Читать книгу Первый ангел - Степан Зотов - Страница 5

Выяснилось, что мир духов тесно сплетается с миром бренным. Зная ключи, можно было сделать мысль очень материальной. Мефистон понял это, когда однажды проснулся среди ночи и обнаружил у себя в руках Меч Зари, легендарный воображаемый клинок, которым он разгонял тьму и её обитателей. Только теперь он физически холодил руку, был тяжелым и длинным. Через пару мгновений меч растаял, но в одеяле была проделана реальная дыра…

С тех пор Мефистон не раз в тишине и одиночестве пытался повторить опыт: превратить энергию мыслей в физические явления. Чаще всего удавалось только ломать или поджигать. Однако забыть холод и тяжесть меча он уже не мог. Это было, а значит, может быть снова. Для обычного человека ломать и поджигать силой духа было бы уже достаточно, чтобы звонить в ФСБ, креститься и кричать «нечистая сила». Поэтому большую часть усилий Мефистон направлял на дисциплину и владение собой. Вдруг заснешь на лекции и очнешься с заветным мечом в животе однокурсника!

Дисциплина, самоконтроль, железная воля были нужны не только, чтобы скрыть свою «особенность». В мире духов, как Мефистон тоже знал с детства, он был далеко не одинок. Безымянные и непознанные существа ночи встречали его по ту сторону. Для них тоже со временем подобрали слово из легенд и стихов – Демоны.

С помощью голосов удавалось скрыться от них или отпугнуть, или победить. Они могли быть страшными и хищными, и очаровательно манящими, как сирены из греческих мифов, и хитрыми, и скрытными, чей шепот не давал ему покоя. Все они были едины в том, что хотели завладеть его мыслями, сущностью, залезть к нему в голову, как он это ощущал. И хотя внешне казалось, что одни пытаются его сожрать, а другие свести с ума, Мефистон чувствовал за этим фасадом более сильный голод – они все хотели сюда, в реальность. А он был бы для них мостом.

Голоса говорили об этом, рассказывали древние легенды из истории Земли. Но лишь когда тяжесть Меча Зари легла в его руку, Мефистон по-настоящему поверил, что границу миров можно преодолеть. Такая вера приходит с холодным потом и заставляет по-новому взглянуть на привычные вещи вокруг. Осознать их хрупкость и тщетность перед лицом безвременных и бесчисленных чудовищ, алчущих по ту сторону. Если он в детстве без знаний и усилий мог перенести меч, то кто и что еще, возможно каждый день, проникает сюда?

Привыкнуть можно даже к опасности. Тем более, если она исходит от тебя самого. Считать себя заложенной бомбой или угрозой человечеству Мефистон отказывался. Любое знание – это клинок с двумя сторонами, как возьмешь его, так он послужит. Мир духов не исключение. Чтение мыслей, лечение болезней, познание тайн Истории и природы, даже убийство врагов – всё достижимо, надо лишь уметь взять. Он планировал научиться. Дело рискованное, но нет легких побед, нет удач без неудач. Жить изгоем, скрывать свою «особенность» – это не для него. Потенциал мира духов будет освоен, такие как он должны занять подобающее место на земле.

Нельзя отворачиваться от знаний, от сил, от возможностей, даже если овладение ими требует разгромить своих демонов страха, неуверенности, боязни нового. Хватит пить таблеточки перед сном и закрывать глаза на правду. Он, Мефистон, заставит их видеть, слышать и признать, «особенные» – это не просто люди, это больше, чем люди. Новая ступень эволюции. Примерно так он думал долгими бессонными ночами, когда представлял своё будущее и грозил кулаком миру, который не готов был принять его в объятия.

«Долгая Война» – так он назвал свой дерзкий план еще в детстве. Его решимость, нет, ожесточенность, только росла с годами. Ведь если бы его дар изучался, практиковался, осваивался, то он не был бы так одинок, не надо было бы строить из себя чудака-ботаника. Его путешествия не были бы уникальным и порой смертельно опасным опытом. Он хотя бы мог о них с кем-то поговорить! Он мог бы служить, быть полезным, признанным. За всё это придется драться, и пощады не будет…

Найти книги по теме оказалось крайне трудно. «Как? Ведь о колдовстве, магии и экстрасенсах написаны горы книг!». Горы были скорее навалены, чем написаны. Мефистон не брезговал изучать даже бульварные детективы с намеком на мистику. Вдруг, согласно пословице, жемчужина будет в навозной куче, а иголка – в стоге сена. Ведь нужная ему тема была вовсе не магия, а как в реальности поступать при наличии дара. В итоге большую часть доступных книг он отметал как «сказку на потеху», где магия описывалась ради процесса: красивых заклинаний, палочек, ритуалов, «авада кедавры» и коммерческого успеха.

Вампиры, оборотни, Иные, ведьмаки сыпались как из рога изобилия, соблазняя бесконечными приключениями и многотомными сагами. Но ни в одной книге он не находил того, что на самом деле представало перед его внутренним взором. Демоны популярных сказок были мультяшными злодеями, населяющими другие измерения и подземные миры. С ними даже поговорить можно было, черт возьми! Ничего общего с безумной бесконечностью его видений и нечеловеческой жаждой крови реальности, которую излучали сущности по ту сторону.

Магия была забавным и красивым занятием, которому надо учиться: зубрить формулы, правильные слова заклинаний, обереги и амулеты. Как будто в самих по себе словах и вещах была особая сила. Ничего подобного он не ощущал. Мир духов был полон обещанием силы, его энергии казались колоссальными. Мефистон чувствовал, что стоит только начать черпать и трудно будет остановить себя. Один раз сломав «красную линию» человека, быстро войдешь во вкус. Но если и были способы подчинить эти бушующие потусторонние энергии каким-то вещам, словам или бумажкам – он их не знал, и не думал, что это возможно. Стоит один раз услышать шепот демонов, чтобы понять, эти сами скорее подчинят себе вещи, чем покорятся им. Для него мир духов брался волей, стальным упорством, несгибаемым намерением. Если чего и боялись демоны, то его снов, Меча Зари и недетской готовности дать им отпор. И почему-то Мефистон верил, что там, по ту сторону, сама готовность и цель – это мощь, а не какое-либо знание приемов. Безумие покорится безумцу.

Но даже не игрушечная магия отталкивала его в сказках больше всего. Фантазия не грех, авторы явно не имели никакого представления о реальных силах по ту сторону. Так ведь и не притворялись. Что поражало Мефистона на самом деле, это кухонный масштаб мышления магов в большинстве произведений. Что делают маги в мире Поттера – прячутся от людей. Что делают Дозоры? Прячутся от людей. Все лабиринты Ехо так вообще сплошной уютный чуланчик. Даже фантазируя о яркой и понятной, изучаемой магии, авторы помещали своих героев в гетто. Обладая волшебством, маги не пытались изменить мир, не пытались помочь людям, не лечили болезни, не прекращали войны и голод. Они не пытались добиться понимания, уважения от общества и жить вместе с ними. Статус изгоев или просто свой отгороженный мирок иллюзий, в котором происходят значимые лишь для магов события – вот классический сюжет популярных книг. Магия создает проблемы для магов и решает их. Всё. Еще может подогреть кофе… А что написано на воротах гетто: «Хогвартс», «Дозор» или «Каждому Своё»1 – так ли уж важно?

Вторая категория книг вселяла в него надежду. Они явно были написаны людьми, которые верили в колдовство и не пытались поднять деньжат на популярной теме. «Молот Ведьм», Протоколы Салемского процесса, наиболее современная и популярная книга – «Учения дона Хуана» К. Кастанеды. Первые источники были важны ему своей угрюмой серьезностью и принятием факта наличия особых сил как очевидного и обыденного. Уж лучше быть объектом «охоты на ведьм», когда в тебя верят, когда законы колдовства стремятся постичь, пусть и для борьбы с ними.

Учения впервые зацепили его своим содержанием. Работа Кастанеды стала широко известна как песня о чудесах психоделических путешествиях и снадобьях. Но это лишь фасад. Любой, кто хочет увидеть, о чем книга на самом деле почует нутром, как Мефистон, что автор пишет правду. Поймет, что кактусы и порошки в истории служат лишь грубым техническим средством. Средством показать человеку изнанку обычного мира, вытолкнуть в мир духов не искусством, не силой воли, а просто биохимией. Чтобы научиться плавать, в воду сначала бросают, лишь потом ты заходишь сам. Книга была совершенно о другом: о безграничной силе и возможностях духа. Даже сбор ингредиентов для волшебных зелий там был особым ритуалом. Места силы, тональ и нагваль, четкое различение двух миров – всё как бальзам на душу ложилось Мефистону. Он читал о пути знания индейцев яки снова и снова. Как в известной поговорке: «хорошая крыша едет сама», по мере углубления в повествование становилось ясно, что дону Хуану давно были не нужны настойки и кактус пейот, он был человеком силы, воином, сам по себе.

Образ воина духа, который четко сознает риски, неизбежность путешествия смерти и твердо идет по жизни, стал главным примером для Мефистона. После этой книги он поверил, что не одинок и рано или поздно встретит настоящих мудрецов, которые его примут, научат и оценят. Поверил или хотел поверить. Впервые он получил практическую помощь в своих путешествиях. Одно дело догадываться, что дисциплина духа, бесстрашие и несгибаемое намерение – хорошее оружие против демонов, другое – услышать это из уст опытного наставника, товарища, в лице автора книги и его героя.

Он научился относиться ко всем предметам иначе: видеть их отражения в мире духов, располагать вещи в квартире определенным образом, символизировать уважение и обращаться к пространству, дому, одежде, окружая себя щитом из осознанности, из вещей, к которым он прикоснулся разумом и душой. «Говорить с вещами? Ничего себе», – вы можете сказать. Но разве это более удивительно, чем видеть демонов во сне и наяву? Или, если уж на то пошло, верить в приметы, плевать через плечо, стучать по дереву и накрывать зеркала в доме покойного черной тканью? Мефистон знал, что его путь воина куда более разумен, обоснован и честен перед самим собой. Самое главное, он работал.

Что было особенно важно, Дон Хуан не скрывался. Он был персонажем книги реального автора, который представлял свою историю как личный опыт общения. Мефистон не сомневался, так точно описать его ощущения по чистой случайности было невозможно. Следовательно, Дон Хуан или его живой прообраз действительно существовали. Пусть в пустыне на границе Мексики, но они жили, практиковали своё искусство, были известны местному населению и не преследовались. В отличие от «сказочных гетто» люди знания на земле яки свободно пользовались техникой, вступали в контакт с обществом, помогали или мешали кому хотели и уж точно ничего не боялись ни на этом свете, ни на другом. По признанию самого Кастанеды, он без особого труда нашел Дона Хуана через общих знакомых, видел других его учеников, других знающих и всё это не имело налёта тайны, избранности или изоляции. Вот это да! Почему это возможно в Мексике, но немыслимо в Европе? В чем ключевая разница культур? Об этом Мефистон планировал думать дальше.

Совершенно не устраивало Мефистона то, что «проблемы шерифа индейцев не волновали». Хотя и не скрывались, знающие яки мало интересовались проблемами окружающего мира и совсем забыли посоветовать, что делать тем, у кого сознание меняется не от кактусов или пути воина, а с рождения! «Сгорать во внутреннем огне», конечно, очень почетно, но Мефистону хотелось большего, справедливости, нового порядка в мире. Ладно, какого-то порядка в мире, но частью этого порядка должны быть люди его склада. Книга лишь окончательно убедила его, что он такой не один. Мексика далеко, у них там своя атмосфера. В России был, есть и будет особый путь. И его он собирался проложить.

Для этого нужна была третья категория книг и документов. Наличие «особенных» в мире можно считать подтвержденным, другое дело, их наличие в зоне его досягаемости, в стране, городе, районе. Читать истории о чужих приключениях полезно тогда, когда планируешь своё. Третья категория включала в себя доступные ему опыты психологов и психиатров, учебники по судебной медицине и психологии, судебная практика, воспоминания экспертов. Он искал психов, история которых напоминала бы его собственную. Возможно, их родители оказались не такими сговорчивыми, либо воля оказалась недостаточной. Возможно, они сошли с ума от встречи с той стороной, либо хотели покоя и обратились к специалистам. Возможно, они пытались применить свои силы и попали в криминальные хроники. Одним словом, если знаешь, что искать, следы «особенных» найдутся обязательно. Рыбак рыбака видит издалека. И Мефистон нашел, что искал.

Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно когда её там нет, или это не кошка, а неизвестно что. Так и в своем поиске, Мефистон не мог быть уверен, что именно он ищет. Будут ли ощущения других людей похожи на его опыт? Будут ли он видеть и слышать похожие вещи? Даже если будут, смогут ли описать их одним языком? Для обычного человека пучина безумных видений и явлений, которые описывают психически больные, не поддается воображению. Голоса в голове, встречи с покойниками, звуки в темноте, контуры людей за занавесками, повешенные в комнате и список можно продолжать.

Что страшнее, далеко не все люди с таким видением признаются невменяемыми. Врачебная тайна означает, что это может быть Ваш сосед или коллега. Миру свойственно отмахиваться от безумных идей, которые нарушают привычный порядок, успокаивать себя тем, что «это всё у них в голове», это нереально. К сожалению, вообще всё у нас в голове: слух, зрение, мысли, идея о реальности. Никогда не знаешь, какая безумная, на первый взгляд, идея завтра окажется правдой. Полет в Космос или мир духов?

Сам градус безумия и наличие видений вовсе не были критерием поиска для Мефистона. Его интересовала методика. Голоса в голове приказывают или начинают диалог? Что они рассказывают? Когда пациент утверждает, что навел сглаз или порчу, он может описать, как это сделал? В отличие от врачей, Мефистон знал, что даже безумный метод может работать, если имеешь нужную перспективу. Он не ожидал, что другие будут видеть такие же «красные линии», слышать Красный и Синий голоса, не может быть, чтобы тонкая духовная сфера повторялась. Но система, образы, ощущения могут быть похожими.

И вновь ищущий обретал искомое. Его мучило то, что специалисты, как правило, вообще не задавали вопросов об особенностях своих клиентов. Их мало интересовала сама сказка о другом измерении или особых силах. Они не пытались поверить в рассказ. Когда ищешь болезнь или отклонение, то находишь. Ведь с точки зрения пчёл, вокруг один мёд. Сколько он сам мог бы узнать, если бы имел доступ к такому широкому фактическому материалу, найти единомышленников, союзников! Ведь многих «особенных» не лечили, а отпускали с теми самыми таблеточками и утешительными словами. Как много могло бы изменить понимание, воодушевление, уважение и совместное изучение опыта психических сил. Профессиональная тайна не давала возможности найти даже тех пациентов и клиентов, кто жил среди нас. Решение лежало на поверхности.

Он сам станет профессионалом: ученым, врачом, исследователем. Сможет запрашивать материалы, беседовать с пациентами, даже публиковать исследования и авторитетно ставить вопрос о новом понимании нормы, психики, природы духовного. Выбор Факультета Психологии НГУ был следующим шагом. В глубине души Мефистон уже хорошо понимал, если поиски легко дали следы «особенных» в материалах по психическим отклонениям, то настоящие его братья и сёстры, истинно знающие – это те, кто не попал к врачам и экспертам. Сильные, воспитанные, собранные: кто овладел своим даром и осваивает искусство. Возможно, уже сражается с ним заодно в Долгой Войне за психическое пробуждение! Перспектива завораживала, аж мурашки по коже. Но как найти тех, кто не хочет быть найденным? Еще один вопрос для будущего. Пока надо работать с тем, что есть.

Кроме книг, Мефистон питал уверенность в существовании других «особенных» по еще одной причине. Погружаясь в мир духов во сне и всё чаще, наяву, он находил сигналы. Кроме демонов, в этом море были яркие огни, точки притяжения, отзвуки мыслей явно живых людей. Как метеоры, они пересекали порой его мысленный взор. Не владея навигацией и не вполне управляя своими путешествиями, он хотел лишь приблизиться к другим огням, но пока не умел вступать в контакт.

В том, что это возможно и что его собеседник может быть где угодно, в другом городе, на другом континенте, да хоть на Луне, Мефистон не сомневался. Смутно он предчувствовал, что общение возможно и вопреки языковым барьерам. Вряд ли его Синий и Красный голоса изучали русский язык… Потенциал такой связи и общения не описать пером. Пока его мастерство не достигло нужных высот, он мог только всем существом стремиться к контакту и ждать.