Читать книгу Лавка дурных снов (сборник) - Стивен Кинг - Страница 8

Шестилетняя Рэйчел Люсье закричала:

– Мама, смотри! Папа, смотри! Это тетя с лошадкой! Видите ее прицеп? Видите?

Карла вовсе не удивилась, что Рэйчел первой заметила прицеп, хотя и сидела сзади. У Рэйчел было самое острое зрение в семействе; никто другой не мог с ней сравниться. Рентгеновское зрение, иногда говорил ее папа. И в этой шутке была изрядная доля правды.

Они все носили очки: Джонни, Карла и четырехлетний Блейк; все родственники с обеих сторон носили очки, и даже Бинго, их пес, возможно, нуждался в очках. Бинго вечно врезался в сетчатую дверь, когда хотел выйти на улицу. И только Рэйчел избежала семейного проклятия близорукости. В последний раз у офтальмолога она прочла всю таблицу, вплоть до самой нижней строки, сразив доктора Страттона наповал.

– Хоть прямо сейчас в летчики-истребители, – сказал он Джонни и Карле.

Джонни ответил:

– Сейчас еще рано, но со временем вполне может быть. У нее есть инстинкт убийцы, и он уже проявляется по отношению к младшему брату.

Карла возмущенно пихнула его локтем, но это была чистая правда. Она где-то читала, что если дети разнополые, между ними, как правило, меньше соперничества и меньше конфликтов. Очевидно, Рэйчел и Блейк были исключением из правила. Иногда Карле казалось, что в последнее время дома только и слышно: «Она первая начала, он первый начал».

Первые сто миль поездки дети вели себя тихо и мирно, отчасти потому, что они всегда радовались, когда ездили в гости к бабушке с дедушкой, родителям Джонни, но в основном потому, что Карла заранее позаботилась о том, чтобы заполнить игрушками и книжками-раскрасками нейтральную полосу между детскими креслами. Однако после остановки в Огасте, где дети пообедали и посетили туалет, вновь начались распри. Наверное, из-за мороженого. Давать детям сладкое в дальних поездках – все равно что лить в костер бензин, Карла это понимала, но нельзя же запрещать им все.

В отчаянии она затеяла игру «Найди и покажи», выступая судьей и начисляя очки за всех замеченных по дороге садовых гномов, колодцы, статуи Девы Марии и так далее. Плохо только, что вдоль шоссе было полно деревьев, но маловато «дорожных красот». Ее остроглазая шестилетняя дочь и острый на язык четырехлетний сын решили развлечь себя сами и с новой силой возобновили старые распри, и тут Рэйчел увидела прицеп с лошадью, припаркованный на обочине прямо у съезда на закрытую зону отдыха на восемьдесят первой миле.

– Хочу снова погладить лошадку! – закричал Блейк и принялся подпрыгивать в своем кресле и дрыгать ногами. Его ноги уже доставали до спинки водительского сиденья, что весьма раздражало Джонни.

Напомните мне кто-нибудь, почему я хотел завести детей, подумал он. Напомните мне, о чем я тогда думал. Помню только, что тогда эта мысль казалась вполне разумной.

– Блейк, не стучи папе в спину, – сказал Джонни.

– Хочу погладить лоша-а-а-а-а-а-а-адку! – завопил Блейк и со всей силы въехал ногой в спинку водительского сиденья.

– Ты прямо как маленький, – заявила Рэйчел, хотя ей пинки брата совсем не мешали – он не достал бы до нее при всем желании. Сейчас она говорила снисходительным голосом большой девочки, который всегда бесил Блейка.

– Я НЕ МАЛЕНЬКИЙ!

– Блейк, – сказал Джонни, – если ты не перестанешь пинать папино сиденье, папа возьмет свой большой нож и отрежет кому-то ноги по самые уши…

– Она сломалась, – сказала Карла. – Видишь дорожные конусы? Давай остановимся.

– Где я тут остановлюсь? На аварийной полосе?

– Совсем не обязательно. Можно встать за теми двумя машинами. На подъездной дорожке. Место есть, и ты никому не закроешь выезд. Зона отдыха не работает.

– Не знаю, как тебе, а мне бы хотелось вернуться в Фалмут засветло…

– Давай остановимся. – Карла поймала себя на том, что говорит тоном, не терпящим возражений, как диктор, предупреждающий о ядерной бомбардировке. Она знала, что так нельзя, – сама не раз слышала, как Рэйчел разговаривает с Блейком точно таким же тоном, доводя малыша до слез. Чтобы как-то смягчить приказные интонации, Карла добавила уже не столь категорично: – Эта женщина так хорошо общалась с детишками.

Они заехали в «Деймонс», чтобы купить детям мороженое, и припарковались рядом с прицепом с лошадью. Владелица лошади (почти такая же огромная, как ее животное) стояла, прислонившись к прицепу, ела мороженое в рожке и угощала лошадь чем-то похожим на сладкий злаковый батончик.

Джонни взял детей за руки и попытался быстрее увести в ресторан, но Блейк не желал никуда уходить.

– Можно ее погладить? – спросил он у хозяйки лошади.

– Это стоит двадцать пять центов, – ответила крупная женщина в коричневой юбке для верховой езды. Увидев, как Блейк приуныл, она улыбнулась. – Да я шучу. На, подержи. – И вручила Блейку свой рожок с подтаявшим мороженым. Мальчик так растерялся, что послушно взял его. Потом женщина подняла Блейка на руки, чтобы он смог погладить лошадку по носу. Диди спокойно посмотрела на удивленного малыша с широко распахнутыми глазами, понюхала рожок с мороженым в его руке, решила, что это невкусно, и позволила погладить себя по носу.

– Ух ты, он мягкий! – воскликнул Блейк.

Карла ни разу не слышала, чтобы сын говорил с таким благоговейным восторгом. Почему мы ни разу не сводили детей в контактный зоопарк? – подумала она и поставила галочку в мысленном списке дел на ближайшее время.

– Я тоже! Я тоже хочу! – закричала Рэйчел, приплясывая от нетерпения.

Женщина поставила Блейка на землю.

– Можешь лизнуть мороженое, пока я подниму твою сестру, – сказала она, – только не насажай на него микробов, договорились?

Карла уже собралась сказать Блейку, что нельзя ничего доедать за другими людьми, тем более за незнакомыми, но увидела ошеломленную улыбку Джонни и подумала: какого черта? Дети ходят в садик, рассадник микробов. Дети проезжают сотни миль по шоссе, где любой пьяный маньяк или школьник с мобильным телефоном может создать аварийную ситуацию. И ты запрещаешь им лизнуть мороженое, которое ел кто-то другой? Да, детей надо оберегать, но не до фанатизма.

Женщина подняла Рэйчел, чтобы та тоже погладила лошадь по носу.

– Ух ты! Здорово! – воскликнула Рэйчел. – А как ее зовут?

– Диди.

– Красивое имя! Я люблю тебя, Диди!

– Я тоже тебя люблю, Диди, – сказала женщина и смачно чмокнула животное в нос. Все рассмеялись.

– Мама, а можно мы купим лошадь?

– Можно, – ответила Карла. – Когда тебе исполнится двадцать шесть.

Рэйчел сделала недовольное лицо (наморщенный лоб, раздутые щеки, поджатые губы), но когда женщина рассмеялась, не удержалась и тоже расхохоталась.

Женщина наклонилась к Блейку:

– Молодой человек, могу я получить назад свое мороженое?

Блейк протянул ей рожок, а когда она его забрала, принялся облизывать пальцы, испачканные подтаявшим фисташковым мороженым.

– Спасибо, – поблагодарила Карла владелицу лошади. – Вы очень добры. – Затем обратилась к Блейку: – Пойдем в туалет и вымоем руки. А потом купим тебе мороженое.

– Хочу такое же, как у нее, – сказал Блейк, и крупная женщина вновь рассмеялась.

Джонни настоял, чтобы дети съели мороженое в ресторане. Ему вовсе не улыбалось отмывать машину от фисташковой липкой сладости. Когда они вышли из здания, женщина с лошадью уже уехала.

Да, по дороге встречаешь немало людей – иногда они злые, чаще добрые, а иной раз потрясающие. Пообщаешься с ними недолго и никогда больше их не увидишь.

Но вот она, женщина с лошадью – вернее, ее прицеп с лошадью, – стоит на обочине, на узкой аварийной полосе. Дорожные конусы аккуратно расставлены за прицепом. И Карла права. Эта женщина и вправду хорошо пообщалась с детишками. С этими мыслями Джонни Люсье принял худшее в жизни – и последнее в жизни – решение.

Он включил поворотник и съехал на подъездную дорожку, как предлагала Карла. Припарковался перед зеленым «приусом» Дага Клейтона, который по-прежнему мигал аварийными огнями, рядом с забрызганным грязью микроавтобусом. Включил парковочную передачу, но не стал выключать двигатель.

– Хочу погладить лошадку, – заявил Блейк.

– Я тоже хочу погладить лошадку, – сказала Рэйчел тоном избалованной светской барышни, который переняла бог знает от кого. Карлу это бесило, но она молчала. Если сделать Рэйчел замечание, она будет постоянно так разговаривать.

– Сначала нужно спросить разрешения у хозяйки, – заметил Джонни. – Пока что, детишки, сидите на месте. И ты тоже, Карла.

– Да, хозяин, – ответила Карла голосом зомби, который всегда смешил детей.

– Очень смешно.

– В кабине ее нет, – сказала Карла. – Кажется, все машины пусты. Думаешь, тут авария?

– Не знаю, вроде никто не помят. Подожди-ка минутку.

Джонни Люсье вышел из машины, обошел сзади свой «форд-экспедишн», за который уже никогда не расплатится, и зашагал к кабине «доджа». Карла сказала, что женщины в машине нет, но Джонни хотел убедиться, что та не лежит на сиденье с сердечным приступом. (Джонни всю жизнь занимался бегом и искренне верил, что сердечный приступ ждет всех, кто старше сорока пяти и весит хотя бы на пять фунтов больше, чем предписано таблицей на Medicine.Net.)

Женщины не оказалось на сиденье в кабине (вообще-то такую огромную тетку Карла увидела бы издали, даже если бы та и лежала), и в прицепе ее тоже не было. Только лошадь, которая высунула нос и обнюхала лицо Джонни.

– Привет… – Сначала Джонни не мог вспомнить имя, потом вспомнил: – Диди. Как твоя лошадиная жизнь? Есть в торбе овес?

Он погладил Диди по носу и пошел осмотреть две другие машины на подъездной дорожке. По пути он заметил, что авария все же была, пусть и мелкая. Микроавтобус сбил несколько оранжевых бочек, преграждавших въезд на зону отдыха.

Карла опустила стекло. Дети на заднем сиденье не могли сделать то же самое – их окна были заблокированы.

– Она там?

– Нет.

– А хоть кто-нибудь есть?

– Карла, дай мне спокой… – Он увидел два мобильных телефона и обручальное кольцо. Они валялись на асфальте рядом с приоткрытой дверцей микроавтобуса.

– Что? – Карла вытянула шею.

– Подожди.

Джонни хотел сказать, чтобы она закрылась в машине, но потом рассудил, что это прозвучит глупо. Сейчас день, они на шоссе I-95, что с ними может случиться? Каждые двадцать-тридцать секунд мимо проезжают машины, иногда по несколько сразу.

Он наклонился и поднял телефоны, взял один телефон в одну руку, другой – в другую. Потом обернулся к Карле и поэтому не увидел, как дверь микроавтобуса, словно рот, приоткрылась чуть шире.

– Карла, мне кажется, тут кровь. – Он поднял руку с телефоном Дага Клейтона.

– Мама! – произнесла Рэйчел. – Кто в той грязной машине? Дверь открывается.

– Садись в машину, – сказала Карла. Во рту у нее вдруг пересохло. Ей хотелось выкрикнуть эти слова, но грудь сдавило, словно сверху лег камень. Невидимый, но очень большой и тяжелый. – Там кто-то есть в микроавтобусе!

Однако вместо того чтобы вернуться в свою машину, Джонни наклонился к полуоткрытой двери микроавтобуса и заглянул внутрь. Он не успел ничего рассмотреть, потому что дверь резко захлопнулась, зажав его голову. Раздался страшный глухой звук. Камень, давивший Карле на грудь, внезапно исчез. Она набрала воздух в легкие и выкрикнула имя мужа.

– Что с папой? – пронзительно закричала Рэйчел тоненьким, как травинка, голосом. – Что с папой?

– Папа! – завопил Блейк, озираясь. Он был занят своими новыми трансформерами и только сейчас сообразил, что отца нет рядом.

Не задумываясь ни на миг, Карла выскочила из машины. Тело Джонни осталось снаружи, а голова скрылась в грязном микроавтобусе. Он был еще жив; его руки и ноги молотили воздух. Карла даже не помнила, как подбежала к мужу. Она двигалась, повинуясь инстинкту, мозг словно отключился.

– Мама, не надо! – закричала Рэйчел.

– Мама, НЕ НАДО! – Блейк не понимал, что происходит, но чувствовал: что-то очень плохое. Он расплакался в голос и принялся выпутываться из паутины ремней, которыми был привязан к детскому креслу.

Карла обхватила Джонни за талию и потянула к себе с поразительной силой, которую ей придал адреналин. Дверь микроавтобуса приоткрылась, изнутри хлынула кровь, стекавшая через порог маленьким водопадом. На одно жуткое мгновение Карле удалось заглянуть внутрь, и она увидела голову мужа на заляпанном грязью сиденье. Хотя он все еще бился в ее объятиях, она поняла (даже в бушующем урагане паники бывают мгновения пронзительной ясности): так же пляшут повешенные. Потому что у них сломана шея. В этот короткий и страшный миг – ослепительный, как вспышка молнии, – Карла подумала, что муж выглядит глупо, даже безобразно, словно из него выпустили все то, что делало его прежним Джонни, и поняла, что он уже мертв, хотя его тело еще сотрясается. Так выглядит ребенок, неудачно нырнувший и ударившийся о камни. Так выглядит женщина с грудью, пробитой рулем, когда ее машина врезается в опору моста. Так выглядишь ты, когда уродливая смерть приходит ниоткуда и раскрывает тебе объятия.

Дверь микроавтобуса угрожающе захлопнулась. Карла по-прежнему обхватывала двумя руками мужа за пояс, и когда ее резко дернуло вперед, вновь пережила мгновение пронзительной ясности, подобной вспышке молнии.

Это машина! Нельзя близко подходить к машине!

Она отпустила Джонни, но сделала это с опозданием на долю секунды. Ее волосы коснулись двери микроавтобуса, и их мгновенно всосало внутрь. Карла попыталась вырваться, но у нее ничего не вышло. Она ударилась головой о дверь, и макушку обожгло, словно огнем. Машина вгрызлась ей в кожу.

Беги! – попыталась крикнуть она своей капризной и вредной, но уж точно не глупой дочери. Беги и возьми с собой Блейка!

Но не успела выкрикнуть ни слова: у нее уже не было рта.

Когда дверь микроавтобуса захлопнулась на папиной голове, словно венерина мухоловка, поймавшая неосторожное насекомое, это видела только Рэйчел, но когда маму втянуло сквозь грязную дверь, как будто это была не дверь, а занавеска, это уже видел и Блейк. Они видели, как с маминой ноги слетела туфля, видели, как сверкнули розовые ногти на пальцах, а потом мама исчезла внутри. В следующую секунду белый микроавтобус утратил форму и сжался, точно кулак. Сквозь открытое матерью окно дети услышали хруст.

– Что это? – закричал Блейк. У него по щекам текли слезы, под носом блестели сопли. – Что это, Рэйчи, что это, что это?

Их кости, подумала Рэйчел. Ей было всего шесть лет, и ей, разумеется, не разрешалось ходить в кино на фильмы категории «детям до тринадцати» или смотреть их по телевизору (не говоря уж о фильмах «только для взрослых»), но она поняла, что это был за хруст. С таким хрустом ломаются кости.

Эта машина – совсем не машина. Это чудовище.

– Где мама с папой? – пролепетал Блейк, глядя на сестру огромными, мокрыми от слез глазами. – Где мама с папой, Рэйчи?

Словно ему два годика, подумала Рэйчел и, возможно, впервые в жизни испытала к младшему брату что-то, кроме неприязни (или чистейшей ненависти в те моменты, когда ее по-настоящему доставало его поведение). Ей показалось, что это новое чувство не просто любовь. Это было нечто большее. В конце маме не удалось ничего сказать, но Рэйчел знала, что сказала бы мама, будь у нее время. Она сказала бы: Позаботься о Блейке.

Он извивался, пытаясь выпутаться из ремней. Он знал, как их расстегнуть, но в панике забыл.

Рэйчел расстегнула свои ремни, слезла с детского кресла и попыталась помочь брату. Он бился, размахивая руками, и случайно ударил Рэйчел по щеке. При обычных обстоятельствах она дала бы ему сдачи (и сидела бы потом наказанная у себя в комнате, кипя от ярости), но сейчас она просто перехватила его руку и прижала к сиденью.

– Прекрати! Дай мне тебя отстегнуть! У меня ничего не получится, если ты будешь дергаться.

Он перестал биться, но не плакать.

– Где папа? Где мама? Я хочу к маме!

И я хочу к маме, дебил, подумала Рэйчел и расстегнула ремни на кресле брата.

– Сейчас мы выберемся из машины и пойдем…

Куда? Куда им идти? В ресторан? Он закрыт. Здесь все закрыто, поэтому на въезде и стоят бочки. Поэтому на заправке убрали все бензоколонки, и сквозь асфальт на стоянке проросла трава.

– …пойдем подальше отсюда, – закончила она.

Рэйчел вышла из машины и обошла ее кругом, чтобы открыть дверь Блейку. Он не сдвинулся с места. Просто сидел и смотрел на нее покрасневшими от слез глазами.

– Я не могу выйти, Рэйчел. Я упаду.

Как маленький, подумала Рэйчел, но промолчала. Сейчас не время ругаться. Ему и так плохо. Она раскинула руки:

– Соскальзывай вниз. Я тебя подхвачу.

Блейк с сомнением посмотрел на нее, однако подчинился. Рэйчел подхватила брата, но он оказался тяжелее, чем она думала, и они оба упали. Рэйчел досталось больше, поскольку она была снизу, но Блейк ударился головой и ободрал руку об асфальт. Он снова громко расплакался, уже не от страха, а от боли.

– Не реви, – сказала Рэйчел, выбравшись из-под брата. – Пора вырастать из детских штанишек и становиться мужчиной, Блейк.

– Чт-то?

Она не ответила. Она смотрела на два мобильных телефона, валявшихся на асфальте рядом с кошмарным микроавтобусом. Один был разбит и, скорее всего, не работал, но второй…

Рэйчел медленно поползла к нему на четвереньках, не сводя глаз с жуткого микроавтобуса, который внезапно втянул в себя папу и маму. Она потянулась за телефоном, и тут ее обогнал Блейк. Он шагал прямо к микроавтобусу, вытянув поцарапанную руку.

– Мама! Мама? Выходи! Я поранился. Больно поранился. Выходи, поцелуй ранку…

– Стой, Блейк Люсье!

Карла гордилась бы дочерью; это был ее собственный грозный командный голос на пределе строгости. И это сработало. Блейк остановился в четырех футах от микроавтобуса.

– Но я хочу к маме! Я хочу к маме, Рэйчи!

Рэйчел схватила брата за руку и оттащила подальше от страшной машины.

– Не сейчас. Помоги мне разобраться с этой штуковиной.

Она знала, как пользоваться мобильными телефонами, но ей надо было отвлечь Блейка.

– Дай мне, я знаю! Дай мне, Рэйчи!

Она отдала брату телефон, а пока он изучал кнопки, поднялась на ноги, схватила его за футболку и оттащила еще на три шага назад. Он этого даже не заметил. Блейк нашел кнопку включения питания на телефоне Джули Вернон и нажал ее. Телефон тихо пискнул. Рэйчел забрала трубку у Блейка, и тот не стал возражать – наверное, впервые в жизни.

Рэйчел очень внимательно слушала, когда к ним в детский сад приходил борец с преступностью пес Макграфф (она, конечно, сразу поняла, что это был просто дяденька-полицейский в костюме пса), и теперь знала, что делать. Она набрала 911 и поднесла телефон к уху. Трубку взяли после первого же гудка.

– Алло? Меня зовут Рэйчел Энн Люсье, и…

– Разговор будет записан, – перебил ее мужчина. – Если вы хотите сообщить об аварии или чрезвычайном происшествии, наберите один. Если хотите сообщить о ненадлежащем состоянии дороги, наберите два. Если хотите сообщить о поломке на трассе…

– Рэйчи! Рэйчи? Где мама? Где па…

– Тсс, – шикнула Рэйчел и нажала кнопку с единицей. Это было непросто. Руки тряслись, а перед глазами все плыло. Она только сейчас поняла, что плачет. Когда она расплакалась? Рэйчел не помнила.

– Здравствуйте, Служба спасения слушает, – раздался в трубке женский голос.

– Вы настоящая или это опять запись? – спросила Рэйчел.

– Я настоящая, – ответила женщина. Похоже, вопрос ее развеселил. – У вас что-то случилось?

– Да. Злая машина съела маму и папу. Мы сейчас на…

– Подожди-ка, чтобы не сказать лишнего, – перебила ее женщина. – Тебе сколько лет, девочка?

– Шесть с половиной. Меня зовут Рэйчел Энн Люсье, и машина, злая машина…

– Послушай, Рэйчел Энн, или как там тебя зовут на самом деле, я могу проследить звонок. Ты знала об этом? Наверное, не знала. Так что давай ты повесишь трубку, пока я не отправила к тебе домой полицейских и они не отшлепали тебя по..

– Они умерли, глупая вы тетя в телефоне! – крикнула Рэйчел, а Блейк, услышав слово «умерли», опять разрыдался.

Женщина секунду молчала, а когда заговорила снова, в ее голосе уже не было смеха:

– Где ты находишься, Рэйчел Энн?

– У пустого закрытого ресторана. Где бочки перегораживают проезд! Оранжевые бочки!

Блейк сел на землю и закрыл лицо руками. Рэйчел было больно на это смотреть. Так больно, как никогда в жизни.

– Этой информации недостаточно, – сказала женщина из Службы спасения. – Можешь описать конкретнее, Рэйчел Энн?

Рэйчел не знала, что значит «конкретнее». Она знала лишь то, что видела своими глазами: задняя шина микроавтобуса, ближайшая к ним, слегка подтаяла. Щупальце из жидкой резины медленно подбиралось к Блейку.

– Все, мне надо бежать, – сказала Рэйчел в телефон. – Надо убраться подальше от злой машины.

Она подняла Блейка на ноги и оттащила еще дальше от микроавтобуса, не сводя взгляда с тающей шины. Резиновое щупальце остановилось и поползло обратно (потому что поняло, что до нас не дотянется, подумала Рэйчел), и вскоре шина снова выглядела как шина, но Рэйчел уже знала, что это обман. Она продолжала тащить Блейка прочь, к обочине шоссе.

– Куда мы идем, Рэйчи?

Не знаю.

– Подальше от этой машины.

– Я хочу взять трансформеров!

– Не сейчас, потом заберешь. – Она крепко держала Блейка за руку и пятилась к шоссе, где время от времени проносились машины со скоростью семьдесят-восемьдесят миль в час.

Ничто не сравнится по силе воздействия с пронзительным детским криком; это один из самых эффективных механизмов выживания, данных нам природой. Крепкий сон Пита Симмонса уже сменился легкой дремотой, и когда Рэйчел закричала в телефон, рассердившись на женщину из Службы спасения, ее вопль окончательно разбудил Пита.

Он сел на грязном матрасе, поморщился и схватился рукой за голову. Голова просто раскалывалась, и Пит знал почему: оно все-таки грянуло, устрашающее ПОХМЕЛЬЕ. Язык словно распух и стал ватным, желудок крутило. Не до рвоты, но ощутимо.

Слава богу, я выпил немного, подумал он, поднялся на ноги и подошел к затянутому сеткой окну, чтобы посмотреть, кто кричал. То, что он увидел, ему не понравилось. Несколько перегораживавших въезд оранжевых бочек были сбиты, а на подъездной дорожке стояли машины.

Потом он заметил двоих детишек: маленькую девочку в розовых брючках и совсем крошечного парнишку в футболке и шортах. Он не успел разглядеть их как следует. Они пятились в сторону шоссе, словно что-то их напугало, а потом скрылись за небольшим прицепом, в каких обычно возят лошадей.

Там явно что-то случилось. Авария или что-то в этом роде, хотя на аварию было не похоже. Первое, что пришло Питу в голову: надо скорее смываться отсюда, пока его никто не засек. Он схватил свою сумку и направился к выходу через погрузочный люк. Но остановился, не дойдя до кухни. Там были дети. Маленькие дети. Совсем одни, рядом со скоростным шоссе, а Пит не углядел никого из взрослых.

Там же есть машины, а значит, должен быть и кто-то из взрослых.

Да, он видел машины. Три на подъездной дорожке и одну с прицепом – на обочине шоссе. И ни одного взрослого.

Надо пойти за ними и увести от шоссе. Даже если я влипну в крупные неприятности, все равно надо пойти за ними. Нельзя оставлять этих безмозглых детей у дороги, где их раскатают в лепешку.

Пит подбежал к выходу из «Бургер кинга», но дверь была заперта. Конечно, она заперта, идиот, мысленно отругал себя Пит. Жертва аборта, как выразился бы Норми Терриоль.

Пит развернулся и бросился к погрузочному люку. От бега голова разболелась еще сильнее, но он старался не обращать на это внимания. Он положил сумку на край бетонной платформы и полез вниз. Рука сорвалась, и пришлось спрыгнуть. Приземлился он неудачно, ударился копчиком, но снова не стал обращать внимания на боль. Поднялся на ноги и с тоской посмотрел в сторону кустов. Еще можно сбежать незамеченным, и никто не узнает, что он здесь был. Мысль малодушная, но очень заманчивая. Это же не кино, где хорошие парни всегда принимают правильное решение, не задумываясь ни на миг. Если кто-то учует, что от Пита несет водочным перегаром…

– Господи, – прошептал он. – Мать-твою-богу-душу.

Вот зачем он сюда поперся? К вопросу о безмозглых детях…

Крепко держа Блейка за руку, Рэйчел отвела его по подъездной дорожке прямо к самой обочине. Как только они подошли к шоссе, мимо промчался большой грузовик на скорости семьдесят пять миль в час. Ветер растрепал детям волосы, помял одежду и чуть не свалил Блейка с ног.

– Рэйчи, мне страшно! Нам нельзя выходить на дорогу!

Скажи мне что-то, чего я не знаю, подумала Рэйчел.

Дома они гуляли только во дворе, им запрещалось выходить на улицу, хотя на Фреш-Уиндз-уэй в Фалмуте машин почти не бывало. Здесь на шоссе их тоже было немного, но те, что были, ехали слишком быстро. Да и куда идти? – размышляла Рэйчел. Можно двинуться по обочине, но это очень опасно. И опять же, куда потом? Поблизости нет ничего, только лес. В ресторан тоже не проберешься: придется пройти мимо страшной машины.

По шоссе просвистел красный спортивный автомобиль. Его водитель непрерывно жал на клаксон. Рэйчел хотелось зажать себе уши.

Блейк куда-то ее тянул, и Рэйчел не стала сопротивляться. На одной стороне подъездной дорожки стояли столбики ограждения. Блейк присел на толстый трос, тянувшийся между столбами, и закрыл глаза пухлыми ручонками. Рэйчел села рядом с братом. Она просто не знала, что еще можно сделать.