злым!» «Крестися, – ответствовал философ, – и будешь в раю с первыми». Владимир, отпустив философа с дарами и великою честью, собрал бояр и градских старцев, объявил им предложения магометан, иудеев, католиков, православных греков и требовал их совета. «Государь! – сказали бояре и старцы, – всякий человек хвалит веру свою: ежели хочешь избрать лучшую, то пошли умных людей в разные земли испытать, какой народ достойнее поклоняется Божеству». И великий князь отправил десять благоразумных мужей для сего испытания. Возвратясь в Киев, послы говорили князю с презрением о богослужении магометан, с неуважением о католическом и с восторгом о византийском, закончив словами: «Узнав веру греков, мы не хотим иной». Великий князь решил принять православную веру. Так в конце X в. в России началась новая эпоха – эпоха православия, сменившая язычество.

Православное понимание сфер естественно-научного знания и религии во многом предвосхитило выводы исторических и философских исследований феномена науки, предпринятых во второй половине XX в. Бурное развитие естествознания заново поставило вопрос о возникновении фундаментальных представлений о пространстве и времени, а после появления квантово-механического описания микрообъектов и других новых положений современного естествознания окружающий нас мир более не воспринимается как огромная детерминированная система, в которой Богу просто нет места. Кроме того, и историко-философские исследования показывают существенную зависимость науки от культурных и духовных взглядов, в том числе религиозных. Таким образом, в настоящее время диалог между наукой и религией вышел на новый уровень. В частности, более осмысленными стали вопросы о том, как и почему возникли элементарные частицы; почему, например, электрон имеет вполне определенный заряд и размеры? По-новому сегодня звучит и вопрос о происхождении Вселенной: было ли что-нибудь до начала возникновения объектов Вселенной? Если нет, то как она образовалась?

Современная естественно-научная космология решает проблемы, соотносящиеся с традиционно обсуждаемыми теологией вопросами. Может быть, не случайно многие ученые-естествоиспытатели и математики, начав свои изыскания людьми неверующими, каждый своим путем, по-разному, нередко приходили к вере. С развитием естествознания количество верующих с течением времени, казалось, должно было бы все более сокращаться, однако социологические исследования, проведенные в 1916 и 1996 гг. среди 1000 случайно выбранных американских ученых, свидетельствуют о другом: за 80-летний период оно существенно не изменилось и составляет около 40 %.

Конечно, Библия не описывает достаточно детально, как образовалась Вселенная и как возникла жизнь; скорее, она говорит о том, для чего Бог создал мир, а не о том, как он создавался. Например, известный французский математик и физик Пьер Симон Лаплас (1749–1827), объясняя Наполеону законы мироздания, говорил, что присутствие Бога для изучения таких законов ему не нужно. Другое дело, когда появляются вопросы о том, как возник окружающий нас мир. Последователи материалистического учения Ч. Дарвина полагают, что информация в генетическом коде накапливается в течение чрезвычайно длительного времени в результате случайных мутаций. Можно представить, что в результате случайных перестановок различных букв алфавита образовалось слово, но практически невозможно вообразить себе, чтобы при случайном выборе и соединении букв в слова и отдельных слов в законченные предложения, а затем из отдельных предложений в повествование с заданным сюжетом была создана целая книга, – вероятность такого процесса хотя и отлична от нуля, но ничтожно мала.

Известный английский астрофизик Фред Хойл (1915–2001) в результате строгих математических расчетов пришел к выводу, что вероятность случайного зарождения жизни примерно такая же, как и вероятность того, что в результате сильного урагана, пронесшегося на мусорной свалке, будет создан сверхзвуковой самолет. По мнению другого английского биофизика и генетика Фрэнсиса Крика (1916–2004), одного из создателей модели молекулы ДНК (двойной спирали), лауреата Нобелевской премии 1962 г., «происхождение жизни кажется чудом, и с ее зарождением связано слишком много сложностей».

Вера в слепой случай как альтернативная вера лежит в основе атеизма. Анализируя мировоззренческие корни атеизма, Вольтер писал: «В Англии, как и повсюду, были и есть много атеистов из принципа… Я знал во Франции некоторых выдающихся физиков, и – сознаюсь – меня крайне удивляло, что люди, так ясно представляющие себе приводные пружины природы, не хотят видеть руку того, кто так зримо определяет взаимодействие этих пружин. Мне кажется, что среди прочего к материализму их привела вера в бесконечность и наполненность мира, а также вера в вечность материи. По-видимому, именно эти принципы и ведут к заблуждению; напротив же, известные мне последователи Ньютона, исходящие из существования пустого пространства и конечности материи, допускали и существование Бога».

Современные естественно-научные работы по расшифровке генома человека, опыты по клонированию животных никак не объясняют происхождение генетического кода. Впрочем, возможно, как и Лаплас, ученые-естествоиспытатели не нуждаются в гипотезе о существовании Бога для описания функционирования генетического кода и даже для его понимания, хотя при этом без Создателя они не могут объяснить, как и откуда он взялся. Вместе с тем мы обязаны помнить, что современное естествознание выросло на трудах гениальных ученых-естествоиспытателей: Кеплера, Паскаля, Ньютона, Галилея, Ломоносова, Менделеева, Эйнштейна, Планка, Фарадея, Максвелла, Павлова и многих других, чья вера в Бога подвигала их на глубокое познание окружающего мира.

Так, немецкий астроном Иоганн Кеплер, открывший законы движения планет, восклицал: «О, велик Господь наш и велико его могущество, и мудрости его нет границ. И ты, душа моя, пой славу Господу твоему во всю твою жизнь». Французский математик и физик Блез Паскаль (1623–1662) был не просто верующим, но и одним из величайших религиозных мыслителей Европы. Он говорил: «Все противоречия, которые более всего, по-видимому, хотят удалить меня от позиции религии, более всего и привели меня к ней». Английский математик и физик Исаак Ньютон, открывший фундаментальные законы механики и приблизивший человечество к тайне мироздания, был верующим человеком и занимался богословием. Когда он произносил имя Божие, то всякий раз благоговейно вставал и снимал шляпу. Первый российский ученый-естествоиспытатель М. В. Ломоносов (1711–1765) утверждал: «Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал Свое величество, в другой – Свою волю. Первая – видимый этот мир, Им созданный, чтобы человек, видя огромность, красоту и стройность Его созданий, признал Божественное всемогущество… Вторая книга – Священное Писание. В ней показано Создателево благословление к нашему спасению». «Я верю в Бога как в Личность и по совести моей могу сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был атеистом» – эти слова принадлежат Альберту Эйнштейну. Немецкий физик-теоретик, один из основоположников квантовой теории, лауреат Нобелевской премии Макс Планк писал: «Куда бы мы не обращали наши взоры, каким бы ни был предмет нашего наблюдения, мы нигде не находим противоречия между наукой и религией. Мы скорее констатируем их абсолютную гармонию в основных пунктах, особенно в области естествознания. Как религия, так и наука, в конечном результате, ищут истину и приходят к исповеданию Бога».

В наше время для некоторых людей по-прежнему основным аргументом в рассуждениях остается другая вера – вера в творческую силу разума. То, что в данном случае речь идет именно о вере, а не научно обоснованном понимании явлений, известный ученый Л. Х. Мэтьюз в предисловии к книге Чарльза Дарвина «Происхождение видов» в 1971 г. сформулировал так: «Вера в эволюцию в точности соответствует вере в божественное сотворение мира – обе являются убеждениями, в верности которых верующие не сомневаются, хотя и не могут привести доказательства своей правоты». Подобная точка зрения не противоречит мировоззрению Дарвина, который был верующим человеком и много лет служил церковным старостой в своем приходе. Когда его спросили, где начало цепи развития животного мира и где первое его звено, он ответил: «Оно приковано к Престолу Всевышнего». Учитель Дарвина, геолог Чарльз Лайель (1797–1875), писал: «При всяком исследовании мы открываем яснейшие доказательства предусмотрительности, силы и мудрости творческого разума Бога». Шведский естествоиспытатель Карл Линней (1707–1778) свою книгу о растениях закончил словами: «Воистину есть Бог, великий, вечный, без Которого ничто не может существовать».

При ответе на сложнейший вопрос о вечной жизни могут быть разные подходы, один из которых Б. Паскаль изложил следующим образом. Существуют две возможности: либо предсказания Библии по поводу жизни после смерти верны, либо они ошибочны. Следовательно, в соответствии с верой или неверием в предсказания Библии можно разделить всех людей на две группы. Если вечной жизни нет, то в проигрыше оказываются те, кто верил в нее. Они живут с неоправданной надеждой на вечный мир, в то время как правыми оказываются неверующие, и они лучше распоряжаются своей жизнью в этом мире. Если же, напротив, предсказания Библии о вечной жизни верны, то вера в нее служит поддержкой в самых безнадежных ситуациях и тем самым оказывается полезной уже в течение этой жизни, к чему добавляются неизмеримые преимущества в вечности. Ошибка неверующего ведет при этом к значительно более тяжелым последствиям, чем ошибка верующего: неверно прожитая в этом мире жизнь ведет к вечным потерям. Библия описывает вечность для обеих групп так: «И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие – на вечное поругание и посрамление».

«Общежитие, пробуждая или ускоряя действие разума сонного, медленного в людях диких, рассеянных, но большей части уединенных, рождает не только законы и правление, но самую Веру, столь естественную для человека, столь необходимую для гражданских обществ, что мы ни в мире, ни в Истории не находим народа совершенно лишенного понятия о Божестве», – так оценивал истоки и необходимость для человека религии Н. М. Карамзин.

В современном естественно-научном познании все чаще ученый сталкивается с ситуацией, когда поиск истины оказывается тесно связан с нравственными проблемами. «Цель науки и главный долг ученого – поиск истины, поэтому православный взгляд на проблемы науки и техники заключается, в частности, в том, чтобы отвергнуть многочисленные попытки поставить науку на службу не истине, не потребностям гармонического устроения жизни, а частным, корыстным интересам, в первую очередь господства и наживы», – так с одной из нравственных позиций Патриарх Московский и всея Руси Алексий II охарактеризовал долг истинного ученого. Иными словами, основным ориентиром деятельности ученого-естествоиспытателя, да и любого человека, должны быть те нравственные нормы и принципы, которые вырабатывались и проверялись жизнью в течение веков. Главные же из них – это заповеди, сформулированные еще в древние времена в Нагорной проповеди (рис. 1.2). Думается, сегодня по-прежнему актуально мудрое напоминание Серафима Саровского о необходимости избегать рассеяния ума, но пробуждать у людей голос совести, сердечное сокрушение и желание перемен к лучшему. Не менее актуальны и слова А. Эйнштейна: «Наука без религии хрома, а религия без науки слепа». Научные знания не могут уничтожить веру и заменить ее, но и вера не в состоянии заменить науку.

Рис. 1.2. «Нагорная проповедь Господа» (гравюра Г. Доре)

В последнее время, особенно в России и странах бывшего СССР, для науки и религии чрезвычайно важно общее поле для совместной борьбы с магией, колдовством, сектантством, религиозным экстремизмом, которые приводят к разным антигуманным проявлениям, гибели людей и терроризму. В результате анализа развития различных отраслей современной науки и ее взаимосвязи с религией президент Российской академии наук академик Ю. С. Осипов в одном из своих выступлений сделал обобщающий вывод: «В настоящее время в отношениях религии и науки набирают силу процессы явного сближения. Если в начале Нового времени, в эпоху Просвещения наука стремилась обрести полную автономию от религии и вытеснить ее с позиций мировоззренческого и духовного центра культуры, то теперь происходит их сближение и взаимодействие в формировании ценностей культуры, ориентированной на человека».