Читать книгу Жизнь после: «Империал-Рояль» - Степан Витальевич Кирнос - Страница 5

Часть первая. Перетосовка перед партией
Глава первая. Уборка после бури
Глава вторая. Похмелье от любви

Оглавление

В это же время.

«Пишу потому, что нет сил, это держать в себе. Мне очень плохо, а поговорить не с кем и оттого становится больнее и тошно.

Флорентин – наверное, единственный, кто бы меня понял, но он сейчас практически в коме или уже в ней. Я не знаю. Мне самому сейчас настолько плохо, что кажется будто я одной ногой шагнул за грань смерти.

Морс сейчас на работах и ему явно не до меня будет.

Я не знаю, почему у меня постоянно кружится голова, и подламываются ноги. Такое ощущение, что у меня хандра и меня всего знобит. Необычное и противное состояние. Голова помимо того, что кружится, ещё и гудит. Наверное, это всё последствия после боя.

Но хуже всего приходится в области сердца. Там всё время вечно что-то болит и ноет, словно сгнило. Я не могу понять, что происходит, но мне очень хочется увидеть Эмилию.

Я понимаю, что она предательница и подняла руку на меня. Я это знаю… Но я не верю, что она это сделала просто так. Не верю. Я ощущаю, что между нами ещё что-то есть. С моей стороны точно.

Такое ощущение, что я с похмелья. Всё болит, голова не думает, сердце ноет и отчего-то тошно. Мне трудно, больно и холодно.

Андрагаст Карамазов.»

– Из записки, оставленной на тумбочке в комнате.


В эти места не практически проникало никакого света, кроме лампового освещения. И то только в определённое время суток. Маленькие оконца, выстроенные в коридорчиках, совершенно не пропускали достаточно света. Только еле светящиеся и тонкие лучики света пробивались через окна, освещая самое мрачное место Крепости Сарагона.

Сюда не проникал свет, и ушла всякая надежда, ибо это место нарёк сам Сарагон Мальтийский, как «Воплощение Отчаяния». Выстроенные коридоры под крепостью уводили в самые глубины острова, где сходились вместе мрак и ночь, скорбь и боль, бессильная злоба и покаяние.

Все, кто учил историю, знают, что когда сюда пришёл великий пророк, дабы выстроить себе крепость, достойную его самого, он столкнулся со странными и необычными постройками. И те, кто сейчас обитал на Анафи, всегда держали в уме историю того, как открылась мрачная и зловещая суть этих пещер…

Всё случилось несколько десятков лет тому назад. Это были не огромные и вселяющие в душу оцепенение и восхищение, грандиозные каменные палаты или дворцы. Нет, совершенно небольшие арки, различных размеров. Но вся суть расстановки построек сводилась к тому, что они образовывали замысловатый узор, на подобии кружева, а в самом центре находился спуск вниз, в глубины острова.

Местные жители называли это место «Мутное Око» или «Глаз Мрака» и боялись туда подходить, ибо считали, что это место беззаветно проклято для любого посетителя острова или континента.

Когда Сарагон тут был в первый раз вместе с ещё одним мудрецом – Йоре Небочтецом, то лишь слегка приметил эти постройки, не став к ним приближаться, посчитав эту мысль глупой.

Но вот во второй раз он заявился сюда с командой строителей и двумя ротами наёмников, которые должны были отчистить внутренности острова. Строители снесли арки, обратив их в мраморную пыль, а солдаты взломали вход и прорвались в недра потаённого…

Согласно докладам, внутри проживали почитатели некого культа, исповедовавшего затворничество, единство, послушание и верность неолиберальным традициям, постоянно окунаясь в омут разврата, оргий и нарко-химического угара. Но это, как оказалось, лишь самая светлая сторона культистов, ибо среди них оказалось множество инженеров и практикующих биологов, что выродились не в самые приятные последствия…

Смесь гнусного инженерного мастерства и скверной фантасмагории биологического безумия привела к таким результатам экспериментов, что сердца любых нормальных людей готовы были остановиться от вида тех механико-биологических чудовищ, что обитали в пещерах…

Узнав об этом, Сарагон Мальтийский приказал вычистить пещеры огнём и свинцом, обратив всех сектантов и их создания в груду расплавленного металла и развороченного мяса. Праведный пророк, чёрный оракул не мог терпеть присутствие этих мразей на острове.

Но всё обернулось иначе, чем планировал Сарагон. Механические существа, спаянные с биологической сутью, построенные в подземных лабораториях явились кошмаром для атакующих. Корпуса тварей выдерживали залпы из пистолетов и хорошо держались против автоматных очередей. Полу биологический мозг, получив импульс и команды хозяев, направил тучные и скелетообразные тела прямо на бойцов Сарагона, встретив их с особой холодной и безжизненной яростью.

Лезвия когтей блестели в огнях вырубленных пещерок, автоматные очереди и взрывы гранат адской голосиной разносились эхом по всей системе пещер, шипение припаянных огнемётов к корпусам тварей и звон пулемётов: всё это смешалось в единую симфонию подземной войны. Твари оказались экипированы, как нельзя лучше, ибо безумные инженеры позаботились, что бы их питомцы готовы были ко всему.

Но и бойцы Сарагона куплены были не на базарном рынке, как куча тупых верзил. Они продвигались медленно, но неотвратимо. Отчищая уровень за уровнем, они спускались всё глубже. Невзирая на павших товарищей, они оставляли после себя шлейф покорёженных и искрящихся механических тел, вкупе с поверженными. Солдаты забегали в импровизированные комнаты и расстреливали прямо там сектантов, порой встречая их в таком декадентстве, что душу пленило отвращение.

Но вот наступил момент, когда солдат стало настолько мало, что продвигаться дальше не представлялось возможным. Механические твари продолжали напирать, как одержимые, а сектанты уходили всё глубже под землю, словно сеть крипт и пещер образовывала бесконечность.

Командир принял решение и взорвал все проходы, образовав пробку-завал из горных и скальных пород, буквально замуровав оставшихся в живых противников.

Вошло две роты, а вышло два отделения – таков был ужас, которые теплится до сих пор в глубинах острова, словно это катакомбы или крипты, ведущие прямо в ад, напрямую к дьявольскому престолу.

Когда Данте пришёл сюда, то он заметил, что Сарагон пристроил пещеры к общей системе замка. Все механические монстры вместе с кульбитами были уничтожены и сожжены, а их останки сбросили в глубокое синее море или развеяли прах на ветру, не оставив даже музейного образца.

Но сам Валерон, в бытность свою ещё Консулом, спускался в адские пещеры, о которых, в книге «Крипты нового времени, том III», писал Сарагон. Там он встретил не сеть обрывистых, мрачных и колющихся сталактитами и сталагмитами пещер, а прекрасно отделанные, отёсанные и порой даже обложенные камнем коридорчики и проходы, пускай они только одним своим видом наводили уныние, страх и ужас.

Но это не обычные коридоры и проходы, пустые и удручающие своим видом. Вся суть подземных проходов усеяна комнатами и целыми залами, в которых с лёгкостью может поместиться скандинавское пиршество.

Там же Данте встретил и место того самого завала. Сарагон его переделал. Теперь это не просто завал, образованный взрывами. На его место стоит огромная и массивная дверь, отлитая из толстого чугуна, впаянная в металлическую стену. Диаметр двери измерялся метром, а стену не пробьёт и залп из гаубицы в упор. Проще было разрушить всё вокруг, нежели эту преграду.

Но всё же, приложив ухо магистр почувствовал, как что-то скребётся изнутри, словно прорывается, но ему это не удаётся. Как будто острые клинки точат металлическую дверь…

Множество лет прошло с тех пор, как нечисть практически выдавили из этих скверных мест, но до сих пор только самые смелые и отважные посмеют спуститься на самые нижние уровни, проникнув туда, куда даже свет солнца не проходит и дуновение ветра не пролезает…

Однако находились люди, которые отвергнув всякий страх, спускались в каменные коридоры «Мутного Ока». Один из таких людей сейчас шагал по ним, невзирая на то, что для этого нужен особый уровень доступа, который выдаётся не всем офицерам и далеко не каждому «полугражданскому» лицу.

Каждый шаг странного человека, чьи силуэты лишь тенью отбрасывались на стены и пол. Слабые, практически погасшие лампы не имели такой мощности, чтобы засветить всё, и проникший этим пользовался, постоянно уходя от того, чтобы чьё-нибудь бдительное око усмотрело движение в тени.

Мягкий шаг практически беззвучен. Подошва ступала настолько мягко и ласково, что от соприкосновения с каменным покрытием не исходило даже малейшего шороха, не говоря уже о шуме.

Кожаная обувь с мягкой подошвой слегка покрывала обтягивающие штаны. Плотная ткань, которой предали форму штанов, настолько прилегает к кожному покрову, что даже взаимодействие ткани и живой плоти не производит шарканья или реального шуршания.

Штаны, уходящие под кожаные полусапоги, сверху, со стороны торса прикрывались так же плотно прилегающим куском ткани, который обрёл форму кофты или свитера. Но вся суть заключалась в том, что даже ткань, обволакивающая торс не способна издать малейший шумок, который бы привлёк бдительную стражу.

А охранять есть что. Несмотря на то, что людей катастрофически не хватало, Данте смог выделить пять отделений по десять человек на защиту каменных и пустынных коридоров, вечно пребывающих во мраке. Но зачем?

Человек, отчётливо своими формами и высотой напоминавший мужчину, продолжал аккуратно красться через пропускные узлы, уходя всё дальше вглубь, спускаясь в самые недра.

От прикосновения об камень в разуме мужчины возникали образа того, как раньше здесь всё было. До того, как сюда пришёл «Чёрный Оракул» и всё кардинально поменялось.

В разуме парня стали проецироваться картинки прошлого. Воображение заиграло на полную катушку, и мысль стала являть картинки того, как меж каменных коридоров, от которых отлетела вся плитка, и сеть проходов обрела форму пещеры, ходят страшные и непонятные твари. У них блестящий металл переплетается с плотью, и они скрюченные и уродливые ходят средь нормальных людей, словно мёртвые злобные духи восстали из могил и расхаживают средь живых, подчиняясь только импульсным командам своих бессменных хозяев.

Но тут же мужчина стал корить себя за то, что посмел окунуться в омут размышлений и фантазии и уйти от концентрации.

Глаза, которых не было видно в темноте, стали бешено, но осознанно мотаться по пространству в попытках различить детали окружения. Вперёд вела только одна дорога и мужчина, сделав шаг, продолжил идти средь мрачных и полуживых коридоров, чья история навечно покоится в книгах Сарагона.

Человек дошёл до угла и моментально прильнул к нему своей спиной, не решив продвигаться далее.

Голова аккуратно стала проникать за угол, движимая любопытством и очи, мрачнее ночи, смогли увидеть, каков путь дальше.

За углом несколько светильников на потолке работали в четверть мощности, исторгая слабый тусклый свет. Но и этого хватало, чтобы всё пространство отлично проглядывалось.

Мозг смог ухватить лишь расплывчатую картинку, но опыт и мастерство мужчины достроили её до конца, создав полностью логически собранный образ того, что действительно может быть и ждать за углом.

Два чёрных нечётких силуэта, после мысленной доработке превратились в воинов ордена Лампады, держащих в руках тяжёлые плазменные винтовки. Один выстрел из такой винтовочки способен превратить группу людей в куски обугленного мяса, не говоря уже об одном…

Чёрный огромный объект, ставший фоном, превратился в металлическую стену и дверь, прилегающая к ней. И тут мысль осознала, вместе с мужчиной, что это уже конец всего пути.

И теперь только два пути для парня. Либо развернуться и идти прочь отсюда, либо же выйти к охранникам и явить себя. Свет, исходящий от лампы достаточен, чтобы проявить всяк тень, попытавшуюся незаметно проскользнуть мимо грозной стражи, охранявшей не проход, а кусок стены, способных только из-за одного подозрения расстрелять парня и отправить его в небытие…. Что ж, выбор был очевиден и ясен…

Корпус мужчины подался вперёд, на свет. Тусклые и еле «дышавшие жизнью» световые лучи пали на чёрную одежду, резко с ней за контрастировав, тут же проявив вторженца.

Реакция охраны естественная и предсказуема

– Стоять на месте! – Вскрикнул боец в униформе бойца ордена, вскинув винтовку. – Кто ты, покажи пропуск!

Тёмно-синие глаза мужчины сурово бурили бойцов, готовившихся его обратить в куски пареного мяса. Шрамированое лицо спокойно, а грубые и слегка заострённые черты лица оставались спокойными, как никогда…

– Пропуск! – Кричали солдаты. – Убьём же тебя!

Холодные и сухие губы человека разверзлись, исторгая такую боль и тяжесть, что стало не по себе даже бойцам:

– Господа, вы, наверное, знаете, кто я и зачем пришёл. Будьте милосердны, пропустите меня.

Слова солдата зазвучали более спокойно и сдержанно, а винтовка поспешила опуститься:

– Прошу простить нас, господин мастер-наставник. Мы вас сначала не признали, но где ваш пропуск?

– У меня его нет. – С особой тяжестью, словно они отлиты из свинца, вышли слова, произносимые мрачным тоном. – И никогда не было.

– Тогда у меня есть полномочия вас не пропускать и вызвать подкрепление, чтобы вас отсюда вывели и отдали в руки трибунала.

– Я думаю, ты помнишь, какой мы ад прошли во дворе и кто вас там спас от гибели? – Попытался мужчина надавить на совесть бойцов. – Поймите, мне нужно туда пройти и… поговорить.

Два солдата переглянулись между собой и синхронно кивнули, всё же выдав слова одобрения.

– У вас будет несколько минут. После чего мы вас попросим тихо покинуть эти катакомбы. Всё это только из уважения к вам… и вашему состоянию.

Они позволили ему пройти. Нехотя, на несколько минут, но от осознания только этого факта душа мужчины преисполнилась отравляющим ликованием и парень наблюдал за тем, как солдат убрал бутафорную доску, напоминающей своей мастерской раскраской кусок стены и отпёр ключами тюремную дверь.

– Всего несколько минут. – Предупредил боец.

Мужчина вошёл в небольшую комнатку и бегло её оглядел, но не успел этого сделать, ибо звук и звучание букв было очень звонким и тут же приковало всё внимание парня:

– Андрагаст! Я думала, ты меня покинул.

– Ты знаешь, что я тебя никогда не покину. Ты моё проклятье, от которого теперь страдает моя душа.

– Не говори, пожалуйста, так.

После слов, выданных хриплым женским голосом, лампа на потолке зажглась, исторгнув от себя слабый свет, пролившийся на мрачную действительность. Комната вокруг представлена обычным каменным помещением, ибо всё, что вокруг – вытесано прямо из породы. Стенам, потолку и полу только придали нужную форму, хорошенько отшлифовав. Из мебели стояла только деревянная, практически развалившаяся кровать, а в углу своё место нашла железная ванна, в которой плескалась мутная жидкость. У кровати стояла пустая миска и опустошённая кружка, собранная из жести. Но больше всего внимание Карамазова привлекла только фигура человека, стоявшего практически возле него, едва ли не уткнувшись носом в шею мужчине.

Засаленные грязные волосы, кожа, от которой исходил гнетущий аромат пота и грязи. Грязная арестантская одежда в полоску покрыло исхудавшее тело девушки, отчего одеяния приобрели мешковатый вид. А в глазах, блиставших раньше счастьем и серебром, поселилась смертельная усталость и гнетущая тоска. Общий вид девушки вызывал удручённые мысли о её бытии и жалость.

Встретившись с образом и ликом девушки, в душе Карамазова словно пробежала вспышка эйфории, подобно тому, как алкоголик с жуткого похмелья, выпивает немного спирта и в один момент наступает облегчение. И тут мужчина понял истину – несмотря на то, что сделала Эмилия, он теперь навсегда будет опьянён любовью.

Они могли бы, смотреть друг на друга целую вечность, но время сугубо ограничено. Но вот Эмилия потянулась, чтобы приобнять мужчину, но тот подался назад и ушёл от худых рук девушки, выскользнув прежде, чем они смогли обхватить его.

– За что? – Хладно кинул парень. – За что ты меня предала. Это единственный вопрос, который я у тебя спрашиваю.

– Я тебя не предавала. – Оправдательно и с толикой обиды произнесла девушка. – Может я предала орден, Данте, своих собратьев, но не тебя. Я бы не смогла…

– А тогда во дворе?! Ты меня чуть не убила! Это разве не предательство?

– Я не собиралась этого делать. Я поняла, что не смогла. Держа… меч… не смогла… никогда.

Слова девушки становились обрывисты и жутко дрожали, а в глазах заблестела влага и пролилась за веки, став течь по щекам горячей слезой, обжигающих сразу две души.

Карамазов понял, что неправ и не с того начал разговор. Он всё осознал, и былая озлобленность испарилась, словно её не было. Суть произошедшего стала яснее самого лазурного дня.

Крепкие и жилистые руки Андрагаста взяли девушку за плечи, а потом и приобняли. Мужчина прижал к своей груди отвратно выглядящую, но грязную Эмилию. Его сердце, как и душа, трепетались и бились с неистовой бешеной силой, которую нельзя было описать.

– Тогда что произошло? Почему всё так получилось? – Прижав к себе девушку, задал вопрос мужчина.

– Знаешь, – при успокоившись, мрачно и тяжело начала отвечать девушка, – мы готовы предать свою родину, веру и Бога ради тех, кого любим. Так же случилось и со мной. В одну ночь, несколько недель назад, ко мне в комнату заявился он.

– Кто?

– Ассасин Императора. Я не смогла дать отпор ему, но он пришёл не по мою душу. Он сказал, что мои родители и родные находятся под его прицелом и пообещал, что не тронет их, если я выполню для него одно задание.

– Предашь орден. – Закончил мысль Карамазов.

– Да, предам его. Он предупредил, что если я расскажу Данте, то его осведомители в ордене передадут это ему, ассасину, и он исполнит все свои угрозы. Так всё и понеслось. Теперь ты понимаешь, что я не могла поступить иначе. У меня больная мать, и брат – инвалид. Не могла… их предать.

После слов, сказанных навзрыд, девушка упёрлась в грудь возлюбленного и разрыдалась горячими слезами. Её всхлипы ранили сильнее всего душу бывшего инквизитора. Теперь, когда он знал правду, или то, что преподносилось, как, правда, его душа размягчилась.


Конец ознакомительного фрагмента. Купить книгу
Жизнь после: «Империал-Рояль»

Подняться наверх