Читать книгу Дьюма-Ки - Стивен Кинг - Страница 34

Наутро мы стояли на берегу, каждый с чашечкой кофе в руке и по щиколотку в волнах. Солнце только-только поднялось над островом позади нас, так что наши тени растянулись по ровной водной глади на мили.

Илзе с серьёзным видом посмотрела на меня.

– Это самое прекрасное место на земле, папа?

– Нет, но ты молодая, и я не могу винить тебя за такой вывод. В моём списке Самых прекрасных мест это – номер четыре, но первые три никому не под силу написать без ошибок.

Илзе улыбнулась поверх ободка чашки.

– Скажи мне.

– Если настаиваешь. Номер один – Мачу-Пикчу. Номер два – Марракеш. Номер три – «Петроглиф нэшнл монумент».[36]

На секунду-две улыбка стала шире. Потом увяла, и дочь вновь серьёзно посмотрела на меня. Совсем как в её далёком детстве, когда в четыре года она спросила меня, есть ли в жизни такое же волшебство, как в сказках. Я ответил «да», думая, разумеется, что это ложь. Теперь такой уверенностью я похвастаться не мог. Но воздух был тёплый, наши голые ноги омывал Залив, и я не хотел, чтобы Илзе причинили боль. Пусть и думал, что ей этого не избежать. Но каждый получает то, что заслужил, не так ли? Безусловно. Бах, по носу. Бах, в глаз. Бах, ниже пояса, ты падаешь, а рефери как раз ушёл за хот-догом. И только те, кого любишь, могут эту боль множить и передавать. Боль – величайшая сила любви. Так говорит Уайрман.

– Что-то не так, милая?

Нет. Просто вновь думаю о том, как я рада, что приехала. Я представляла себе, что ты пропадаешь в доме для престарелых или в каком-нибудь ужасном полуразвалившемся баре на пляже, где по четвергам проводят конкурсы бюстов «Кто лучше выглядит в мокрой майке». Наверное, слишком уж начиталась Карла Хайасена[37]

– Здесь много таких мест, знаешь ли, – ответил я.

– А таких, как Дьюма?

– Не знаю. Может, несколько. – Но, судя по тому, что рассказывал мне Джек, не было даже второго такого места.

– Что ж, ты его заслужил. Время отдохнуть и излечиться. И если вот это… – она обвела рукой Залив, – тебя не излечит, уж не знаю, что сможет. Единственное…

– Д-да? – Я взмахнул рукой, словно поймал что-то в воздухе двумя пальцами. У любой семьи есть особый язык, который включает в себя и жесты. Мой жест ничего не сказал бы постороннему человеку, но Илзе поняла и рассмеялась.

– Ладно, умник. Единственная надоедливая муха – звуки прилива. Я проснулась ночью и чуть не закричала, прежде чем поняла, что это вода перемещает раковины. Я всё поняла правильно? Пожалуйста, скажи, что так оно и есть.

– Так оно и есть. А о чём ты подумала? Она буквально содрогнулась.

– Первой пришла мысль… только не смейся… о скелетах на параде. О сотнях скелетов, марширующих вокруг дома.

У меня такая ассоциация никогда не возникала, но я понимал, о чём она говорит.

– Я нахожу эти звуки успокаивающими. Она пожала плечами, сомневаясь.

– Ну… тогда ладно. Каждому своё. Возвращаемся? Я могу поджарить яичницу. Даже с перчиками и грибами.

– Предложение принято.

– После несчастного случая я ни разу не видела, чтобы ты так долго обходился без костыля.

– Я надеюсь, что к середине января смогу уходить по берегу на юг на четверть мили.

Илзе присвистнула.

– На четверть мили туда и обратно! Я покачал головой.

– Нет, нет. Только туда. Обратно собираюсь долететь. Как планер. – И я поднял руку, показывая, как буду планировать.

Илзе фыркнула, повернулась, чтобы пойти к дому, остановилась, потому что на юге что-то сверкнуло. Раз, другой. И на берегу темнели две точки.

– Люди. – Илзе прикрыла глаза ладонью.

– Мои соседи. На текущий момент мои единственные соседи. Так я, во всяком случае, думаю.

– Ты с ними встречался?

– Нет. Я знаю, что это мужчина и женщина в инвалидном кресле. Если не ошибаюсь, обычно она завтракает на берегу. А блестит поднос.

– Тебе следует купить гольф-кар. Тогда сможешь подъехать к ним и поздороваться.

– Со временем я собираюсь дойти до них и поздороваться. Никаких гольф-каров. Доктор Кеймен велел намечать цели. Вот я их и намечаю.

– Папуля, когда речь идёт о целях, тебе не нужны советы мозгоправа. – Илзе всё смотрела на юг. – Из какого они дома? Того большого, что выглядит, будто ранчо из вестерна?

– Я в этом почти уверен.

– И больше здесь никто не живёт?

– Сейчас нет. Джек говорит, что некоторые дома арендуют в январе и феврале, но сейчас, полагаю, здесь только они и я. А остальная часть острова – сплошная ботаническая порнография. Озверевшие растения.

– Господи, а почему?

– Не имею ни малейшего понятия. Я собирался это выяснить – во всяком случае, собирался попытаться, – но пока всё ещё учусь твёрдо стоять на ногах. В прямом, а не в переносном смысле.

Мы уже возвращались к дому.

– Почти пустой остров под солнцем, – прервала паузу Илзе. – Что-то за этим кроется. Должно крыться, ты согласен?

– Да, – кивнул я. – Джек Кантори предлагал навести справки, но я попросил его не беспокоиться. Подумал, что и сам могу это сделать.

Я схватил костыль, вставил руку в две стальные скобы (приятно, знаете ли, после того, как какое-то время проведёшь на берегу без «канадки») и захромал по уходящей к двери дорожке.

Заметил, что иду один. Остановился, оглянулся. Илзе смотрела на юг, прикрывая рукой глаза.

– Идёшь, милая?

– Да. – На берегу снова что-то сверкнуло. Поднос для завтрака. Или кофейник. – Может, они знают, в чём дело? – Илзе догнала меня.

– Возможно.

Она указала на дорогу.

– А дорога? Куда она ведёт?

– Не знаю.

– Не хочешь проехать по ней после ленча и выяснить?

– Ты готова пилотировать «шеви-малибу» от «Херца»?

– Конечно! – Она упёрлась руками в узкие бёдра, притворно сплюнула и продолжила на южный манер, растягивая слова: – Я буду вести ма-ашину, пока-а не упрусь в конец дороги.