Читать книгу Сквозь Инферно: За инфинумом забвения - Степан Витальевич Кирнос - Страница 17

Спустя две недели. Глубокий вечер. Цитадель Ордена.

Тут не стоит приятного аромата благовоний или сладкого запаха ладана, как во всей великой крепости славного Ордена. Тут нет священных фонарей или ярких магических шаров, освещающих холодные стены катакомб.

Комната озаряется немногочисленными факелами, от которых исходит слабый-слабый жар. Кожу терзает проклятый холод, въедаясь в неё острыми зубьями пещерной стужи, но больше всего пугает не хлад, а противное ощущение прикосновение страха. Жуткие мурашки, ползут по телу при входе в эти помещения.

Большое просторное прямоугольное помещение, в котором в форме «П» расставлено неисчислимое множество столов. Мастера Ордена значительно, довольно существенно расширили и украсили то, что раньше было просто пещерой. Теперь это свободная зала, которая могла бы сойти на крипту имперского собора, если бы тут хоронили мёртвых. Над головами собравшихся братьев и сестёр громоздятся монументальные своды, средь которых повисли роскошные трёхъярусные люстры, так же добавляющие света в это царство вечной темноты. Скалистые стены сменились на гладкое серо-зеленоватое покрытие, в котором выточены разные перемежающиеся символы… несколько десятков сигилов, средь которых ясно различимо восходящее солнце, дракон, змей, зажатый в кулаке и рогатая маска. Есть и другие, не такие зловещие, более положительные.

Здесь много посетителей, очень много. Все они пришли из-за резной арки, в сторону которой смотрят два зубца «П»-образной расстановки столов. Тут очень много братьев и сестёр и вся их одежда разная – сиятельные доспехи, кожаные панцири, добротные жилеты на вычурных одеждах, сдержанные костюмы и даже есть тёмно-синие балахоны, пропитанные магией. Но всех их роднит тёмно-лиловая накидка, знак, символ принадлежности к обществу.

Все они сидят и ждут. Кто-то говорит даже речь, но её не слышно, по крайней мере, для тех, кто погрузился в глубокое возбуждение. Некоторые предвкушают, когда смогут приложиться к яствам. Тут и прекрасное данмерское да бретонское вино, и жареное мясо, и эльсвейрские фрукты. Их пробуждающий болезненный голод, душистый аромат сменил смиренное благоухание священных масел.

Одна фигура возвышается над всеми. В самом конце чреды хороших столов стоит высокий человек, чьи очертания теряются под волнами ткани балахона. Но всё-таки можно заметить, что на нём нет брони, а плоть покрывается вторых стихарём, такого же цвета. Его прекрасное лицо со всех сторон поливается светом, только прекрасный румянец, что был ранее, ниспал с лика. Теперь это мертвенно-бледная маска, на которой застыло странное выражение холода. В его мутных глазах горит огонь… но это не священное пламя долга, а тёмный пожар безумия, охвативший душу.

Рядом с ним сидит девушка. Бледную кожу кутает ряса, только это не та старая тряпка тёмной ткани. Чёрный бархат и золотая расшивка стали олицетворением роскоши, а пояс в виде широкой ленты ткани, на котором красуется золотой символ Ордена. Правый указательный палец украсило простое золотое кольцо.

– Лира, сестра, а что ты не радостна? – спросил рыцарь, усмотрев, что на лице девушки отразилась сущность этого мира – быть долиною скорби; пока её братья и сестры веселятся, она не может приговорить бокал вина.

– Думаю, вы и сами понимаете, брат Люций, – отстранённо ответила девушка.

– Понимаю, моя милая сестра. Понимаю. Но не бойся, всё ещё будет. Мой великий план изменит твою жизнь… и его. Можешь не сомневаться.

– Я жду этого момента.

– В нём тебе будет выделена особая роль… и Аквиле тоже.

После недолгого разговора, рыцарь поднялся.

– Братья и сёстры, – приторно взывает рыцарь к собравшимся; в бледных его руках зажат золотистый кубок, в котором плескается вино. – Я рад вас приветствовать на очередном заседании нашей Ложи.

– И мы рады видеть тебя, Люций, заря свободы! – хором ответили все те, кто тут находится.

Если бы кто-то из тех, кого не посвятили в таинства новоиспечённого общества, увидел, что творится на заседании, его бы хватил ужас. Регент Ордена явно не это имел ввиду, когда говорил, что им нужно единство.

– Посмотрите! – рука Люция указывает направо и под его ладонью оказывается среднего роста существо, чья морда вытянута и покрыта мехом, а на собравшихся взирают два кошачьих глаза. – Это Ра’аджир’а – соглядатай Регента, который обязан был следить за нами. Но он проникся идеями нашими, а поэтому присоединился к Ложе. Приветствуйте нового брата.

Катжит чуть приподнялся и отдал небольшой поклон залу, приветствуя собравшихся. Кошачий глаз взирает на тех, кто есть и лёгкая улыбка, сквозь которую промелькнули острые зубы, обозначили радость за количество братьев и сестёр. Но преимущественно здесь именно молодой крови, ибо больше половины неофитов присягнули на верность идее Люция. В ответ его облили волной аплодисментов – каждый тут рад видеть нового адепта, нового собрата с которым можно вкусить все плоды свободы.

– Братья и сёстры! – снова обратился Люций, продолжая нести в массы торжественные речи. – Регент… тот, кого мы считали командиром и знаменосцем… нашим отцом по Ордену не доверяет нам. – Рыцарь на секунду примолк, выдерживая томительную паузу, чтобы затем более пылко продолжить. – Но это ещё не всё! Вы не можете представить, но он готов распустить нашу Ложу!

Сидящие за столами захлестнулись волной негодования и возмущения, став выкрикивать брань и призывать к непонятному действию. Все моментально успокоились, когда рыцарь поднял руку, призывая к молчанию.

– И что же мы будем делать, Люций? – раздался вопрос из толпы присутствующих голосом женским. – Что нас ждёт?

– Дорогие братья и сёстры, милые соратники и верные сподвижники. Все мы живём одной идеей изменить наш Орден… и Регент этой мыслью жил, но он изменил ей. Мы долго шли к этому – от мелких вольных разговоров и диспутов на все темы, вплоть до широкого клича идеи единства. Мы возьмём то, что нам причитается! Нас, наш великий Орден, ждёт славное будущее! Так давайте выпьем за него!

– Сегодня, мы пьём за наше вольное единство! – прозвучали громкие слова в ответ.

Губы лихого рыцаря коснулись золотистого края и притронулись к алой жидкости и жадно втянули пьянящее вино. Все собравшиеся члены Ордена сделали тоже самое – мастера и чародеи, рыцари и профессора да неофиты припали губами к бокалам и осушили их.

– Вкушайте плоды свободы, – Люций распростёр руки над мясом и фруктами, самодовольно приговаривая, – я вам позволяю. Орден и его Кодекс запрещали вам вкушать пищу мясную да сладкую в не праздники, но я, как сведущий в свободе, даю вам это право.

И все приникли к мясу и фруктам, погрузив зубы в прожаренную плоть, жадно отрывая и вкушая куски пищи. Кодекс призывает к сдержанности в еде и напитках, запрещая принимать вне праздников Ордена жареное мясо и алкоголь. Правила Ордена наставляют на своеобразный путь вечного поста, но сейчас большим количеством братьев и сестёр он попран.

Мутные глаза, расцветка которых теряется под неестественной тёмной пеленой, взирают на происходящее. В них кроется смакование ещё одной победы, блеск радости от того, что он смог привести своих соратников к ещё одному завоеванию.

Внезапно их взгляд переметнулся к паре. Какой-то высокий тёмный парень и статная рыжеволосая девушка поднялись и, держась за руки, поспешили скрыться в одной из множества комнат, которые находятся по правую сторону от главы торжества.

– Мы уединимся! – крикнули они, пропадая за дверью, выкрашенной в тот же цвет, что и стены, отчего проход сливается с общим скальным массивом.

В ответ последовал лишь краткий кивок одобрения. Люций действительно рад, если брат и сестра по Ордену могут отбросить все предрассудки и отдаться истинной первобытной страсти, отбрасывая все оковы смущённости и ветхой морали. Таковы мысли самого рыцаря и Регент с ними явно бы не согласился, но его здесь нет, а постулаты Ордена были за два года кропотливого труда растёрты в сознании.

Сам Люций поднялся и встал из-за стола. Никто не стал его окликать или останавливать. Никто не стал призывать его продолжить пиршество. Возбуждённые умы и души настолько погрузились в акт чревоугодия, что не заметили пропажи их лидера. Рыцарь тем временем скрылся за дверью, что стоит прямо за местом, где его стол.

Внутри небольшая комнатушка весьма и весьма тускла. Только пара факелов её освещают, незначительно разгоняя холодный мрак и освещая всё то, что здесь есть. У самой стены есть небольшой письменный стул, а рядом с ним кровать с сундуком. Вот примерно весь нехитрый быт.

Расположившись на деревянном роскошном кресле с высокой спинкой, Люций откинул спину с головой, ощутив затылком, прохладное дерево и тяжело выдохнул. Он не успел погрузиться в мысли, так как петли двери слабо застонали, оторвав воителя от концентрации. К его столу двигается высокая фигура, через тёмно-лиловый балахон которой виднеются кроваво-красные одежды.

– Как тебе пир? – кинул вопрос Люций, поднимая себя со спинки. – Скажи, что всё слишком прелестно.

– Самое настоящее сангвинаво пиршество, – прозвучал довольный ответ от альтмера, камнем, вставшим у самого стола. – К чему всё это?

– Я хочу получить абсолютную лояльность их. Пусть знают и своих друзей просветят, что если занять мою сторону, сторону Ложи, то всё будет хорошо, – с хитрым оскалом ответил Люций. – Хорошие яства и дарование свободы немало сделали для того, чтобы мы достигли этого дня.

– Да, не спорю. Чудесный ход. Ты так много всего сделал – с каждым вольным сбором всё больше и больше вводил братьев и сестёр в состояние свободы от Кодекса и правил.

– Я просто им показал, что значит быть едиными. Регент слишком слеп, чтобы понять, что творится вокруг него. Он слишком занят политическими играми с Империей и сбором работы для Ордена, чтобы что-то видеть.

– Но он что-то всё-таки подозревает. В Цитадель стали возвращаться всё больше рыцарей и чародеев. Мне кажется, мастер Люций, что он предчувствует ваши намерения по поводу Ложи.

– И? – Люций чуть навострился.

– Если наших противников окажется больше, то великий замысел может рухнуть. И планы Ложи Ордена никогда не сбудутся.

– Он может призывать кого угодно. Ты посмотри, сколько братьев и сестёр на нашей стороне. Рыцари и маги, учёные и чародеи. – Люций примолк, таинственно обернувшись по сторонам. – Нас не победить ничем. Скоро мы заявим о своём. Скоро, ещё немного и мы покажем, что истинное единство и свобода от старых догм приведут Орден к славе и величию.

– Несомненно, мастер, – в почтении едва поклонился альтмер, чьё лицо скрыто под капюшоном.

Рыцарь поднялся с места и обернулся к дальней стенке лицом. Там, на небольшой полочке стоит несколько стареньких книжек, с немного надорванными корешками и затёртыми тёмно-синими обложками. Из уст полилась медленная речь, в которой высокий эльф ощутил дрожащие нотки возбуждения и одухотворённости:

– Мы желаем воплотить поистине нечто славное и великое. За нами, мой друг, стоит славная миссия обеспечить будущее Ордена. Давно, весьма давно, история Ордена знает случай, когда свободные братья и сёстры вознамерились дать отпор дремучим взглядам, но понесли поражение. И теперь мы вновь поднимем священное знамя над Орденом.

– Скажите, мастер, а зачем вы всё это устроили? – в вопросе рыцарь ясно услышал удивление. – Люций, я вас всегда знал, как истинного ревнителя постулатов Ордена, но за два года вы сильно изменились. И никто не знает причины этого.

– Я просто не пойму, что плохого в том, чтобы быть едиными в равном положении. Рыцари и паладины, маги и учёные, профессора – все должны быть братьями и сёстрами не только на страницах Кодекса. Я несу свет зари свободы от всяких мерзких ограничений.

– Ох, вы говорите, о пище и о требованиях плоти? – возбуждённо вопросил альтмер. – Да, тут я с вами согласен, зря мы этого держимся.

– И не только. Оружие и артефакты, созданные лордами Обливиона. Чем они плохи в использовании? Они не более чем инструменты и не несут в себе нечего плохого, если правильно их использовать.

– Соглашусь.

– А вера? Почему я в капелле должен преклоняться пред Драконом? Разве свобода выбора религии не должна почитаться Орденом? – фанатично сказал Люций и его пальцы коснулись небольшой статуэтки, на которой выписываются образы рогатой головы. – Я не желаю следовать Кодексу Ордена в его бестолковых ограничениях.

Люций поднялся с кресла и устремился к небольшой полке с книгами. Он водрузил статуэтку на полочку, и его рука дотянулась до небольшой книжки в чёрном переплёте, на которой красуется небольшой символ серебристой звезды и потянула её на себя, а холодную комнату заполнил взволнованный голос:

– Вот она… в ней мы напишем новую историю Ордена.

– Мастер Люций, а как вам удалось убедить столько братьев и сестёр в своей правоте?

– Я усладил их уши и души тем, что позволил быть такими, какими они желают. Желудки могут питаться тем, чего захотят, сердца любить того, кого возжелают. Я показал, что Регент и Орден их ограничивают в естественных потребностях, рассказал о страшном диктате. В конце концов, каждый чего-то желает и я заставил поверить, что если идти за мной, то желания касательно положения в Ордене исполнятся.

– Да, – альтмер сделал шаг назад, готовясь покинуть комнату, – мастер Люций, завтра ранним утром назначена операция.

– Это чудесно, – сквозь кривую улыбку блеснул зловещий оскал. – Сделайте всё к завтрашнему дню. Мы начнём исполнение нашей великой миссии завтра, и пусть Хродгар и Деметр готовятся.

– Есть господин. – Восторженно ответил альтмер и кинул фразу, ставшую противовесом девиза Ордена. – Свобода восторжествует!