Читать книгу Лукич - Светлана Белова - Страница 13

***

Теперь я всё чаще и дольше лежала. Больница высосала из меня остатки сил, и мне пришлось только ждать, когда выключится свет. Может быть, я сдалась раньше срока. А может, просто не было сил сопротивляться происходящим в теле переменам. Жалела только об одном: что мужу и сыну приходится уделять много внимания мне, ставшей вдруг беспомощной и слабой.

Как семье с инвалидом нам вне очереди провели телефон. Красный аппарат с дырчатым диском, поселившийся на трюмо, напоминал мне дуршлаг, в который раньше откидывала на промывку макароны.

На заводе Сене не смогли предложить вариантов, поэтому пришлось искать другую работу. В ночной клуб возле дома требовался сторож. Оплата хорошая, даже больше, чем на заводе, но главное – работа посменная, ночная.

Днём муж управлялся по хозяйству, спал после обеда и вечером, отправив сына в кровать, шёл на работу. Целовал меня и шептал: «Если что – сразу звони».

Я старалась не требовать многого, ела мало, по стеночке ходила, точнее ползала, превозмогая боль, до туалета. Уроки Гешка давно делал сам, а если возникали вопросы – помогала, не привлекая мужа.

Теперь выходные, когда я пекла пирожки, а мои мужчины ходили на «фотоохоту», остались в прошлом. Скользящий график мужа редко совпадал с привычной рабочей неделей.

Поначалу Гешка продолжал ходить на улицу с фотоаппаратом один, но отец делал вид, что не замечает. У него находились причины не помогать с заправкой плёнки в кассету («учись сам – профессионалы делают это с закрытыми глазами»), не разводить реактивы («осталось немного, используй эти несколько раз»), не покупать фотобумагу («неважные покупки пока отложим»).

Но главное – он не проявлял интереса к начинаниям сына, всё время занимался бытовыми делами, покупал продукты и лекарства, готовил, ухаживал за мной. У него даже не было времени прилечь отдохнуть или просто посидеть рядом. Чаще мы разговаривали, когда он протирал полы или набирал в тазик овощей для борща и приходил в комнату чистить их.

Беседы наши становились скупыми, потому как мне, не выходившей из дома уже несколько месяцев, рассказать было не о чём. А мужу не хотелось говорить, что происходит у него на новой работе. Первое время он вообще был сам не свой, раздражительный, хмурый. Я допытывалась, он отмахивался, мол, устал.

Как-то сказала, что не буду есть, если не расскажет мне всё.

– Галюня, да что рассказывать-то? – в его голосе услышала отчаяние и скрытую злобу. – Моё дело маленькое – следи, чтоб они не поубивали друг друга, да не впускай посторонних. Ну и что об этом говорить?

– Тогда почему устаёшь, будто вагоны разгружаешь?

– Да потому что ночью людям спать положено, – дёрнул щекой муж.

– Я тоже не сплю, – вздохнула, сама уже недовольная этим разговором.

– Прости, Галюнь, – Сеня подошёл, присел на край дивана, взял меня за руку.

– Мне кажется, ты недоговариваешь, – смотрела ему в глаза, пытаясь уловить малейшие движения зрачков.

– Хорошо. Только пообещай, что просто выслушаешь – и всё.

Я кивнула.

– Перед открытием клуба мы несколько часов тренируемся. У нас есть отдельный спортзал, где мы бегаем, преодолеваем препятствия, качаем мускулатуру. И два мастера, которые учат приёмам самообороны и обращению со сложными посетителями.

– Подожди, ты же говорил, это работа сторожа? – я слушала, затаив дыхание.

– Да, только сторож на вокзале и в ночном клубе – это разные вещи.

– Почему? Это же просто клуб.

– Это не читальный зал, пойми, – Сеня встал, перебирая лекарства на трюмо, переставляя их с места на место, – туда приходят выпить, побузить, женщин потискать. И если они друг на друга или на меня с ножом пойдут или драку затеют, я должен знать, что делать, – он повернулся ко мне. – Правда, пока неприятных случаев у нас не было.

Я кивнула, хотя подозревала, что он просто не хотел пугать. Впрочем, сказанного мне хватило, чтобы понять, почему муж в последнее время осунулся и выглядел недовольным.

Сеня – спокойный, домашний, мягкий – совсем не подходил для такой работы. Да, он физически крепкий и выносливый. Да, кулак у него внушительный. Но представить, что он может кого-то ударить, я не могла. С другой стороны, выбора у нас тоже не было. Жить на одну пенсию втроём мы явно не могли.

Сын тем временем пытался продолжать фотодело. Много дней заправлял в кассету тренировочную плёнку, которую отец дал ему ещё давно, вместе со старым фотоаппаратом. Но тогда у него не было нужды довести навык до автоматизма: когда они делали всё вместе, Сеня помогал, подсказывал, самые сложные этапы брал на себя.

Теперь Гешке пришлось делать всё самостоятельно. Первую плёнку он засветил. Как это произошло, сын так и не понял: «вроде было темно», «вроде всё проверил», «защёлкнул кассету». «Вроде», – передразнил отец, швырнув испорченную плёнку в мусорное ведро.

Перед обедом, когда муж собрался принести еду мне в комнату, окликнула его:

– Сень, я не хочу есть. Ты вместо этого, пожалуйста, помоги Гешке заправить плёнку. Пусть он делает, а ты проверишь, подстрахуешь.

Муж нахмурился и зажал уголок губ: «Ладно».

Позже счастливый Гешка показывал мне три кассеты, которые он заправил с закрытыми глазами. «Теперь мне надолго хватит!»

Он решил сначала использовать плёнки, а потом приступать к проявке и печати фотографий.

Теперь он не фотографировал всё в подряд, как было раньше, когда они делали всё с отцом. Подозреваю, Сеня попросил экономить плёнку, потому что новую покупать не собирался: слишком много денег уходило на лекарства и на покупку новых вещей вошедшему в рост сыну.