Читать книгу Розвинд. Тьма - Sunny Greenhill - Страница 2

Погожим летним днём Сильвер-лэйн искристо переливается стеклом и полированным металлом, как будто стараясь оправдать своё название. Все первые этажи на ней заняты всевозможными магазинчиками, ресторанами, цирюльнями, и парад широких витрин отливает на солнце, как река из серебра, по фарватеру которой не спеша плывут немногочисленные разноцветные шлюпки и баркасы, а по берегам сидят на кипенно-белых скамеечках и утомлённо фланируют отдыхающие.

Несмотря на то, что Сильвер-лэйн расположена на окраине, местные жители отнюдь не чувствуют себя на обочине жизни, полагая уют и спокойствие их удалённой от взбалмошной суеты гавани признаками неподдельного достоинства. В любое время дня тут можно встретить как спешащих по делам, так и вальяжно прогуливающихся людей, непоколебимо уверенных, что они живут в лучшем месте на земле, и готовых отстаивать эту священную заповедь перед любым неверующим.

Миновал полдень, и солнце, уже отдуваясь, перевалило зенит, чтобы с ощущением хорошо проделанной работы устало заспешить на ночной отдых.

Было жарко, но не душно, ветерок из Оушен-парка в конце улицы лениво гонял по тротуарам листья одинокого платана.

Никто не знал наверняка, откуда у парка такое странное название. Кто-то утверждал, что парк позаимствовал имя у основателя, заложившего его на деньги от биржевых махинаций, кто-то рассказывал, что по ночам, когда стихает ворчание города, шелест заигравшегося в листве клёнов и магнолий ветра напоминает шёпот океанских волн.

Дети убежали по домам обедать, старички – те, которые не задремали, пригревшись на солнцепёке, – перебрались обсуждать новости и сплетни под зонтики уличных кафе, даже машины как бы нехотя проплывали мимо в струящемся от асфальта мареве. Улицу накрыла умиротворённая дрёма – как обычно, когда жара уже начала спадать, а до вечера ещё долго, по телу разливается патока лени, а веки тяжелеют и опускаются с неизбежностью пролёта разводного моста.

В переулке недалеко от парка, на стоящих у задней двери китайского ресторанчика пустых коробках, подставив солнцу живот в светло-коричневых подпалинах, развалился огромный чёрный кот. Всю свою вольную жизнь он бродил сам по себе, но, будучи зверем опытным и рассудительным, предпочитал бродить или спать там, где можно разжиться вкусным обедом, а жена хозяина ресторана частенько оставляла у задней двери то блюдце молока, то оставшуюся после клиентов рыбу, а иногда, при большой удаче, здесь ему могло перепасть даже немного пряной кровяной колбасы.

Внезапно его сон о жирном карасе размером с сенбернара прервали донёсшиеся изнутри приглушённые крики, резко оборвавшиеся после нескольких выстрелов. Кот настороженно привстал и зашипел, происходящее в ресторане ему определённо не нравилось, и он оценивал угрозу, которую оно может нести. Снова раздался выстрел, и, справедливо решив, что лучше остаться без обеда, зато в целости и сохранности, кот запрыгнул на ведущую на ближайшую крышу пожарную лестницу. Убегая, он оглянулся на уютный, залитый солнцем переулок и жалобно мяукнул: его животный инстинкт безошибочно подсказывал, что на беспечную, тихую улицу явилась пожинать свой мрачный урожай смерть.

***

Резные фонарики на потолке медленно покачивались от лёгкого сквозняка. Рассеянный свет мягко падал на красные с золотом атласные скатерти на пустых столах, скользил по барной стойке тёмного дерева, с барельефами карабкающихся по бокам драконов, и тонул в растекающейся из-за неё луже крови. Из кухни доносились раздражённые голоса, там что-то звенело и падало.

Внезапно двустворчатая маятниковая дверь распахнулась, открыв взгляду кружащееся под потолком облако специй, разбросанные по полу кастрюли и сковородки, распахнутые настежь дверцы шкафов и миниатюрную женскую ногу в потёртой зелёной сандалии в проходе между столами. В зал неспешно вышел мужчина лет тридцати, с поблёскивающим в руке пистолетом и в сдвинутой на лоб лыжной маске, из-под которой выбивались свалявшиеся рыжие патлы, водившие лишь шапочное знакомство с шампунем и расчёской. Он обвёл взглядом пустой ресторан и крикнул:

– Ну что, ничего нет?

Ему ответил прокуренный, надтреснутый голос:

– Да нет тут ни хрена. Проклятые китаёзы! Отгрохали хоромы почище гробницы своего императора, а в кассе триста двадцать семь долларов!

– Ладно, наплевать, прихватим бухло и валим отсюда. Мы и так потратили уже больше часа, чтобы всё тут перерыть, разве что стены не разнесли.

Подельник рыжего, чертыхаясь, тоже вышел из кухни, пнув попавшуюся ему на пути эмалированную кастрюлю. Им оказался низкорослый плюгавенький тип в потёртой кожаной куртке, с вызывающе торчащими над бледными тонкими губами усишками и злобным лицом, делавшим его похожим на голодного крысёныша.

– Всё, пошли.

Он выбрал себе с полок несколько бутылок и направился к выходу, под его грязными строительными ботинками похрустывало стекло от разбитых бокалов. Рыжий тоже прихватил выпивку и, насвистывая под нос, побрёл вслед за плюгавым.

Не успел первый грабитель подойти к дверям, как вдалеке послышался стремительно нарастающий вой полицейской сирены.

– Чёрт, уносим ноги, у нас, кажись, появилась компания!

Распахнув дверь ногой и сдирая с головы маску, он ринулся к припаркованному у края тротуара синему, в разводах грязи и ржавчины, с помятым задним крылом и поцарапанными дисками, «форду». Запрыгнув на пассажирское сиденье, коротышка свернул крышку с одной из бутылок и сделал большой глоток, пока его напарник спешил к водительской дверце.

Рыжий сунул пистолет в боковой карман куртки, рывком открыл дверь и сел за руль, подгоняемый крещендо сирен, как трубы архангелов, возвещающих о скором прибытии кавалерии. Оглянувшись, он увидел, как за спуском дороги со стороны парка разгорается зарево полицейских мигалок, и с остервенением вдавил педаль газа в пол. Дверца водителя захлопнулась, и колымага прыгнула вперёд, оставив позади отчётливые следы горелой резины.

Из ближайших магазинчиков стали выглядывать зеваки, побуждаемые любопытством относительно причин такого переполоха. Из-за угла, лихо войдя в поворот, завизжав покрышками, выскочила патрульная машина, распугав оказавшихся на улице людей; некоторые в панике даже побежали на другую сторону дороги, отчаянно лавируя в рычащей хромированной реке.

Старенький «форд» тем временем набрал скорость и устремился в сторону выезда из города, к сворачивающей под прямым углом в дальнем конце Сильвер-лэйн Эпл-роад, на которой ещё местами сохранились деревья, когда-то давшие ей название. Но другая полицейская машина уже выехала на перекрёсток и, резко затормозив, заблокировала проезд. Выскочившие из неё копы, прокричав в мегафон приказ остановиться и убедившись, что преступники не собираются подчиниться их требованиям, открыли прицельный огонь. Рыжий выругался, даже не подумав снять ногу с акселератора, но тут в одно из колёс вонзилась пуля. Вильнув пару раз, как пьяный, «форд» выскочил на тротуар и, высекая искры из стен, помчался дальше, сбивая опустевшие столики уличных кафе и поднимая за собой пыльные вихри. Сдирая остатки краски, он визжал в унисон сопрано испуганных женщин, которым вторили тенор сирен и бас надсадно воющего двигателя.

Прохожие разбегались с пути сумасшедшего водителя, укрываясь за деревьями и в магазинах; какой-то мужчина замешкался, пытаясь схватить поставленную до этого на асфальт сумку, и не успел среагировать на приближающуюся к нему смерть. Рыжий чертыхнулся и попытался объехать неожиданное препятствие, но тротуар, отнюдь не являющийся четырёхполосным шоссе, не предоставил ему такой возможности. Беднягу подбросило на капот, где он врезался в лобовое стекло, и отшвырнуло на проезжую часть, оставив лежать там безжизненной сломанной куклой.

От удара «форд» повело в сторону, он задел крылом бетонную тумбу, покрытую культурными слоями афиш и анонсов различных собраний; рыжий отчаянно попытался выровняться, но скорость была слишком высока, а повреждённое управление норовило по-своему распорядиться вверенными ему двумя тоннами стали. Машину занесло, и она влетела в стеклянную витрину магазина одежды, где наконец, признав своё окончательное поражение, замерла в облаке осколков, шарфиков и шляпок.

Рыжий с трудом поднял голову – при ударе его бросило на руль и оглушило, но приближающиеся звуки погони стучали в висках отмеряющим улетучивающийся эфир времени метрономом. Взглянув на пассажирское сиденье, он увидел, что коротышка, потеряв сознание, неподвижно распластался на передней, быстро краснеющей, панели. Ему досталось сильнее: он ударился головой о ветровое стекло, и теперь его лицо покрывали кровавые племенные узоры. Рыжий закашлялся и протёр рукой глаза. Он потряс крысёныша за плечо, а когда это не произвело никакого эффекта, ударил его ладонью по щеке.

– Вставай, копы уже здесь, уходим, быстро!

Рыжий схватил катающуюся у него под ногами бутылку и, плеснув коротышке в лицо виски, попытался влить немного ему в рот. Тот замычал, откинулся на сиденье и прерывисто задышал. Отвесив ещё пару оплеух поувесистей, рыжий наконец привёл крысёныша в чувство, но тот лишь моргал и никак не мог сообразить, что от него требуется. Под застывшими взглядами побледневших продавцов и покупателей рыжий выпрыгнул из машины и, опираясь на неё одной рукой, обошёл вокруг. Открыв пассажирскую дверь, он вытащил раненого подельника наружу и прислонил к измятому борту, затем достал свой пистолет и два раза выстрелил в потолок. Находившиеся в магазине люди, опомнившись, исчезли из поля зрения. Рыжий достал ещё один пистолет из бардачка и сунул его в руку коротышке.

– Держи крепче и приди, наконец, в себя, ты мне нужен!

Коротышка вцепился в рукоятку протянутого ему «кольта» обеими руками и, покачиваясь, отвалился от искорёженного крыла. Нетвёрдой походкой он побрёл за рыжим в глубь магазина, чтобы попытаться выскользнуть из захлопнувшейся ловушки через запасной выход.

В это время снаружи, визжа тормозами, остановились две полицейские машины. Копы выключили сирены и бросились к торчащему из разбитой витрины «форду».

– Чёрт, в таком состоянии нам не убежать! – зло прошипел рыжий и огляделся по сторонам.

Заметив сжавшуюся за вешалкой с блузками молодую женщину, которая, закрыв лицо руками, сидела на корточках и всхлипывала от ужаса, он подошёл к ней и, вцепившись в руку, заставил встать, не обращая внимания на то, что она вся дрожит и вот-вот упадёт в обморок. Закрывшись живым щитом, он начал отступать к заветному выходу, а коротышка, опираясь на стенку, следовал за ним. Один из полицейских уже карабкался через ослепший, изуродованный «форд», и коротышка несколько раз выстрелил в его сторону. Отдача чуть не заставила его упасть. Поскольку он еле держался на ногах, пули лишь разнесли пару витрин и разбили лампу в примерочной.

Полицейский открыл шквальный огонь, и платья на вешалках заколыхались, словно в них вселились привидения. Остальные гончие, с удвоенной осторожностью форсировав импровизированную баррикаду, спрятались за полками с сумочками и туфлями. Они не спешили: лиса уже попала в капкан, а значит, незачем рисковать, если можно просто дождаться, пока дичь перестанет огрызаться. Время от времени то с одной, то с другой стороны раздавались выстрелы, с потолка сыпались пыль и куски панелей.

Внезапно коротышка закричал и упал, рыжий оттолкнул всхлипывающую пленницу и бросился к нему, но отшатнулся, увидев на его затылке чернеющую глубокую рану. С яростью обречённого он схватил пистолет и стал беспорядочно палить в сторону преследователей. Лишь когда курок защёлкал вхолостую, рыжий отбросил ставшее бесполезным оружие и побежал.

Ему почти удалось скрыться, но, когда до служебного выхода оставались считанные ярды, в облаке пыли за его спиной возник полицейский; опустившись на корточки, он хищно оглядывался в поисках цели, которую тут же и обнаружил. Пистолет в его руке вздрогнул, и рыжий, уже схватившийся за ручку двери, так и не успел её повернуть.