Читать книгу Наследие предков. Tod Mit Uns - Сурен Цормудян - Страница 6

– Какие шутки, Эдик! – Стечкин проводил взглядом еще пятерых бойцов, торопливо движущихся к дегазационной, бряцая оружием. – Кто мог такое сделать? В Балтийске нет людей. В Приморске и Янтарном – тоже. Само собой, и в Дивном нет. Да вообще нет нигде, кроме нас, пятого форта и Пионерского.

– Ну а эти откуда взялись, по-твоему? – развел руками Шестаков.

– Да мне почем знать? – Павел раздраженно пожал плечами. – По морю пришли!

– По морю? – усмехнулся Прапорщик. – Это по нашему-то морю?

– Ну не по воздуху же, Эдик. Лодка пионерцев ведь пришла как-то. И это в те еще годы, когда все хуже было и с воздухом, и осадками.

– Так может, они?

– Эдик, я знаю тамошних лидеров. Они нормальные, вменяемые люди. Даже лучше, чем Самохинские. Не они это.

– Надо бы языка взять. Вот он и расскажет.

– Я тоже думаю об этом. Очень надо взять. А пока оборона… Птица! Эй!

По коридору послышался топот и возник Скворцов, на сей раз не в своем ОЗК, а в повседневном облачении бункера: камуфляж, портупея с флягой, гвардейский значок и висящий на груди погон лейтенанта.

– Товарищ гвардии майор! Два БТРа готовы. Люди тоже.

– Отлично. Садись и дуй на всех парах в Калининград. В Пятый форт. Сообщи им, что тут происходит. Желательно, чтобы Самохин своих бойцов в твои коробочки погрузил – и сюда, на подмогу. Неизвестно, сколько нам гостей ждать, там должны по-любому знать, что на нашу землю враг пришел. Понял?

Скворцов сделал удивленное лицо:

– Павел Васильевич. Я думал, что нам…

– Оборона и без тебя выстоит, герой. Твоя задача не менее важна. Выполнять приказ!

– Есть!

– Стой!

– Да?

– Рации рабочие на коробочках?

– Были – да, но ведь не пользовались…

– Короче, так. Убедись, что рабочая. Если что, возьми другую. Дробот сейчас внешнюю антенну подключит. По карте ты ориентируешься хорошо, так что имей в виду: от Кумачово или от заброшенного аэродрома Дунаевка должна ловить. Позывные помнишь?

– Конечно.

– Ну, все. С богом! И давай все по-быстрому!

Скворцов бросился к выходу.

– Так. Эдик. На тебе внутренняя безопасность.

– Ты меня совсем в старики записал? – покачал головой Шестаков.

– Дружище, давай не сейчас, а? Времени мало, – досадливо поморщился Стечкин.

– Ну ладно. Говори.

– Короче, так. Как только мы выйдем, закрыть все наглухо. Причем внутренние гермодвери по всему бункеру тоже задраить. И чтоб все были на своих местах. Дальше. Мы пробудем там минимум четыре часа. Даже если никто не придет. Если будет все спокойно, я начну отпускать по одному отделению в час. Возьми листок, – Стечкин протянул бумагу. – Тут последовательность цифр. У любого, кто придет с поверхности, запросить эту последовательность. Если не назовут – шли к чертовой матери или пристрели. Если начнется бой и кто-то вернется раньше, чем через четыре часа, то это только раненые. Вторая строчка цифр – медслужба. Их пароль. Понял? И еще. Мы выключим ветряки, так что без электричества будете. Только аккумуляторы у Дробота для рации. Мачты они, конечно, все равно заметят, но если лопасти не будут крутиться, то, возможно, не привлекут внимание стрелков. Иначе побьют ветряки.

– Что-то ты краски сгущаешь, – нахмурился Шестаков, разглядывая строчки цифр на листке.

– Лучше подготовиться, ждать и не дождаться, чем не подготовиться, взять и облажаться.

Стечкин вышел в слабо освещенный коридор с невысоким потолком и двинулся в сторону выхода. У дегазационной уже стояло тридцать человек, облаченных в ОЗК и с оружием в руках. Капитан Колесников еще не натянул маску и капюшон и все еще держал в руках «Штурмгевер». – Ты с ним, что ли, воевать собрался? – усмехнулся Стечкин.

– «Калашников» лучше. А куда этот трофей девать?

– Отдай пока Менделееву. Так, бойцы, вы все поняли?

– Так точно! – хором гулко отозвались маски противогазов.

– Комоды, руководите отделениями и занимайте оборону. Марш!

Строй повернулся направо и цепочкой кинулся к выходу. К майору подошел химик и протянул его свернутый ОЗК. Стечкин торопливо принялся одевать защиту. Откинув в сторону противогаз, он произнес:

– Дай мне респиратор.

– Респиратор? – удивился Менделеев. – Да, но…

– Не тяни время! Дай респиратор, говорю! В противогазе из СВД стрелять неудобно!

– А если туман?! Глаза ведь выест!

– Туман в Балтийск утянуло. Да что встал-то?! Бегом за респиратором!

* * *

Сухой валежник и мертвый кустарник ломались под широкими колесами двух бронетранспортеров. Тратить время на поиски оптимального пути сейчас было неуместно, и бронемашины рвались напролом, наполняя мрачный лес, застланный мертвыми зарослями прошлого и странными растениями настоящего, рокотом двигателей и хрустом. Скворцов торчал из командирского люка, одной рукой придерживая у горла ларингофон[8], а другой держался за сам люк, стараясь избежать ушибов от движения таким темпом и по такой местности. Велико было искушение сорвать ко всем чертям маску. Пот заливал стекла, и командир группы постоянно тряс головой.

– Левее. Еще. Так, – произнес он, прижимая к шее ларингофон.

– Понял, – ответил механик-водитель.

БТР нырнул в какую-то топь, и мощный фонтан вырвался из-под бронированного корпуса. Капли грязной воды разметались колесами. Второй транспортер обогнал его. Водитель стал выводить машину из топи. Сначала это удавалось, но потом сзади показалось облако пара, и машина, несмотря на то, что ревела все громче, двигалась при этом все медленнее.

– Что такое, Дима?! – закричал лейтенант.

– Завязли, командир!

– Как это завязли?! Это же вездеход!

– И что? Не вертолет ведь! Сели мы на брюхо!

– Сдай назад!

– Сейчас попробую!

Скворцов наклонился и взглянул на колеса. Двигатель ревел. Из-под утонувшего в грязной жиже корпуса вырывался пар. Колеса крутились, как бешенные, рассеивая грязь и воду. Но машина не двигалась.

– Черт! Дима! Не мучь двигатель! Разматывай лебедку!

Тем временем второй бронетранспортер развернулся и подкатил к ним.

– Командир! – крикнул сержант Михеев, высунувшийся из люка второй машины. – Мы сейчас вас вытянем!

– Времени нет! Мы на брюхе, а ты еще на ходу! У меня на этот счет четкие инструкции! Вали в пятый форт, да побыстрее! Мы нагоним! Только поменьше следов оставляй, а то эти и туда доберутся быстро!

– Я понял! Ни пуха!

– К черту!

Второй БТР сдал назад, развернулся и помчался по заданному маршруту.

Тем временем водитель Скворцовского транспортера открыл крышку в носовой и лейтенант потянул на себя лебедку.

– Нейтральное положение поставь! Не тянется! – крикнул он.

– Сейчас! Готово!

Трос стал разматываться. Скворцов тянул, навалившись всем телом и продолжая проклинать свою маску, затопленную потом. До ближайшего дерева, казавшегося достаточно крепким, чтобы обхватить его тросом лебедки и способного выдержать почти четырнадцатитонную машину, было еще метров десять. Но эти чертовы десять метров надо было пройти, растягивая непослушный трос. Справа в кустах показалось какое-то шевеление. Лейтенант снова тряхнул головой. Сквозь влажные стекла ему показалось, что там скрытно приближаются несколько людей. И у одного из них в руках…

– Твою мать! – Скворцов швырнул трос и бросился обратно к бронетранспортеру. – Дима! Автомат! Возьми автомат!

– Что? – Водитель высунулся из своего люка и оттянул рукой резину противогаза возле уха, чтобы лучше слышать.

– Стреляй! У них фауст…

В кустах раздался хлопок, и огромное облако дыма заволокло то место, где скрывались неизвестные. Тут же яркая вспышка озарила броневик и раздался взрыв, безжалостно швырнувший лейтенанта в грязь. Он взвыл от боли и страшного жжения в правой ноге. Рука в трехпалой резиновой перчатке тщетно пыталась нащупать ногу. Ее не было. Скворцов, наконец, сорвал с себя противогаз и сделал глубокий вдох сырого прелого воздуха с кисловатым запахом.

– Господи! – выдохнул он, видя, что его нога лежит рядом с передним колесом броневика. Боковой десантный люк был разворочен, а его нижнюю секцию вообще оторвало. Похоже, ее осколком Борису и срезало конечность. – Не может быть… – Он сбросил с ладоней перчатки и, крича от боли, перевернулся на живот, а потом пополз к своей ноге.

В кустах затрещали ветки под чьими-то шагами. Раздались искаженные масками голоса. Это было что угодно, но не родная для слуха лейтенанта речь.

Скворцов запустил руки под себя, в сумку с фильтром противогаза. Там были две гранаты.

Что с Димой? Где он?

Тем временем к нему приблизились трое на полусогнутых ногах. Одеты они были, как и тот, которого подстрелил у моря Стечкин. У двоих МП-44, у одного пулемет МГ-42 с барабаном типа «кулич».

– Гдье твой зольдат, рус?! – крикнул тот, что с пулеметом.

– Tote es![9] – раздался возглас второго.

– Немцы? – в полубреду простонал Скворцов. – Что за ерунда… – Он приподнял голову и увидел плывущим от болевого шока взглядом свастики на рукавах комбинезонов. – Фашисты. Я понял. Это дурной сон. Мы ведь вас давно побили, собаки…

– Was?[10] – Пулеметчик наклонился.

Лейтенант перевернулся на спину и раскинул руки.

– Получите!..

Слитно прогремели взрывы. Двоих нашпиговало осколками так, что они упали уже мертвыми. Второй свалился в грязь и принялся орать, держась за распоротый живот.

Тем временем водитель БТР осторожно выглянул из люка. Тут же раздались выстрелы. Пули лязгнули по броне, и Дима снова скрылся в машине. К броневику бежали еще четверо, на ходу поливая его свинцом. От собственной стрельбы они не расслышали гул мотора справа от себя. А когда заговорил КПВТ, было уже поздно: пули калибра 14,5 миллиметров разнесли в мелкие ошметки голову одному и оторвали руку второму. Второй БТР-80 продолжал двигаться, ведя огонь из своего главного калибра. Двое врагов кинулись бежать, но очередь тут же перечеркнула его фигуру. Последний замахнулся в развороте, чтобы кинуть в машину гранату, но очередная порция крупнокалиберной смерти отбросила эту самую руку в сторону и разворотила человеку грудную клетку. Броневик еще минуту вертел башней в поисках целей, но таковых более не нашлось. Сержант Михеев выскочил из транспортера и бросился к телу лейтенанта. Не мешкая, добил выстрелом из автомата все еще кричащего раненого врага.

– Скворцов! Летеха! Черт! – Он склонился над трупом товарища, лишенного одной ноги и обеих рук. – Митя! Ты где?! Кошевой!

Водитель первого броневика осторожно выбрался из пробоины. Михеев ошарашено уставился на него.

– Дима! Какого хрена ты противогаз снял?!

– Меня вырвало… Черт… – Кошевой уставился на мертвого командира и вдруг заплакал. – Михей, я струсил! Застрели меня! Я обгадился, струсил!

Сержант подскочил к водителю и врезал по лицу.

– Успокойся! Возьми себя в руки! Что с коробочкой?!

– А?

– Что с бэтэром?!

– Броня пробита справа. Колесо одно пробито, кажется. А так цел… Михей, что же это творится? Кто они?

– Заткни хлебало! Собери оружие, одень маску и марш в наш броневик, живо!

– А как же командир?! Зверью оставим?

Сержант опустил голову и вздохнул. Ему тоже очень хотелось снять треклятый противогаз.

– Да, Птицу похоронить как офицера надобно… Ладно, поступим так. Мы сейчас тебя вытащим, погрузим к тебе летеху – и что есть мочи мчи обратно на базу. Только доберись, прошу тебя. Расскажи все, как было. Ты слушаешь меня?!

– Да… Да…

– Пока я цепляю твой бэтэр, собери оружие этих уродов. Проверь, может, жетоны какие или документы. И смотри по сторонам. Может, еще кто в кустах есть.

– Да, я сделаю…

* * *

Ветер шуршал в кронах изуродованных деревьев. Свистел между замерших лопастей трех мачт ветрогенераторов, которые торчали, закрепленные за стену полуразрушенного здания общежития. Гонял опавшие сухие листья, заставляя высокую траву тереться друг о друга. Вечерело. Спускающееся к морю солнце подсвечивало землю сквозь пену плывущих облаков, то и дело выныривая в просветах и обжигая зрение.

Стечкин рассредоточил своих бойцов вокруг ангаров и входа в бункер. Сделал он это так, чтобы каждый боец мог видеть ближайших и обмениваться по цепочке информацией посредством жестов. В трех местах скрытно сосредоточены по одному бронетранспортеру. Стечкин то и дело поглядывал с холма, на котором выбрал себе позицию в сторону каждого из них, желая еще раз убедиться, что сухой кустарник и свисающие ветки надежно маскируют технику.

– Зараза, еще минут пять, и солнце будет светить в прицел! – проворчал майор после того, как светило в очередной раз подмигнуло в разрыве облаков.

– Что? – шепнул Колесников, повернувшись к нему.

– Мне бленда нужна подлиннее на прицел. Иначе засветим зайчиком так, что все равно как с оркестром встречать и шариками…

Борис снял свою перчатку и принялся орудовать ножом. Уже через пару минут он надел на оптический прицел СВД командира цилиндр, скрученный из резины этой самой перчатки.

– Так лучше?

– Ты на кой хрен вещь казенную испортил?

– Казенную? – Борис тихо засмеялся в маску. – Ну, ты шутник, Василич! Да ничего. Гостей положим тут костьми, я у них возьму. У них они пятипалые.

– Вот было бы занятно, если шестипалые, да? – ухмыльнулся майор и тут же затих, вслушиваясь в далекий звук. – Ты слышал это, капитан?

– Что?

– Да сними ты капюшон. Взрыв не слышал?

– Нет, кажись. Я подумал про шестипалую ладонь и…

Стечкин заметил, что один из бойцов, лежавший в кустах на склоне, чуть повернул голову в том направлении. Значит, тоже услышал. Значит, не показалось.

– Хреново дело. Туда ведь конвой Скворцова отправился. И взрыв.

– Ты думаешь, что…

– Боюсь даже думать.

Они замолчали, вслушиваясь в шелест ветра и любые иные звуки, которые могли пронзить влажный воздух янтарного края.

– Вот! – громко шепнул Борис. – Точно! Еще взрыв. Или даже два сразу.

– Тише ты! Твой шепот в наморднике слышно почище этих взрывов.

– Ребята в засаду попали…

– Это очевидно. Тихо… Стреляют. О… КПВТ. Так… Стихло все.

– Последним стрелял, кажись, КПВТ?

– Именно. Значит, наши засаду перебили. Надеюсь. Так, все. Ползи на свое место. Дальше только жестами.

– Слушай, Василич…

– Ну чего еще?

– Может… в самом деле зря ты того на пляже положил?

– Ну, давай я пойду, извинюсь, а? – раздраженно бросил Стечкин.

– Да нет… Но…

– Они пришли к нам. Скрывали свою численность, идя след в след. Пришли с оружием. Отрыли по нам огонь. Мы им должны были выставить ноту протеста, подставить другую щеку, задницу и уступить территорию?

– Ты слышал про инстинкт указательного пальца?

– Чего? Какого еще, к хренам, пальца?

– Ну, ты всю жизнь военный. На твоих глазах мировая война прокатилась. А ты так никого и не убил. И тут возможность. Оружие, палец на спусковом крючке. Есть в кого пострелять… Убиваешь и находишь этому обоснование…

– Слышь, Колесников, ты часом желтый мох не куришь, как эти в Пятом форте, а? Инстинкт указательного пальца, говоришь? А про эффект отбитого копчика ты не слышал?

– Да чего ты кипятишься, командир…

– Вали на свою позицию! Тоже мне, Махатма Ганди!

– Кто?

– Пшел отсюда я сказал!

– Ухожу, ухожу, – проворчал Колесников и перекатился на пятнадцать метров вниз по правому склону.

На левом склоне боец снял с руки перчатку и поднял кулак. Это означало «внимание». Боец сигнализировал далее по цепи, что ему передают информацию. Разжал кулак и указал ладонью в сторону.

Значит, в том направлении… Поднял четыре растопыренные пальца. В том направлении четыре человека. Снова сжал кулак и указательным пальцем сделал «стреляющее» движение… Значит, эти четверо вооружены.

Стечкин прильнул к окуляру прицела. Вскоре четверку, вышедшую из зарослей, заметил и он. Оказавшись на открытом пространстве, неизвестные присели, оставаясь в пределах подступающего к территории базы кустарника. Долго оглядывались, всматривались в следы ПТС-ки. Решиться выйти из скрывающего леса было непросто, и противник долго этого не делал. Его явно смущали большой холм над бункером и остатки зданий. Тот самый холм, на вершине которого расположился Стечкин, а по склонам – несколько его подчиненных. Однако едва ли заметят. К тому же их маски сильно ухудшали видимость. Впрочем, как и противогазы обороняющейся стороны.

Наконец, противник стал осторожно выдвигаться. Теперь стало очевидно, что чужаков не четверо, а минимум пара десятков. Движение неприятеля было слаженным. Причем, когда одни приседали, распределяя сектора обстрела своим оружием, другие тут же начинали двигаться на некоторое расстояние. Потом приседали они, и роли менялись. Майор заметил, что они одеты так же, как и убитый им, включая свастики на левом рукаве комбинезона. На правой руке тоже были повязки. У одних черные, у других белые. Так. Ясно. Это первые и вторые номера. Первые присели, вторые идут. И наоборот. Так. А кто командует ими? После недолгого наблюдения, Павел заметил, что у двоих черные перчатки, тогда как у остальных они серые под цвет комбинезонов. И именно эти двое подают руками какие-то знаки. Ясно. Это командиры. Стечкин сжал кулак. Затем приподнял этой рукой свою перчатку и осторожно покачал перед собой. После этого опустил ее и средним и указательным пальцами три раза постучал себе по плечу, словно показывая на погон, которого, конечно, на ОЗК не было. Это был сигнал остальным: обратить внимание на перчатки. У кого они отличные от остальной массы, тот командир. А значит, приоритетная цель для огня на поражение.

Однако пока никто не стрелял. Бойцы знали, что первый выстрел сделает командир. А уж потом… Но Стечкин медлил. Указательный палец поглаживал спусковой крючок снайперской винтовки.

«Хренов Боря, – думал майор. – Пацифист, етить твою». И было отчего. Он вдруг ясно ощутил колебания в своем всегда холодном и всегда трезво оценивающим обстановку разуме. Теперь он думал о том, что сказал Колесников. Может, не стоит сейчас стрелять на поражение? Может, предупредить для начала? Вдруг они просто не поняли друг друга, а то убийство на пляже было именно убийством, а не актом самообороны? Ведь впервые за долгие годы в мире, где не было никого, кроме общины пятого форта, Красноторовской колонии «Блок-6» и несчастных Пионерцев с их бесполезной теперь лодкой, появился кто-то еще. И первое, что произошло при этом контакте, – перестрелка и убийство. Он допустил ошибку? Роковую ошибку? Может, сейчас крикнуть, дескать, стойте, давайте поговорим, опустите оружие или стреляем? А эти свастики… Просто свастики. Древние символы, не имеющие никакого отношения к нацистам, принесшим столько горя его народу и Родине? Но… Нет. Первое, что сделали неизвестные, ступив на эту землю, – водрузили свой флаг на первом встреченном здании. На ПУРе. Свой флаг. Это демонстрация своих намерений. Они объявили эту землю своей, даже не удосужившись разобраться, есть ли тут выжившие и что они по этому поводу думают. Нет. Сомнений никаких быть не должно. Перед ним, в прицельной шкале СВД, агрессоры. Захватчики. Враги.

Рука твердо обхватила рукоять. Холодный ствол бесстрастно уставился на первого обладателя черных перчаток. Палец плавно начал ход, давая винтовке понять, что пришел ее черед выполнять свою прямую обязанность: лишать жизни. Она исполнила предначертанное ей создателем безукоризненно. Выстрел, подобный удару плетки, разорвал ветреную тишину, и пуля влетела в голову цели.

Подчиненные Стечкина тут же открыли огонь. Эффект неожиданности сделал свое дело. В первые секунды положили восемь человек. Остальные бойцы, что высматривали другие направления на случай, если враг берет это место в кольцо, в бойне не участвовали, терпеливо дожидаясь своей очереди.

Ждать долго им не пришлось. Пока авангард, встреченный огнем защитников «Блока-6» стал спешно отступать в заросли, со стороны бывшего города Янтарный начался шквальный обстрел из автоматического оружия. Впрочем, Стечкин предусмотрел подобное развитие событий – все-таки офицером он был не просто так. Выбранные им для стрелков позиции не были чрезмерно оголены с правого фланга, откуда начался обстрел второй группой пришлых. Бойцы, ответственные за этот сектор, отметили для себя места дислокации противника по вспышкам выстрелов в зарослях и открыли ответный прицельный огонь, сдабривая порции свинца «посылочками» из подствольных гранатометов. Враг явно не ожидал такого горячего приема, и на перегруппировку и смену тактики ему потребовалось значительное время, в которое он нес потери. Но спустя некоторое время ситуация стала меняться. На склон упало две гранаты. Затем справа возникла стена огня. Огненное облако врезалось в правый склон, разбрызгивая капли пламени и поджигая сухую траву и кустарник.

– Отходим! – заорал Колесников. Четверо бойцов и он сам бросились к вершине, чтобы найти укрытие за холмом. ОЗК одного из них горел. Тут же ожесточилась пальба из штурмовых винтовок врага.

Перед боем Стечкин проинструктировал своих: если что-то пойдет не так, то обороняющиеся должны сменить позиции по линии общежитие – штаб – казарма – ангары – холм, а резерв отходит на тыловую территорию, где раньше был автопарк. То, что враг принялся метать гранаты и использовать огнемет, было сигналом: что пошло не так. Неизвестные не отступили и не были перебиты, как ожидалось. Они продолжали теснить оборону. Следовательно, работаем по наихудшему варианту. Не дожидаясь команды, бойцы принялись отходить на новые рубежи. В это время в бой вступил скрытый боевой резерв, занявший позиции на нижних, уцелевших этажах общежития и казарменного здания. Они прикрывали отход. Правило был простое: поток свинца, льющийся на врага, не должен иссякать даже во время отступления. Убедившись, что горящего бойца потушили и последняя группа, прикрывающая правый фланг и возглавляемая Борисом, успешно отходит на новый рубеж, майор стал замыкать отступление. Теперь надо срочно закрепиться на новом рубеже и открыть огонь, в то время как боевой резерв, что сейчас поливает заросли свинцом, начнет отходить к автопарку. Далее, надо дать врагу возможность занять высоту на холме. Холм – это не просто высота, стратегическая точка. Значит, удобная позиция для ведения огня и уничтожения огневых точек в зданиях, до которых сейчас огнеметом не достать и гранату не докинуть. Противник должен это понимать. Он непременно будет штурмовать высоту и займет ее. Вот тогда в дело вступит главный аргумент…

* * *

Он так и не надел противогаз. Просто забыл о нем. И то, что во рту сейчас чувствовалась горечь, а делать вдохи стало больно, ему об этом не напомнили. Некогда. Он только сейчас остановил бронетранспортер. Дмитрию показалось, что помимо рычания двигателя он слышит что-то еще. Он высунулся из люка и прислушивался к звукам боя.

– Ты слышишь, командир? – обратился он к мертвому телу Скворцова, лежащему на сидении у левого борта. – Они все-таки напали на нашу базу. Ничего, командир. Ничего, – он снова нырнул в люк и, не закрывая его, рванул бронетранспортер с места. – Сейчас мы им покажем. Сейчас мы им отомстим за тебя, командир.

Весь рваный, бугристый и ухабистый рельеф местности, по которой мчался бронетранспортер, колеса машины обрисовывали с каким-то ожесточением, вбивая с каждым своим оборотом в судорожно сжимающие руль ладони Дмитрия.

– Сейчас, командир! Поможем нашим! Успеем! И за тебя они нам заплатят с процентами!

Теперь звуки боя становились уже отчетливыми, и рев двигателя броневика не перекрикивал их. Впереди замаячили клубы черного дыма. БТР был все ближе к родной базе.

* * *

Расчет себя оправдал. Неприятель действительно спешно пытался занять оставленную защитниками высоту. Однако надо отдать должное и пришельцам. Часть из них продолжала рассредоточение по зарослям и не пыталась сжать всю свою живую силу в одном месте, рискуя быть уничтоженными одним ударом. Собственно, Стечкин и не думал, что они все как один ринутся в ловушку. Уж если эти неизвестные сумели в нынешних условиях добраться до Калининградского побережья неизвестно откуда, то в их мозгах должны присутствовать понятия о боевом рассредоточении сил, и чем это отличается от боевого сосредоточения. В данный момент было главным то, что все тяжелое вооружение они стянули на высоту. Пулеметы для эффективного кругового огня. Огнемет для большей площади покрытия горящей смертью. И еще двое тащили на плече по здоровенной трубе каждый. У труб были слегка выгнутые стальные щитки со смотровым застекленным окошком. Конечно, первое, что пришло в голову военному человеку при виде этих предметов…

– Панцершрек! Командир! У них панцершреки! – дернул за локоть Стечкина Борис.

– Панцершрек?! Боря, какого хрена?! Может, у них и панцер-осёл?! – зло огрызнулся Павел.

– Ты не понял! Гранатометы!

– Твою мать, я понял, что это гранатометы! Так и говори, гранатометы, а не шреки эти, черт тебя дери!

– Да я…

– Хорош трындеть, Боря! Их достаточно на холме! Давай карусель! Живо!

– Есть!

Колесников выхватил из поясной кобуры ракетницу, и красная ракета с хлопком взметнулась над полем брани.

Три БТР-80, плюнув дымом из выхлопных труб, вырвались из своих секретов и, быстро заняв круговые позиции вокруг холма, направили на вершину стволы КПВТ. Бронемашины начали эту самую карусель. Двигаясь с одинаковой скоростью вокруг холма «хороводом», они поливали вершину огнем, перемалывая с грунтом и кустарником всех тех, кто пытался там закрепиться.

– Внимание! Отсечь тех, что по кустам, от коробочек! Свинца не жалеть!

Защитники продолжали вести огонь, однако был сектор, недосягаемый для прикрытия: поняв, что те их товарищи, что на холме, обречены, враг стал отступать в глубину леса. Однако при этом агрессоры стекались в одну зону, которую прикрывал от огня с базы тот самый холм. Когда в этой зоне стал проезжать один из бронетранспортеров, они прекратили отступление и принялись его обстреливать. Оказалось, что броня БТР-80 хорошо держит удар патронов «Штурмгевера» МП-44. К тому же помимо стрелка главного калибра, за броней сидело еще несколько бойцов, ведущих огонь из автоматов через бортовые бойницы. Тогда в руках двух нападавших возникли песочного цвета предметы, похожие на какие-то колотушки: длинная рукоять и здоровенная балда на одном конце. Это были фаустпатроны. Выстрел. Удар по корпусу. Взрыв. БТР остановился. Однако КПВТ продолжал вести огонь по вершине. Тем не менее стволы «калашниковых» в бойницах с пробитого борта замолчали.

– Что там такое?! – крикнул Стечкин.

– Кажись, коробочку подбили, Паша! – воскликнул Колесников.

– Твою!.. Боря! Давай «швейную машинку» в бой! Четвертое отделение! За мной! – майор сменил СВД на АК-74М и кинулся в сторону холма.

Справа от него что-то взревело, и Стечкин краем глаза заметил, что появился еще один бронетранспортер. Откуда? Бортовой номер 113 говорил о том, что это машина Скворцова. Не сбавляя темп, броневик заскочил за холм. Он закрыл своим корпусом подбитую машину, и теперь все внимание врага переключилось на него.

– Все командир! Приехали! – заорал Кошевой, быстро перебираясь с места механика-водителя к башне с главным оружием, стараясь при этом не задеть тело погибшего Скворцова. – Сейчас я им!..

Загрохотал пулемет, разнося сухой кустарник, наполненный врагом, в мелкие щепки. Удар фаустпатрона. Звон в ушах. Дмитрий продолжал вести огонь и орал, широко открыв рот. Еще удар из фаустпатрона. Рассудок помутнел. Все слышимое стало каким-то далеким и глухим. КПВТ перестал реагировать на желания контуженного стрелка вести огонь…

Из быстро раскрытых ворот одного из ангаров, свистя двигателем, выскочила «швейная машинка». Это была бронированная ЗСУ «Шилка» со счетверенными стволами «Амура» калибра 23 миллиметра.

Кошевой тряс оглушенной головой. Он как мог быстро выбрался из первой пробоины в своем броневике и принялся стрелять от бедра из автомата в сторону, где, по его предположению, был враг. Видеть он уже ничего толком не мог – не то от контузии, не то от отравления воздухом, не то от слез и шока.

– Скоро свидимся, командир, – пробормотал Дмитрий, обращаясь к мертвому Скворцову. Десятки пуль штурмовых винтовок врага стали кромсать его тело еще до того, как опустел рожок «калашникова». Последнее, что увидел боец, – как в разрыве облаков ему напоследок мигнуло солнце. Кошевой сделал последний хриплый вздох и упал в сухую траву на горячие гильзы.

Шквал огня из четырех стволов «Шилки» буквально срезал вершину холма с остатками противника на ней. Когда же боевая машина заехала за холм, к двум пораженным БТРам, она принялась просто выкашивать лес впереди себя вместе с теми, кто там был. Последний в этом бою выстрел из фаустпатрона перебил «Шилке» гусеницу и остановил машину, однако не остановил огонь. Видимо, средства борьбы с бронетехникой у врага иссякли, поскольку один из отчаянных солдат противника подполз к «Шилке», оказавшись недосягаемым для четырех скорострельных пушек «Амур». Он привстал прямо перед машиной, пытаясь забросить на обхват грохочущих и обжигающих волной раскаленного воздуха вперемешку с пороховыми газами стволов сумку с взрывчаткой. В этот момент прямо перед ним распахнулся люк механика-водителя. Показались сдвоенные стволы обреза охотничьего ружья. Выстрел дуплетом в упор, и люк захлопнулся одновременно с падением мертвого врага, нашпигованного картечью.

– Гвардия! – заорал, сорвав с себя противогаз Колесников. – За мной! В атаку!

Со стороны холма раздалось громогласное «Ур-р-ра!», и вся рота, что держала оборону, двинулась добивать агрессора, ведомая Стечкиным и Колесниковым и прикрываемая двумя уцелевшими бронетранспортерами.