Читать книгу Символы и метафоры - Светлана Богдан, Светлана - Страница 2

Стоял тёплый, сентябрьский день. Юноши и девушки с шумом и смехом выбегали в коридор. Закончился очередной рабочий день в университете иностранных языков. Елена Александровна устало смотрела на пустые сидения учебной аудитории, где всего полчаса назад сидели студенты. Особая тишина. За большими окнами господствовала городская суета. Автобусы сигналили троллейбусам, машины неслись мимо, студенты бежали к остановке по осенней листве на тротуаре. Солнечный свет заходящего солнца, нехотя прощался до завтра. Синее небо, усыпанное сплошь облаками, низко склонилось к земле.

Елена Александровна Суркова темноволосая женщина среднего роста, слегка полноватого, но в целом приятного телосложения. Под зелёными глазами залегли темные круги, которые она прятала под очками. Прямой греческий нос над четко очерченными коричневой помадой пухлыми губами. Сухая кожа лица с морщинами на лбу, уголках глаз и подбородке. Коротко остриженные ногти на немного кривоватых пальцах рук. Прозрачный лак на ногтях слегка облупился. Строгое зеленое платье до лодыжек, закрывало руки до кистей. На воротничок Елена аккуратно прицепила брошку в виде тибетского иероглифа-символа счастья. Елена вышла из аудитории, широко размахивая сумкой.

Елена Александровна закрыла за собой дверь раздевалки, разулась, отставила в сторону свои туфли на квадратном, низком каблуке и помассировала ноющие стопы, прислушиваясь к звукам за закрытой дверью. В коридоре становилась всё тише и тише. Студенты и преподаватели потихоньку покидали учреждение. Иногда где-то громко хлопали дверью. Елена собрала ручки и свои записи в большую чёрную сумку. Время отправляться домой. На душе было по-осеннему грустно. Завибрировал мобильный телефон. Муж сообщил, что снова задержится на рабочем совещании допоздна и просил не волноваться за него. Она переобулась, застегнула большие пуговицы серого пальто, которое давно следовало бы поменять. Елена не могла легко расставаться с вещами, которые имели для неё определённое значение. Это пальто десять лет назад ей подарила мать незадолго до своей кончины. Елена верила, что пальто впитало в себя материнскую любовь. Каждый раз, надевая его, ей казалось, что мать обнимает её.

Елена вышла на остановку. Вскоре подошёл троллейбус, набитый людьми. Она втиснулась в заднюю дверь, оказавшись рядом с надушенной туалетной водой с резким запахом и сильно накрашенной девицей. Девица раскачивалась в стороны, как килька в масле, в своих сапогах по колено на высоком каблуке с сильно зауженным носом. Из-под её короткого пальто выглядывала красная мини-юбка и худые ноги в чёрных капроновых колготках. Неосторожным движением Елена сумкой нечаянно сделала ей затяжку на чулке сзади. Через пять остановок девушка покинула троллейбус, который уже наполовину опустел. Елена заняла место у окна, наблюдая за тем, как осень день за днём меняет облик городской природы.

Она открыла дверь ключом и перешагнула порог пустой квартиры. Старый кот Тимофей, мяукая и потягиваясь, вышел встречать хозяйку, задрав вверх пушистый хвостом.

– Вот ты мой хороший. Соскучился? Пойдём я тебе рыбки дам, – гладила Елена кота одной рукой, а другой снимая ботинки.

– Мяу, мяу! – выгибал спину кот и тёрся мордочкой о её ноги.

– Мама устала сегодня. Целый день учила бестолковых студентов, – разговаривала она с животным.

– Мяу, мяу!

– Тимоша, скажи маме «je t’aime», – прижимала она кота к себе.

– Мяу, мяу!

Елена шла на кухню, кот бежал за ней. Она открыла банку консервированного тунца и выложила в миску кота. Затем села на стул рядом и стала наблюдать, как кот поедает свой ужин. На стене мерно тикали часы. Елена направилась в ванную комнату. Открыла кран, сняла очки и умыла лицо. Почти каждый день она боролась в душе с непонятным чувством бессмысленности, обречённости, тревоги, постоянного беспокойства. Достав из сумки бутылочку, она заглотила две таблетки от депрессии. Периодически она ходила в гости к соседке поделиться новостями и обсудить планы на будущее. Соседка была намного старше Елены и никогда не унывала, что бы не случилось. Услышав хорошие новости, она хлопала пару раз в ладоши и говорила: «Вот и радуга после ненастья». Услышав плохие новости говорила: «Всю жизнь кушать персики со сливками не получится, придётся и чашку гавнеца вылакать». Елена позвонила в дверь соседки, но никто не ответил. Она вернулась домой и легла на диван в тёмной гостиной. Пятнадцать лет бездетного замужества часто приводили женщину в отчаяние. Она решила сама, что не станет разводиться с мужем, когда выяснилось, что тот бесплоден, и они никогда не смогут стать родителями. Вместе оплакав эту новость, муж предлагал Елене развестись, но она отказалась, посчитав это предательством любимого человека. Не раз Елена призывала мужа взять на воспитание малыша из детского дома, но тот отказывался, мотивируя тем, что не хочет связываться с непонятно какой наследственностью. Вместо материнства Елена посвятила всю себя работе, вскоре защитила кандидатскую. Муж тоже продвигался по служебной лестнице, работая в банке.

Рабочий день в крупном, международном банке подходил к концу. Последние посетители покидали стеклянный вестибюль. Уборщица принялась мыть полы большой шваброй.

– Галочка, если жена будет звонить, – пузатый мужчина в сером деловом костюме вышел из кабинета.

– Да она никогда не звонит, – торопливо перебила его секретарь.

– Если вдруг позвонит, то…

– Знаю, знаю. Вы на важном совещании. Задержитесь допоздна, – она не дала ему закончить ему фразу, отправляя факс.

– Премия к Новому Году, – подмигнул ей начальник, покидая рабочее место.

Олег Сергеевич вызвал лифт и посмотрел на дорогие часы на руке. Было почти ровно семь часов. Он спешно зашёл в лифт спустился вниз на парковку. Заведя свой серебристый мерседес, он включил свет в салоне и принялся внимательно изучать свои темные волосы в зеркале заднего видения. Снова седые корни показались. Раздражённый этим он позвонил парикмахеру и записался на стрижку и покраску волос. Открыв бардачок, Олег достал педикюрный наборчик. Вооружившись пинцетом, выщипал лишние волоски своих густых, щетинистых бровей и пару длинных волос точавших из носа. Банкир потрогал себя за бульдожьи щёчки, похлопал пару раз свой второй подбородок, поправил на большом носу в комедонах очки. Большие губы шевелились от жевания жвачки. Он снял с шеи галстук и швырнул на заднее сидение. Снова взглянул на часы. Нужно было спешить на свидание с одной очень привлекательной, молодой девушкой, приехавшей шесть лет назад из Молдавии в многомиллионный город соседней страны на охоту за богатым мужем.

Лилия Кандец или проще Лилька сразу после окончания школы заявила матери, что едет поступать в институт на агронома. Мать – женщина с легкой степенью олигофрении, в надежде и тревоге отпустила дочь отыскать свою лучшую долю в жизни. Лилька села в поезд, сделав свой первый шаг на пути к алтарю с ещё пока неизвестным, но обязательно богатым суженым. Природа щедро одарила её густыми, русыми волосами, пушистыми ресницами, голубыми глазами и пухлым ртом. По прибытию никто Лильку не встретил с распахнутыми настежь дверями и жаркими объятиями. Началась борьба за выживание под солнцем чужой земли. Девушке пришлось начать работать в торговом центре на выкладке товара в ночные смены. Через год она почти была готова сдаться и вернуться назад к матери. По дороге на вокзал за обратным билетом, Лилька купила газету в последний раз просмотреть объявления о работе. На глаза попалась вакансия для девушек с высокой оплатой. Уповая на удачу, Лилька позвонила по телефону. Далее была приглашена на собеседование, в ходе которого её попросили сделать пару откровенных снимков и готовности к работе с постоянными стрессами. Лилька начала трудиться стриптизершей в клубе. Работа ей не нравилась. Перед выходом к публике Лилька напивалась, чтобы не понимать где она и что делает. У неё получился короткий роман с одним посетителем, приехавшим на время из другой страны по работе. Им был француз Абдуррахман, обосновавшийся в Йемене. Абдуррахман на два месяца вырвал Лильку из ночной жизни, поселился с ней в богатом номере гостиницы «Мотряпуль». По работе он летал в Европу каждую неделю и брал с собой в поездки Лильку. Яркий свет снова забрезжил в тёмном туннеле. Девушка робко верила, что богатый иностранец в конце концов увезёт её в собой в неведомые дали безропотного счастья. Время прощания громко постучало в двери. Абдуррахман собрал чемодан, вызвал такси, вручил Лильке толстый конверт с деньгами и покинул номер, оставив девушку стоять с открытым ртом. Лилька в ступоре просидела на полу номера два часа. Пройдя в себя, она брезгливо оглядела номер, пересчитала деньги в конверте. Возвращаться к старому она не мыслила. С горечью в душе она решила, что пора признать поражение и вернуться домой к маме с деньгами йеменского француза. С таким решением была покинута гостиница. На улице было темно. В свете уличных фонарей девушка отправилась искать транспортную остановку, заодно голосуя на дороге.

По воле случая или судьбы Олег Сергеевич возвращался с корпоратива именно той дорогой, где она стояла на обочине поздним вечером и ловила попутку. Измотанная событиями дня, Лилька без сил упала на переднее сидение.

– Вам куда? – вопросил выпивший банкир.

– Всё равно куда, – честно выпалила она.

– Тогда поехали ко мне, – предложил он.

– Поехали, – Лилька равнодушно закрыла глаза.

– Девушка, Вы определённо мне нравитесь, – выложил выпивший банкир.

– Мне нравится Ваша машина, – призналась Лилька, разглядывая салон.

Отношения начались в тот же вечер. На следующий день Олег Сергеевич перевёз кралю Лилю в уютную съёмную квартиру с видом на парк с озером и лебедями. Для Лильки снова началась благополучная жизнь содержанки. Она благосклонно принимала ухаживания лысеющего воздыхателя, несмотря на то, что её сердце совершенно молчало. Возвращаться снова в нищету было для неё равносильно самоубийству. Лилька рассчитывала выйти замуж за Олега, родить от него, а уж после жить на приличные алименты в своё удовольствие, но была одна маленькая загвоздка. Олег был женат. Сперва Лилька сильно опечалилась, но взглянув на дорогие подарки старого любовника, взяла в себя в руки и начала вести себя как ни в чём не бывало, играя где-то на жалости, где-то на мужской слабости.

Через час с большим букетом лилий в руке Олег Сергеевич открывал ключом дверь съемной квартиры.

– Ляля, я пришёл, – возвестил он с порога.

– Здесь! – откликнулся голос из ванной.

Олег разулся, снял дорогой пиджак, набросив его на стул, и прошел в комнату. В квартире ненавязчиво и тихо звучал джаз, пахло лавандой от зажжённых ароматических свечей. Одежда Ляли была беспорядочно разбросана по комнате. На экране включённого компьютера на паузе был какой-то фильм. Олег выключил компьютер, подобрал вещи с замусоренного ковра, уложив их кучей на кресло. Собрал грязные чашки с письменного стола и отнёс на кухню. В раковине была гора немытой посуды, на столе пачка сигарет и пепельница с кучей окурков.

– Лялечка, можно? – осведомился Олег, открывая дверь ванной комнаты.

– Не называя меня Лялечка. Называй меня Венера, – ответил недовольный голос.

– Ну какая ж ты Венера? Тебя зовут Лилия и эти лилии для тебя, – раболепствовал он, поднося букет цветов девушке, развалившейся в ванне с пеной.

Девушка протянула мыльную руку к букету, поднесла его к носу и пару раз вдохнула аромат цветов, положив затем букет на столик рядом.

– Я тут читала, – зевнула она.

– Что читала? – отозвался Олег, гладя свою короткую щетину у зеркала.

– Путеводитель. А не поехать ли нам в Кейптаун? – с умным видом ляпнула Лиля.

– Где это?

– Какой ты необразованный! В Южной Африке.

– Ого! Зачем так далеко? Поедем лучше в Париж или Мадрид, – предложил он.

– Не хочу. Я там уже была, – надула губки Лилия.

– Когда была? – удивился Олег.

– В прошлом году.

– С кем это?

– С мужчиной, – закатила глаза Ляля.

Олегу была противна манера, в которой она ему отвечала. Он не стал продолжать диалог.

Девушка поднялась на ноги, включила душ, чтобы ополоснуться. Олег наблюдал за ней в зеркало. У него перехватило дыхание. Ляля со спины была белокожей Наоми Кемпбелл с окрашенными в пепельный цвет волосами до лопаток.

– Поедем в Кейптаун, если хочешь, – пробормотал он, сглатывая слюну.

Елена Александровна включила ночник. Мягкий желтоватый свет залил, богато обставленную, комнату. Бардовые портьеры каскадами ниспадали на дорогой паркет. Два больших кресла стояли по углам комнаты. На стене красовались две репродукции Моне. Большой телевизор стоял на подставке. Елена расправила кровать. Холодная простынь неприятно коснулась тела. Она посмотрела на часы. Без четверти полночь. Неприятные сомнения стучались в сердце, но она гнала их прочь.

– Тимоша, Тимоша, – позвала она кота.

Кот запрыгнул на кровать, мурлыча. Елена Александровна достала из верхнего ящика ночного столика свою Библию, открыла её и принялась читать. Услышав повороты ключа в замочной скважине, Елена выключила ночник и притворилась спящей. Олег Сергеевич на цыпочках вошёл в темную комнату. Решив, что жена спит, он отправился в душевую кабинку большой ванной комнаты в итальянском стиле. Смыв все следы и запахи свидания, он вернулся в комнату, прогнал с кровати кота и осторожно лёг на кровать рядом с женой, чувствуя себя на вершине целого мира.

За окнами падал снег. В камине потрескивали дрова. Олег Сергеевич сидел в кресле у большого окна гостиной и читал газету поверх очков на носу. Елена Александровна находилась у противоположной стены комнате на диване увлечённая вышиванием.

– Олежек, почему бы нам не поехать на Новогодние праздники куда-нибудь? – неожиданно произнесла Елена.

– Куда? – хмыкнул муж.

– Куда-нибудь за границу.

– За границу, – промычал он.

– Давно мы никуда не выезжали.

– А кота куда?

– В кошачью гостиницу на неделю. Уход там хороший.

– Не знаю. У меня горящие проекты. Возможно, что придётся работать на праздники.

– У тебя всегда горящие проекты. Всех денег не заработаешь. Мы давно нигде не отдыхали.

– Только займись сама этим вопросом. Мне некогда, – снова уткнулся в газету Олег.

Елена посмотрела на мужа, спрашивая себя, почему они всё ещё вместе? Их давно уже ничего не связывает. Чувств давно нет, осталась всего лишь привычка. Вместе с тем, Елене было жаль мужа, его слепое поклонение материальных благам, которые грузом тянут на дно духовной деградации. Через два дня Елена Александровна рассматривала туристический каталог в агенстве путешествий.

– Ну как? Определились? – звонкий голос менеджера по туризму вырвал Елену из внутреннего диалога.

– Даже не знаю.

– Вы хотите активный отдых или «бегемотиком»?

– Бегемотиком?

– Значит лежать на пляже все время без поездок куда-либо.

– Нет, «бегемотиком» не хочу. Где это? – взгляд Елены упал на маленькую фотографию в углу страницы каталога.

– Амм, это в Венеции, – посмотрела в каталог менеджер.

– Как меланхолично, – вглядывалась в маленькую картинку Елена.

– Если Вы хотите туда поехать, то надо всё оформлять уже сейчас. Пустых гостиниц в канун Рождества не будет. Очень оживленное время.

Через два часа Елена Александровна в одиночестве сидела в пиццерии на углу, напротив банка в котором работал её муж. Елена хотела зайти к нему на работу и поделиться новостью о грядущей поездке в Венецию на двоих.

Ароматная пицца с тянущимся сыром приятно щекотала вкусовые рецепторы языка. Елена жевала долго, тщательно каждый кусочек. Люди заходили, заказывали себе еду, садились за столики, с озабоченными лицами быстро жевали, запивая всё газировкой, и уходили. Елене не хотелось уходить. Заказав вторую и третью пиццу, она поняла, что необходимо остановиться.

«Что это я так много ем? Не в депрессию ли я начинаю сваливаться?» – она отодвинула от себя половину пиццы.

– Сдался тебе этот Кейптаун. Ну что там такого? – недовольно скривился Олег.

– Я вот тут читала…

– Что ты там опять читала? Кончай читать, сильно заумная станешь и по-человечески разговаривать не сможешь, – перебил он любовницу.

– Там очень красиво. Я хочу посмотреть на негров, – с умным видом возразила Лилька.

– Африканское солнце не для твоей королевской кожи. Поедем лучше на Мальдивы. Там самые лучшие пляжи в мире, – мягким голосом сказал Олег.

– Ты что разве меня совсем не любишь? – насупилась Лилька.

– Ну чего ты? Люблю, конечно люблю.

– Свою старуху везде возил, а меня не хочешь, – обиделась она.

Олегу было неприятно слышать подобного рода реплики в адрес своей жены, но он принимал это за обычную женскую ревность, которая ему льстила.

– Эх, молодая ты ещё, Лилька, глупая. Да я тебя больше всего в жизни люблю, – обнимал он её.

– Нам бы ребёночка, – робким голосом заявила содержанка.

– Зачем тебе ребёночек? Что ты с ним будешь делать? Сама ещё ребёнок, – искренне удивился он.