Читать книгу Там, где закат встречает рассвет - Стэйси Левайн - Страница 2

Беттани

«Приближается ваш платеж по кредиту».

Я издаю тяжелый вздох и спускаюсь по ступеням. Очередной платеж по кредиту. Двести долларов. Но я уже просто не могу в очередной раз отстрочить платеж хотя бы на пару дней. Мы с папой и так уже по уши в долгах из-за его мании.

Отчасти я виню и себя в наших кредитных проблемах. Еще много лет назад отцу пришлось влезть в большие долги из-за моей болезни.

В шестнадцать лет я по своей вине попала в больницу. В день, когда мама вернулась в Париж, я ушла из дома из-за ссоры с папой. Весь день я провела на улице, пока папа с полицией искали меня. Из-за голода я потеряла сознание, а очнулась уже в палате частного госпиталя с истощением и обморожением – тогда была холодная зима, а я ушла на улицу в одних штанах и теплом свитере. Я была наивна и глупа, посчитав, что свитер спасет и убережет меня.

Но меня ничего не спасло от того ужасного диагноза, который вынес врач, войдя в мою палату, когда папа отчитывал меня за мое ужасное поведение и идиотскую выходку.

У вашей дочери сахарный диабет первого типа.

Меня будто оглушили эти слова. Я не слышала ничего, кроме бешеного биения своего сердца. Тот день в самом что ни на есть прямом смысле разделил мою жизнь на до и после. Как бы сильно я ненавидела Париж из-за мамы, но я должна признать, что там у меня была прекрасная жизнь. Там все было хорошо, и родители там были счастливы вместе. Пока мама спустя четыре года не решила вновь уехать в Париж из-за своей несбывшейся мечты.

А здесь, в Нью-Йорке, я как будто бы рассыпаюсь и снова собираю себя свою жизнь по маленьким кусочкам. Но почему-то этот город все еще удерживает меня. Здесь люди мне нравятся больше, чем в Париже.

С тех пор мне нужен инсулин и дорогие препараты. Поначалу нам сильно не хватало денег: папа пытался обустроиться в местной больнице, которая могла закрыться в любой момент, а мама пыталась подняться и прославиться в Париже.

Большую часть маминого дохода уходит на ее же карьеру, а оставшуюся часть она делит пополам: часть нам с папой, часть моей старшей сестре и ее сыну. Так я вкладываю в себя, чтобы потом получить еще больше.А папа по неизвестной причине решил подсесть на покер. Это мое дело, и я уже получил сполна.

Теперь мы оба стараемся погасить все те задолженности, которые висят у нас из-за моих дорогих лекарств, из-за его зависимости и мелких кредитов, которые пришлось взять просто потому что однажды нам не на что было купить продукты в магазине.

И да. Забыла сказать. Мама абсолютно ничего не знает о наших долгах. Наверное, причина в том, что отец не хочет позориться в ее глазах. Он не хочет признавать, что в нашей семье он оказался слабее, чем мать.

Убрав телефон в карман своего темно-коричневого пальто, я направляюсь вдоль тротуара в сторону метро, погрузившись в свои мысли. Сегодня я даже забыла свои наушники, чтобы включить музыку, которая поможет заглушить мою боль и мои мысли.

Плюс к этому день выдался тяжелым. Сорвалась организация выставки, которая должна была состояться на этой неделе. Теперь мне опять придется собирать мероприятие по кусочкам. Что за дерьмо? Почему прилет губернатора стал таким важным событием, из-за которого придется переносить абсолютно все и делать опять все заново?

– Беттани Уилсон? -окликает меня красивый звонкий и бархатный мужской голос.

Я резко оборачиваюсь, будто поймана с поличным. Поскольку меня нечасто среди белого дня на улице незнакомец окликает по имени и фамилии.

– Мы знакомы? -спрашиваю я, убрав прядку с лица, чтобы увидеть, с кем разговариваю.

Передо мной появляется молодой человек. На вид он чуть старше меня. Он высокого роста, одет в клетчатую рубашку и черные штаны, а через плечо надета черная сумка из эко кожи.

– Нет, но нам нужно познакомиться. Меня зовут Уилл Харрисон и я новый студент.

– Поздравляю, Уильям Харрисон. Но какое отношение я к тебе имею? – Я выдавливаю из себя смущенную и неловкую улыбку.

– Декан поручил, чтобы ты показала мне университет. Он видел, как ты в спешке проходила мимо него и сказал, чтобы я попросил тебя. Сказал, что ты знаешь это место, как никто другой.

И почему же декан не доверил это задание своей любимой дочке, которая занимает здесь очень важное место. Он ведь всегда пихает ее везде, чтобы о ней узнало, как можно больше людей. Но Милли ничего не нужно здесь, кроме популярности и славы.

Я отодвигаю рукав пальто, чтобы взглянуть на время. Папа возвращается с дежурства и будет дома через два часа. На дорогу мне нужен час, так как мы живем далеко от центра. Но мне еще нужно подготовить дом к его приходу. Я просто ну никак не успею показать ему все сегодня.

– А что насчет завтра? – спрашиваю я.

Завтра пятница и у меня нет никаких важных планов, кроме как обзвонить десяток важных людей, чтобы договориться о новой дате.

– Ладно, -соглашается он и кивает. – Тогда до завтра, Беттани.

– До завтра, -бросаю я и, развернувшись продолжаю идти в сторону метро.

– Ты торопишься, -подмечает тот парень, крикнув мне вслед – Я могу подвезти тебя.

Я опешиваю.

Блин. Вообще-то это было бы замечательно. Я и так сегодня задержалась из-за спора с Лиамом, который руководит медийным отделом, так что тратить время на дорогу и ехать с бешено колотящимся сердцем от нервов мне не хочется.

– Было бы славно, -отвечаю я, повернувшись к нему и выдавив слабую улыбку.

Он кивает в правую сторону на обочину, где припаркована старая Хонда Цивик черного цвета. Я подхожу к ней и сажусь внутрь. В салоне пахнет лесным и древесным ароматами. Довольно приятный аромат и чистый салон, что обычно не типично для парней.

Я диктую ему адрес и пристегиваю ремень.

– Ты ведь местный и ориентируешься в городе? – решаю узнать я.

– Если честно, не совсем. Я приехал из Нью-Джерси и только обустраиваюсь здесь, -отвечает он.

Я поджимаю губы.

– Сейчас поворот налево, – диктую я ему.

– Почему режиссура? -спрашиваю я.

Раз уж я не познакомила его с университетом, то хочу, хотя бы так загладить неловкость перед ним. Расскажу ему что-нибудь, если он захочет узнать что-то об университете.

– С детства люблю баловаться камерами. К тому же увлекаюсь фильмами, в день могу посмотреть штуки три, а потом выписываю себе все фишки, из-за которых фильм получился интересным. Мне нравится, когда камера видит то, чего не видит обычный человек.

Поэтому я и пошла учиться на режиссера вопреки всем убеждениям матери и отца. Родители всегда были уверены в том, что профессию нужно выбирать по критерию успеха и актуальности. Мама считает, что, отучившись на режиссера, я стану обычным видеооператором, а папа считает, что я в итоге пожалею о своем выборе.

Однако, за четыре года учебы ни разу не пожалела о своем выборе.

– На самом деле университет очень помогает тем студентам, кто планирует потом стать частью больших кинопроектов. Руководство регулярно приглашает известных и профессиональных режиссеров на открытые лекции и даже мастер-классы. Правда не всегда это оказывается бесплатным для студентов, но тем не менее.

– Это очень круто, -бодро отвечает он.

– Следующий поворот налево, – следом командую я.

Мельком я пытаюсь разглядеть парня, но у меня не совсем удачно это получается. Пользуясь случаем на повороте, я замечаю его карие глаза, длинные черные ресницы, впалые щеки, выделяющие красивые скулы, идеально очерченные припухлые губы и коротко подстриженная и очень ухоженная щетина. Он выглядит лет на двадцать пять, и если бы я увидела его на улице, проходя мимо, то подумала, что он офисный сотрудник или очень важный человек в обществе.

– Дальше будет поворот направо, – слегка запоздало отвечаю я.

Я поправляю свой длинны и теплый шарф и поворачиваюсь к боковому окну.

Через двадцать минуту мы уже подъезжаем к моему дому. Я благодарю Уилла и выхожу из машины.

– Погоди! -окликает он меня.

Обернувшись, я уставляюсь на него.

– Как мы встретимся завтра? – спрашивает он, и я понимаю, что мы не сможем связаться, не обменявшись номерами телефона.

– Могу дать свой номер телефона, – предлагаю я и начиная копаться в своей сумке.

На любой случай у меня подготовлена парочка визиток, так как я часто посещаю публичные мероприятия, где активно предлагаю всем свои услуги.

– Это моя визитка. Там есть телефон и мой ник в социальных сетях, – поясняю я, а потом машу рукой и двигаюсь к своему дому.

Наша скромная квартира находится в трехэтажном таунхаусе. На первом этаже расположена пекарня, где я почти каждый день завтракаю в целях экономии своего времени на готовку завтрака. На втором и третьем этаже как раз-таки и расположена наша квартира, снизу гостиная, кухня и небольшая столовая, родительская спальня, а на втором этаже находится моя комната, небольшая комната, где я храню всю свою рабочую технику и бывшая комната моей сестры, которая оборудована теперь под комнату для ненужного хлама. Разобрать тот хлам – есть в моем списке целей на ближайшее время.

Родителям повезло с покупкой этой квартиры. Здесь тихий район, среди таунхаусов. Хотя мамин вид в Париже на Эйфелевскую башню гораздо приятен, чем вид на другие похожие таунхаусы.

Мама работает продюсером и телеведущей, поэтому в Европе она пользуется большим спросом. Когда мне было шестнадцать, мама решила вернуться во Францию и продолжить строить карьеру там, решив, что здесь у нее никогда ничего не получится. Она сказала, что это ненадолго, и она вернется через пару месяцев. А на самом деле она просто подписала крупный контракт с телеканалом. Пробежав тогда глазами по контракту, который она не слишком старательно спрятала в своей спальне, я увидела самый важный момент: контракт на пять лет.

И так ее «я уеду не на долго» превратились в года.

Я не помню, когда мы в последний раз виделись вживую. Свой материнский долг она старается выполнять еженедельными видеозвонками по пятницам. Правда, не всегда у нас это получается. Если посчитать, то количество сорванных звонков превысит количество состоявшихся. Так мы с мамой и отдалились.

Ситуация с папой обстоит не лучше. Сейчас он работает хирургом и заведует отделением хирургии в частном госпитале. Ему удалось построить здесь карьеру, вырасти в зарплате и состояться, как хороший профессионал своего дела. Однако, папу я тоже практически не вижу. Его график всегда напичкан ночными сменами. В лучшем случае мы можем пересечься на выходных, когда он приходит с дежурства, или ночью, если мне не спится и я спускаюсь вниз проверить, дома ли папа.

У мамы и у папы совершенно разные характеры. Если мама по большей части может быть легкомысленной, веселой, беззаботной и эгоистичной, то папа, наоборот, очень закрыт в себе, его агрессия может вспыхнуть в сию же секунду, если ему что-то не нравится. Он не особо разговорчив и не особо любит разговаривать со мной на любые темы. Поэтому по большей части, когда мы кушаем вместе, то слышно лишь то, как мы прожевываем пищу.

Судя по всему, родителей устраивает такая жизнь, раз они до сих пор женаты. Ну а я уже привыкла жить одной и быть во многом самостоятельной и самой по себе. Лишь изредка ко мне могут приехать бабушка с дедушкой, чтобы раскрасить мою одинокую компанию.

По началу я сходила с ума от своей одинокой компании. Поэтому и забила свой график до отказа: работа фотографом, учеба, работа в медиа центре. Все это отнимает так же много времени и сил, но при этом я могу зарабатывать свои собственные деньги.

Ужин я приготовила еще вчера, поэтому осталось только разогреть. А вот со стиркой я вчера не успела справиться. Я загружаю папины вещи в стиральную машину. После я меняю ему постельное белье на чистое.

Фоном включаю старые песни Тейлор Свифт и принимаюсь за дела. Пока стираются вещи, я глажу те, что уже высохли. После этого я принимаюсь за уборку в их с маминой спальной комнате, чтобы убрать всю пыль и грязь.

По уже понятной причине, почему отец так много работает, дома он бывает только два дня на неделе. Каждый раз эти два свободных дня выпадают на любые дни недели.

Ближе к семи вечера я ставлю разогревать пасту с курицей. Пока разогревается еда, я нарезаю в миску овощной салат. И именно в тот момент, когда я ставлю еду на стол, раздается звук ключа в двери.

Последним завершающим элементом была бутылка холодного безалкогольного пива. Я ставлю ее на стол и выхожу в коридор, чтобы встретить отца.

Папа заходит в квартиру, кидает на пол свой рюкзак с вещами, снимает куртку и вешает ее на крючок.

– Привет, – наконец, говорит он, даже не удостоив меня своим взглядом.

– Привет, пап, – произношу я тихо.

Он подходит ко мне целует в щеку, слегка приобняв, и проходит на кухню. Его поцелуй и легкое объятие ничего не передает. Это скорее похоже на обычный отцовский ритуал, чтобы показать из себя отца, не более того.

– Ужин уже готов, можешь садиться, – говорю я, садясь за стол.

– Приятного аппетита, – говорит он, разглядывая еду, когда отодвигает себе стул.

– Спасибо.

Мы сидим друг напротив друга. Тишина и слышно лишь как мы пережевываем пасту и хрустим овощами.

Впрочем, так было всегда. С папой у нас никогда не было близких отношений. Он всегда устает, когда возвращается домой. Вечером он ужинает, выпивает банку пива, смотрит матч, отправляется спать, а утром отправляется на работу.

– Как работа? – решаю узнать я.

Иногда мне кажется, что я с родителями уже настолько далека друг от друга, что порой нечего обсудить.

– Нормально. Сегодня было три операции за день. Одна из них длилась больше пяти часов. Устал сильно, – рассказывает он, даже не глядя на меня.

– Я поменяла тебе постель, проветрила окно и выстирала одежду. После ужина загружу следующую партию, – сообщаю я, чтобы он лишний раз не нервничал.

– Спасибо, – отвечает он, кивнув.

После ужина я отправляю посуду в машину и начинаю разбирать папины вещи. Какие-то приходится стирать от руки, а что-то на третий круг отправляю в барабан.

Запустив машинку, я усаживаюсь на пол в ванной и облокачиваюсь о стену, глядя на гипнотизирующий движущийся по кругу барабан. Обхватив свои колени, я подсчитываю секунды, когда машинка отстирает.

Глядя на других людей, живущих в семьях, порой мне становится обидно. Ведь у них есть семейные праздники, традиции, совместные воспоминания. Когда ребенку плохо, мама или папа смогут его поддержать. Если ты разбил коленку, когда учился ездить на велосипеде, то мама отругает папу за невнимательность, а тебе обработает рану и поцелует в лоб. Дети окружены любовью и теплом, а не темнотой, холодом и равнодушием.

А порой радуюсь, что по большей части я всегда одна. У меня есть полная свобода в выборе и действии. Так, маме пришлось смириться с моей первой татуировкой на шее, а папе с пирсингом в ушах.

Конечно, у меня много свободы и по большей части я всегда принадлежу только себе. Мне не с кем посоветоваться, некому рассказать о том, что произошло сегодня и не с кем посекретничать.

Мама всегда говорит, что я могу поделиться с ней чем угодно. Но она не понимает, что тысячи километров, разделяющих нас, уничтожили всю близость между дочкой и мамой. Созваниваться каждую пятницу или субботу не делает нас близкими людьми или подружками.

У других людей почти каждый день семейные вечера, а в моем же случае семейный вечер бывает только по субботам, когда мы с папой, сидя на диване с едой, смотрим очередной мамин выпуск по телевизору.

Но такова моя жизнь и реальность. Бессмысленно винить родителей за то, что каждый из них принял свое решение, сделал свой выбор. В конце концов, мне уже двадцать два и пора двигаться дальше, а не копаться в своих проблемах. Хотя порой мне и кажется, что проблемы из детства сейчас уносят меня к себе на дно.

Справившись со стиркой, я проверяю папу. Он уже спит под шум телевизора в их с маминой спальне. Прикрываю его дверь и иду в свою комнату. Время на часах уже перевалило за полночь, а завтра рано вставать.

И мы с папой так и не обсудили вопрос наших долгов.