Читать книгу Там, где закат встречает рассвет - Стэйси Левайн - Страница 2

Я никогда не воспринимала психологов всерьез. Для меня это люди, которые составляют тебе компанию, когда не с кем поговорить. Мое мнение осталось прежним даже после годового курса. Все наши сеансы только и состояли из того, что я каждый раз копалась в мешке своего дерьма и доставала оттуда «важные» детали, которые помогут разобраться и мне, и психологу. Это зрелище выглядит не только жалким, но и мерзким. Но мне лучше держать рот на замке, иначе мне светит реабилитационный центр на краю штатов, отрезанный от всего мира.

Мои родители посчитали, что психолог поможет мне, цитирую, выбить все то дерьмо, что я набрала от всех своих поганых друзей. Хотя бы в этом они правы. С четырнадцати лет я официально стала неуправляемым ребенком. За это я смело могу сказать своей сестре, которая бросила меня, уехав в Чикаго для самореализации, и моим бывшим друзьям, с которым я провела все это время. Вместе с ними я впервые попробовала алкоголь, никотин и всякую запрещенку, которая неофициально разрешена с 18 и официально запрещена во всем мире. Я прекрасно понимала, к чему это все идет и я, действительно этого хотела. Хоть на какое мгновение я буквально вылетала из реального мира и была в безопасной оболочке. Жаль, что теперь я отрезана и от этого.

– Кем ты видишь себя через год? – спрашивает миссис Томпсон.

Я пожимаю плечами и резким движением почесываю затылок.

– Человеком, – неуверенно и глупо отвечаю я, а потом уставляюсь на нее.

Она с невозмутимым выражением лица снова что-то чиркает в своем блокноте в кожаном переплете – дорогой, наверное. Не удивлюсь, если она записала там свой вопрос и мой ответ или варианты помощи.

– Больше у тебя нет никаких предположений?

Ее голос абсолютно спокоен. Хотя, чему я удивляюсь: для нее это абсолютно нормальная ситуация. Каждый день она принимает по человек десять в своем дорого обставленном кабинете в центре Лос-Анджелеса. И это был настолько спокойный голос, что раздражает меня уже с третьего сеанса.

– Нет, – грубо и резко отвечаю я, а затем отвожу глаза на ярко оранжевый дорогой паркет. Я не буду лгать, что, когда я впервые зашла сюда, увидела этот кабинет и как выглядит мой психолог, мое доверие к нему тут же улетучилось.

Весь кабинет так сказать украшен дешевым реквизитом от «профессиональных» психологов и замечая ее манеру поведения и разговора я начала решать целую головоломку в голове под названием «Как мировые знаменитости еще и ходят к такому психологу?». После первого сеанса я решила посмотреть, что будет через несколько сеансов. Прошел год, а я так и не поняла, что в ней особенного. Она ни капельки не помогла мне. Я просто промусолила и обсосала все, что случилось в моей жизни, а она, как верная подруга выслушала и дала советы, которые мне сто лет в обед не нужны были.

С самого начала я была отрицательно настроена на психологов, потом я решила посмотреть, что из этого выйдет, решив, что какой-то толк в них есть. Я хотела разобраться почему я стала такой, какая я есть, хотела выяснить откуда идут корни всех моих проблем. В итоге я не получила ничего. Возможно,

Это последний сеанс нашего курса «лечения». За весь этот год я впервые чувствую легкость, и то от того, что мои похождения к психологу закончатся.

– Подумай об этом и скажешь мне в начале следующего курса, – улыбнулась она и встала со своего круглого плетеного кресла.

Следующий курс? Неужели мама позаботилась и том, чтобы я снова пошла к ней? Хотя я не удивлюсь, если родители за меня уже все мое будущее расписали.

Я хватаю свою сумку через плечо с пола, поправляю косуху и, попрощавшись с психологом, вышла.

Внизу, на улице возле тротуара, меня ждет водитель. Выйдя из здания, я опускаю с головы на лицо свои металлические солнцезащитные очки и сажусь в машину.

– Куда прикажите? – спрашивает Мерфи, смотря на меня через зеркало дальнего вида.

– Домой, – отвечаю я и затыкаю уши наушниками.

Мерфи кивает и двигается в сторону дома. После очередного сеанса с психологом мне вообще не хочется ехать домой. После каждого сеанса моя голова еще больше забивается всякой ненужной информацией.

Я не заметила, как Мёрфи быстро доехал до дома. Моим домом был огромный дорогой особняк, огороженный высоким бетонным забором, украшенный по периметру высокими калифорнийскими пальмами. Каким бы дорогим и роскошным это место не было, я его ненавижу. Идя по каменистой дорожке, ведущей к дому, я подтанцовывала под музыку в наушниках. Это немного помогает мне снять стресс, который ожидает меня дома.

Как только я переступила порог дома, я сразу же выключила музыку и вытащила уз ушей наушники.

В доме творилась самая обычная обстановка: в холле дома рядом с цветами крутилась садовница, в гостиной рядом с камином папа играл со своими лабрадорами, а мама читала новый выпуск журнала со своей обложкой. Ее блондинистые волосы были идеально уложены в шишку, которую я привыкла называть «маленький домик для яиц кукушек». Она заметила меня, когда я появилась в комнате.

– Хоуп, подойди ко мне, пожалуйста, – услышала я, когда моя нога коснулась третьей ступени на лестнице.

Закатив глаза, я вернулась в гостиную и подошла к маме. Для того, чтобы не выйти из себя, я держала в руках ключи на которых брелок, на котором я могла перебирать разные брелоки. Чем-то меня это успокаивало.

– Как прошел сеанс с миссис Томпсон? – спросила она, на секунду оторвав свой взгляд от интервью с самой собой.

– Великолепно, – пробормотала я и отвела взгляд в пол на свои слегка запачканные кеды.

– Что ты дальше намерена делать? – раздался папин голос. Он перевел свое внимание на меня и теперь смотрит на меня серьезным взглядом.

Вероятно всего, сейчас они ждут, что я скажу, что в моем будущем есть блестящие планы, что я как и моя старшая сестра собираюсь покорять большие города. Но нет. Пожалуй, это они вряд ли услышат от меня. То, о чем я мечтаю, для них – это всего лишь моя детская мечта, которую я должна откинуть от себя далеко и навсегда.

Спустя несколько секунд я всего лишь пожала плечами и глупо улыбнувшись, направилась в свою комнату.

– Не забудь о том, что сегодня будет прием в нашем доме. У тебя есть три часа на подготовку, – недовольным голосом сказала мне мама.

Я поднялась на второй этаж, прошла по длинному коридору, обвешанном картинами с разных выставок, и остановилась возле комнаты своей старшей сестры. После ее отъезда дверь в ее комнату была всегда закрыта на ключ. Сейчас же дверь в ее комнату была открыта. Недолго думая я решила заглянуть.

Две домработницы наводили порядок: протирали пыль и по новой застилали кровать. В ее комнате все было сделано в строгом стиле. Только белый, серый и черный цвет. Ни одной лишний вещи. Только самые необходимые вещи. Одна деталь здесь точно лишняя. Это розовый мишка с красным сердцем на живое. Я помню, когда мне было одиннадцать лет, я попросила Кейт, свою сестру, выиграть тире мне этого мишку. Ей удалось сбить все бутылки. Но из своей любви к ней я решила оставить мишку ей. Видимо он ей настолько был не нужен, что, уезжая, она не взяла его с собой, хотя бы как память обо мне.

Я мешала домработницам работать и решила выйти из комнаты. Через одну картину находилась моя комната.

Мое убежище было сделано в сдержанных тонах. Большая кровать с обычным белым постельным бельем. Поверх него лежал мой любимы плед апельсинового оттенка. Возле длинного окна во всю расположилась мягкая тахта, под которой находились полки с моими любимыми виниловыми пластинками. По бокам от тахты висели шторы, зацепленные за крючок, чтобы днем свет освещал комнату.

Больше всего мне нравилось то, как я обставила свой белый комод. На нем стояли проигрыватель для пластинок, ароматные свечки; шкатулка, в которой лежала моя огромная коллекция колец. Эта комната, как маленький мирок для меня. Здесь все сделано так, как нравится мне. Как бы мои родители не вздыхали от этой «детской слащавой милоты», я никогда и ни за что не переделаю ее. Они вздыхают потому что она выглядит не так, как комната моей сестры. У нее как раз именно та комната, которая соответствует статусу нашей семьи.

Чуть позже я спустилась в гостевую комнату, где находились стилист и визажист. Возле туалетного столика стояла металлическая вешалка, на которой висело мое платье черного цвета. Верх был покрыт разными блестками, юбка была сшита из черного фатина и усыпана маленькими блестками, будто кто-то уронил банку с блестками на платье.

Визажист усадил меня в кресло перед зеркалом и принялась за свою работу. В отражении постепенно проявлялось жалкое подобие Кейтлин. Она как и я терпеть не может все эти светские мероприятие. А когда ей исполнилось двадцать один, то уехала покорять Чикаго. После ее отъезда я окончательно закрылась в себе на все замки, не впуская никого. И теперь вместо ежедневных разговоров с сестрой я обхожусь одним ее сообщением. Ибо сейчас она построила себе бесподобную карьеру. Родители так и рады говорить о ней на каждом интервью, чтобы все знали какие мы успешные. Ну, конечно, же кроме меня.

Мои темные волосы собраны в шишку в виде розы, а возле лица были распущены передние пряди. Макияж тоже был готов. Смоки-айс словно олицетворял меня.

– Готово! – с большим восторгом сказал стилист.

Это была совсем не я. Вряд ли бы я когда-нибудь надела это платье.

В комнате появилась мама. Она уже была при полном параде. Хотя ее вечерний наряд отличается от повседневного только одеждой.

– Сегодня на вечере будет присутствовать миссис Да’марк. Ты должна произвести на нее положительное впечатление, – предупредила мама, нервно потирая свои ладони.

– Я, кажется, понятным языком объяснила, что не собираюсь оставлять свою молодость в университете, – язвительным голосом ответила я.

– А я, кажется, понятным языком объяснила тебе, что ты должна получить высшее образование, чтобы стать кем-то в этой жизни.

Я закатила глаза и начала жевать губу. Это единственное, что может помочь мне сейчас сдержать гнев.

– Я не Кейт! И не надо меня сравнивать с ней. Я никогда не буду такой, как она.

– Если ты к 21 году не найдешь себя в этой жизни, ни одного цента от нас не получишь! – пригрозила она, перестав сдерживать себя в руках.

Она снова посмотрела на себя в зеркало после чего ушла.

В холле нашего дома уже были гости. Кто-то уже стоял вокруг круглых фуршетных столов, ведя светские разговоры. Возле небольшой сцены я заметила отца, который разговаривал с молодой парой, широко улыбаясь. Кажется, я одна здесь понимаю, что улыбки присутствующих – фальшивы?

По привычке я встала возле свободного стола и начала поедать закуски.

У официанта, проходящего мимо меня, я взяла бокал шампанского и осушила его большими глотками, чтобы все происходящее вокруг меня, не казалось таким жалким и фальшивым. Здесь каждый готов отдать все ради выгоды и хорошей репутации.

– Хоуп, это миссис Да’марк, – раздался голос моей мамы. Она улыбалась своей голливудской улыбкой. А женщина, стоявшая рядом с ней, смотрела на меня.

– Здрасьте, – сказала я и так же улыбнулась.

Улыбка миссис Да’марк скривилась так же, как и ее морщины.

– Милая, смени тон, – сквозь улыбку прошептала мама.

– Извините, миссис Да’марк, но я не собираюсь строить из себя милое чудо, – отрезала я и увидела гневный взгляд мамы.

Женщина смущенно поправила свою прическу и отошла в сторону. Мама схватила меня за предплечье и отвела с глаз гостей.

…

Наши отношения за время ее отсутствия заметно ухудшились. Если раньше мы доверяли друг другу свои самые сокровенные тайны, то сейчас я лгу ей, когда она напряженным голосом спрашивает «как дела».

И все же я набрала ее номер. После долгих гудков она ответила.

– Хоуп? Что-то случилось? – раздался ее типичный теперь для меня напряженный голос.

Я недолго помолчала, собирая свои мысли в кучу.

– Кейт, я…тут такое дело…В общем, я еду к тебе в Чикаого, – нервничая и волнуясь сказала я.

– Что? – возмущенно выпалила она.

Чтобы сбавить волнение я теребила кончик своей рубашки.

– Почему ты раньше мне не сказала об этом? – кричала она мне в трубку.

Зажмурив глаза, я попыталась представить, что ее крика сейчас не было. Она прекрасно знает, как я умею выпускать свои коготки.

– Я уже купила билет на самолет и собрала вещи.

В ответ послышался ее вздох.

– Через сколько ты будешь в Чикаго? – более сдержанно спросила она.

– Через час у меня самолет. Так что через четыре с половиной часа я буду в Чикаго. И еще кое что.

– Что? – недовольно ждала она.

– Родители об этом не знают.

Моя рука зажала рубашку в кулак, чтобы сдержать свою агрессию.

– Как это понимать, Хоуп? Что ты опять задумала?

– Потом все объясню. Только встреть меня в аэропорту.

– Ладно, береги себя.

– Пока, – сказала я и положила трубку.

Я поставила свой второй маленький чемодан на второй и покатила его из комнаты. Спустилась вниз по запасной лестнице. Эта лестница предназначена для персонала, поэтому она выходила к прачечной. Внизу меня заметила одна из домработниц. Я показала ей жест, чтобы она никому ничего не рассказала. Девушка кивнула, и я вышла на улицу.