Читать книгу Семейка Адовых - Степан Мазур - Страница 1

Ивановым Алине и Владу посвящаем

Жить правильно не всегда означает жить верно.

Глава 1

«Улица Садовая, дом 13»

Что мне муки ада, когда у меня есть семья?

Михаэль Адов

Это случилось ранним утром. На восходе солнца. В засыпанный листьями двор на Садовой вдруг въехал небольшой грузовик с крытым тентом. Большими красными буквами на нём было написано «экзорцизм – это не профессия» и перечеркнуто семь человечков в длинных плащах с отрубленными головами в руках.

Над капотом автомобиля трепетал флаг с лозунгом «свободу ведьмам из Блэр!». Сам автомобиль не забывал коптить небо. На двери со стороны водителя красовалась наклейка «серная ванна: доступная новая кожа».

Вместо номерного знака спереди транспортного средства висело три маленьких кукольных головы. Они показывали язык постовым, вздумай те только попробовать поднять полосатую палку на дороге. Работал метод безотказно. Сразу все постовые опускали палки и начинали протирать глаза.

Баба Нюра сидела на скамейке у подъезда. Внешность божьего одуванчика была обманчивой. Уличная вперёдсмотрящая. Голос совести Садовой. Её боялись и уважали. С ней предпочитали не связываться даже прожжённые хулиганы. Ведь в правой руке у нее была «трость всевластия», а в правом кармане покоился личный номер участкового, легализующий эту власть у отдельно взятой скамейки.

Ворчливой старухе как всегда не спалось по утрам. Но вместо того чтобы ехать на другой конец города за макаронами, она караулила подозрительных жильцов затемно. Зло не дремлет… Пусть только покажется на горизонте!

Чтобы не забыть всех причастных к беспорядкам, неутомимая бабка делала зарубки на трости, подсчитывая, сколько в округе живёт неблагонадёжных граждан. Так каждый месяц приходилось покупать новую трость – старая стачивалась.

Вытянув шею, Нюрка с неприкрытым любопытством провожала подозрительный грузовик. Как пёс в ожидании команд от хозяина, она терпеливо ждала и предвкушала – кто же явится на свет из незнакомого автомобиля?

Внутренне дозорная приготовилась сетовать на плохо припаркованный автомобиль прямо на зелёной зоне. И накапливала в себе злость. Седые брови гневно заползли под толстые стёкла очков. Она привстала со скамьи, схватила клюку, которая теперь служила ей не подспорьем в передвижении, а грозным оружием, и приготовилась жечь напалмом!

– У-у, я вам сейчас задам, – уже настраивала себя на крик Нюра, разминая голосовые связки.

Прищурившись, бабка заметила пристальным взором, как из приоткрывшейся дверцы выпал маленький красный ботиночек. Из него торчало нечто похожее на кость. Ботиночек весело прыгал по газону, вытаптывая остатки зелени и пытался обглодать кость кожаными краями. Старушка охнула, попятилась и осела на скамейку, схватившись за сердце. С глюкозой она сегодня явно переборщила.

Следом за ботиночком из грузовика выпрыгнул ребёнок лет трёх-четырёх. Маленькая девочка встряхнула редкими золотистыми кудряшками и запрыгала на одной ножке в погоне за обувью.

– Мара, о мой гот! Проклятие моё, – томно закатив глаза, произнесла элегантная, хоть и весьма склонная к полноте, дама. Высунувшись из машины, она показала свои короткие кудрявые чёрные волосы скамеечной наблюдательнице. – Сколько раз повторять, не выходи на улицу по частям. Гуляй вся.

– Убивать? – переспросила девочка тоненьким голоском. Видно же, что ребёнка не кормят. Вот и плетёт невесть что.

Кудрявая женщина вздохнула и продолжила:

– Голову хотя бы не забудь, фрейлин на тебя нет. Это твое главное оружие. Иначе чем кусать врагов семьи? Мы вместе потому, что нас связывает общая цель – защищаться. Запомнила?

– Запомнила. Убивать. – повторила безногая малявка и ощупала голову. Удостоверилась в её наличии, снова повернулась к матери. Та уже выпрыгнула из кабины и завозилась с вещами.

В детских кукольных глазках мелькнула растерянность.

– Бантик, – жалобно пискнула малышка. Но тут же её бледное лицо приобрело довольно злобный вид. – Сдох, – добавила она на выдохе.

Слово «сдох» заменяло для Мары большую часть лексикона. Потерялся – сдох, съели – сдох, уходи – чтоб ты сдох.

– Майн киндер-сюрприз. – кудрявая дама обозначила улыбку и потрепала девочку по голове, а затем наклонилась и ловко поймала сбежавшую ногу. – Кажется, это твоё.

Та, кого звали «Блоди» в семье, протянула дергающуюся конечность девочке. Не забыла она при этом и сдавить не в меру расшалившийся башмак в маленьком, но далеко не хрупком кулаке.

Нордический характер фройлян имел немецкие корни. А значит, был строгим, но справедливым. Вещи должны служить. А если забывали кому служат – получать своё.

Башмачок прохрипел: «да понял я, понял» и затих.

А ребёнок, обувшись, радостно запрыгал на двух ногах. Но тут маленькие ручки снова принялись ощупывать голову, а ножки прекратили пляс.

– А бантик? – почти прошипела девочка, оскалив острые зубки, на что Блоди вновь закатила глаза и тяжко вздохнув, ответила:

– Адовы не просят. Адовы требуют. Или забирают. Видишь, с каким любопытством смотрит на тебя та седая леди? Спроси у неё. Старики любят детей.

– Что любят?

– Одни есть в темном лесу. Другие ругать у мрачных скамеек. Это их логово, только снаружи.

Мара оскалила редкие зубы и побежала к бабке с криком:

– Моё логово-о-о! Кусать враго-о-ов!

Уже двадцать лет никто не видел таких скоростей у подъезда, с какой бабка Нюрка побежала к двери. Скрылась в спасительной темноте. Спасительная трость вдруг показалась ей слабым подспорьем в битве. А номер телефона на листике при виде маленькой девочки словно потерял иммунитет и превратился в ничего не значащие цифры, которыми ещё успеть воспользоваться надо.

Тем временем, обойдя автомобиль со стороны водителя, к тенту грузовика подошёл глава семейства. Это был статный высокий мужчина с густой рыжей бородой и пышными усами. Он неторопливо развязал верёвки и одним движением выудил из-под тента диван. Волосы на его лице давно слились в одно целое от макушки до подбородка. Чтобы слишком не мешать движению и обзору, рыжая шевелюра была стянута в конский хвост. Те, кто знал семью Адовых получше, точно знали, что этот персонаж имеет шотландские корни. Но рассказать об этом либо не могли по той причине, что были мертвы, либо не хотели из-за вредного характера. Тайны полуночных существ хранились надёжно. У них не было социальных сетей и мессенджеров.

Тот, кого звали «Михаэль», взгромоздил груз прямо себе на голову. Благо шея большая и крепкая, позволяла. Насвистывая и подпевая под нос: «выпьем кровь врагов… кровь врагов… пусть гниют в могилах их сердца… выпьем кровь врагов… кровь врагов… не запомню их я имена», он легко потопал к подъезду.

Со стороны могло показаться, что диван был надувной или бутафорский – из пенопласта, но баба Нюра, робко выглядывающая из-за двери подъезда, на всякий случай перекрестилась и буквально побежала вверх по этажам. У неё от негодования пропала аритмия, и открылось «второе дыхание». Странная семейка мотивировала её на новые подвиги.

Следом за диваном из грузовика показался пудель. Он ловко прыгнул на бордюр маленькими лапками. Сам он тоже был маленьким, белым, юрким, как и подобает пуделям. Пёс засеменил маленькими ножками к ближайшему дереву, поднял лапку и полил дерево. Бабка Нюрка, поглядывая на странную семейку уже из окна второго этажа, даже на миг потеряла бдительность: пёсик как песик. Но присмотревшись, снова схватилась за сердце. Массивное дерево после поливания пёсиком пошло дымом и завалилось на бок, словно его облили соляной кислотой.

Последним из грузовика вылез мрачный юноша лет двенадцати. Бритый налысо, в очках с толстыми линзами, тинэйджер лениво зевнул, прикрывая рот рукой. А затем той же рукой погладил здоровую крысу, которая сидела на плече. Она зловеще потирала лапками, бормоча:

– Сыр? Я чую сыр. Слышишь, Даймон? Где-то здесь должен быть сыр. Хоть кусочек.

Парень проигнорировал ручного зверька и обвел взглядом детскую площадку. Вид поваленного дерева вызвал ухмылку. Но взгляд зацепился за цветочки в клубах, расписанную рыбками беседку, двух лебедей из покрышек и тинэйджер скривился.

– Кошмар мне наяву, вот это жуть, – пробормотал он замогильным голосом. Голос ещё не ломался, и говорить басом, как иногда получалось у Мары, он не умел. Оттого завидовал более развитой малютке-сестре. Девочки всегда развиваются раньше.

Демоны в отличие от духов и проклятий, взрослели на несколько тысяч лет позже. Куда торопиться?

– Тоже заметил этот мрак вокруг, сын? – крикнул довольный отец от подъезда. – Съесть мне волынку без соли, если я не чувствую запах плесени из подвала. Здесь что-то разлагается прямо под подъездом, укуси мою плоть паук! Удачная сделка, что не говори! Надо будет занести в подвал немного сыра! Приобретёт пикантные нотки.

– С сыром он хорошо придумал. Сыра много не бывает. – потирая лапки, добавила крыска, которую прозвали «Оспа» за неотвратимость действия. Если эта крыса чего-то удумала, то отговорить её было очень сложно. Как некогда оспу, что косила ряды людей своей настойчивостью.

Покачивая объёмными бедрами, к мальчику приблизилась дама. До истинного образа вамп ей мешали походить пару десятков лишних килограмм, в основном отображённых на бедрах. Блоди предпочитала считать себя «вамп-плюс» и совсем не переживала по этому поводу.

– Не расстраивай отца, мучитель души моей. Он всё-таки продал нас в рабство на двадцать лет ради этой квартиры. Более удачной сделки я себе не представляю. Столько мучений на наши головы и нарочно не придумаешь.

Женщина втянула в себя запах сырости и на лице Блоди обозначилась едва уловимая улыбка, обнажая немного острые клыки.

– Пукс, домой! – крикнула она псу, и пудель побежал на зов хозяйки.

Подъезд встретил семью Адовых тьмой не работающей лампочки и затхлым запахом. В том, что подвал здесь имелся, никто уже не сомневался. Из приоткрытой дверцы, ведущей вниз, исходил загадочный туман. Прекрасный в своем зловонии, он манил мальчика. Даймон просто не мог пройти мимо входа в подземелье. Он остановился и вгляделся в белесую дымку, чувствуя родную ему стихию мрака и жары.

– Горячий туман. Они устроили жарильню прямо в подвале! – заметил он. – Здорово, да? Может здесь живут порядочные мучители и палачи? Я бы устроился к ним на подработку.

– Найн, никаких ожогов до полнолунья. – осекла Блоди и подтолкнула сына в спину. – Нам выше, – добавила она, направляя сына в сторону лестничного пролёта, что тянулся наверх.

«Сашка дурак – курит табак», – прочитал на прощание Даймон и глубоко задумался. Уйдешь тут так просто, когда пред тобой открывается столько любопытного. Подвал манил, а ещё эти многозначные надписи на стенах. Сразу захотелось познакомиться с Сашкой и узнать подробности. Почему дурак? Как дошёл до такой жизни?

– Живее, Даймон. Блохи движутся быстрее тебя, – прикрикнул на бегу отец, проносясь мимо семьи с очередным элементом мебели на голове или плечах.

Насколько заметил сын, отец даже не вспотел, таская мебель на пятый этаж. Оборотни по привычке потеют через язык даже в человеческом форме? Отец отмалчивался на этот счёт. Только осторожно складировал мебель под самую крышу дома. Для этого пришлось завалить все двери соседям. Их на площадке была ровно пара, но одна из дверей выглядела заброшенной. И отец предпочёл заложить ту, что выглядела поживее.

Итого, не считая новых квартирантов в центре, на этаже жил лишь кто-то один.

И обзор в глазок диваном Михаэль как раз перекрыл вперёд смотрящей.

Неутомимая баба Нюра отшатнулась от двери и пошла набирать номер по бумажке на домашнем телефоне. По ту сторону двери раздавалось:

– Петрович? Ты не поверишь… пёс у них поди – бес!.. А дети вообще ногами разбрасываются… что значит пила ли я лекарства?.. Да бог с тобой!.. нога прыгала, деревце сломали… Что значит ты только по деревцам? И чему вас только в школе учили? Ну и что, что сейчас академии. Ты то в академиях не учился. Разберись, давай!

Даймон не был свидетелем этого разговора на пятом этаже. Он как раз звучно выдохнул через нос на нижних пролётах, не стал спорить с отцом и поплёлся вслед за всеми вверх по лестнице, оставив исследование подвала на потом.

На втором этаже Мара, которая едва взбиралась по ступенькам, уже старательно помечала одну из квартир кривенькой пентаграммой, приговаривая не по-детски басовито:

– Один человечек сгорел на костре…

Её отрощенный, единственно не покусанный, коготок скрежетал по деревянной поверхности, оставляя глубокие бороздки.

«Ленка-граммофон», – вновь прочитал на стене Даймон, поднимаясь всё выше. «Спартак – чемпион».

На третьем этаже даже висели объявления «Деньги с доставкой на дом» и «Интернет в каждый дом» с номерами телефонов. На всякий случай мальчик оторвал пару клочков бумаги с данными. А Мара быстро расчертила египетский знак – «анк». И снова басовито добавила:

– Другого толпой затоптали во тьме…

Блоди с гордостью наблюдала за творческими успехами дочери. Даже подправила, помогая своим длинным ногтем.

– Во-о-от та-а-к. Велиал, конечно, безграмотный бездарь, но Сет внимания на каракули не обратит. Ему чёткость нужна. Нарисуешь пингвина вместо ибиса и всё тут – никаких орд саранчи. Одни курорты.

Наконец, все поднялись на пятый этаж. На облупленной центральной двери красовалась бодрая надпись: «Не стучать. Никого нет дома».

– И как они догадались? – пожал плечами Даймон. И всё-таки постучал. Не ответили. Но дверь с тягучим скрипом отворилась, так как ветхий замок сдался и отвалился.

– Ничего-ничего, я сделаю новый, – заверил всех отец семейства.

Темнота внутренностей «хрущёвки» манила, будто предлагала прикоснуться к некой тайне. И тинэйджер приготовился постичь её, первым толкнув дверь. Но в щель первым прошмыгнул пудель. Раздался громкий лай, задрожали стёкла в старых деревянных рамах.

– Какая потрясающая вентиляция. А акустика? Как раз для глухих! – бодро отчитался Михаэль, прикрикнул. – Посторонись и залетел следом.

Блоди едва успела распахнуть дверь полностью, как глава семейства ворвался в квартиру с комодом наперевес. Оборотень в человеческом обличье запнулся о порог. На ногах удержался, но слегка подтолкнул старинную мебель. Взяв разгон, комод пролетел недлинный коридор и впечатался в стену. Старинная мебель устояла. А вот штукатурка с потолка всем на головы посыпалась. И Адовым и бабе Нюре.

Блоди, войдя следом, щелкнула выключателем. Под потолком замерцала тусклая лампочка. Вольфрамовая нить силилась разгореться ярче, но только потрескивала, грозясь лопнуть.

– Ммм… чую уныние и безнадегу. – обронила Блоди и повернулась к Даймону. – Это мне по вкусу. Чувствуешь запах горелой проводки? Того и гляди – вспыхнет.

– Да, – кивнул демоненок. – Можно лизнуть? Обожаю удары током. Бодрят лучше кофе.

– Сначала выбери себе комнату, а там уже лижи, что хочешь. И никогда не спрашивай разрешения. Кто на тебя так дурно влияет?

Даймон пожал плечами, и тут же спросил:

– Можно даже палец в розетку? Как Маре?

– Всё можно. Только не забудь пальцы намочить. – договорила Блоди, понимая, что сын растёт излишне скромным. Пока его родичи рвали души грешникам и пытали мучителей в аду, этот задохлик в очках здоровался со всеми, спрашивал разрешения и даже… только бы прочие демоны не прознали… читал книги!

Даймон переступил порог. Посреди коридора сидел пудель. Весь в пыли и штукатурке, он наматывал грязь на хвост, который вращался со скоростью пропеллера. Пукс поднял морду на лампочку, обнажил клыки и как следует гавкнул. Электроприбор не выдержал волнового удара и взорвался, ярко озарив прихожую предсмертной вспышкой. Повсюду посыпались стеклышки.

– Как кстати. – восхитилась Блоди. – Я как раз хотела повесить тут нашу фамильную хрустальную люстру. Все разуваемся и ходим голыми по стеклу. Это полезно.

– Правильно, мрак мой. – поддакнул Михаэль. – Должны же мы когда-то разбить и подарок твоей мамы.

– А тут ничего так, – произнес Даймон, походя по коридору и заглянув в каждую из трёх комнат. – Мне нравится. Похоже, в зале на полу разводили ритуальный костёр. Надеюсь, даже приносили жертвы. Здесь замучено столько душ. В каждой хрущёвке страдали люди?

– А этот дивный запах немытых тел. – добавила Оспа с плеча со знанием дела. – Здесь жили прохиндеи и, наверняка, кого-то пытали. Чудный банк. Чудный риелтор. Достойные люди. Знают толк в мрачных пещерах. Михаэль, мое почтение! Ты выбрал лучшую дыру из всех возможных на этом свете!

– Это не дыра и не пещера. Это современное людское жилье. Люди называют это «квартирой»… видимо потому, что часто квакают с такой потрясающей акустикой. – донеслось от отца. – Не наговаривай на коварную миледи, продавшую нам эту чудесную демонам подобающую ква…ртиру. И на банк, да продлятся его мучительные часы в аду.

У него были самые высокие проценты. Только представь, сколько он замучил людей? А сколько демонов потом будут пытать его сотрудников? Замкнутый порочный круг – что может быть чудесней? – отец вздохнул полной грудью. – Дышите полной грудью. Чую, отчаянье. Ощущаете эти дивные неровности полов? То, что надо для моего сколиоза. Я бы сам не смог выбрать лучше. Браво, браво риэлтор. При случае порекомендуем тебя родственникам Даймона.

– Нет у меня никаких родственников, кроме вас.

– Сын, мы семья по духу, а не по крови. Это гораздо важнее. Выводок не выбирают, а вот существ, рядом с которыми тебе хочется выть на луну подобрать можно по своему вкусу.

– Да, пап.

Михаэль быстро разгрузил площадку, закинув кровать в спальню. Причитающий стариковским голосом диван «опять меня куда-то привезли? Я просто хочу сгореть на костре» он закинул в зал. А жароустойчивую металлическую кроватку в цепях и щеколдах в детскую – всё лучшее детям. После чего глава семейства окинул взглядом супругу, изящно подпиравшую косяк в ожидании перестановки.

– Люблю тебя, пытка души моей.

– А как я тебя люблю, мое проклятье по жизни. – ответила она с улыбкой.

Рыжий улыбнулся и снова убежал на улицу к грозному грузовику.

– Так, развейся мой гнев, а где моя комната? – сказал Даймон, не собираясь жить в общей комнате, спальне родителей и тем более в одном помещении с младшенькой. Была мысль занять кухню, но там тараканы сложились в выражение: «даже не думай», успев за пару минут присутствия Адовых освоить грамоту. Балкон же был завален хламом от предыдущих владельцев: колесо велосипеда, лыжа, банка, склянка с гвоздями, часть стула и почти выцветший знак «стоп».

– Они что тут гнездо вили? – осмотрела его Блоди, вздохнула возмущенно, походила по комнатам, заглянула на заставленный стоптанными сапогами и швабрами балкон и вернулась в зал. – Да, мой гот, тут нет даже камина! Где мне жарить ребенку мясо с кровью? – в её взгляде запылали красные огоньки, но мужа рядом не было. Одно дело целовать его в гневе или обнимать назло. И совсем другое – высказаться от души, когда нет души.

В этом случае праведный гнев мог унять только пончик. Раздумывая и о конфетке, мать семейства пошла к ещё не подключенному холодильнику на кухне, который успел принести глава семейства. От поступи Блоди с писком «великая идёт!» разбежались тараканы. На десятую минуту присутствия Адовых они успели осознать всю сущность матриархата в семье.

В зале на искрящий проводкой потолок лаял оставшийся пудель, доводя до истерики старушку за стенкой, что била клюкой по стене и только больше подзадоривала пуделя.

Перебирая по стене маленькими ножками, Пук в ответ даже пробежал по ней как паук и уцепился челюстью за торчащий вместо люстры провод. По белому тщедушному тельцу прошёл ток. Пса затрясло. Но вместо того, чтобы заскулить и упасть на пол, как и подобает, раздался звук «Пукс» и пудель начал быстро увеличиваться в размерах.

– Пукс, не сейчас! Мы ещё даже вещи не перенесли. – прикрикнула Блоди.

Вместо белого пёс быстро стал красным. А тело его выросло впятеро. Надувшись, как клещ на теле жертвы, пёс послушно кивнул, как и подобает дрессированной животине, и… взорвался! Здание содрогнулось. На пол посыпался потолок и часть плиты. Баба Нюра по ту сторону упала на кровать, глядя на отклеивающиеся обои и новую порцию штукатурки на голове.

По эту же сторону пёс быстро пришёл в себя, вернул первоначальный размер и теперь лишь кашлял дымом. Говорить он не умел, так что предпочёл не комментировать происшествие. Пыль и грязь на хвосте обгорели. И он снова мельтешил им, словно пытался взлететь.

– Пытай меня семеро, новая локация! – воскликнул Даймон, поглядывая сквозь пыль в помещении на дыру в потолке. – Чур моя комната наверху.

Блоди, с тоской заглянув в пустой холодильник на кухне, достала из сумочки конфету. Шоколадную, с ореховой крошкой и помадкой. Но не успела она развернуть обертку и насладиться новым видом, войдя в зал, как Мара выскочила из-за её спины и утащила лакомство.

– Моё-ё-ё. Ы-ы-ы! – заявила дочурка.

«Дети они такие – чуть не доглядишь и сожрут последнее», – подумала мать: «надо бы, чтобы это последнее было у других. Как перенести её внимание из семьи на округу?»

Нежить, кем малютка и являлась всю свою осознанную жизнь, была равнодушна к сладкому. Ей для поддержания жизни нужно было мясо, для этого и жарили плоть на костре, чтобы привить ребёнку вкус. Ребёнок рос и пора было уходить от сырого мяса к «прикорму». Но Мара в силу юных лет пробовала на зуб всё, что могло походить на еду…

Конфета ей не понравилась. Особенно не понравился фантик. Девочка скривилась и выплюнула гадость. На плевок как раз кашлянул пудель, обрызгав своей кислотой. Снаряд тут же обратился в огненный шар. Отскочив от стены как мячик, он полетел в Даймона, который карабкался на чердак. От пламени загорелась майка на подростке. Даймона объяло огнем. И он закричал во весь голос:

– Спасибо за подсветку! Тут как раз темно. – донеслось с крыши.

Только Оспа отпрянула от огня и спряталась в длинном кармане штанов, приговаривая:

– Чего сразу огонь? Некоторые тут и шерсть носят. Не все жаростойкие.

– Что там видно? Есть что стащить или в хозяйстве приспособить? – спросила мать сына.

– Пар. Он идёт по трубам. И кто-то воет и кричит снизу.

Блоди изогнула бровь:

– Сильно кричит?

– Мучительно. На восьмёрку из десяти.

– Тогда не будем мешать. Пусть соседи развлекаются. Какие образованные нам попались люди.

– Выходит, бомонд, – пробурчала Оспа. – Давно мы не встречали таких интеллигентов. Знают городские толк в пытках и самоограничениях.

Михаэль вошёл в комнату с креслом-качалкой и застыл напротив дыры. Отверстие в потолке показалось ему идеальным. Края рваные, расходящийся трещинами по потолку и далее по стене, навевали на воспоминания о родной пещере.

Блоди тоже смотрела на потолок. Пролом вёл на чердак, виднелась часть крыши и деревянные балки. С края свисала шикарная паутина. Ажурная и в то же время мягкая и пушистая. Из такой получились прекрасные занавески, как по мнению матери семейства.

– А если и крышу разобрать, можно выть на луну прямо из дома, – радостно предложил Михаэль и запел. – Вою на луну-у-у, вою-вою. Вой со мной! Будь со мной! Пей со мной! Только почеши за под шёрсточкой.

– Давай без песен, шелудивый. Мы ещё не переехали. – грозно добавила Блоди, но едва муж сделал молящий взгляд, сдалась и почесала за ушком. От рыжей магии она не могла устоять. Знал, куда бить.

Как обычно, никто не поддерживал вокального порыва Михаэля. Семья наскучила от папкиных импровизаций ещё в дороге. Как по мнению Даймона, так лучше было слушать кашель мотора, а как по мнению Оспы, так вырвать уши и отдать на донорство. Врагам, конечно, пусть пересадят.

– А ещё дождь будет лить прямо мне на голову. – добавил в восхищении Даймон сверху. – И сыпать снег. Сквозняки, опять же, болезни, плесень. Можно поймать голубя и зажарить в паутине. Красота!

– Повезло, закалишься. Будешь говорить, какая на улице погода. – заметила Блоди, скрестив руки на груди. – А я буду висеть под крышей на гвоздике, если вздумается обратиться в летучую мышку. Говорят, когда висишь головой вниз, теряешь вес.

– Эй, никаких мам в моей берлоге. – предупредил мальчик и скрестил две палки на входе. – Сделай себе турник и веси там сколько влезет.

– О, берлога. Как много в этом слове. – погрузился в воспоминания Михаэль и повернулся к жене. – Смерть моей души, он прав в грубости своей. У каждого потенциального семейного палача должна быть своя мужская берлога. – Он улыбнулся и сблизился с женой. – Чтобы нашлась избранница, которая может её забрать.

– Ты тоже прав, мохнатик мой. Но никаких турников в доме. Весь спорт на улице. Не надо вешать в зале «грушу». Повесь лучше продавца груш. Или торговца спортивными товарами.

– Ну что ты? Я всегда могу бить людей прямо на улице. – расплылся в хищной улыбке рыжий соблазнитель чёрных сердец с чернявыми завитушками. – Обещаешь со мной поохотится в полнолуние?

– Конечно, дорогой.

Старшие Адовы обнялись, больше не в силах целый день не касаться друг друга.

Здесь следовало бы сказать, что по жизни Блоди была вампирэссой из знатного немецкого рода. И больше, чем любовь к Михаэлю, ей веками нравилось только летать ночью и пугать людей. Чем она и занималась последние триста лет, пока не встретила милого рыжего оборотня, начитывающего тексты собственного сочинения на луну из берлоги в пещере. В основном там было про «мрак», «кровь» и «одиночество», так что такое творчество сразу ей понравилось.

Так же следовало бы добавить, что в отличие от волков, её избранный зовом крови оборотень был из медвежьего рода. Точнее – древнего шотландского рода. Еще точнее – клана любителей мёда, о чём и заявил после драки за ту пещеру, когда отказался отдавать кровь, но согласился придумать новые тексты.

Иногда Блоди казалось, что род этот настолько древний, что происходит от пещерных медведей.

Михаэль подошёл к стене и выдернул остатки провода. Силой глава семейства обладал отменной, так что провод не только выскользнул из стены, но заодно проложил целый канал вокруг себя, раскидав по комнате бетонную крошку и части кирпичей.

– Вот это удача. Теперь у нас есть отверстие для дымохода. – восхитился Михаэль. – Я немедленно добуду кирпич и сложу нам камин.

– О, тау меня будет ещё и баня по-чёрному. Круто! – донеслось от Даймона, протирающего остатками майки закоптившиеся очки. – Я так давно не дышал дымом. Только городской смог и пыль. Так и до аллергии не далеко. Мне нужно срочно засорить легкие чем-нибудь посерьезнее углекислоты. Почему у людей нет серных ям?

– Потому что серу они давно ковыряют из ушей. А вместо ям они давно придумали канализацию, но там почему-то не живут. Правда есть ещё химические заводы, но не в этом районе. – заметил отец.

От дыры вытянулась почти до самого пола паутина. Задрожала. По ней быстро полз тот, кто ещё несколько минут назад считал квартиру своим законным обиталищем.

Мохнатый паук имел неосторожность замереть внизу. Это было его роковой ошибкой. Мара мгновенно заметила квартиранта. Её рот растянулся в улыбке, больше похожей на хищный оскал. В прыжке преодолела разделявшее их расстояние, ухватила врага семьи за лапку и потянула в рот.

– Не порть аппетит, Мара! – остерегла Блоди. – Папа почти сложил камин. Если будет меньше петь, а больше заниматься делом, я быстрее тебя накормлю.

– Мясо в холодильнике осталось с прошлой охоты. – заметил рыжий оборотень в человеческом обличье. – Я знатно поохотился в прошлое полнолуние.

– Ты всего лишь сходил в ночной супермаркет.

– Это не значит, что я не охотился. – заметил оборотень.

Девочка выплюнула паука, невинно хлопая ресницами. В её взгляде отразилось непонимание. Она пожала плечами – а что такого?

– Убить? – спросила она робко.

Блоди покачала головой. Тем временем из дыры в потолке показался Даймон без верхней части одежды. От него шёл дым. Но это никак не отражалось на лице меланхоличного тинэйджера. Ведь он был демоном. И подобные забавы ему были милее собственного хвостика, который он прятал за поясом джинсов, брюк или шорт.

– Мам, пап… мне здесь нравится.

Родители обнялись. Нежить и демон. Как демон и девочка-скелетик могли появиться у вампирэссы и оборотня?

Ответ находился на старом, местами потёртом диване. Там лежал распахнувшийся от всех потрясений семейный альбом Адовых. На одной из фотографий среди существ с кровавыми глазами на фоне полной луны, можно был заметить яйцо, которое демоны вручали вампирэссе и оборотню. Знак покровительства изгоев, кто первыми пошли против воли своих родов.

Вторым даром демонов за надлежащее служение тёмным силам был небольшой белый пёс с не менее горящими красным глазами. Без стража изгоям не выжить.

Пролистав все фотографии в альбоме, мы, однако, так и не найдем появления на свет Мары. Запечатлеть её появление на свет техника оказалась бессильна.

– У-у-у-бить, – недовольно завыла Мара, побежав за обслюнявленным пауком.

Восьминогий трудяга воспользовался замешательством, быстро вскарабкавшись по паутине и скрылся в темноте чердака. Мара разочаровано посмотрела на пустые ладошки.

– Ы-ы-ы, – зарычала она. – Сдох.

– Как раз наоборот, моя чудовинка. – ответила Блоди и подкинула малышку в дыру в потолке. – Поиграй пока с братом, пока мы с отцом наведём надлежащий беспорядок в доме.

Тут в дверь постучали. С потолка донеслись чьи-то крики: «голубь пометил мои штаны!». А демонический пудель чихнул и подпалил диван. Фотоальбом с криком «я же хранитель ценностей!» убежал от огня. И только старый диван слишком устал от переезда, чтобы проявлять ту же прыть, пробубнив: «хватит меня перетягивать, дайте уже сгореть на костре спокойно».

– Михаэль, встреть гостей. Даймон, займи Мару. А я пока подышу дымом. – привычно распределила все позиции Блоди. Руководить этой семьей ей было не привыкать. – Говорят, от благовоний худеют.

С криком на чердаке, пылающей залой и бегающим по потолку пуделем, Адовы принялись за работу.

Глава 2

«Обстоятельства непреодолимой силы»

Никогда такого не было,

и вот, свалились на мою голову.

Мемуары участкового А.П.

Улица Садовая всегда была местом, где никогда ничего не происходило. Тихий спальный район со старыми пятиэтажками, отмеченный на карте участкового зелёным цветом. Здесь среди хрущёвок время словно остановилось, давно развесив на всех жильцов привычные ярлыки ворчливой бабки. Сама же никаким опером не уполномоченная, заботливо снабжала органы правопорядка информацией обо всех происшествиях на районе.

Вот и это осеннее утро выдалось на редкость тихим, спокойным и от того тоскливым, сонным. Афанасий Петрович, которого чаще звали просто «Петровичем», как будто он пил на брудершафт кефир с каждым, мирно дремал в кресле. Перед ним на столе красовалась пол-литровая кружка с засохшими пакетиками, которые заваривали не по первому кругу. Надпись на коробке с чая гласила «Бодрящий». Но для бодрости видимо стоило выпить весь чай в коробке. С другой стороны, зачем бодриться? Спит спокойно полиция в спальном районе под снос.

В юные годы Афанасий носил усы и совсем иначе представлял себе службу. Жаждал приключений, громких дел, расследований. Воображал себя Шерлоком Холмсом и даже заимел трубку, чтобы считали более эрудированным. Только все приключения так и остались на страницах детективов. А жители во вверенном районе оказались настолько добропорядочными, что противно делалось. Хоть бы драку какую учинили. Не могли даже пошуметь ночью как следует! Где эта безбашенная молодёжь, когда так нужна? Засели за компьютерами своими в квартирах и даже побезобразничать не могут.

– Как с таким контингентом работать? – бурчал Афанасий, подливая опостылевшего чая в давно по-хорошему не мытую кружку. Зачем? Каждый раз – вкуснее.

В последние годы совсем уж до неприличия спокойно сделалось. Тосковал в опорном пункте по несбывшимся мечтам участковый, дремал, а иногда и храпел безбожно.

Не знал Петрович, что на горизонте уже приближается буря.

Звонок Анны Николаевны, более известной под позывным «баба Нюра», нарушил тишину. Старенький аппарат тревожной трелью прогнал сонную одурь. Афанасий Петрович подпрыгнул в кресле, чуть не свалил чашку, подхватив трубку.

– Да? – произнес он не по уставу. Уставы они для начальства хороши и отчётов. В жизни мало применимы. Вот полезет ребёнок на дерево, сломает ветку. А ты что ему? Штраф за детскую непосредственность выпишешь?

На том конце провода раскаявшихся детей с грустными глазами не было. Но отчаянно вещала Нюрка. Эту даму Петрович хорошо знал, как надёжный источник. Только немного недолюбливал – привирала порой. Докладывает о шумной толпе. Приезжаешь – двое интеллигентов в шахматы играют. Скажет о драке. Мчишься – на месте кот с пёсом спорят.

Дрянная бабка, считал Петрович. А всё потому, что подсознанием понимал – именно она отнимала у него законную работу. Что ей дома на пенсию не сидится? Перепугала всех преступников на районе своей превентивно-воспитательной деятельностью.

Чёрт бы побрал эту бабку, но надо отдать должное – она всегда первой пребывала на место преступления. Правда, порой успевала даже разрулить ситуацию и наказать виновных ещё до того, как Петрович заводил старый служебный автомобиль.

Правда, преступления тоже были не ахти: шумные дети, сломанные ветки на деревьях, кассирша на рубль обсчитала… ерунда одна. Ни мелом на асфальте не почертить, ни понятых поседевших не опросить. А может в нём художник и психолог погиб?

Нет, с одной стороны участковый был благодарен инициативной гражданке, иначе совсем нечего писать в отчётах, но всё равно недолюбливал. И поделать с собой ничего не мог. Вредная бабка и – всё тут.

Но в этот раз Нюрка была явно не в себе. Она несла околесицу, в словах путалась и постоянно поминала бесов и предлагала вызвать экзорцистов.

«Спятила старушка». – лениво подумал участковый. – «Ноги у неё, понимаешь, скачут, а в собаку сам дьявол вселился. А по ночам наверняка видит чёрта лысого, если не забывает выключить телевизор».

Нюра ещё много чего наговорила, но, отбросив откровенный бред, Петрович понял – не отстанет. И принялся заводить старый автомобиль. Прогуляться хоть. А то выспится на службе и дома бессонницей будет ночью маяться. Тогда либо в однокашниках сидеть придётся и картинки вразумительные внукам слать, либо на рыбалку с Палычем ехать. А там одним кефиром не отделаешься. Это опять потом дремать на работе, чаем отпаиваться – перспектива так себе. А не дай бог рыбы привезёшь с рыбалки – чисти её потом, жарь. Внукам тем же раздавай. А те посмотрят, как на умственно-недооценённого. В 20 веке он что ли со своей рыбалкой живёт?

Приехал на место происшествия Петрович не в лучших чувствах. Во дворе на Садовой у детской площадки стоял переполох. Прохожие собирались кучками, вздыхали, но расходились по работам. А дерево рядом с ними было не просто надломлено, но срублено неизвестными силами почти под корень.

– Вот это вандализм!

Недолго думая, участковый застегнул верхнюю пуговку кителя, поправил планшетку и бодрой поступью направился к подъезду. Он прекрасно знал, где живет баба Нюра. И теперь самому было очень интересно посмотреть на её новых соседей. Неужто и вправку – нарушители общественного порядка?

Поднимаясь по лестнице, Петрович присвистнул, разглядывая пентаграммы и непонятные знаки. В самом четвёртом подъезде дома тринадцать он давно не был. Нарисовать могли, когда угодно. Так что к новым жильцам к делу не пришить. Да и они ли на дерево покусились?

– Вот же вандалы… вот же… дело может быть, – не то осудил, не то обрадовался по-настоящему мощному правонарушению участковый. В голове уже сам собой составлялся длинный ежемесячный отчёт об административных правонарушениях.

С таким мог и премию получить. А там и до грамотки не далеко. Если до конца года не оплошает, то вместо планшетки и планшет могут выдать. Цифровизация, значит. А то и оцифровка. Роботизация, одним словом… Лишь бы до чипизации не дошло. В его то годы быстро на статью против государства надумает. А если увидят, где с Палычем рыбачит и как – так и штрафов не оберёшься.

Петрович остановился у средней двери на пятом этаже. Как же он скучал по несостоятельному элементу в соседней квартире, где дверь давно была похожа на калитку дворовую. Лет пять уже, почитай, никто не живёт там. Ни буйства, ни угроз, ни даже отрицания переписи населения.

Скосив глаза на дверь бабы Нюры слева, он потянулся было к её звонку, но палец остановился. Решил не тратить время на «помощника» и мощно постучал кулаком в обшарпанную дверь новоприбывших. Зная вперёд смотрящую, Петрович был уверен, что вечная понятая сама подключится к процессу. Хочет он того или нет.

Дверь с жутким скрипом открылась. На участкового пахнуло дымом и жаром, как будто в квартире жарили шашлыки. В приоткрытую дверь выбежал погорелец – мальчик лет двенадцати. Выбежал с криком:

– Сами с ней сидите!

Попутно он толкнул Афанасия Петровича в бок и побежал вниз по лестнице. Был он перемазан сажей и нёс в руках видимо всё самое ценное, что обычно выносили при пожарах – домашнего питомца. У мальца это была ручная крыса.

«Какой сознательный гражданин – это плюс. Толкнул при исполнении – это минус, а то и 15 суток. Арест, не арест, но штраф с родителей взять можно. Сойдёмся на воспитательной беседе, сунут то, чем можно угоститься на рыбалке, так и разойдёмся», – прикинул типичную схему последних лет служения Петрович и приободрился.

На миг Петровичу послышалось «а может, у этого про сыр спросим?» откуда-то снизу с лестницы. Но это был не голос мальчонки.

Повернулся к лестнице. Прислушался. Пригляделся. Диалог развиваться не стал. Показалось, выходит. Ослышался. Слуховой аппарат пора брать. Да как взять? Только возьмёшь – и на работу больше не пустят. А одной пенсией сыт не будешь. Это в охрану придётся идти. Палыч засмеёт. Он хоть – сантехник. Оба ведь смеются над охранниками. Есть против кого дружить.

От мыслей отвлекла дверь, мощно ударившая уже в спину. Петрович вдруг ощутил полёт и ринулся вниз по ступенькам вниз. Но его на лету подхватила большая мощная рука. И с вопросом в спину:

– Вы чего это тут летаете, милейший? – буквально втолкнула его обратно на лестничную площадку пятого этажа.

Не успел участковый дух перевести, как мощный, и попутно говорящий мужчина помчался вниз по лестнице следом за мальчиком-погорельцем. Петрович поднял было руку с планшетом для уточнения происходящего, но тут в коридоре послышались крики и из квартиры снова донеслось.

– О мой гот, они не включили воду! Да это же просто пещера, а не квартира! Милый, ты специально так подбирал?!

Петрович тут же понял, что кто-то остался в пожаре и храбро сделал шаг за приоткрытую дверь. Но тут ему прямо в руки запрыгнул пудель. Он кашлял дымом и отчаянно вилял хвостом. А едва Афанасий потерял бдительность и попытался погладить милое существо, тот в один момент схватил маленькими зубками планшетку участкового. И к огромному удивлению разявил такую пасть, что планшетка утонула в ней в один кус.

После чего довольный пудель спрыгнул с рук и снова умчался в дымную квартиру, как любитель бани в парную.

– Это как же… – хотел было возмутиться Петрович, но тут из дыма показалась полненькая женщина с ребёнком на руках. Не было страха в её глазах. А ребёнок даже помахал участковому кулачком и сказал мощным басом:

– Чтоб ты сдох!

Не выдержав потерь служебной собственности и личного накала эмоций, Петрович осел на площадку и потерял сознание.

* * *

Горячий туман стелился дымкой по всей площадке первого этажа и призрачной змеей струился в подвал.

«Ни то дым, ни то пар», – подумал Даймон, потянув носом и почесав лысину. Он с детства был лысым. Одно время горевал, что не растёт пышная шевелюра, как у отца, но Михаэль ему объяснил, что волосатых демонов не бывает. Если они не слишком ленивые, то их волосы сгорали бы в огне при каждом удобном моменте. К тому же, попадись такой демон под руку Маре – тоже хорошего мало. И подросток перестал горевать по этому поводу. Подбадривая его, Адовы даже завели ему жаропрочные штаны и раздобыли пожаростойкие очки из закаленного стекла с каменными дужками.

Вновь забравшись на плечо, Оспа принюхалась, буркнув:

– Чую, мертвечиной веет, – сказала крыса. – Как уютно. Может и плесень есть?

– Чего сразу плесень? Может, там колбасу варят? – Даймон указал на подвал, в тайне надеясь увидеть мясника, который выходит из цеха с окровавленным топором и вытирает руки о халат.

– Всё тебе кровавую колбасу подавай. Лучше бы сыр-р-р-у сварили, – добавила недовольная Оспа. – Проку больше. Колбаса тухнет. А сыр, когда тухнет, ещё лучше становится. Плесень врать не будет. Плесень всё лучше делает. А ненужное и старое убирает, чтобы новому дорогу освободить, которое тоже со временем плесенью покроется. «Плесеневый круговорот в природе», называется.

– Зачем тебе столько плесени?

– Как зачем? – удивилась крыска. – Полезна для пищеварения.

– А кто кого переваривает? – не понял Даймон. – Ты её или она тебя?

– Это уж как подход найти.

В это время по перилам с визгом и демоническим хохотом скатилась Мара. Она улучила момент, пока Блоди затаскивала в квартиру тело участкового, и сбежала. Ей страшно хотелось опробовать новый способ спуска по лестнице, пока мама не видит. Ну а то, что часть лестничного перекрытия давно отсутствовала – любимую дочку Адовых совсем не смущало.

– Я лечу-у-у!

Костлявые ножки стукались об металлические перекладины, издавая звук, будто кто-то играл на металлофоне. Костлявые ручки разлетались в стороны, отскакивали от стен и возвращались хозяйке. Показалось, что пару раз отлетела даже голова. Так как что-то кричало отдельно, пока тело летело отдельно, но это тоже в полёте все догнало друг друга, как годовой отчёт бухгалтера под Новый Год.

Мара пролетела мимо Даймона, но тут перила внезапно пришли к концу. Тормозить девочка не умела, и не хотела, а потому сложилась горсткой косточек, влетев в стену. Собирать её пришлось старшему брату. Ответственность за близких в семье никто не отменял. Хочешь не хочешь, а другой младшей сестры у тебя нет.

– Не туда! – запротестовала голова девочки, лежавшая в сторонке, когда брат прилепил левую ручку на место правой. – Кто тебя учил сестрёнок собирать вообще? Потренировался бы на других девочках для начала.

– Не бурчи. Какая тебе разница? Всё равно право и лево не различаешь. – лысому по призванию тинэйджеру было некогда разбираться с нравоучениями ещё и от младшей сестры. Его больше волновало подземелье.

Даймон давно вышел из возраста, когда интересно возиться с конструктом и тем более с умнеющими малявками. Вои и собрал наспех. Но стоило ему приставить кудрявую головку к шее, как Мара тут же укусила братца за палец.

– Никаких тебе подвальных приключений без меня! – тут же сообщила она и показала язык.

Юный демон зашипел, отдернув руку, а младшенькая сорвалась с места и скрылась в тумане подземелья.

– За ней! – Оспа хвостом указала на подвал. – Весь сыр же пожрёт!

Мара вприпрыжку сбежала по влажной скользкой лестнице. Перспектива свалиться и вновь рассыпаться на части её не пугала. В конце концов, собраться она могла и сама. Да в этом постоянном семейном контроле некогда было развиваться. Да и самосборка занимала больше времени.

А вот темнота манила Мару едва ли не больше, чем брата. Она видела в ней, как днём. Её округлые большие глаза засияли голубоватым светом, как некогда среди ходов древних пирамид.

Даймон не обладал способностью восстанавливаться столь же быстро, что и сестра. Палец предательски болел. Разве что ожогов на демоне не оставалось. Это наследственное, адское. Сам Даймон в аду пока не был. И сколько бы не просил родителей о специальной экскурсии по малой родине, те всякий раз отказывались.

Стёкла в очках запотели от пара. Пришлось замедлиться. Отчего след Мары брат потерял почти сразу. Только слушал вопли:

– Темнота – это рай. Кого хочешь убивай. Ты умер. Ты сгинул. А тебя вообще казнили.

Вне заботы семьи Мара порой была излишне болтливой.

Даймон снял очки и сложил в футляр в кармане штанов. В отсутствии света он пользовался совсем другим зрением – тепловым. В дневной жизни эта способность была ему без надобности, потому он и предпочитал носить очки из прозрачного обсидиана. Это стекло природного происхождения отлично блокировало тепловое излучение. Иначе цвет предметов зависел от их температуры. Теперь же без очков он мог видеть, что подземный коридор плавно превращался из жёлто-зелёного в красный. Отсюда следовало, что дальше становилось ещё горячее.

Что с этим подвалом не так?

Оспа в очередной раз принюхалась и с долей волнения в голосе, сказала:

– Мертвяки трубу прогрызли.

– Мара как очумела, – отмахнулся Даймон. – Зря её не успели покормить в грузовике. Как папа постоянно говорит: голодные дети – напрасные дети?

– Сдалась тебе Мара. Она не так пахнет и к трубам не причастна, – возразила Оспа. – Это сделал кто-то ещё… смотри.

И тут в подтверждение крыскиных слов раздался душераздирающий стон. Тянущаяся вдоль стены труба срезонировала и задрожала, создавая аккомпанемент вокалу. А потом по подвалу разнесся отчетливый женский голос:

– А ну как выйди и зайди, как следует!

– Это она нам? – удивленно спросила крыска.

– Это Маре, кажется, – ответил Даймон и двинулся дальше по коридору.

– Погоди. Там слишком жарко для меня. – забеспокоилась Оспа. – Подсади меня к потолку. Я спрячусь в стене. Это людям тяжело по жизни свой уголок разыскать. Крысы больше приспособлены.

Оспа юркнула в дырку и скрылась среди проводов, труб и вентиляций охлаждаться. Эта крыса была настолько близкой Даймону, что он ощущал её как свои руки. А при необходимости мог видеть её глазами.

Сам в пару он ничего не видел. Тепловое зрение не помогло. Уверенно переключился на еще одну адскую способность – единения душ и тел.

Оспа поспешила убраться подальше от кипятка и пробралась к соседям на первый этаж. Мальчик в один момент увидел кухню из решетки канализации её глазами. Видел не много, лишь макушки людей за столом. Но и по ним можно было понять, что семья завтракала.

За столом был лысоватый отец, растрепанная мать с немытой головой и дочь – юная рыжая пигалица.

– Мам, почему у нас полы горячие? – спросила она тоненьким голоском. – Отопление же ещё не дали.

Даймон не сразу понял почему, но его сердце застучало быстрее.

– Если бы слушала учителей на уроках, ты бы знала, что горячий пар поднимается вверх и подогревает наш пол из подвала. – ответил отец вместо матери, что истерично чесала волосы расчёской. – Трубу между плитой прорвало походу. Сразу не добраться. А ради нашего дома весь район отключать не хотят.

– Поэтому нет горячей воды? Я не могу промыть волосы. – возмутилась дочь, подернув конопатым носиком недовольно. И Даймон ощутил, как сердце теперь уже перестало биться.

«Что это со мной?» – подумал он, вновь и вновь всматриваясь в это рыжее безумие за столом. Оно гипнотизировало его как змея перед броском. А еще считал, что демоны гипнозу не подвластны.

– Да, Серёж, разберись. Я устала уже греть воду по тазикам. – возмутилась мать, пытаясь накрутить первые бигуди или хотя бы отчасти расчесать волосы расчёской. Что получится – то получится. – Вызови снова аварийную.

– Я семь раз вызывал! – возмутился Сергей.

– Вызови восьмой. Сегодня вообще всю воду отключили. Ребёнку в школу толком не помыться. Ходит грязная и чумазая. Растрепанная. Курица, а не дочь. Её скоро за домового принимать будут. Или в ведьмы на шабаш заберут.

– Ма-а-ам! Хочу на шабаш. – тут же заявила дочь. – А там можно помыться?

– Ты вообще помолчи, пока взрослые разговаривают.

Сергей обречённо кивнул, не став спорить с женой, дожевал бутерброд, и потянулся к смартфону. А Даймон вдруг понял, что не дает возможности Оспе двигаться. Он поработил её сознание и засмотрелся на девочку, желая узнать больше про школу и девочку с потенциалом то ли до домового, то ли вовсе до ведьмы. Интересно же, куда возьмут по итогу.

Вдруг рядом с ухом тела, что всё еще стояло в подвале, разнеслось:

– А голову ты дома не забыла?!

Пришлось оборвать сеанс, отпустив Оспу.

– Нет. – ответила Мара и протянула голову куда-то в туман, держа её при этом в руках, чтобы не перевернулась.

– Мара, с кем ты разговариваешь? – спросил брат и медленно двинулся в пар, вновь выбирая между доступными типами зрения.

Девочка примостила голову на шею и повернулась к Даймону, ответственно заявила:

– Раз, два, пять, четыре, три, – пропела она тоненьким голоском, затем добавила басом. – Дырку в теле получи!

– Считать. – строго добавил женский голос, обладатель которого терялся в горячем паре. – Научу тебя правильно считать для начала. Я много знаю и люблю учить и поуча-а-ать, – протянул таинственный собеседник. – Но что за наказание – учить умных детей! Они и так всё знают. Хуже нет. А вот поучать глупеньких я люблю. Повторяй за мной: Раз, два, три, четыре, пять…

На какое-то мгновение Даймон уловил периферийным зрением силуэт: высокий, тонкий, словно тень, с собранными в кулек волосами на самой макушке. Юный Адов видел этот образ в холодных тонах. Тепла он не отражал. Значит, это был не человек… не живой человек, по крайне мере.

Демон моргнул. Образ никуда не исчез. Но стал отчетливее. В руке дама держала длинную указку, которую малявка пыталась забрать, подпрыгивая за ней.

– Дай сюда, вредная училка!

– Мара, отойди от неё, – скомандовал брат.

– Нет! – возразила сестра. – Хочу учиться! Щас указку заберу и как научу её учить меня!

Девчонка подпрыгивала на одной ножке. Вторую не теряла. Просто подогнула, чтобы при случае пнуть какого-нибудь любопытного врага.

– Если что-то делаешь, делай до конца, – поучала прозрачная «училка». – если прыгаешь, то прыгай выше. А ещё ты считать забыла.

– Раз, два, три, четыре, пять, я учуся убивать! – Мара вновь начала считать нараспев, прыгать и ещё больше пытаться забрать палочку.

– Очень способная девочка, – произнесла тень. – Но нет такого слова «учуся». Запомни.

– А сдох есть?

– В нашей стране всё есть. И сдохнуть здесь не так сложно.

– А Вы, собственно, кто? – Даймон никак не мог толком разглядеть собеседницу из-за тумана и особенностей теплового зрения.

– Ах, голова моя садовая, забыла представиться… – ответил голос.

– Голова! – радостно перебила её Мара. – У меня есть голова! – с этими словами она отделила голову от шеи и приподняла на вытянутых ручках. – Вот. Не забыла!

– …Дарья Сергеевна, учитель начальных классов, – продолжила училка. – А ты тоже будешь учиться в моей школе? – этот вопрос уже был обращен к мальчику.

При слове «школа» в мыслях Даймона почему-то сразу всплыл образ рыжей девчонки, которую он видел глазами крысы. И сердце вдруг ускорило бег.

«Наверное, это от любопытства», – подумал демонёнок. Ему было интересно узнать, что это за школа такая. Ведь до сей поры знаниями его снабжали исключительно родители.

– Ага, – растерянно кивнул тинэйджер, – А где-школа-то? Здесь? Прямо в подвале?

– Важно не расположение помещения, а расположение к ученикам. К каждому нужен особый подход. Потому всех вместе учить уже и не успеваем.

– Круто, мы будем учиться в подвале! – заявила Мара.

– Конечно же, нет… детям, к несчастью, комфорт нужен. Стулья всякие, чтобы забывали поднимать, когда уходят. Доска, чтобы никогда не мыли. – возразила Дарья Сергеевна, а потом, сделав паузу, вздохнула, – Но я ведь не могу покинуть подвал, – и призрак отчаянно взвыл, заставив зазвенеть трубы. – Я умерла здесь! Проклятая труба! Я просто хотела спасти котёнка. Он жил в подвале. За что мне всё это? Я не так себе повышение квалификации представляла!

Мара снова подпрыгнула и попыталась ухватиться за указку учительницы, так как на этот раз она опустилась совсем низко. Но когтистые пальчики малютки прошли сквозь призрачный образ. И девочка шлепнулась на мокрый пол.

– Один человечек вышел в астрал, – проговорила недовольно Мара, тут же поднимаясь. – И тело свое совсем потерял. Другой человечек учиться хотел. – добавила она басом и пошла на Даймона. – Считать он врагов давно всех хотел… Ты первый!

Даймон запоздало поднял руки, защищаясь от выпада сестры. Но тут в подвале показался Михаэль.

– Всем выйти из сумрака!.. А-а, у вас тут мрак. Ну тогда сидите.

Он скорее по запаху, чем пока не по перестоявшемуся зрению почуял дочь, быстро подхватил на руки и принялся кружить. Это немного сбивало проклятье с толку и успокаивало, когда малая начинала особо сильно нервничать.

– Фу-ух. – наконец перестал кружиться оборотень с Марой на руках. – Что за бестолковая жара? Вы чего тут устроили?

– Па-а-ап, а как можно перенести духа? – спросила дочь. В глазах всё кружилось. Мозг из головы было не достать. И он постоянно преподносил для юного создания новые сюрпризы.

Оборотень принюхался.

– Духа, говоришь?

Даже принюхаться было сложно. Пришлось трансформировать нос в медвежий. Тот был более чутким и улавливал больше, чем особый, специфический запах Мары.

Михаэль по обрывкам услышанных фраз догадывался в чём дело. Дарья Сергеевна была бесплотным духом. А дух не мог далеко отходить от места своей гибели или захоронения. Духи всегда привязаны к определенным местам, чтобы ветром не сдуло. А держали их на месте якорем привязки всегда какие-нибудь предметы или… собственные кости!

Отпустив Мару, старший Адов привстал на четвереньки и принялся ходить из угла в угол. Как оборотень он тоже отлично видел во тьме, но дело было уже не в инфракрасном зрении. Простой природный дар, свойственный хищникам. Правда, он был не из рода волчьих, но мог уверить любого, что медведь видит лучше человека в ночи. Правда, ему это всем не надо. Так как ночью медведи обычно спали. Или изображали ночную охоту, если жене нужно было угодить.

Нащупав краны, Михаэль перекрыл вентиль подачи горячей воды. Пар сразу не пропал, но гудение в трубе прекратилось. Полу-медведь, получеловек снова принюхался. Руки трансформировались в лапы. Мохнатый сантехник поневоле остановился перед лужей на дне углубления в бетонном полу и снял с себя рубашку. Расстелив её на полу, он сказал:

– Даймон, будешь нырять.

– Это зачем ещё? Я не взял плавки для купания.

– Ничего, мы отвернёмся. Достань то, что лежит на дне.

– Может ты сам? – с сомнением глядя на так себе грязевые ванны и горячие подвальные источники, спросил демонёнок.

– Я сварюсь… Или ты хочешь медвежатинки на ужин? Уверяю тебя, медвежье мясо не такое вкусное, как… любое другое мясо на свете.

– Зачем ты ел медведей?

– Медведей? – отец даже поразился. – О нет, сын мой, я просто склонено доверять слухам. Люди такие говорливые, когда убегают от медведей в лесу. Глядя на них снизу-вверх на дереве, чего только не наслушаешься. Помню мы с мужиками все племя из пещеры гнали… вот было времечко. Так те с копьями были. А вы чего сейчас? В кипятке сварится боитесь. Ну что за молодёжь пошла?

Сын протянул футляр на сохранение отцу и залез в лужу. Вода в ней была обжигающей для обычной человеческой кожи, но уже не тем кипятком, какой достался сердобольной до котят Дарье Сергеевне. Как её вообще в подвал занесло? На этот вопрос она вряд ли ответит, если не сделать это темой урока.

Потребовалось несколько минут, прежде чем мальчик вытащил со дна огромной лужи целый набор неплохо вываренных костей. Сложив их на отцовскую рубашку, последним он достал череп.

– А вот и вишенка на нашем торте. – заявил отец. – отличная работа. Вылась.

Обменяв череп на очки, Даймон вылез их лужи кипятка красным, как варёный рак. Даже часто дышал. Приходя в себя, он увидел, как Михаэль свернул находку кульком и понёс на выход. По пути отец снова возвращал человеческий облик. Сын поспешил следом.

Мара вприпрыжку побежала следом за родней, клянча:

– И мне косточку! И мне! Чего вам жалко что ли? Их тут целая училка!

– Не лезь, Мара. – сокрушалась рядом Дарья Сергеевна. – От учителей и так одни кости остались.

На первом этаже подъезда неполная семья Адовых столкнулась нос к носу с хмурым мужиком в сапогах и телогрейке. И лысоватым соседом с первого этажа, которого Даймон знал, как Сергея.

Сантехник, подсвечивая фонариком ступеньки, участливо спросил у Михаэля:

– Мужик, тебе чего пообещали в управляющей компании, что ты сюда полез?

– Кости. – ответила за папу дочка. – Мы за кости работаем.

Мужики рассмеялись.

– Скажешь тоже. – Михаэль подхватил девочку на руки и поддержал смех на всякий случай. Так как был интеллигентным оборотнем. А если мужчины настаивают, он охотно бы ответил про мёд. Но смех среди людей часто означал лишь два момента: им весело, или кто-то из Адовых горит. Или скоро будет гореть на костре.

– Смотри-ка, последнюю рубашку снял. – добавил лысоватый сосед, протягивая руку. – Серый.

Михаэль вперился в руку. Факела в ней не было. На всякий случай, протянул в ответ.

– Миха… – ответил Михаэль и тут горло запершило. Закашлялся, не договорив слово. Но сосед посчитал его законченным, и кивнул.

– Уважаю за стремление, Миха… что там, Палыч?

– Всё хорошо. Пар локализован. – донеслось от сантехника снизу из подвала. Смех смехом, а работу он свою знал. Поэтому, придя в восьмой раз в подвал дома номер 13, и убедившись, что всё сделано, посчитал свою работу законченной.

– Чего говоришь, Палыч?

– Перекрыт пар, говорю! Осталось только заварить трубу.

– Когда вода будет?

– Да сегодня… после обеда. Сваркой дуговой пройдусь только. Когда под расписку выдадут.

– Вместо обеда, Палыч! – уточнил Серёга таким голосом, что возражений у сантехника не возникло. Но Сергей, почесав залысинку и припомнив жену, всё равно добавил. – Иначе я с тебя тоже последнюю рубашку сниму, пока с меня жена три шкуры сдерёт. Понял?

– Понял. Не бузи, Серый. Я при исполнении, как говорит Петрович.

– Так и исполняй, блюститель труб и порядка! А если эти орки канцелярские тебе опять инструменты не выдадут или ключ от склада не найдут, я ваш ЖУК¹ Чепушило для примера приведу. Пусть наш областной кандидат закроет его к чертовой бабушке.

– Не надо к бабушке. – буркнул Даймон. – Хотя, демоны говорят, она – огонь.

– Она – банши, а не демон, Даймон.

– Почему у всех бабушки адские, а у меня – как что, так сразу банши. Ни то, ни сё. – возмутился демонёнок.

– О, ты просто не знаешь о её потенциале. – Михаэль, подталкивая сына наверх, поспешил уйти от странных людей и их разговор уже никто не слышал. Но тут по лестнице начала спускаться рыжая девочка, и тинэйджер замер перед отцом как вкопанный. Всех зверино-людских сил Михаэлю не хватало, чтобы с места сдвинуть.

– А пацан тоже не промах. В грязи весь перемазался, чтобы помочь отцу. – тем временем заметил Сергей снизу, вставая на стремянку и вкручивая лампочку в коридоре.

Стало заметно светлее. Несертифицированный электрик, но ответственный сосед, даже посмотрел на мешок с костьми, который удалялся от него по лестнице. Мало ли чего спёр в подвале. С кем не бывает? Считай, заработал.

И сосед ничего не сказал. А может там вообще инструменты лежат, которые нужны были в подвале для магии в сантехнике. Никто не суется в подвал с пустыми руками.

– Как звать то, помощник? – крикнул он, наконец, сыну соседа.

– Да…ди… – заблеял демонёнок. Кожа его была и без того красная. Но когда рядом с ним прошла рыжая, мальчик ощутил небывалый жар внутри.

– Димка что ли? – добавила девочка с портфелем весело и пообещала. – Я всем в классе расскажу, что ты нам воду в дом вернул! Молодец, водопроводчик! А я Ленка. Будем знакомы. – она даже протянула руку.

Даймон в ответ лишь кивнул и от полноты чувств потерял сознание.

– Ой, что это с ним? – забеспокоилась девочка.

– Перегорел на работе. – тут же ответил отец. – ответственный помощник.

– А он поправится?

– Обязательно.

Отец подхватил обмякшего сына на руки, подсадил на шею Мару, поправил мешок за плечами и быстро понёс всех в квартиру.

Не хватало ещё семейных слабостей перед людьми проявлять.

Глава 3

«Домоседы»

Маленькая такая, рыжая.

Без жалости бьёт прямо в сердце

Из сбивчивых описаний Даймона

Едкий запах вытащил Афанасия Петровича из небытия. Участковый закашлялся и резко распахнул глаза. Как поступал всегда, когда дремал в кабинете или дома, упустив из виду чайник или макароны на плите.

– Всё, всё, выключаю… Мань, чего не посмотрела?

Жены рядом не оказалось. Над ним нависал потолок, давно требующий побелки, весь в старых разводах от потеков с крыши. Растрескавшийся и местами закопчённый. Под собой служивый обнаружил удобный диван. От него заметно пахло горелым.

– О, мой гот. Вы всё-таки живы. – удивленно произнесла дама приятной округлости, убирая разделочный нож и точильный камень.

Излишне бледная, как на вкус Петровича, хозяйка, явно собиралась приготовит что-то вкусненькое. Того гляди и на чай пригласят остаться.

– Что ж, если человек хочет жить, то тут уж ничего не поделать, – вздохнула дама, убрала нож и на чай почему-то не позвала.

Участковый попытался припомнить, как он здесь очутился. Но разум подсовывал какой-то бредовый сон: пожар, обгоревшие дети, пес с безразмерной пастью, планшетка…

Петрович повернул голову. Рядом сидел пёс, пристально следя за каждым движением гостя. Пудель как пудель, обычных размеров. Неужели правда проглотил? Да нет, бред какой-то.

Участковый принял сидячее положение, помотал головой, стараясь отогнать морок. Принюхался. И тут взгляд зацепился за старую люстру, висящую прямо из досок в потолке. Явно новодел. Правда, люстра красивая. Сами себе такую никогда не покупают, но иногда дарят на юбилеи тем, кого не жалко. Когда-нибудь такая бандура должна пробить голову тому, что окажется не в том месте не в то время.

– Что тут произошло? – отогнал от себя эти мрачные мысли участковый. Очень захотелось на рыбалку. А не это вот всё. Сиди гадай теперь где планшетка. И планшета на Новый Год начальство явно не подарит. Радовало, что фуражку не потерял. Вот она – сидит на голове как литая. И кобура на месте.

– А что-то произошло? – переспросила вопросом на вопрос Блоди. – А, вы про люстру? Стандартные крепления не подошли. Надо укреплять анкерами. Чтобы можно было детям качаться. Дети такие непоседы. Пока плохо не закрепишь, сами не упадут. Помогать надо. Муж повесит как надо.

– Кого повесит? – почесал лоб в задумчивости участковый и почему-то представил висящих на люстре детей. А у него планшетки нет, чтобы оформить преступление века.

– Как кого? Люстру. – удивилась Блоди. – Ему нужно немного времени, чтобы со всем разобраться. Нет воды, как назло. Он проводку меняяет.

Участковый озадаченно поднялся, огляделся по сторонам.

– А вы…

– Только вселяемся. – слегка улыбнулась Блоди. – Как жаль, что вы не видели весь бардак. Поразительный бедлам. Эталонный. Сколько раз пытались такой нарочно создать, ни разу не получалось. До этого я думала, что лучший в мире хаос творят дети. Но нет – век живи, век учись. Вам кстати, сколько веков?

Петрович хмыкнул.

– Хм, шутку понял. Но вы мне, гражданочка, на возраст не пеняйте. Если везде молодых да ранних на дело отправлять, то все за границу уе… – и тут он оборвал себя. Поскреб лоб под фуражкой, снова осмотрелся. Квартира как квартира: пыль, паутина, стены готовят под покраску, замазать бы пару швов, но никаких следов от пожара. И на чай не зовут. Чего им, жалко что ли?

«И планшетки нет», – с тоской додумал участковый.

Откуда-то сверху доносились удары молотка. Видимо, тот самый муж лазил по крыше над потолком, чтобы закрепить массивную люстру как надо, чтобы детей вешать… тьфу ты, да какие еще детей. Привязалось же. Просто укрепляет, чтобы юных шалопаев на пришибло. Мужика понять можно. Или заливал крышу бетоном, чтобы не было новых подтёков. На управляющую компанию надеяться – себе дороже. Там Палыч давно всё ценное утащил. На дачу. Ему нужнее.

А здесь дом и так выстоит. Ну, зальёт от первого дождя. Засыплет первым снегом и все – снова тепло. А потом снова зальет, когда снег растает, но с этим жить можно. Старое здание, что ни говори. Того и гляди развалится. И голубям жить негде будет.

При мысли о голубях почему-то очень захотелось на рыбалку. А там взять Палыча за шкирку и спросить, глядя в глаза: «что гад, воруешь?». И он бы конечно воровать перестал сразу. Ибо – власть приказала. Кого погоны, тот и власть. А всякие там слесари пусть подчиняются. Место знать должны.

Участковый с усердием расчесал голову, стараясь тем самым разложить мысли по полочкам. Получалось неважно. Да и полочек в мозгу у него никаких не оказалось. Все смешалось в сплошную кашицу: реновация, Нюрка, пёсик… С большим трудом из сумбура выудил он нужную мысль и вспомнил, зачем вообще сюда явился.

– Тут, гражданочка, – покашляв, обратился он к хозяйке, – соседка жаловалась.

– Это на что же? Шумим? – изобразила удивление Блоди. – Так как иначе при переезде?

– Нет, то дело внятное. Говорит, природу попортили. – во рту Петровича стоял поразительно гадкий привкус. Словно разбудили его не нашатырем, а… кстати, чем? Афанасий даже огляделся, но не увидел ни тряпки, ни флакончика из спецаптечки. Чая и тот всё ещё не предлагали. А терпение ведь не резиновое. Кто власти поможет, как не народ?

– Мы портим? – Блоди вскинула бровь и приложила руку к груди. – Да что Вы? Мы и вещи ещё расставить не успели. Когда нам природу портить? С этим заводы в городе не плохо справляются. Нам до их уровня никак не дотянутся.

– А пёсик… – участковый посмотрел на притихшего пса, но не решился спросить про планшетку. Подадут ещё заявление, что не в себе участковый. Начальство загоняет по инстанциям, заставят кровь сдавать. А во рту привкус не хороший. Не к добру это. Мало того, что чая не дают, так если самому попросить – еще и ложкой немытой сахара положат. А оно ему надо?

Афанасий Петрович в задумчивости посмотрел на качающуюся люстру и даже припомнил, что жена дома тоже просила много чего повесить. А то дети не приезжают, внуков не отдают – боятся. И задабривай рыбой одних и других или нет – делу не поможет.

Петрович всё же уточнил:

– Так что, никаких происшествий не было?

– Как это никаких? Вы пришли. Проведать нас, наверное. Вы заходите ещё. Как только бардак наведём. А пока найн-найн. И немного нихт! Даже близко никаких происшествий не было, – она ненавязчиво, но упорно подталкивала участкового к выходу. – Сами видите, ремонт затеяли. Дел у нас тут теперь, – хозяйка квартиры провела ногтем по горлу. – Вот сколько. И у Вас, наверное, дел полно?

– А чего это вы на горло показываете?

– А это у нас в Германии так показывают, что дел по горло.

Петрович сам не заметил, как натолкнулся спиной на входную дверь в коридоре. Он хотел возразить, что ему бы объяснения взять, да только сам не понял, как оказался выпровожен за дверь. И дверь эта захлопнулась перед его носом. А перед глазами стояли уже не качающиеся на люстре дети, а качающиеся участковые. И все исключительно с рыбой и чаев в руках.

– Да что же это такое? – возмутился он себе под нос, ещё немного постоял, растерянный, а потом всё же побрел вниз по лестнице.

«Нет, спрашивать про планшетку точно не стоит. Как-нибудь в другой раз», – решил Петрович, даже не думая заглянуть к бабе Нюре по соседству.

Неторопливо спускаясь по лестнице, Петрович гнал всеми силами странные мысли и почти справился с этим и без чая. Но тут на него снизу-вверх помчался здоровый рыжий мужик с объёмным мешком на плече, красным ребёнком в руках и маленькой девочкой на шее.

Так, стоп, как это мужик там на крыше проводку менял и люстру крутил, если он отсюда вниз бежит. Упал что ли?

– А вы собственно… – приподнял было руку Петрович, желая остановить странного гражданина и дознаться обо всех подозрительных падениях. Мужик даже резко затормозил, готовый сотрудничать с властью. Да так быстро, что у девочки на его шее от такой неожиданности выпал правый глаз.

Петрович несколько секунд смотрел в чёрную глазницу безучастно, а затем отчетливо услышал раскатистый бас:

– Подержи-ка глазик!

И столько ощущений и непередаваемых эмоций взыграло вдруг в участковом, перед глазами снова проплыли участковые. В чае в размашку. Затем рыба на качелях. Затем дети, что точили ножи.

– Глазик. – слабо повторил Петрович и ощутил, как снова падает в обморок…

Очнулся Петрович от того, что валялся на лестнице. Ступенька больно впивалась в правую почку. Перед ним стоял старый знакомый – Серёга. Знакомый Палыча. Со стремянкой наперевес и ранней проплешиной, которую давно жена проела.

– Петрович, тебя что из участка выгнали? – спросил Сергей и хмыкнул. – Ну, даёшь! Тут люди жизнью рискуют, чтобы нам воду горячую дали, а он лежит тут прохлаждается. Иди работай в другом месте!

– А вы не воруйте с Палычем! И у нас работы будет меньше. И чаю нальют. И рыбу подарят. Глазастую. – неожиданно даже для самого себя выпалил участковый и понял, что надо в жизни что-то менять. Сегодня ступенька в почку колит, и планшетки в расход идут, а завтра на районе беспорядки начнутся? Не в его смену!

– Петрович… запах от тебя конечно интересный. А речи чудны. – добавил Сергей, принюхиваясь. – Как у купленного эксперта-академика из вражеского стана. Или тех, кто гороскопы зачитывает. Или составляет…. Ты бы шёл всё же, людей не пугал.

– Людей? – неуверенно переспросил Петрович. – А они точно люди? Новоприбывшие эти.

– Люди. – подтвердил знакомый и показал палец вверх. – Люди – во!

– А глазик? – ещё более неуверенно переспросил участковый.

– Что глазик? – не понял Серёга. Руку он так подавать и не спешил. Отмазка есть – стремянку держит.

– Глазик у них выпадал? – сурово спросил Петрович.

– Ты, Петрович это… завязывай чаёвничать. Иди, что ли, проветрись. А то надышался тут испарениями. Несёшь ахинею. – Серёга зашарил по карманам в поисках смартфона. – А может мне тебя на видео записать? Повторишь?

– Ты мне, Серый, не шути. А то быстро на пятнадцать суток комнату отдыха присядешь. Не надо никаких видео! Соседи… те… новые. – тихо заспорил служивый, понимая, что расчесал лоб до крови, а понимания так и не было. И чая. И этот тоже на чай не зовёт. Что вообще с людьми не так?

– Соседи – во! – стойко повторил сосед и продолжил подниматься вверх. – Пойду проверю, всё ли в порядке с их мальцом. Может нужно чего? А то тоже надышался поди испарениями. В обморок падает. А таким соседям помогать надо… – Сергей сделал паузу и вздохнул, переступая через Петровича, – … пока органы спят. Не, ну я понимал, что у вас тоже всё плохо, но чтобы настолько.

Участковый подскочил, отряхнулся и, чертыхнувшись для субординации, медленно вышел из подъезда. Взгляд вперился в тёмный грузовик на парковке и поваленное дерево неподалеку. Афанасий даже подошёл поближе, чтобы разглядеть, чем всё-таки завалили дерево. Срез был ровный, но на пилу не походил. И будто обугленный по краю. Но не прижигали же его.

«Лазером его, что ли? А если лазером, то кто? Хотя каким лазером? И вообще, что я про планшетку-то инвентарную в отделе скажу?» – такие невеселые мысли были в голове участкового.

Сколько он так простоял, Петрович не решался бы сказать и сам себе. В голове всё плыло. Да только когда он очнулся, Сергей уже стоял рядом. Но без стремянки.

– Ты чего это тут как вкопанный застыл?

– Это кто ж учинил-то? – вместо ответа поинтересовался Петрович у Серёги, подозревая дерево в самоотломе, самого Серёгу (пусть ещё алиби составит) и самого себя до кучи в происшествии.

– Дык, – ответил мужик, – из ЖУКа, наверное. Дерево-то высохшее совсем. Вот и спилили заодно.

– А лазер?

– Какой ещё лазер?! Тебе кифира принести что ли? – возмутился Серёга. – Я им всю неделю за водопровод нагоняи делал. Решили обновить фасад заодно, выходит. Задабривают, пока мы коллективную жалобу всем подъездом не подали. Этот ЖУК тот ещё жук.

И действительно, листва у дерева совсем пожухла, скукожилась. Участковый наклонился, обломил одну из веток. И впрямь высохшее совсем. Хоть сейчас на дрова его пили. А ведь он мог поклясться, что когда входил в подъезд, листья на дереве были зелёными! Ну, может, едва тронутыми осенней желтизной. Но никак не сухими.

Мистика какая-то. Или технологии инопланетные. Всё равно про это всё на одном и том же канале показывают. Иногда вперемежку.

– Точно, из ЖУКа? – недоверчиво переспросил участковый.

– Ну а кто ещё тебе деревья пилить будет? – пожал плечами рано лысеющий Сергей. – у нас пока народ дровами не топит. Хотя с тарифами этими… чёрт его знает.

– Ты это… не умничай мне. Что с жильцами то? – Петрович всмотрелся в почти честные глаза Серёги. – Соседи, новые которые. Ничем себя не проявили странным?

– Да ещё как проявили! – радостно заявил сосед, не выдав беспокойства, а напротив – отразив восхищение. – У нас же в подвале беда какая была. Трубу прорвало так, что и войти было страшно. А Миха, значится, туда сам полез.

– Миха? Сам? Рыжий, который?

– Самый рыжий из всех, кого я знаю. – не стал спорить сосед. Что снова задело. – И воду безжалостно перекрыл. Жизнью рисковал, как его только кипятком не обварило. Никто ж из слесарей лезть не желал. А Миха не побоялся. Весь подъезд спас, считай. Вот такой мужик! – Сергей снова поднял вверх большой палец. – И сын у него – во! Помощник хороший вырастет.

– Миха, значит… – повторил Петрович и многозначительно замолчал, хотя так и подмывало снова добавить: «а глазик?». Но за такие вопросы кефира точно не принесут. Только доложат куда следует. Да вот баба Нюра первая и доложит. У ней много телефонов в записной книжке. Глянуть бы хоть разок.

– Ага, хороший мужик, это ж сразу видно. – продолжал выражать странный позитив Серёга, как будто премию выдали. – Жалко, что дом расселяют. Нам такого соседа ой как не хватало. А теперь уж недолго всем нам тут осталось.

Петрович вздохнул. Точно, реновация. Все хрущёвки под снос. А чего взамен будет – никто ещё и не знает толком. Одним хорошие квартиры дают. Другим те, что остаются после чиновников.

– По телевизору говорили, что к концу года все пятиэтажки снесут. – погрустнел наконец и Серёга. – Вот и наш дом попал под раздачу. Хрущёвки это уже та часть истории, о которой поскорее хотят забыть. Оставят две-три по стране. Для наследия. И всё тут. Новая жизнь.

– Это ж весь участок получается… – пробормотал еле слышно Петрович, вдруг осознав коварный замысел преобразований. – … тоже закроют?

– Ага, и новый штат наберут. Молодых и бойких. – распылялся в своём воображении старый знакомый. – Или вообще камеры и роботов поставят. По всему миру роботизация. И…чипизация.

Петрович до того не хотел всей этой чипизации, что на всякий случай и перекрестился, и склюнул три раза через плечо. Что-нибудь должно помочь.

Серёга ушел подобру-поздорову. Участковый заметно занервничал. Видно дел для планового отчёта не хватало. Как бы не придрался.

Но Петровичу было уже не до плана. У него вдруг появилась проблема посерьезней, чем новые жильцы. Если весь район снесут, придётся новое место осваивать. А будет ли оно, это новое место – ещё большой вопрос. Могут и на пенсию отправить. А он так и не успеет раскрыть никакого громкого дела. Хоть Палыча закладывай.

В раздумьях, заметил трещину на стене дома, уползающую вверх. Совсем недавно её не было. С другой стороны, подумал участковый, если сейчас не снести старый дом, то ведь не ровен час рухнет совершенно самостоятельно. И кого тогда ему ловить, если все преступники окажутся под завалами?

Нет, эту реновацию следовало хорошенько обдумать. Взвесить все за и против.

Петрович сел на скамеечку и даже сам почувствовал, будто принимает решение – сносить или не сносить?

Как назло подошёл черный котик и принялся тереться о штанину. Отмахнулся, поднялся и поспешил в отделение. Ну её, эту реновацию вместе с бабкой Нюркой и её выдумками! Надышался паров из подъезда, вот мозг и подклинило. А ему разум беречь надо. Это ж его самая сильная сторона. То есть, самая умная, другой нет и не выдадут.

А тут… придумал себе… глазик. Подумать только!

* * *

Едва Блоди закрыла дверь за участковым, как пришлось снова открывать. В этот раз обошлось без сюрпризов. Просто вернулся супруг с детьми. Мара сидела на шее Михаэля глазиком в руке заглядывая себе в ухо. А на руках рыжий суженный держал варёного Даймона. Тот уже успел прийти в себя, но кожа его всё еще оставалась розовой.

– Что с ним?

– Чувствами ошпаренный. – томно вздохнул отец и поставил ребёнка на ноги. – Ему бы во льду полежать. Остыть. Тут столько эмоций вокруг. Того и гляди – током ударит от напряжения.

– Ничего я не ошпаренный. – насупился демонёнок и ушёл в зал. – Рано мне ещё в лёд. Сам разберусь. Как что, так в лёд сразу. Вы бы сами в этом льде полежали. – демонёнок вдруг повернулся и спросил. – Отец, ты вот не волк, а почему на луну воешь? Медведи не воют.

– Я не вою. Я пою. Ты с мое по пещерам посиди. Сам запоёшь.

– А почему ты в спячку не впадаешь?

– Так некогда. Ты мы за людьми бегаем, то сами от инквизиторов убегаем… ты иди, отдохни. Остынь.

– А ты, Мара, верни глаз на место! – строго сказала мать, погрозив пальцем младшенькой. – Потеряешь, потом у кого глазик будешь выдирать? Части тела – не игрушки. Свои беречь надо.

– У Пукса заберу. – девочка указала на пуделя и рассмеялась. Сначала тихонько. Потом зловеще.

Песик жалобно заскулил и попятился от таких перспектив. Мара злобно оскалилась и спрыгнула на пол. Пукс ускорился в своём желании ретироваться. Оставляя глубокие царапины на старых деревянных полах, он скрылся за диваном в гостиной. Мара ещё раз подкинула глаз и ловко поймала его пустой глазницей. Затем потёрла кулачками оба глазика и заморгала, восстанавливая бинокулярное зрение.

Блоди уже ушла к демонёнку на разговор. Сын взрослел и всё чаще задавал любопытные вопросы родителям. А при случае и показывал нрав. Особенно, когда разогревался. Тогда во всей красе проявлялась его демоническая суть.

– Воду дали. Прими ванну. Отец прав, охладись. А то снова устроишь пожар. – посоветовала мать сыну. Несколько раз семье пришлось переезжать из-за того, что демонёнок разогревал себя до такой степени, что жильё не выдерживало такого соседства. А в страховых случаях Адовым давно отказывали. Эту семью не брала на учёт ни одна страховая компания в мире.

Даймон шатаясь, побрел в ванную. Но на полпути замер. Откуда-то сверху раздался стук. Медведь-оборотень тоже заинтересовался источником, подняв голову.

– Это ещё кто? – удивился Михаэль.

– Я думала, это ты стучал в прошлый раз, – пожала плечами Блоди.

– Я был внизу.

– Кто же тогда повесил люстру? – удивилась супруга.

– О, её уже кто-то повесил?

Блоди быстро потеряла интерес к потолку.

– Я уговаривала диван перестать гореть. Он уже слишком стар, чтобы тушить себя самостоятельно. Новая обшивка не спасёт. Хоть жертву ему приноси. Или экокожу. Это сейчас модно.

– Никакой обшивки и жертв, пока не приведём всё жилище в порядок. – подчеркнул отец, и тоже попытался забыть про крышу. Но тут по доскам над люстрой застучали. Затем их отодвинули.

И тут оба поняли, что Даймон то в ванной.

Чета самых взрослых представителей Адовых приблизилась к пролому, ведущему на чердак. Оттуда сыпалась пыль. Но никто не показывался. Зато сверху снова постучали. На этот раз по потолку.

– Именем забродившего мёда, кто там? – спросил отец семейства. – Ещё соседи?

– Люди на чердаке не живут, – категорично заявила Блоди. – Они по подвалам селятся. Лофт. Хотя по обстановке как лифт. И запах схожий.

– А как же пентхаус?

– Ну это же не чердак… – подчеркнула Блоди. – Хотя там тоже живёт немало демонов.

– Эй, кто там? – громко крикнул Михаэль. – А ну вылезай!

Сначала послышался шорох, потом топот, будто бегает кто-то на маленьких ножках, а затем покашливание.

– А там кто? – раздался вопрос сверху, а затем упрёк. – Это вы там мне дом портите? Я вам покажу перепланировку без согласования! – и из дыры показался маленький кулачок, чуть больше, чем у Мары. Но мохнатый, как у обезьянки.

– Чего хотим, то и разрушаем. – ответил Михаэль. – Чудища подкрышные нам не указ.

– Я не чудище. – вновь зашуршало в ответ. Затем из дыры в потолке показалась голова: чумазая, бородата, лохматая, с маленькими колючими глазками ядовито-зелёного цвета и большим крючковатым носом. – Я домовой.

– Да какой ты домовой? Они рубашки носят и умываются. А ты весь в грязи и сажи. Заросший, как пырей в саду Шотландии. – заспорил оборотень. С домовыми до создания семьи он дел не имел, но как-то вёл дружбу с пещерным и даже берложным. Никчемные создания, как ни посмотри.

– Я другой домовой! – огрызнулось низкорослое существо, – Я – чер-черт… – он вдруг начал заикаться.

– Чёрт? – уточнила Блоди в лёгком удивлении. С чертями она имела дело, и новый собеседник на них не походил. Был он не из хвостатых. И рогов при нём не наблюдалось.

– Тьфу ты, какой ещё чёрт! – махнул человечек кулачком в нетерпении, – черд-чердачный я! Мы среди домовых самые мастеровые. Нам только дай чего подлатать.

Чердачный домовой повис на длинных руках на люстре, и спрыгнул вниз:

– А вы пошто безобразничаете? – погрозил он кривым пальцем хозяевам. – Я тут всё строю-обустраиваю, а тут приходят всякие… ломают. – он хотел сказать люди, но, окинув новых жильцов взглядом, твёрдо заявил. – Нелюди вы. А мне чинить потом. – он указал пальцем на пролом. – Ваша работа же, а? Ну, а? Ну а, же?

– А Вы, значит, специалист по ремонту? – улыбнулась Блоди. – Как мило. Мы как раз искали кого-нибудь мохнатого и рукастого.

– А Вы, значит, специалист по ломанию, – проворчал чердачный. Он расхаживал по комнате, нарезая круги. Рост у него был не высокий, около метра, да ещё и сутулился сильно из-за горба. Профдеформация.

Но Адовым он сразу понравился. Было в нём что-то такое ворчливо-непостоянное. Как во всей их семье. Главное, что существо дела. А значит, по духу подходил.

– Как звать? – спросил Михаэль, сменив гнев на милость. Одно дело идти в бой с ребятами покрепче. И другое – драться с теми, кто ниже сына.

– Топот. – голос его был довольно низким из-за небольших габаритов тела, но в то же время достаточно твёрдым, чтобы перестать считать себя ребёнком после первого же апчхи.

– А ты неплохо справляешься с молотком. – приметил Михаэль. – Поможешь мне выложить камин?

– Камин? Вы что с ума сошли? – в удивлении переспросил чердачный. – Но эта мысль мне нравится. Но зачем помогать? Я сам выложу. Ты кирпичи только принеси. И цемент. Песка не забудь. И замазку.

Михаэль кивнул и расстелил на полу мешок с костьми. Ремонт ремонтом, но про учителей забывать не следовало.

– А это что, в цемент перемалывать будем? – не понял чердачный. – или вы камин из костей хотите?

Пудель попытался подхватить кость и даже рванул с ней к выходу. Но Мара ловко запрыгнула на него и перехватила эту попытку. Затем довольная собой, вывернула косточку из пасти пса в два счета и объяснила, как прапорщик новобранцам:

– Дарья Сергеевна учит считать. Дарья Сергеевна должна быть вся! Или какой-то пёс против?

– Что ещё за Дарья Сергеевна? – спросила Блоди, но глава семейства уже достал из дивана старую ритуальную урну. Позаимствовав у чердачного молоток, Михаэль принялся долбить по костям, перемалывая их на глазах в труху.

Спустя полчаса долбления, в стену со стороны бабы Нюры била клюка и крики:

– Да сколько можно, ироды?!

Стучали и в потолок. Симфония добавилась и по трубам, и по батареям. Но Михаэль не успокоился, пока не перемолол все кости в муку и не собрал её в ту самую урну. Лишь после этого он вернул молоток Топоту и, прокашлявшись, произнёс:

– Блоди, ужас дней моих, не могла бы ты воспользоваться своим даром и призвать из этого праха духа к нам на службу?

– Духа? – Блоди приподняла одну бровь. – Мой гот, ты уже успел кого-то убить без меня? Как не стыдно заниматься самодеятельностью? Мы же семья!

– Увы, это случилось ещё до нас, – спокойно ответил супруг.

Мара рядом вздохнула сокрушённо в подтверждении.

– Хочу, чтоб Дарья Сергеевна учила меня считать трупы! – подпрыгивая рядом с урной, заявила она же.

– Ну, хорошо, – кивнула Блоди. – Тогда попрошу освободить помещение для ритуала. – Вампирэсса сделала характерный жест руками, будто желала вымести из комнаты домочадцев. – Шнеля, шнеля! Побыстрее, пожалуйста, кто не понимает майн язык.

Михаэль улыбнулся. Акцент в Блоди появлялся лишь тогда, когда ей нужно было изображать иностранца. Или, когда вспоминала прошлую жизнь. Сейчас он готов был поспорить, она вспоминала свою дружбу с ковеном из Берлина, где с подругами-ведьмами обсуждали паучью диету или то, как плохо одеты духи прошлых эпох.

Едва Блоди приступила к делу, как снова раздался настойчивый стук. Теперь уже в дверь. Не обратив внимания, она взяла урну и принялась сыпать прах прямо на пол, выводя рунические знаки. Хорошо поставленным голосом она читала заклинание на распев. Голос у неё был красивый и глубокий, бархатное меццо-сопрано, от которого дрожали стекла, животные и соседи.

В дверь вновь настойчиво постучали. Михаэль, скрывшийся от заимствованного у подруг колдовства супруги в прихожей, чуть приоткрыл дверь, желая выпроводить незваного гостя… пока жив. Но он не знал, что за дверью его ждёт кара в виде разгневанной бабы Нюры.

Магия и ритуалы ей были до лампочки. Соседка тут же сунула свою трость в щель, чтоб её так просто не выставили и собралась высказать всё, что она думает о переселяющихся. От старушки крепко пахло корвалолом, и кортизолом. Гормоны гнева пропитали её всю. Участкового-то они вывели из строя, но только не её, ответственную коммунистку со стажем! Октябрёнком была, пионеркой была, комсомолкой была, так что же карой господней сложно побыть?

– Ну, знаете, что, – начала она с порога, – Я этого так не оставлю! Деревья ломаете, Петровича обвели вокруг пальца, но меня так просто не взять. Грохочите как стадо слонов, пожилым людям и подремать нельзя! А отдыхать, когда? Ночью что ли? Вы в своём уме? А сериалы? – воспользовавшись клюкой как рычагом, она надавила на дверь так, что та открылась нараспашку даже при сопротивлении Михаэля.

– Так ремонт у нас… – попытался пуститься в объяснения оборотень, но было поздно. Баба Нюра оттолкнула его, прошла по коридору и теперь прекрасно видела, что происходит в зале.

– Я призываю тебя служить нам, Дарья Сергеевна! – пропела тем временем Блоди, даже не собираясь прерывать ритуала из-за всяких любопытных бабок.

Баба Нюра застыла, узрев как словно из пыли образуется человеческая фигура. От впечатлений, приоткрыла рот и выронила трость, наблюдая за процессом материализации. Но тут из ванны вышла маленькая девочка. Баба Нюра не сразу поверила своим глазами, сняла очки, протерла, снова надела.

Не помогло. Девчонка вышла без головы!

Мара действительно несла свою голову в руках, тщательно вытирая золотистые локоны полотенцем после того, как её искупал уже давно охлаждённый брат. По запчастям он её всю вытирать не собирался, вот Мара и помогала – сняла голову, чтобы было удобнее орудовать полотенцем самой.

Соседка схватилась за сердце и привалилась к стене, припоминая сразу обереги, заговоры, присказки и всё, что говорил телевизор на этот счёт.

– Божьи заступники! Свят меня, тебя и всех сразу. Да ни по разу. Партбилет мне в омлет! Главпочтамта на вас нет! Это когда уже страна отдохнёт от действий Сатаны?

– На том свете отдохнёшь! – пробасила девочка. Приделывая голову на место, проверила работоспособность связок.

– Нас Сатаной не проймёшь, наше дело правое! – заявила крепкая от постоянного созерцания новостей бабка. И вместо того, чтобы грохнуться в обморок, сжала кулаки и выкрикнула: – Я буду жаловаться! В опеку! Над ребёнком издеваются! Голову последнюю снимают. Где это видано?

С последней фразой она пулей выскочила за дверь, едва на опрокинув Михаэля, что как раз засмотрелся на призыв.

Дух Дарьи Сергеевны тем временем полностью воплотился. Поправив очки на носу, училка тактично поинтересовалась:

– Служить, говорите? А ставка? Должна отметить, деньги меня больше не интересуют. Я беру только детишками. Уж очень я их поучать люблю! Учить то поздно. Умные все стали. И так меня достали.

Михаэль подхватил на руки Мару, миновал короткий коридор и переглянулся с женой. Блоди кивнула, взяв слово:

– Может нашу малышку в аренду брать будете? Есть у нас тут одна потеряшка. Учиться будет так, что никого в округе в живых не останется. Вас и доставать будет некому.

Отец вздохнул, утер слезу украдкой и добавил:

– Наша гордость семьи.

Мара улыбнулась, обнажив клыки, и добавила:

– Раз, два, три, четыре, пять, вместе будем убивать! Чур я бью первая!

А в это время баба Нюра за стеной, накапав себе ещё полрюмки корвалола, исполняла свою угрозу.

– Алло, органы опеки? Соседи у меня детей мучают! Меры примите срочно!.. Да, не воспитывают! Голову им открутить готовы. Нахамили мне! А может, и бьют их… Как что делать? Голову малышке оторвали же! И ножку!.. Да живая она! Спорит со старшими, Сатаной пугает. Каким-каким?.. Адским. Не та нынче молодежь пошла… Не состою я ни на каком учете в диспансере! Меры примите! Срочно!.. Садовая улица. Дом 13. Квартира? Да вы тут сами всё увидите.

Глава 4

«Египетская сила»

И дали мне силы тёмные

ни сына, ни дочь,

а неведому зверюшку.

Из полуночных рассказов Блоди

Четыре года назад. Где-то возле пирамиды Гизы.      

Ночь безлунная. Низкие тучи скрыли звезды. Абсолютная тьма опустилась над пустыней. Ничего не видно, хоть глаз выколи. Впрочем, с этим неплохо справлялась и пыльная буря, засыпая песка под веки.

То затихая, то обрушиваясь на всё живое с новой силой, буря неплохо скрывала всё, что плохо лежало под ночным небом. Ветер гонял тучи песка, разогнав всех туристов у злачных мест на многие километры вокруг. Люди попрятались от стихии, пережидая непогоду по гостиницам и жилым домам, курорты закупорились. Природа очистилась в своем гневе разгоняя людей.

Это означало лишь одно – никто и ничто не могло помешать романтической прогулке нелюдей, что решили устроить путешествие в честь годовщины свадьбы.

Михаэлю такая погода даже нравилась. Было в буре что-то дикое, первозданное и даже неистовое. Он орал бы этой буре навстречу или пел песни, кабы рот песком не забивало. Пыльная буря была неумолима, как вызов, который он однажды принимал от спутницы жизни – Блоди. Конечно, когда любимая была не в духе, с ней было не так легко справиться, как пережить бурю в пустыне.

Взяв под руку вампирэссу, оборотень-медведь в своей неполной трансформации, водил её вокруг пирамиды. Медвежьи ноги позволяли меньше проваливаться в песок. А медвежий нос чуять приближение новых порывов ветра. Порой глава новообразованного семейства покрикивал маленькому Даймону, что бегал неподалеку:

– Ложись!

И демонёнок плюхался на песок, прикрывая лысую головёшку маленькими ручками. А когда пыльная буря утихала, и все трое откапывались от песка, можно было продолжать прогулку. Тогда Михаэль сажал названного сына на шею, снова брал человеческой рукой жену за ладонь и продолжал экскурсию по старине.

Выковыривая песчинки между зубов, вампирэсса даже пыталась улыбаться и делать вид, что её все устраивает. По крайне мере, рядом не было людей. И на том спасибо.

– Сдаётся мне, египтянам со специями первыми повезло. Им сюда в еду могло намести хоть соли, хоть сахара. А то и перца. Именно поэтому египтяне… – она снова сплюнула песок. – … первыми и придумали стоматологию.

– Правильно, зубки от песка беречь надо, – кивал муж.

– А там и сито изобрели, чтобы всё подряд не есть. Да, дорогой? Ты же для этого меня сюда привёл? Про развитие человеческой цивилизации рассказать?

Михаэль покраснел, но виду не подал. Когда всё идёт насмарку, лучше вида не подавать и идти до конца. Куда-нибудь да придёшь. По крайней мере, рядом не бегали инквизиторы. И на том спасибо.

– Проклятье души моей, сдается мне, не пугать нам сегодня людей. Не видеть страха в их глазах. – с ореолом романтика, признал оборотень, отплевываясь от песка не так явно, но украдкой, как и подобает шотландскому интеллигенту, когда ветер килт поднимает.

– Тем хуже для них. – улыбалась Блоди, выковыривая песок из зубов и снова улыбаясь.

Сегодня ничего не могло испортить ей настроение. Она была вдвоем с мужем. Демоны их не казнили восемь лет назад. Даже подарили яйцо. Ну а что все эти восемь лет так с вылупившемся киндер-сюрпризом и бегают то от вампиров, то от оборотней, то от людей при случае – так это все мелочи жизни. Вот, наконец, в свадебное путешествие удалось выбраться.

– НИЧТО НЕ ИСПОРТИТ ЭТОТ МОМЕНТ. – сквозь зубы добавила Блоди.

– Ничего, дорогая. Ничего, – поспешно закивал Михаэль. И даже несмотря на то, что он как всегда выбрал самое неудачное место для её охоты, ситуация была полезна для семьи в целом. Даймон взрослел, проводить время с семьей ему было полезно в любых условиях. Отсюда маленький демонёнок по крайней не мог убежать или что-нибудь здесь поджечь. Надо будет у демонов ему питомца попросить на новый день рождения. Огнеупорного. И штаны огнеупорные сделать. Чего не сделаешь ради любимых детей?

С другой стороны, Даймон всегда убегал недалеко. Плохое зрение не позволяло ему полноценно охотиться в одиночестве. Да и охотился он в основном за знаниями. То скорпиона принесёт, то змею. Кусают они его, жалят, а он только улыбается. Натуралист растёт.

Михаэль чихнул, и вдруг полностью перекинувшись в медведя, повёл холодным носом.

– Мё-ё-ёд! – проревел он скорее по-медвежьи, чем по-человечески.

– Дорогой, откуда здесь взяться мёду? До ближайшей пасеки тысячи километров. – улыбнулась жена, вытряхивая песок уз ушей длинным и острым ногтем, который при необходимости мог легко стать когтем. Ей хотелось полетать, перекинувшись в летучую мышь, да погода сегодня была не летная. Приходилось разминать ноги как всем людям. Раз не полетаешь, два не полетаешь – и вот уже лишнее на боках. Грустно, аж есть хочется. Сладкого. Вроде того же мёда. Муж на сладенькое подсадил. И прав же, вкуснее крови и питательнее. Разбавил рацион.

– Мё-ё-ёд! – не унимался оборотень и вдруг начал копаться в блоках пирамиды. У самого основания. Вместе с тучей песка он откидывал каменную крошку, а то и двигал целые каменные блоки, не в силах противостоять своей звериной тяге к лакомству.

– А что вы тут делаете? – подошел к родителям подслеповатый сын теперь уже с ящерицей на плече. – смотрите, я нового друга нашёл. У него тоже есть хвост.

У Даймона самого недавно прорезался хвост. Но до полного совершеннолетия и появления рогов ему было ещё несколько веков. Так что в среде оборотня и вампирши демонёнок чувствовал себя вполне комфортно. Родители тоже не вчера родились. Пусть и не родились. Пусть и не совсем родители. Но семья ведь может быть и по духу. Семья – это место, где тебе хорошо.

Ну а что хвостат? Что с того? В конце концов, у отца тоже иногда появлялся небольшой бурый хвостик…

Даймон и Блоди вплотную подошли к Михаэлю, что работал как экскаватор.

– Мёд же! – прорычал он, сунул морду между камней и вдруг дёрнул. – Щас я его достану!

И снова дёрнул. Все трое провалились во тьму.

Точнее, просто одна тьма сменилась другой. Но в новой тьме песок не хлестал по лицу, хоть и пахло пылью. Блоди, предпочитающая ночное зрение, увидела очертания каменной комнаты. Михаэль больше ориентировался по запаху. А вот Даймон снова лишь слеповато щурился и сыпал вопросами:

– Что здесь? Где мы? Ящерка сбежала. Она мне не друг!

– Я больше не чувствую мёда. – разочаровано пробормотал оборотень. – Кажется, мы попались в ловушку. Да и зачем тебе друг без хвоста? Без хвоста – жизнь не та.

– Ага, ловушку, подстроенную специально для любителей мёда. – произнесла Блоди саркастически. Её глаза мерцали красными огоньками. – Не думаю, что фараоны охотились на медведей. Неважно с ними было в то время. Скорее, уж, крокодилы.

– Ух ты! – обрадовался Даймон. – Настоящая ловушка! А мы встретим здесь настоящих мумий? Подскажете мне, если появится?

– Не исключено, что появится, – ответил отец, тщательно ощупывая стены. – Здесь наверняка есть какой-то потайной ход. Сейчас какой-нибудь кирпичик нажму, и дверь откроется. Только держись, малой, за моей спиной. На всякий случай.

– Я ничего не вижу.

– Тогда держись за хвостик.

– Мне жарко. Я хочу наружу. – разволновался демонёнок.

– Милый ужастик, не переживай. А то опять вся одежда сгорит. – то ли успокоила, то ли напомнила Блоди.

Но сколько бы оборотень не искал механизмов, найти ничего не мог. Не видела во тьме ничего похожего на выход и вампирэсса. А вот Даймон, наскучив ходить хвостиком за отцом с хвостиком в руке, поймал что-то новое в руки и притих в углу. Блоди присмотрелась. В его руках явно теплилась жизнь.

– Ужас моих надежд, что там у тебя?

Демоненок робко показал нового питомца. На его ладонях показалась маленькая крыска.

– Пи-пи-пи. – сказала она.

– Мам, он хвостатый! Пап, это точно друг! Он не убегает! И разговаривает!

– Ну, не то, чтобы разговаривает… – начала мать.

–… ты научишь говорить его как надо, если захочешь. – договорил отец. – Демонам многое под силу. – посмотрев в сторону, где предположительно должна была стоять жена, он добавил вполголоса. – Первый друг сына. Это важно. Лучше такой, чем те, которые жалят, кусают и хвостами разбрасываются.

– Пусть дружит, конечно. – добавила мать. – Только если не собирается его съесть.

– Он друга или друг его? – уточнил Михаэль.

– Ну с питоном же не очень получилось. – напомнила Блоди и погладила новую сумочку. – Зато какой клатч.

– Я рад, что тебе понравилось, – улыбнулся оборотень. За семью он готов был много чего интересного делать. В том числе пробовать себя и в роли модельера: с ниткой и иголкой можно много чего интересного сделать. Главное, чтобы враги побольше материалов оставляли: шкур, хвостов, рогов, клыков… всё пригодится.

– Есть? Как можно? Он же такой маленький. – посетовал Даймон. – Даже на зубок не хватит.

– Ничего, подрастёт. – Блоди улыбнулась, понимая куда клонит сын. Впрочем, она не замечала в нём кровожадности, присущей демонам, или вампирам… даже оборотни, которых она знала до Михаэля предпочитали проливать кровь, а не петь о ней, рифмуя с «любовь». В отца, выходит, пошёл. Воспитание – много значит.

Блоди подмигнула мужу. Если нормальный муж, то не увидит, так почувствует. И повела рукой:

– Он будет твоими глазами и ушами, Даймон. На то моя воля! Ночь мне в свидетели!

Крыску подбросило в воздух, закрутило и вдруг она тоненьким голоском запричитала:

– Тише, вы! Тише! Голова от вас кругом идет!

– Ого, он уже говорит? – удивился демонёнок, не разглядев во тьме действий Блоди. – Это я уже на него повлиял по-дружески? Как тебя зовут?

– Я не знаю! – возмутилась крыска. – Со мной никогда никто не говорил!

– Тогда я назову тебя чума. Нет – гангрена. – прикинул демонёнок, довольный как никогда. Теперь можно было хотя бы не с одними родителями разговаривать.

– Как бы его не назвал, арабайтен, крыска! – добавила Блоди.

– Чего? – пискнула крыска.

– Работай говорю! Найди нам выход!

– А, это мы запросто, – и крыска спрыгнув с ладони Даймона, начала бегать вдоль стен. – Тут расщелина. – вскоре заявила она. – протиснитесь? Зачем вы такие большие? Наелись? Это ж сколько съесть надо.

– Какие есть. Обратно не засунешь. – пробурчал отец и приблизился к стене, принюхался и как следует ударил по ней кулаком. Поднялась пыль, но образовался пролом, в который легко мог пролезть если не взрослый нелюдь, то демонёнок точно.

– Ого, да этот малец не промах. – восхитился отец, приподняв на ладони крыску. – У него удачливый хвост. Особый парень!

– Точно, особый парень. «Оспа»! – запрыгал вокруг дырки демонёнок, пока отец не подсадил его повыше. – Я назову его Оспа!

Даймон быстро пролез в следующее помещение и категорично заявил оттуда:

– Я тут ничего не вижу.

– Используй глаза Оспы, мучитель души моей. – посоветовала вампирэсса.

– Но как?

– Ты же демон. Можешь влиять на всех живых существ в округе. Просто представь, что ты это он, а он это ты – и между вами создастся связь.

– С чего бы ей создаться?

– Она уже появилась, когда ты дал ему имя. – заметил отец. – Чувствуешь её? У демонов издревле особые умения. Вы же самые древние силы на всем свете. Творить и вытворять чудеса у вас в крови. А немного чудес нам сейчас не помешает.

Даймон не ответил. Но вскоре один из массивных каменных блоков отъехал в сторону так же легко, как дверца шкафа-купе. Повеяло могильным холодом.

– А вот и выход, – радостно заявил оборотень, не столько увидав, сколько ощутив сквозняк.

– Если мы провалились вниз, – напомнила Блоди, – то выход должен вести вверх. А здесь опять спуск. – она вглядывалась в открывшийся тёмный проем, совсем небольшой, но человек пролезть смог бы. А где пролезет человек, там и все остальные пролезут.

– Это же древние египтяне строили, – отмахнулся Михаэль. – У них всё не как у людей. Пахнут медом, а у самих тут крысы и камни.

– Не бурчи. Крыска оказалась полезной. – напомнила Блоди.

– А я о чём толкую. – пропищало откуда-то снизу.

Михаэль, стараясь не наступить на нового маленького друга семьи, нашёл ещё один рычаг и теперь уже открылся лаз в полу.

– Вот это я понимаю надежные механизмы. – заявил оборотень и принюхался к проёму.

– А там хоть что-нибудь видно? – поинтересовался Даймон.

– Там, кажется, лестница, – ответила вампирэсса, единственная из всех способная хоть что-то видеть в темноте как есть.

Лаз был узким. Тёмным и зловещим… Что не могло не радовать Адовых. Даймон тут же вызвался лезть дальше.

– Кажется, я снова чую мёд. – проговорил Михаэль, встав на четвереньки и принюхавшись. Он быстро соскочил вниз и сунул голову в тайный ход. С трудом протиснулись широкие плечи, а вот дальше… дело не пошло.

Михаэль поздно осознал, что дальше – никак. И тут уже можно пенять на родителей или отсутствие зарядки по утрам – не важно. Застрял он намертво.

– Ужас моего сердца, я иду следом. – произнесла Блоди. Даймона она держала за руку, чтобы тот не свалился в образовавшуюся нишу раньше времени. Детей постоянно манит глубина, высота и чёрные дыры.

– Да-да, – прокряхтел супруг. – Следуй за мной. Сейчас я. Почти. Уже… всё. Не могу.

– Что-то случилось? – в голосе Блоди промелькнула тревога. – Ты в порядке?

– Почти, – донесся до неё сдавленный возглас оборотня, что пытался выдохнуть и тем самым пролезть подальше.

– Там ловушки? Смертельные? – с веселым настроением поинтересовался сын.

– Для кого как, – ответил отец. Послышался скрежет камней и звук сыплющегося песка.

– О мой гот! Да ты застрял! – воскликнула Блоди. – говорила я тебе никакой охоты на ночь.

– Да, застрял, – тем временем честно признался оборотень и выдохнул. – Говорила. Но я застрял не в знак протеста.

– Стой здесь и не шевелись, – скомандовала супруга Даймону и отправилась на помощь ребёнку повзрослее. Стала толкать Михаэля вперёд. Скрипели камни от ударов далеко не слабой вампирэссы, пыль стояла столбом, но оборотень не двигался с места.

– Мне конечно нравится всё, что ты там сзади делаешь. Но этот проход годится только для высушенных мумий, – пробормотал Михаэль.

Все попытки пропихнуть его в лаз не увенчались успехом.

– А почему бы тебе полностью не стать медведем? – предложила Блоди.

Михаэль помотал головой, но видеть этого Блоди не могла.

– Нет, так я буду ещё толще.

– Ты не толстый. У тебя просто кость широкая. И вдруг самая крупная часть тебя окажется уже на той стороне? – Блоди ещё раз подтолкнула оборотня. Тот заворочался, и откуда-то сверху снова посыпалась каменная крошка.

– Боюсь, весь ход разворочу в полном обличии.

Тихий шлепок рядом свидетельствовал о том, что в нишу следом свалился Даймон. Он нашёл другой лаз, поменьше.

– Мой гот, – вздохнула Блоди, оборачиваясь к демонёнку. – Я же просила стоять на месте.

– Но там же тьма! А может быть даже змеи и мумии! – запротестовал сын.

– Надеюсь, ты ударился?

– Не так сильно, как мог, ма! – ответил мальчик. – Оспа со мной! И, кажется, я что-то вижу его глазами, – он потёр глаза кулачками. – Только камни кажутся какими-то жёлто-оранжевыми.

– Жёлто-оранжевыми, говоришь? – заворочался отец. – А мёдом они не пахнут?

Заскрежетало сильнее, будто камни друг от друга с силой тёрлись. Сверху сыпался уже не только песок, но и мелкие камешки. Кости Михаэля становились массивней, мышцы взбухали, раздавались в размерах. Стены вдруг задрожали. От тайного хода по стене побежали трещины. Ещё мгновение, и оборотень покатился кубарем по покатому спуску. Блоди шмыгнула следом в изрядно увеличившийся проход. За их спиной осыпалась стена, отрезая путь назад.

– Мёд! – послышался медвежий бас. – Здесь есть мёд! Я знал! Он может храниться тысячи лет. Ничего с ним не будет, если нет влаги. Видите, сколько сосудов? Египтяне использовали мед как консервант! И всё это… теперь наше!

Блоди отряхнула платье и обернулась назад. Там, где ещё минуту назад был проход, теперь была лишь груда пыльных камней.

– Это прекрасно, но как мы теперь отсюда выберемся? – обратилась она к Михаэлю, который уже почти снова принял человеческий облик. Только нос оставил медвежий. Ему так сорта мёда определять было сподручней. И морду, чтобы побольше мёда за раз можно было попробовать он тоже оставил.

– Ничего, что-нибудь придумаем. – ответил Михаэль, не отрываясь от обнюхивания сосудов с мёдом. – Это ж древние египтяне! У них тут полно потайных ходов. Кстати, а где Даймон?

– Даймон? – вампирэсса начала оглядываться по сторонам. – Даймон! – крик разнесся по подземелью, но демонёнок не отозвался.

Даймон, конечно же, услышал окрик матери, но не ответил. Он был слишком занят, чтобы подать голос. Пробираясь по узкому коридору, юный демон экспериментировал с новым зрением. Он с интересом разглядывал испещренные иероглифами стены, проникнув в сознание крысы. Её глаза стали его глазами. Оспа отлично видела в темноте, но не так, как демонёнок, что было в новинку. Собственные руки казались ему сиреневыми, а некоторые иероглифы светились в темноте, словно подсвечивались изнутри.

– Так вот, как ты меня видишь, – пробормотал Даймон, пробираясь вперёд.

В стенной нише он заметил небольшой сундук. И поспешил взглянуть, что там внутри. Крыса вдруг выпрыгнула из его рук. Мальчик утратил связь с её глазами. Судя по слуху, у его ног суетилось розоватое тельце. Он без труда снова подхватил Оспу, погладил мягкую шерстку и вновь посмотрел её глазами на мир.

– Мне кажется, ты меня используешь. – возмутилась Оспа. – Нет, я не против. Не каждый день на руках носят. Но мне-то что с того будет?

– Что угодно. – пообещал демонёнок. – Чего ты хочешь?

– О, я мало чего в жизни пробовал. – прикинула крыска. – Всё покажешь?

– Конечно. – тут же заявил демонёнок. – Зачем ещё нужны друзья?

Сундучок не хотел открываться просто так. Хитрый механизм не давал сдвинуть крышку. Как он демонёнок не пытался, ничего не выходило.

– Даймон! – снова донесся до его ушей голос Блоди, – Отзовись, если слышишь.

– Слышу! Я специально пугаю, ма! – ответил демонёнок, посадил крыску в карман, а сам подхватил сундучок и двинулся на голос.

– Ты же мой маленький кошмарик!

Сначала он попытался разглядеть что-нибудь самостоятельно, но быстро понял, что видеть в темноте хорошо получается только живых существа. Проснулось инфразрение, но не более. Тогда он снова подключился к зрению Оспы. Её мордочка торчала из кармана.

Узкий коридор резко поворачивал влево. За поворотом коридор становился заметно шире, превращаясь в небольшой зал. Здесь покоился ещё один сундук: длинный, каменный, тяжелый на вид. Даймон прикинул, что такой он ни то, что унести, даже с места не сдвинет. У стены напротив шуршали его родители.

Михаэль перебирал горшочки, принюхивался, открывал крышки и даже что-то пробовал, бормоча:

– Какая выдержка. Ммм…пальчики оближешь.

– Что это у вас? – поинтересовался маленький демон, подойдя к родителям.

– Мё-ё-ёд! – с наслаждением протянул Михаэль.

– Он всё-таки нашёл его. Упрямый. – подтвердила Блоди, – А что это у тебя? – её тоже заинтересовал сундучок.

– Не знаю. Может, там сокровища? – предположил Даймон и снова подёргал крышку. Бесполезно. – Не могу открыть.

– Дай-ка взгляну. – Блоди быстренько завладела сундучком. Её острый ноготок ковырнул пластину. Что-то щёлкнуло, заскрежетало и тисовая крышка со скрипом откинулась.

Глаза Блоди засияли ярче, она с любопытством разглядывала древние украшения. Там были бусы из лазурита, золотые гребни, кольца с драгоценными и полудрагоценными камнями. А под драгоценностями почему-то лежали небольшого размера кости, но на них вампирэсса не обратила внимания. Еще перстень с янтарём. Внутри этого камня навеки застыл жук-скарабей.

– Что там, ма?

– Всякое барахло. – обронила Блоди, совсем не падкая до драгоценностей. – она пошерудила рукой поглубже и вдруг выудила что-то холодное. – а вот это уже интересно.

– Что там, ма?

– Похоже, очки. – вампирэсса погладила оправу. – Оправа из камня. А стёкла… похоже на алмазы. Какое интересное решение. Что ж, фараоны могли себе и не такое позволить.

Даймон поднёс крысу к очкам и тут же примерил их. Они оказались ему немного великоваты, на вырост. А линзы и поменять можно. Кому нужны алмазы, когда просто хочется лучше видеть?

Блоди, покрутив перстень со скарабеем, примерила его на указательный палец. И тут что-то громыхнуло, высоко под потолком вспыхнул неяркий свет – голубоватые лампадки.

В лицо оборотня дунуло прохладным воздухом с могильным запахом. Михаэль от неожиданности выронил глиняный сосуд с мёдом. Тот покатился по полу, но уцелел.

Откуда-то сверху раздался голос. Громкий, как сотня динамиков, и низкий, как урчание в животе. Голос говорил что-то строго и зловеще на незнакомом языке. Потом откашлялся и произнес уже нормально, по-человечески:

– Не понимаете, да?

– Не-а, – пробормотал Михаэль, подбирая упавший кувшин. Он не собирался бросать вожделенный мёд несмотря ни на что. Духи они всегда что-то болтают. Всех не переслушаешь.

– Эх, хорошо хоть от туристов набрался современных словечек. – заметил дух на более привычном диапазоне. – Слушайте, заново тогда.

– Ага, слушаем. – буркнула Блоди, больше внимания уделяя кольцу, как Даймон очкам, а отец – сосуду.

– Я говорю, значит… чего я там говорю? Ах, да! – и дух даже снова попытался завывать. – Вы потревожили дух великого Акэнатена! И теперь проклятие фараона будет преследовать вас всю жизнь. Поняли?

– Ух ты! Настоящее проклятие? – обрадовался Даймон, сложив очки в карман, так как всё равно в темноте польза от них стремилась к нулю. Не зря же хитрые люди очки на ночь снимают и кладут на тумбочку. Хотя, чего проще – спи в очках. Даже во сне будет лучше видно.

– Самое настоящее проклятье, – ответил дух.

– Это же моё первое настоящее проклятие! – признался Даймон. – Я так взволнован.

Кости в сундучке зашевелились и начали выползать из-под украшений. Крошечная ручка скелета ухватила Блоди за запястье. Вампирэсса попыталась отцепить когтистые пальчики, но те крепко впились. Тогда вампирэсса отложила сундук, но маленький скелетик с короной Исиды на голове остался у неё в руках, повиснув в воздухе. Он щёлкал острыми зубками, а коготки цеплялись за одежду.

– Какой забавный, – улыбнулась Блоди скелетику. – Так и хочется потискать. Ути-пути! Ты ж моя доходяга.

– И нипочём вам не избавиться от проклятия! – пригрозил дух.

– А можно забрать его с собой? – спросила вампирэсса у духа. – Кажется, я ему нравлюсь. Смотрите как ловко кусается? Кусает, значит любит.

– Что? – удивился дух. – Вы что совсем ничего не поняли? Это и есть страшное проклятие фараона! Лучшие маги Египта призвали его с севера. Это – дух самой смерти! Её вездесущее воплощение.

– Так это же замечательно. – легко согласилась Блоди. – Такой милый скелетик. Грозненький. Всегда хотела такого завести. Но у людей не продаю, а в клане мама не разрешала. Теперь я сама мужу могу что-то не разрешать. Но мне никто уже запретить не может. Да, мой маленький мальчик!

Даймон сразу и не понял, что случилось. Но губки демонёнка поджались. Прищурился, пытаясь понять, что там вообще в темноте происходит. Теплового излучения не было ни от кого, кроме медведя.

– Никакой это не скелетик. Это… это… – дух на миг запнулся. – это, вообще-то, девочка.

– Ещё лучше! Всегда мечтала о дочери, – с улыбкой проговорила Блоди, поглаживая черепушку с остатками золотистых локонов. – Ты ж моя красавица. Людей пугать вместе будем, да?

Скелетик кивнул.

– А-а! Да ну вас! – обронил дух в негодовании и замахал бесплотными руками, как итальянец над пиццей при готовке. – Никакого уважения к старине, проклятьям, и долгому сроку вынужденной службы.

Стена впереди вдруг отъехала в сторону, открывая лестницу.

– Уходите! И чтобы больше покой мой не вздумали нарушать!

– А можно я… – Михаэль хоть и спросил, но уже держал подмышками по паре глиняных сосудов с мёдом. – парочку с собой прихвачу… Трофейный мёд сладок, знаете ли. Он же так хорошо настоялся! С душком. Медведи любят все с душком.

– Берите, что хотите, – совсем расстроился дух. – только уходите уже!

Блоди взяла за руку Даймона и, проговорив:

– Познакомься с сестрёнкой, – направилась вверх по лестнице.

– И это… – крикнул дух им вслед, – кормить её не забывайте.

– Чем? – буркнул Михаэль. Осознав, что по паре сосудов мало, он накидал себе на руки уже с десяток сосудов.

– Мясом!

– А как её зовут? – переспросила Блоди.

– Мара… воплощение Мараны – богини смерти. – дух вяло добавил. – бла-бла, она пришла к нам с севера… бла-бла и сеяла смерть, пока мы… бла-бла…. не заточили её с дарами севера вместе с погребённым фараоном. Изрядным любителем мёда, надо сказать.

– Какое милое имя для ребёнка. – расхохоталась Блоди. – Идем, Мара. Никто тебя больше держать взаперти не собирается.

Скелетик оскалился. Будь у него губы, это могло походить на улыбку.

Глава 5

«Опека»

Дети не могут быть государственной собственностью.

Только достоянием. Так что чека у них нет.

Из размышлений чердачного Топота.

Наше время.

Из-за старой двери с недвусмысленной надписью: «Не стучать. Никого нет дома» доносился невнятный шум. Вроде стучали по дереву. А если прислушаться, то и просто громко топали. Или вовсе дрались. В доме определенно кто-то был. Табличка нагло врала.

Эльвира Гавриловна нервно поджала тонкие губы, приложив ухо к двери. Когда-то она поступала так, прежде чем войти в класс. Профдеформация. Прислушивалась, чтобы по голосу вычислить самого невоспитанного ученика и непременно наказать.

Работать учительницей ей нравилось в былые годы, особенно нравилось это самое «наказать». Но пришлось сменить профессию, потому что зловредные детишки никак не могли правильно произнести ее имя и отчество. Они постоянно называли её то Громила Лавиновна, то Полмира Годзиловна. Как угодно, только не как положено. А когда она об этом докладывалась начальству, то директор – Фёдор Андреевич, лишь пожимал плечами, а его вечная прихлебательница Дарья Сергеевна добавляла «ну это же дети, какой с них спрос?»

С тех пор Эльвира невзлюбила детей. Впрочем, взрослые ей тоже не нравились. И не только директора с коллегами. Она вообще не любила людей в целом. Особенно тех, кто не выказывал ей свое уважение. А уважение могло прийти только из-за высокого чина.

Статус – вот что было важно в жизни. Потому новая работа Эльвире нравилась. Она могла войти в любой дом, найти нарушения и наказать. «Годзилла» была передовиком по выписанным предписаниям об устранении нарушений. В отделе ювенальной юстиции её ценили за высокие показатели. Быть инспектором опеки ей нравилось. А как точно замечает детали. Больше деталей – больше грамот. Ну а то, что разваливались семьи – не так уж и важно. «Инспектор» – вот что звучало серьёзно! Слово, вызывающее много уважения и страха.

Свою напарницу Эльвира Гавриловна по обыкновению дожидаться не стала. Пусть проверку всегда проводили одновременно два инспектора, но напарница часто припаздывала. И наличие на объекте ей всегда приписывали по умолчанию.

Эльвиру неблагополучные семьи не пугали. И заходить в любые квартиры и дома одной она давно не боялась. Вот и в этот день в очередной раз Годзилла решила первой всё проверить, а блондинку-коллегу вписать в часы посещений позже при отчёте. Всё равно ничего не докажут. А опоздавшая пусть протокол потом составляет. Эта бумажная работа никогда Эльвире не нравилась. Что в школе, что на новом месте. Вот власть, это серьезно. А бумаги – второстепенно. Жаль, что бумажки и власть часто сильно зависели друг от друга.

Поправив выкрашенные в смоляной цвет пряди, инспектор решительно постучала. И замерла в ожидании, готовясь по поводу и без разразиться гневной тирадой вроде «а чего это вы не открываете? Что скрываете? Есть что скрывать? А если найду?»

Скрипнув, дверь приоткрылась, но на пороге так никто и не появился.

– Эй, так вы гостей встречаете? Что за неблагополучная семейка.

Помявшись немного у двери, Эльвира всё же прошла в неприветливо-мрачный коридор. Здесь почти отсутствовало освещение, лишь под потолком неярко светились красноватые лампочки. На полке стоял цветочный горшок с давно иссохшим растением, опутанным паутиной. Инспектор осуждающе покачала головой. Растения ей нравились гораздо больше, чем люди, потому что вели себя тихо. Польёшь раз в неделю – и стоит себе, радует. Почему с людьми так не выходило?

Пройдя в комнату, Эльвира увидела маленькую девочку, худую и бледную. Та что-то напевала и рисовала мелом прямо на полу. Эльвира пригляделась внимательнее и поняла, что рисует ребёнок совершенно непонятные каракули.

– Совсем запущенный случай. – тихо пробормотала она. – Ребёнок в этом возрасте должен рисовать круги. А у тебя червяки какие-то. Мелкая моторика не развита. Это минус.

Бросив взор на незнакомку, Мара быстро очертила круг так, что древние символы-каракули оказались внутри него.

– Всё равно, – процедила Эльвира. – ребёнок тощий и голодный. Тебя хоть кормят, девочка? Мясо ешь? Сладкое дают? Много дают – плохо. Мало дают – всё равно плохо.

– Один человек отправился в лес. – пропела Мара, даже не думая слушать тёткин бред. У неё тут самой неплохое колдовство получалось. Будут ещё всякие тёти ритуал нарушать. – Его там с костями чудище съест.

– С кем ты разговариваешь? – раздался из кухни голос Блоди, что как раз учила тараканов выстраиваться в фигуры Эйфелевой башни и петь Марсельезу. С выражением. Сегодня у них был день Франции. Всё лучше, чем за кухонным гарнитуром прятаться.

А вскоре озадаченная мать и сама появилась в гостиной. Окинув быстрым взглядом инспектора из опеки, сложила руки на груди:

– Мара, ну и кого ты опять призвала?

– Тётю. Вредную.

– Зачем тебе ещё одна тётя? У тебя уже есть няня. Отправь этого существо обратно во тьму. Или откуда ты его взяла?

Эльвира подавилась воздухом от возмущения. Её лицо покрылось красными пятнами. Те проступили сквозь толстый слой косметической штукатурки.

– Да знаете, кто я? – выдохнула Эльвира, сжав кулаки.

– Знаю, дух самого высокого чина… бла-бла-бла… самый почётный…самый страшный… самый… бла-бла-бла…ужасающий… бойтесь меня и всё такое. Знаем, слыхали, – спокойно отреагировала Блоди, передразнив тётку и снова повернулась к Маре. – О, мой гот. Слышишь меня? Отправляй это существо обратно. Шнеля давай!

– Ну ма-а-ам, можно я ее пытать буду? На балконе! По-французски. Честно. – заверила дочь.

– Нихт. Никаких демонов-вредителей перед обедом! – строго произнесла мать. – С призывами играйся перед сном.

– Но ма-а-м! – протянула Мара. – ты же тараканов тренируешь.

– Нихт, я сказала. Дорасти до моего возраста и тоже делай, что хочешь. А пока мы не можем оставлять всех сущностей, которые тебе приглянулись. У нас и так полон дом собак, чердачных, крыс и духов по воспитательной работе. А нам надо жить налегке.

– Но Пукс и крыса Даймона. Моя только няня. А чердачный чей? Общий? – посыпала вопросами девочка.

– Мара, ты меня слышала!

Девочка тяжело вдохнула, отложила мел, приблизилась к инспектору и пробасила:

– Ну вот что теперь с тобой делать?

– Не знаю, сама разбирайся, – добавила мать вместо опешившего инспектора и вернулась на кухню. К своим тараканам.

– Тогда я отправлю её во тьму! – рассмеялась дочь, оставшись с тёткой наедине. Загоготала так, что люстра закачалась. И немного затряслись поджилки самой Эльвиры.

Прозванная не от лёгкой жизни «Годзиллой» ощутила, как краска отливает от лица. А в нарисованном Марой круге началось странное движение. Символы завращались. Да так быстро, что и не различить их больше. Пол задрожал. Из центра круга появилась нога. Тонкая, но длинная, волосатая, тёмная, похожая на паучью лапку. Затем ещё одна. И ещё. Три конечности дергались и пинали друг друга.

Глаза Эльвиры покраснели от натуги и свалившихся на голову переживаний. Но вываливаться зеньки не собирались. А вот Маре её выражение лица понравилось. Она даже передразнила её и выпучила глаза по-настоящему – вытащила из глазниц. А затем взяла их в ладошки и протянула со словами:

– Видишь? Без них тьма! Вокруг тебя будет много тьмы.

– Как…тьма…какая…тьма, – забормотала Эльвира.

– Кто ходит в гости без приглашения… – добавила девочка и оскалилась, глядя пустыми черными глазницами на инспектора. – … тот часто остаётся на обед.

Вроде обычное суждение. Но Эльвире оно показалось зловещим. Она даже моргнула, силясь отогнать наваждение, но глазные яблоки на ладошках девочки никуда не делись. Тогда незваная гостья замотала головой.

– Нет, нет, нет. Этого просто не может быть. Какая тьма? Что ты, деточка. Я просто делаю свою работу.

– Не видишь тьму? А я вижу, как вокруг тебя сгущается тьма! – засмеялась девочка голосом, который никак не мог принадлежать ребёнку. От басов дрожали стены. – Много тьмы! Чернота одна! И вся она в душе твоей! Изыди же, приспешник. Сама ты выбрала свой путь. Самой и во тьме плутать!

Волосы Эльвиры, ещё недавно выкрашенные в чёрный цвет, приобрели стойкий седой оттенок. Инспектор, пошатываясь, вышла из квартиры. Спустившись на один лестничный пролёт, она прислонилась спиной к стене и сползла на корточки.

Обхватив колени руками, Эльвира закрыла глаза и больше не открывала. Только постоянно повторяла:

– Не хочу тьмы. Не хочу тьмы.

Напарница Эльвиры – жизнерадостная блондинка Светлана взобралась на пятый этаж, даже не сбив дыхание. Она была по жизни легкой на подъём и ей легко всё удавалось.

Старательно не замечая старую седую бабку у стены, и не слушая её бормотания из-за потока бодрящей музыки в беспроводных наушниках в ушах, Светлана, пританцовывая, прошла до квартиры Адовых. Приплясывая на месте, Света закружилась, дослушала песню и выключив мелодию на смартфоне, убрала наушники в сумочку, и достала оттуда документы на владельцев.

– Так-так-так, новички, значит. Что ж, новая квартира – новая жизнь.

Ещё до того, как в дверь постучать, дверь распахнула хозяйка. Приветливо улыбаясь, Блоди запустила инспектора внутрь:

– Проходите. Мы не ждали гостей. Просим прощение, что нет беспорядка.

Инспектор улыбнулась «шутке». И вошла в коридор. Там маленькая девочка в белом сарафанчике играла с не менее белым и милым пуделем. Тот подпрыгивал и пританцовывал на задних лапках, а передними просил вкусняшку.