Читать книгу Байки последнего лета - Stepart - Страница 2

Когда первая бутылка была на исходе, со стороны дороги послышался свист. Негромко беседующие друзья замолчали и прислушались. Свист повторился, и к нему добавился лязгающий металлический звук.

– Трохар. Это его незатянутая цепь о раму велика на кочках стучит,

– выдохнул Лёня. Семён встал и прошёл к мотоциклу, где в коляске отыскал пару пластиковых стаканчиков.

– Захвати там ещё, первая закончилась почти, – попросил Лёня.

– А что, ещё есть? – улыбаясь, уточнил Семён. Лёня рассмеялся и развёл руками:

– Обижаешь, брат. Мы же сегодня вроде как отмечаем. Там ещё четыре снаряда за сидушкой.

Семён хлопнул себе ладонью по лбу и простонал:

– Ух ты ёжь ты…

– А чего? Сейчас эта саранча налетит и чего ты с ними делать будешь?

– Так может они сами чего принесут.

– Кто? Эти? Да не в жизнь. Им же без халявы в горло не лезет, – раздражённо выпалил Лёня. Уже приблизившийся к кустам, за которыми сидели ребята, лязгающий звук неожиданно оборвался, но перед этим что-то хрустнуло, а потом громко звякнуло.

– Есть контакт! – довольно усмехнулся Лёня.

– Что это было? – спросил Семён, ставя на стол бутылку и стаканчики.

– А я палку положил поперёк тропинки. Серенькая такая, ольха. В сумерках не видно как раз. Ещё и напротив коровьей лепёшки пристроил.

Семён рассмеялся, но тут же спохватился:

– Как бы не сломал чего себе.

– Этот не сломает.

Из-за кустов вышел Трохар, стряхивающий с тёмной, коротко стриженной шевелюры, песок и траву.

– Ветка, сука. Прямо на тропку упала, – ругался он, подходя к костру. Но на лице у него как обычно была улыбка, обнажающая крупные передние зубы чуть выступающей челюсти.

– А ты не гоняй так, – порекомендовал товарищу Лёня. – В говно не упал, случаем?

– Я не в говно. Как стекло! – не понял вопроса Трохар. – Ты сам сказал мчать к вам, как придут бабы.

– Чего орёшь. На, накати, – Лёня протянул гостю пластиковый стаканчик с самогонкой. Трохар залпом осушил его и попросил закурить.

– Ну так чего там бабы? – поинтересовался Лёня, протягивая товарищу сигарету.

– Пришли. Вас спрашивали. Роза их послала на трассу работать, а не приставать к вам.

Трохар задымил сигаретой и продолжил отряхиваться.

– Бабы-то какие? И чего они сейчас делают? – уточнил Лёня.

– Известно, какие. Лядинские. Какие ещё? Сидят возле моего дома. Сказал им, что схожу, вас поищу. Батя датый, веселится над ними сидит. Долго они не продержатся.

– К нам много откуда могут приехать, мы люди видные. И Лядинские – какие? Там их целая шобла-мобла.

Лёня налил Трохару ещё одну, на этот раз почти что полный стаканчик.

– Лёнь, куда столько? – запротестовал Трохар, но стакан забрал.

– Лядинские, которые Тверские.

– Юльки, значит. А это тебе на ход ноги, точнее, педали. Тебе сейчас обратно к ним ехать.

Трохар тяжело вздохнул, потом выпил. Лёня предложил ему закуску, но тот отказался и попросил ещё одну сигарету в дорогу. Получив сигарету, он спросил:

– И чего мне им сказать? Сюда звать?

– Рано ещё. Займи их чем-нибудь на часик, потом сюда веди, – ответил Семён. Трохар недовольно крякнул:

– Они уже датенькие. Сами пойдут искать.

– Тогда веди их на Сушилку, скажи, что мы там. Они поверят, знают же, что мы там часто сидим, пока её не запустят к сезону, – предложил Семён. Трохар замотал головой так сильно, что его оттопыренные уши затряслись:

– Они меня там и прибьют, когда вас не найдут.

Лёня подошёл к мотоциклу и достал из-под сиденья в коляске бутылку. Вернувшись к столу, он протянул её Трохару, потом залез в карман своего кителя и вынул оттуда пакетик Zuko.

– Разведи на литр. В бутылке спирт, разбавленный до пятидесяти. Смешаешь всё в одной бутылке и им на час хватит.

Трохар расплылся в улыбке. Схватив бутылку и порошок, он встал и попросил ещё одну на дорожку.

– И так уже окосел немного, – отказал ему Лёня. – С ними накатишь. Главное, задержи их, но чтобы не ушли.

Трохар кивнул и хотел направиться к велику, но Лёня его остановил:

– Важная инструкция, – понизив голос, сказал он. Трохар подошёл к Лёне поближе и замер, ожидая указаний.

– Смешай, но не взбалтывай, – выдавил Лёня и заржал в самое ухо товарища. Трохар выпучил глаза, сдержал смех и смачно ругнулся. Семён и Лёня в голос засмеялись. Когда посыльный оседлал своего стального друга и залязгал в сторону деревни, Семён негромко произнёс:

– Пора, наверное.

– Да, самое время, – согласился Лёня. Догорающий сырыми дровами костёр тушить не стали, поскольку поднявшийся от реки туман хорошо увлажнил лес и поляну вокруг стоянки.

Выйдя на дорогу, ребята спустились к броду, который пересекли по большим камням, оставшимся от разрушенной плотины. За бродом начиналось окружённое лесом небольшое поле под названием Койвика. По его краям росли берёзы, а за ними в глубине леса торчали еловые пики. В центре поля, примерно там, где когда-то стоял хутор, вымахали большие кусты и высокая крапива.

Ребята остановились и поклонились полю. Дальше следовало ожидать знак, но ждать пришлось совсем недолго – не успели они перевести дыхание, как с ветви одной из высоких берёз, стоящей на краю леса рядом с дорогой, соскользнул ворон и, спланировав над дорогой, приземлился в высокую траву метрах в ста от ребят. Семён глянул на Лёню, тот кивнул ему, и Семён отправился к тому месту, куда только что приземлилась птица. Лёня остался стоять на дороге, ожидая знака для себя.

Не спеша, раздвигая потёртыми английскими кожаными ботинками высокую мокрую траву, Семён продвигался вглубь поля в поисках места, куда приземлился ворон. Он знал, что саму птицу он не найдёт, но нужное место будет отмечено. И он не ошибся в своих ожиданиях – не дойдя каких-то пару десятков метров до кустов в центре поля, он увидел небольшой пятачок примятой травы, от которого исходило чуть заметное зеленоватое свечение. Заметить его получилось только боковым зрением, смотреть прямо на свечение было бесполезно – оно тут же растворялось в сумерках.

Семён ощутил приятное волнение, когда усаживался на примятую траву, но настроение было правильным и мысли не стали отвлекать его. Поэтому очень скоро в теле появилась знакомая лёгкость, а зрение перестроилось на несколько иной способ восприятия. Взгляд плохо фокусировался на чём-то конкретном, но зато поле зрения стало намного шире, чем обычно. Глядя перед собой в сторону горизонта, Семён мог видеть и белые облака, ползущие по сероватому небу, и траву под собой, и кромки леса у правого и левого плеча одновременно. Но самое удивительное было в том, что во всём этом диапазоне можно было разобрать любые, даже небольшие движения как возле себя, так и на приличном удалении. Не ускользала от внимания ни шелохнувшаяся на ветру ветка берёзы, ни ползущая по травинке у левого колена гусеница. Семён знал, что главным условием для сохранения такого способа восприятия является не вовлечённость в ход мыслей, текущих в голове, и не вовлечённость, которая в какой-то момент создаёт ощущение, что мыслей просто нет.

Скоро Семён заметил, что от кромки леса слева от него будто бы отделилась тень и стремительно пересекла поле, приблизившись к нему вплотную. Оказавшись прямо перед ним, тень растворилась. Если бы Семён задумался, то он бы понял, что никакой тени у кромки леса в сумерках он увидеть не мог, тем более что тень не смогла бы переместиться к нему. Но Семён оставался вне мыслей, и поэтому мог видеть больше, чем позволяет ум.

Несмотря на то, что тень пропала из виду, Семён ощущал её присутствие. Что-то лёгкое и с трудом ощутимое навалилось на его спину. По телу разбежалось тепло, а к глазам подступили слёзы от осознания того, что тень подтвердила догадки о том, что скоро всё в этом лесу изменится. Тень, как и другие, собиралась покинуть эти места.

Семён ощутил, что существо разделяет его печаль о предстоящем расставании. Оно ещё более ощутимо навалилось на спину и обволокло своим теплом и мягким давлением всё тело, а через мгновение Семён осознал себя находящимся не на поле в лесу, а парящим в небе над каким-то небольшим озером. На озере недалеко от берега стояла лодка, в которой на разных её концах сидели два человека. Когда он проскользил над лодкой, рассекая влажный воздух, сидящие в ней подняли головы и посмотрели на него, и он увидел постаревших, но легко узнаваемых себя и Лёню.

Видение прекратилось, и тёплое давление, обволакивающее тело, отступило. Выскочив из-за спины, тень переместилась обратно в лес, оставив за собой чуть заметный шлейф, вытянувшийся через поле. Когда шлейф растворился в сумерках, Семён встал и ощутил, как его тело пробивает дрожь. Возвращаясь на дорогу, он осмотрел поле в поисках друга, но увидел его только выйдя на дорогу – Лёня сидел в высокой траве неподалёку от того места, где Семён свернул в поле. Несколько минут Семён осматривал окрестности, ощущая, что всё, что он видит сейчас, не является реальностью – нереальным был он сам. Уловить эту разницу не представлялось возможным, но Семён и не желал этого, он просто любовался незамутнённым взглядом на окружающую его красоту. Когда Лёня встал и поклонился кому-то невидимому, Семён на всякий случай тоже поклонился. Обратно к стоянке шли молча.

– Дров маловато. Сейчас накидаю последние, потом собирать

придётся, – сказал Лёня, подойдя к костру.

– Скоро уже собиратели должны нарисоваться, – усмехнулся Семён.

– Точно! Пусть сделают свой вклад, – согласился Лёня, подкидывая дрова. Пока он возился с костром, Семён налил приятно пахнущей можжевельником самогонки и задумчиво произнёс:

– Тебе не кажется, что мы какой-то ерундой занимаемся в свободное время? Выпивка, девчонки, мотоциклы… Всё это как-то бессмысленно.

Лёня подошёл к столу и покачал головой:

– На то оно и свободное. Ты знаешь, в чём смысл, что ли?

Семён пожал плечами и подвинул кружку другу.

– Кинан твой и писатель тот, которого ты постоянно читаешь – они что, не любят с другом джина хряпнуть и с девчонками пообщаться? – спросил Лёня.

– Да вроде любят.

– Ага. А говоришь, что они дохера чего понимают. Я, правда, сомневаюсь, что они больше нашего поняли, но всё же.

– Аргумент, – согласился Семён, поднял кружку и взял ватрушку.

– Да и лучше сейчас, чем в сорок, – добавил Лёня и выпил.

– Хотелось бы понять, как оно всё устроено на самом деле, – сказал Семён и тоже выпил.

– Думаешь, сидя на балконе и глядя вдаль, поймёшь? Хрен там. Жить надо, чтобы понять.

– Так я и пытаюсь понять, как жить.

– Ты свои мудовые страдания разводишь, а не пытаешься. Ща ещё по сотке, потом Юльку за мягкое место ухвати и посмотри, не прояснится ли чего,

– договорив, Лёня залился таким заразительным смехом, что Семён поперхнулся ватрушкой, а откашлявшись, тоже рассмеялся.

Девчонки в сопровождении изрядно косого Трохара, катящего рядом с собой велосипед, нарисовались незаметно, поскольку магнитофон, подключённый к аккумулятору, лежащему в коляске, на приличной громкости заполнял тишину монотонным голосом Цоя, а друзья увлечённо беседовали и ничего не слышали.

– Трохар, ты чего такой бухой? – возмутился Лёня, перекрикивая Цоя. Трохар отпустил велосипед и тот мягко шлёпнулся в траву.

– Убавь, Лёнь, ща расскажу, – весело попросил Трохар. За весну он успел загореть так, что его лицо сливалось с сумерками.

– Сейчас сама закончится, последняя песня на кассете, – не успел Лёня договорить, как музыка оборвалась, а через несколько секунд шипения магнитофон щёлкнул кнопкой Play.

– Чего такие тихие? – удивлённо обратился Семён к девчонкам, молча стоявшим у костра всё это время.

– Потому что Трохар вылакал бóльшую часть их коктейля, – смеясь, догадался Лёня, и отодвинулся от костра так, что огонь осветил Трохара. Тот подпёр подбородок кулаками и погрустнел лицом.

– Ну вот. Испортил историю. Концовку рассказал, – пробубнил он. Лёня с Семёном рассмеялись, а девчонки недовольно подтвердили Лёнино предположение.

– Исправим, – успокоил их Лёня и подошёл к коляске мотоцикла, откуда извлёк бутылку и стаканчики.

– О… Другое дело, – довольно крякнул Трохар.

– Ты уже окислился, сиди давай, – осадил его Лёня, который казался совершенно трезвым, несмотря на выпитое.

– Нам соком разбавить надо, – попросила Юля, которую все звали Сорокой.

– Запивки мало, пейте так, – отрезал Лёня, разливая. Юля подошла к столу и взяла один из стаканов, на что её подруга, Юля Барашкина, негромко кинула:

– Дура, что ли, чистую пить?

– А что делать? Я замёрзла, – выдохнула Сорока, сделала небольшой глоток и поморщилась.

– Замёрзла она, ну-ну. Бахнуть охота, так и скажи, – рассмеялся Лёня и подал девушке стакан с компотом.

– Лёнь, мы с Лядин пёрлись, а потом из вашей деревни в лес. Я уже задолбалась. И все ноги мокрые, – попробовала оправдаться Сорока.

– Так и не пёрлась бы, в чём проблема? – съехидничал Лёня и протянул двум другим Юлям по стаканчику. Барашкина покачала головой и отказалась, а вот ещё одна Юля, такая же высокая, но чуть более пышная, чем Сорока, стаканчик забрала и подошла к столу. Семёну она казалась самой симпатичной из всех трёх Юлек. Она была такой же гоготушкой, как и Сорока, в отличие от Барашкиной, которая никогда не смеялась, а только как-то глупо улыбалась. Но на такой манер она улыбалась по любому поводу, поэтому понять, когда ей на самом деле весело, было очень сложно. Семён силился вспомнить фамилию или прозвище симпатичной Юли, но ничего не выходило.

– Давайте все вместе тогда, – предложила просто Юля.

– Так я и хотел с тостом, но Сороке надо было трубы залить, – пошутил Лёня и рассмеялся своей же шутке.

– Я проверила, что у вас тут за бормотуха, – не согласилась Сорока.

– Сама ты бормотуха. Можжевеловая, от сердца отрываю. Мы заманались запас делать.

Примолкший Трохар встал со своего места, и, поискав на столе свой стаканчик и стараясь казаться трезвым, произнёс:

– У меня тост есть, так что требую свои пять капель.

– Требует он, – усмехнулся Лёня, но налил собравшемуся тостовать. Трохар взял стакан и взглядом из-под бровей обвёл собравшихся. Начавшие шептаться Юльки примолкли. Трохар удовлетворённо кивнул и начал:

– Зашибись, что вот так собираемся. А сколько ещё вот так вот? Лёнька свалит, гарантирую, Семён тогда тоже сюда дорогу забудет. Вовчик уже

свалил, – в голосе всегда весёлого после пары стаканов Трохара, к удивлению Семёна, прозвучала искренняя тоска. Он посмотрел на Лёню – его лицо стало серьёзным.

– Мы тут с Дюдей останемся, что ли? Да и чёрт с ним. За вас мужики, короче, – подытожил свою досаду Трохар и выпил.

– Тро, ну ты чего? А мы? – возмутилась просто Юля.

– Чего “ну”? Тоже замуж за городских повыскакиваете и поминай как звали, перестанете навещать.

Подняв брови, Лёня посмотрел на Семёна и прокомментировал слова Трохара:

– Смотри, как он в тему зашёл.

– Коллективное бессознательное, – согласился Семён.

– Да не, брат, тут что-то “ширше”, что ли. Даже звучит как-то

неправильно – “коллективное бессознательное”. Это что-то надуманное. Фрейд или кто это выдал, сам, наверное, не понял, чего сказал.

Семён усмехнулся:

– Юнг. Но он неплохо на эту тему рассуждал. Там про то, что общее в нас всех заложено. Начиная от звериного и дальше к архетипам.

– “Коллективное животное” – вот это точно, оно в нас общее. Дальше уже можно спорить. Дашь мне книжку эту, почитаю, обсудим потом, – обратился Лёня к Семёну и поднял бокал. Семён кивнул и чокнулся с Лёней, а потом и с двумя Юльками.

– Где, кстати, Дюдя? – поинтересовался Семён.

– Спит у Дрюни, – ответила просто Юля. Девчонки наконец уселись у хорошо разгоревшегося костра. Трохар попробовал сесть рядом с Барашкиной, но щуплая девушка фыркнула и толкнула его плечом так, что он свалился с бревна в сырую траву.

– Чеканашка, – буркнул Трохар. Сняв с себя кожаную куртку, он постелил её возле костра и улёгся поверх неё, подложив руку себе под голову.

– Куда разлёгся? Дрова собирать кто будет?

– Ща, Лёнь. Дай пять минут полежать.

– Смотри мне. Через пять минут подниму.

Трохар ничего не ответил, поскольку уже начал проваливаться в сон.

– Я схожу. Не трогай его, пусть отдохнёт, – сказал Семён и стал осматриваться, прикидывая, куда лучше сходить за дровами.

– Пойдём. Ольха сухая лежит рядом, вдвоём дотащим.

– Да я сам дотащу. Помню, ты вчера свалил её. Ты лучше налей пока.

Зайдя в пролесок между полем и рекой, Семён справил малую нужду и закурил. Облокотившись о небольшую осину, он смотрел в сторону костра, где Лёня, освещаемый костром, принялся веселить девчонок. Две высокие Юльки смеялись. Серое, но всё ещё не тёмное небо начали затягивать тучи и поднялся ветер. «Права была Роза насчёт грозы», – подумал Семён. Когда он вернулся к костру без дров, Лёня не удивился:

– Тоже думаешь, что надо сворачиваться?

– Скоро ливанёт, похоже.

Лёня подошёл к Трохару и, пнув его в ботинок, крикнул:

– Подъём!

Проснувшийся Трохар резко вскочил на ноги и чуть не завалился на Юлек, зацепив ногой бревно, на котором они сидели. Сорока помогла ему устоять на ногах.

– Чё такое, Лёнь?

– Гроза идёт. Ты чего такой психованный? – смеясь, спросил Лёня.

– Тьфу ты! Чего так пугаешь! – Трохар хотел усесться обратно на свою куртку, но Лёня вовремя подхватил его за руку.

– Дуйте давайте в сторону деревни, а мы всё соберём и приедем.

– Я с вами поеду, – потребовала Барашкина.

– У нас барахла полная коляска, и так на второй передаче придётся в горку ехать. Нечего.

Семён знал, что на “Урале” можно заехать в эту горку, даже если на него усядутся все собравшиеся, уже проверяли. Трое на мотоцикле и трое на коляске, вернее, один в коляске и двое на ней.

– Так, девки, встаём и ноги в руки. Идём на… – Трохар замялся и посмотрел на Лёню, тот глянул на Семёна.

– На Сушилку, – решил Семён.

– На Сушилку, деучонки! – принял Трохар. Юльки немного поворчали, но стали собираться.

– На ход ноги, – попросил Трохар.

– Я тоже буду. Весь вечер туда-сюда, туда-сюда, – пожаловалась Сорока.

– Я думал, тебе нравится, когда “туда-сюда, туда-сюда”, – рассмеялся Лёня и изобразил неприличные движения тазом.

– Ну и дурак же ты, – обиделась Сорока.

– Не, главное, сами припрутся, а потом я ещё и дурак. Вот тогда не повезу вас в ваши Лядины.

– Лёнь, отвези после Сушилки, пожалуйста. Я ночью от вашей деревни не пойду. Там опять эта фигня на дороге была в прошлый раз, – встревоженно попросила просто Юля. Лёня замолчал и уставился на девушку.

– С этого места поподробнее, – попросил Семён.

– Ну, этот… Тёмный, которого мы в конце деревни видели. Шли с вами по дороге той ночью.

Семён тут же вспомнил, как на прошлой неделе они ночью возвращались из села назад в деревню, и им на встречу попался странный прохожий. Девчонки собирались заночевать у подруги, и пошли вместе с ними в деревню. В тот вечер ребята были без мотоцикла, поскольку он не завёлся, а возиться с ним в сумерках не хотелось. Они с Лёней шли впереди и обсуждали музыку, а девчонки молча шли за ними, когда на дороге появился человек в тёмной одежде и шляпе. Он прошёл мимо них и ребята по привычке поздоровались, вроде, ночью в деревне только свои. Тёмный силуэт обошёл их по краю дороги и растворился в темноте. Через пару минут после странной встречи Семён спросил у Лёни, узнал ли он прохожего.

– Понятия не имею, кто это был, – подумав, ответил Лёня. – Никто в шляпе и плаще не ходит у нас, я же всех знаю. Да ещё и не поздоровался со мной.

Тогда они поинтересовались у девчонок, может быть, они узнали прохожего. Но и они не смогли сказать ничего вразумительного.

– Не Лядинский он был, я бы узнала, – выпалила разволновавшаяся Сорока. – Только если за Лядины идёт. В Иваньково, может.

– И откуда он идёт? Дорога-то одна. От нас восемь километров через лес до асфальта. До Иваньково отсюда ещё пять, – усомнился Лёня.

– Может, в гостях у кого-то из ваших был или дело срочное. Хватит пугать, Лёнь, – тревожно потребовала Сорока. Тема на этом была закрыта, но Семён помнил, что в ту ночь от сильного волнения он почти не сомкнул глаз. В таком обличии и в присутствии такого большого количества людей Духи себя прежде не проявляли. Семён даже думал перейти спать в дом, где для него была застелена кровать на тот случай, если ночь холодная, но всё же остался на дедовской кровати в сенях и задремал только под утро.

– А что конкретно вы видели? – уточнил Семён, отойдя от тревожных воспоминаний.

– Шли от вас, а перед поворотом за деревней опять он стоит. Мы испугались. Встали, хотели назад за вами идти, но он взял и пошёл дальше по дороге. Мы ещё немного подождали и побежали к себе.

– Так чего вы сразу-то не рассказали? Мы же просили о всяком таком рассказывать! – удивился Лёня.

– Ну забыла, Лёнь.

– Лучше бы забывала всякую фигню, а то попросишь о чём-то, и на тебе. Семён же собирает эти истории, сто раз говорил вам.

– Так он для института собирал, а теперь он его бросил.

– Ничего он не бросил. А если бы и бросил! Он человек любознательный в отличие от вас.

– Хватит спорить, – не выдержал Семён. – Ещё что-то видели?

Сорока помотала головой.

– Ну вот что за люди, попросишь их раз в жизни… – продолжил причитать Лёня, разливая можжевеловую.