Читать книгу Струны души - Светлана Богославская - Страница 5

Я медленно спускался по лестнице на первый этаж, в голове прокручивая песню «Как прекрасно всё то, что Твоё» и вспоминая последнюю нашу с папой репетицию. Прошла уже почти неделя с нашей с папой первой репетиции этой песни. Я даже не заметил, как пролетела целая неделя, так как всю неделю только и делал, что думал об этой песне. И вот уже была суббота, и сегодня к счастью у меня был выходной. Мы не каждую субботу учились, и сегодня я мог побыть дома и хорошенько выспаться, что я и сделал. Я спал почти до одиннадцати часов утра и всё это время родители меня не будили. У них постоянно было по два выходных, а у меня в основном был только один выходной и родители тоже хотели, чтобы я хорошо выспался.

И вот я просто в чудесном настроении спускался вниз к родителям, чтобы позавтракать. А почему у меня должно было быть плохое настроение? У меня был выходной, я выспался и у меня ещё впереди был целый день. Я мог заняться, чем только хотел и, понятное дело, у меня было хорошее настроение. Оно и не могло быть плохим.

– Всем доброе утро! – воскликнул я, пройдя на кухню, где сидели родители.

– Доброе утро, Сима, – улыбнулась мне мама. – Ну, что? Ты выспался?

– Ещё как, – с довольным выражением лица сказал я. – Уже давно так хорошо не спал. Конечно, я люблю вставать пораньше и смотреть на рассвет, но высыпаться так здорово!

– Это да, – согласился со мной папа. – Не могу не согласиться с тобой! Я тоже люблю высыпаться, но это не всегда получается. Любое утро – прекрасно, но утро, когда ты понимаешь, что выспался, наиболее прекрасно!

– Значит, теперь утро станет ещё лучше, – мама как-то загадочно улыбнулась. – У нас на завтрак… – мама выдержала паузу, чтобы немного помучить меня и выдала: – Блинчики!

– О! Я обожаю блины, – мои губы растянулись в счастливой улыбке. – А с чем блинчики? У нас же есть варенье?

– У нас есть и варенье, и сгущёнка, и сметана, – успокоила меня мама. – Можешь, есть с чем хочешь.

– Но сначала надо помолиться за еду, – папа решительно поднялся из-за стола. – Всё по порядку.

– Хорошо, – даже не собирался я спорить. – Давайте помолимся так, как мы обычно молимся в Церкви перед едой? – предложил я.

– То есть, как учат детей? – вопросительно посмотрела на меня мама.

– Ну, да. Типа того, но какая разница? – махнул я рукой. – Лично мне очень нравится эта молитва. Она и простая, и красивая и легко запоминается. Ну, давайте!

– Ну, мне она тоже нравится, – признал папа. – Почему бы и нет? Давайте. Если ты, Макси, так этого хочешь. Я ничего против этого не имею.

– Давай, Сима, начинай, – предоставила мама мне эту возможность. – Ты, скорее всего, слова знаешь лучше нас с папой.

– Хорошо, – кивнул я и начал: – Бог Отец! благослови

На столе Твой дар благой;

Он нам в пищу из любви

Подан милостью святой.

Удостой его вкусить

В подкрепленье наших сил

И Тебя благодарить,

Как Твой Дух нас научил.

– Аминь! – за меня сказал папа, и первый опустился на стул. – Теперь можно приступать к завтраку.

– Вот твоё варенье, Сима, – мама поставила на стол варенье. – И твой чай, – мама пододвинула ближе ко мне чай. – Кушай, Сима. Бери, сколько хочешь блинов, – с этими словами мама поставила на середину стола большую тарелку с огромной стопкой блинов.

– Спасибо, мама, – я тут же с радостью накинулся на блины. Я давно их не ел, и очень соскучился по ним, и теперь мне казалось, что я могу съесть с десяток блинов. Я их обильно поливал вареньем и только после этого ел, а, когда проглатывал очередной блин, делал большой глоток чая из кружки.

Мы старались всегда молиться за еду, но на завтраке такое получалось не каждый раз. И в основном это было из-за того, что мы почти всегда торопились, и поэтому зачастую родителям перед едой и после еды приходилось молиться без меня. Конечно, это было немного неправильно, потому что молиться надо было вместе, но тогда мы бы точно постоянно опаздывали, потому что я на завтрак приходил чуть позже родителей. Но в остальное время мы старались молиться перед едой и после еды, а также всегда делали это в воскресенье и в субботу, если у нас у всех были выходные, как было сегодня. Также мы часто молились утром и на ночь все вместе, но сегодня утром родители молились без меня, потому что встали уже давно, а мне пришлось молиться одному. Но в этом ничего плохого не было. Одному тоже было нормально молиться и для меня это не имело значения. Самое главное было помолиться, а одному или с кем-то неважно. Но вечерние совместные молитвы мы никогда не пропускали, и в этом у нас была стабильность. Я тоже их никогда не пропускал и только по одной причине я мог пропустить вечернюю молитву: если болел, но это была действительно важная причина.

И вот сегодня мы, как положено, помолились и теперь со спокойной душой завтракали. Я уже доедал пятый блин и был готов съесть ещё точно пару блинов. Родители же ели, не спеша, и съели только по три блина. Я первый закончил с завтраком и просто сидел за столом, допивая чай и ожидая, когда родители тоже закончат с завтраком. Ждать этого долго не пришлось.

– Вот и всё, – папа приподнялся из-за стола. – Леночка, поблагодаришь за еду?

– Конечно, – мама приступила к молитве.

Я тоже молился, закрыв глаза и сложив руки вместе. Поблагодарить за еду нужно было в обязательном порядке. Помолилась мама кратенько и, как только она сказал слово «аминь», я открыл глаза и посмотрел на родителей.

– Давайте через минут двадцать соберёмся в зале? – предложил папа, кинув взгляд на часы. – Как раз пообщаемся, почитаем слово, попоём и тому подобное.

– Хорошо. Давай, – я улыбнулся. Я был только рад пообщаться, а также почитать библию, помолиться и попеть с родителями. Я всегда был рад это поделать, и мне было это в удовольствие. Отказываться я не собирался. – Я пойду за библией, – я направился на второй этаж.

– Ага. Можешь не торопиться, – сказал папа мне вслед. – Мы как раз тут приберёмся и всё приготовим.

– Ладно, – я, быстро перепрыгивая через ступеньки, поднялся по лестнице и оказался на втором этаже.

Там я уверенным шагом пошёл к своей комнате. Библия у меня лежала на самом видном месте, и долго искать её не пришлось. Также я хотел прихватить гитару на наше домашне-семейное собрание. Именно так я его называл. Ну, ведь мы были дома, и у нас было своеобразное собрание в пределах семьи. Как его ещё можно назвать? Только так!

Теперь мне оставалось себя занять ещё хотя бы на пятнадцать минут, и я решил это время потратить на выполнение заданий. Конечно, обычно мне себя трудно заставить их делать, и сейчас может показаться странным, что я сам добровольно решил сесть за выполнение заданий. Но делать их всё равно нужно и лучше сейчас сделать какую-то часть, чем потом сидеть дольше за заданиями. У меня всё равно было время и его надо было на что-то потратиться. Лучше на это, чем на что-то другое. Ведь если я сейчас сяду играть на гитаре, меня будет сложно заставить спуститься вниз, а мне сейчас больше хотелось нашего домашне-семейного уютного собрания, которые я очень любил. Так что я предпочитал сейчас занять себя чем-то менее важным для меня.

Правда, вниз я всё равно спустился раньше, чем надо было. Да, я сел делать задания, как и планировал, но делать у меня их совсем не получалось и меня очень тянуло вниз. И мне пришлось смириться, взять гитару, библию и спуститься вниз. И вот я сидел на удобном диване и тихонечко бренчал на гитаре знакомую мелодию, ожидая родителей.

– О, Сима, ты уже тут, – удивилась мама, увидев меня.

– Да, – я кинул взгляд на маму, перестав играть на гитаре. – Мне просто было нечем заняться, и я решил уже спуститься вниз.

– Папа сейчас тоже подойдёт, и мы начнём, – сообщила мама. – Так что осталось ждать немного.

– Хорошо, – я уже хотел отложить в сторону гитару, как в зал прошёл папа и выдал:

– Не убирай гитару. Давай начнём с какого-нибудь псалма? Сначала что-нибудь споём, а потом уже будем решать, что читать и что будем обсуждать.

– Ладно. А какой псалом? – поинтересовался я.

– Давай вот этот, – папа быстро нашёл псалом и положил книгу с псалмами передо мной на небольшой журнальный столик. – Ты играй, а мы будем петь, – папа уселся на кресло перед нами с мамой.

Я спорить не стал и послушно начал играть на гитаре этот псалом. Петь я его даже при желании не мог, так как все силы уходили на игру на гитаре. Но играть на гитаре мне нравилось больше, потому что только так у меня получалось прочувствовать каждое слово этого псалма и саму мелодию, а всё это будоражило меня, и чем дольше я играл, тем сильнее мне хотелось продолжать и продолжать и не останавливаться. Но песня всё же закончилась, и я сам не заметил, как это случилось. Мне пришлось остановиться и отложить в сторону гитару. Я глубоко вздохнул и посмотрел на папу, ожидая, что он скажет делать дальше.

– Ну, так как ты пришёл первый, – начал папа, улыбнувшись мне, – то тебе решать, что мы будем читать и обсуждать. Что ты хочешь обсудить?

– Я? – зачем-то переспросил я и задумался. – Ну, наверно… – я запнулся. – Мне очень нравятся притчи. Я их очень люблю. Может, давайте одну из них обсудим? – предложил я.

– Хорошо. Хороший выбор. Какую притчу? – ожидал продолжения папа.

– Давай притчу о блудном сыне, – недолго поразмыслив, решил я. – Думаю, она будет самая интересная и там есть пару мест, которые я не понимаю.

– Замечательно. Она мне тоже очень нравится, – на лице папы вновь появилась улыбка. – Я прочитаю притчу, и мы начнём рассуждать. Так она находится… – папа начал листать библию. – От Луки 15 глава с 11 по 32 стихи. «У некоторого человека было два сына. И сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил сыновьям имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошёл в дальнюю сторону и там расточил имение своё, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. И пошёл, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был наполнить чрево своё рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Пришедши же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин, называться сыном твоим. Прими меня в число наемников твоих. Встал и пошёл к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин, называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги. И приведите откормленного телёнка, и заколите. Станем, есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришёл, и отец твой заколол откормленного телёнка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришёл, ты заколол для него откормленного телёнка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё моё твоё; а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся». Так. Ну, с чего начнём? Что тебе было непонятно в этой притче, Макси?

– Ну, я понял, почему старший брат не особо обрадовался приходу младшего брата, – заговорил я. – Ведь отец так отреагировал и даже не поругал его. Любому было бы обидно. Но вот реакция отца на приход сына мне не особо понятна. Да, он рад его видеть, но закатывать пир в честь этого…. Как-то не очень! Ведь он сначала бросил родной дом, а, когда стало трудно, решил вернуться. И так принимать его после его же ошибки. Он же его просто с распростёртыми объятиями принял! Хотя рядом с ним есть его послушный сын, который помогал ему во всём и никогда не бросал его. Мне вообще непонятно поведение отца.

– Я почему-то и думал, что тебе именно это непонятно, – губы папы растянулись в улыбке. – Это многим бывает непонятно, а мы уже давно не обсуждали эту притчу. Но дело в том, что отец в этой притче – это как бы Бог, а младший сын – это христиане, которые ушли из Церкви, но потом одумались и решили вернуться. И Бог рад каждой душе, которая к Нему вернулась.

– Но разве можно их принимать так просто и с объятиями, пиром и прочим всем?.. – не понимал я. – Надо же хоть как-то их наказать за то, что они ушли и бросили родной дом и свою семью. Отца! Нельзя просто так им всё прощать.

– Дело в том, Макси, что жизнь их уже итак достаточно наказала за их поступок, и они поняли, что натворили. Ты же слышал притчу? Да, сначала младший сын ликовал, но потом ему пришлось страдать и много страдать. Именно это его наказание, а то, что он смог одуматься и вернуться, уже хорошо и достойно радости. А Бог рад каждому, кто одумался и решил вернуться к Нему. А теперь давай поговорим о настоящем времени. Есть много христиан, которые по какой-то причине уходят из Церкви. Я не собираюсь их оправдывать, но причины бывают разные. И, когда они попадают в мир и не имеют доступа к Церкви, с ними случается много всего. Они погрязают во тьме и им очень тяжело. Из этой тьмы очень тяжело выбраться! Они путаются в себе, злятся, ненавидят всех, пытаются найти выход и это ещё не самое ужасное. Они попадают в жестокий мир без любви, добра и всего хорошего, что есть только в Церкви и с Богом. Все люди в мире только и делают, что страдают от этого зла, что там царит, но они сами этого не осознают. Для них в норме вещей жить в таком мире, но можно же найти выход из этого мира. Только Бог способен нас сделать добрее и лучше. Без Него мы ничего не можем! И поэтому рано или поздно христиане начинают осознавать, что поступили неправильно, уйдя из Церкви и уйдя от Бога, и решают вернуться. И Бог им очень рад, ведь это ещё одна спасённая душа. Ещё одно Его дитя, которое решило к Нему вернуться! Бог желает нам лишь добра и только с Ним хорошо. Ты просто ещё не уходил из Церкви и не можешь понять каково людям в мире. Ты, конечно, видел множество злых и плохих людей, но благодаря Богу ты не обращаешь на них внимания, и они и их слова для тебя не имеют значения. Но многих других людей это задевает и причиняет им сильную боль! И в этом жестоком мире они мучаются и страдают, но выход найти не в силах. А вот христиане, ушедшие из Церкви, понимают, что не могут без Бога жить, и возвращаются к Нему, желая вновь почувствовать то тепло и любовь, что жили в них раньше. Ведь они это раньше когда-то чувствовали и только потом их душа начала погрязать во тьме и падать в бездну. Запутаться в себе очень легко и потеряться, а вот найти выход сложно. Но Бог готов всем помочь и поддержать! А этому младшему сыну из притчи было итак стыдно и тяжело и ему были нужны именно любовь и поддержка. И Отец был готов их дать, ведь Он любит своего сына. Он любит всех нас! Даже тех, кто ушёл от Него! Он никогда не оставляет своих детей и всеми способами пытается вернуть их. Приятными или даже неприятными. Лишь бы спасти своих детей! Да, Он даёт нам выбор, но мы должны понимать, что без Бога нас ничего хорошего не ждёт. Лишь боль, страдания, мучения и тьма. Ничего хорошего! От этого не убежать никуда! С Богом же это всё перестаёт иметь значение, ведь Его любовь важнее и сильнее всего в этом мире! Он может починить любое разбитое сердце и обнять этого человека своей любовью, которая не имеет границ. А люди, которые возвращаются в Церковь, очень искалечены и измучены. Им нужно всё это!

– Да, Бог очень добрый, – лишь восхитился я. – Никакой человек на такое будет не способен, а Он….

– Ну, мы же люди, а Он – Бог! Наш Создатель и Отец! Для Него нет ничего невозможного! Он Всесильный и Вездесущий. Нашим разумом не понять Его сильную любовь и доброту. Он Милосердный, но, если что, может и наказать и это будет больно. Но, если подумать…. Он же создал нас! Мы Его дети. А, если ты решишь сделать что-то плохое и уйти из дома, а потом прибежишь обратно, я тебя прощу и вряд ли буду сильно злиться на тебя, ведь я тебя люблю. Но хотя кто знает…. На деле знать наверняка очень сложно. Нам лишь остаётся восхититься сильной любовью Бога.

– Это да, – кивнул я. – А вот старший брат…. Он так плохо воспринял реакцию отца. Он что был не рад младшему брату?

– Ну, я думаю, что он был рад, но он также не понимал отца, как и ты когда-то, – объяснил папа. – Ведь, когда ты долгое время идёшь за Богом или как в притче за отцом, потом очень тяжело радоваться, когда к кому-то так относятся, а ведь…. Ну, он же к старшему сыну никогда так не относился, как к младшему. Старший брат бы предпочёл, скорее всего, чтобы отец сделал этого блудного сына своим наёмником и так бы его наказал, как и ты удивлялся, почему Бог радуется всем, кто возвращается и не наказывает их, но надо относиться милосерднее и добрее к таким людям. Им же итак тяжело, как я недавно тебе объяснил. Но знаешь, если честно, образ этого старшего сына можно спокойно отнести ко всем нам, к нашим взаимоотношениям. Ведь, ладно я понимаю, почему ты так рассуждаешь. Ты ещё много всего не понимаешь и только начинаешь в этом более подробно разбираться, но есть христиане, которые гораздо старше тебя и которые так судят. Они не готовы принимать заблудшие души обратно и это очень плохо. Их надо принимать и надо им радоваться, а иначе они уйдут обратно, не найдя тут ту любовь и доброту, которых так искали и за которой пришли. Но знаешь, ведь изначально старший сын не был виноват перед своим отцом, не согрешал перед ним, пока не вернулся его грешный брат. Возврат блудного брата вызвал в старшем сыне зависть, а это страшный грех. Очень плохо, когда христиане, которые давно идут за Богом, позволяют себе такое. Завидуют тем христианам, которые возвращаются в Церковь и которым все рады. Нельзя им завидовать! Да и, как мне кажется, завидовать то нечем. Они вернулись разбитые на кусочки и Богу теперь надо их собирать по частям. Что в этом такого хорошего? Как по мне ничего!

– Это верно, – согласился я с папой.

– Ну, всё? Теперь тебе всё понятно в этой притче? – полюбопытствовал папа. Я положительно кивнул головой. – Тогда надо подвести итог. Бог хочет, чтобы каждый человек, который ушёл от Него, сам понял, что совершил ошибку и что попал в худшее место, чем был до этого. С Богом всегда хорошо, а без Него плохо. Бог не может заставить нас понять это, пока мы не пройдём через всё то, что есть в мире. И, когда колеблющиеся души попадают туда, рано или поздно они сами понимают, что в мире плохо, а с Богом гораздо лучше. Отец сам отпустил своего сына, ведь не мог его убедить, что там, куда он хотел пойти, ему будет плохо. Он и не смог бы его убедить. Оставалось лишь отпустить младшего сына и дать ему пройти через всё это. И вот только тогда сын сам смог всё понять. Так же, как и христиане могут только самостоятельно это уразуметь. Для этого Бог и позволяет христианам уходить. Некоторые возвращаются, а те, кто не возвращается, страдают. А мы, те, кто остаётся в Церкви, должны принимать с любовью и радостью тех, кто возвращается к Богу. Ведь Бог делает также, не смотря на то, что христиане причиняют Ему сильную боль, уходя от Него. Но Он их вновь принимает и милует. Мы должны делать также, ведь кто мы? Мы просто люди! Мы можем оказаться на месте этих христиан, и мы должны иметь добрые сердца, чтобы вновь не оттолкнуть своей холодностью этих заблудших душ! Ведь, когда они уходят из Церкви, они становятся мертвы в духовном смысле, а, когда возвращаются, оживают и это всегда радость. Как и было сказано в притче!

– Замечательно сказано! – улыбнулась мама. – Давайте тогда обсудим ещё какую-нибудь притчу. У нас это хорошо выходит.

– Только сначала давайте помолимся, – решительно сказал папа. – И потом уже перейдём к ещё одной притче. Пока подумайте, какую хотите обсудить.

Папа первый встал на колени. Мы последовали его примеру.

– Я буду молиться, – решил папа и закрыл глаза. – Боже, мы преклоняемся пред Тобой и просим Тебя научить нас всегда поступать правильно. Как Ты показал в этой притче…. Научи нас правильно принимать заблудшие души, которые возвращаются к Тебе. Помоги нам не осуждать их и не завидовать им, а дарить им нашу любовь, как и Ты, даришь нам всем любовь и милуешь нас. Научи нас радоваться возвращению каждой заблудшей души так же, как и Ты, им радуешься.

Я замер, внимательно наблюдая за молитвой папы. Он продолжал молиться, а я вслушивался в каждое слово и вникал в них. Теперь я понимал, что раньше мыслил немного неправильно, но теперь я понимал эту притчу и понимал, как надо реагировать на тех, кто ушёл из Церкви и решил вернуться. И мне было стыдно, что раньше я так думал о них и не понимал, как можно их принимать и почему Бог не наказывает их. Это было неправильно и плохо! Но, как сказал папа, я, и правда, только начинаю во всё это вникать и я ещё не такой взрослый, как он или мама. Есть много вещей, которые я не понимаю, но я верил, что рано или поздно буду их все понимать. А пока мне надо учиться и брать как можно больше знаний от папы, ведь он был мудрее меня.

Присоединился к молитве я лишь в самом конце, продолжая слушать молитву папы. Но буквально через пару минут папа закончил молитву, и мне пришлось замолчать. Мы все вернулись на свои места.

– Ну, что какую притчу теперь обсудим? – с интересом посмотрел на нас с мамой папа. – Уже придумали?

– Сима, решай ты о какой притче мы будем говорить, – улыбнулась мне мама. – Ты их любишь, так что наслаждайся. Можешь даже сам прочитать эту притчу.

– Хорошо. Меня уговаривать не надо, – обрадовался я и взял в руки библию. – Сейчас найду! – я начал перелистывать страницы, ища нужную мне притчу. – Вот. Давайте обсудим притчу о милосердном самарянине.

– О! Замечательный выбор! – похвалила меня мама.

– Да. Это хорошая притча, – согласился папа. – И полезная! Читай.

– Так. Это от Луки 10 глава с 30 по 37 стихи, – я глубоко вздохнул и начал читать. – «Некоторый человек шёл из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шёл тою дорогою и, увидев его, прошёл мимо. Также и левит, быв на том месте, подошёл, посмотрел и прошёл мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашёл на него и, увидев его, сжалился. И, подошедши, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привёз его в гостиницу и позаботился о нём. А на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нём; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь, ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же».

– Ну, – папа задумался на секунду и продолжил, – рассуждение об этой притче можно начать с того, что…. Притча о милосердном самарянине учит нас тому, что любая человеческая личность, любой человек – больной, нищий, вор, враг, – выше по своей ценности, чем отвлеченная идея добра. Даже если человек какой-то не такой или сделал что-то плохое, мы, подобно этому самарянину, должны увидеть, прежде всего, самого человека, несмотря на его положение в обществе, несмотря на его блистательную одежду или нищенские лохмотья. Мы должны проявить к этому человеку милосердие и, если ему нужна помощь, помочь ему. Как бы сделал Бог! Господь дал притчу о милосердном самарянине в ответ на вопрос законника о том, что ему нужно делать, чтобы получить вечную жизнь. Когда Христос ответил заповедью о любви, законник снова обратился с вопросом, а кто мой ближний? Этот человек хотел просто узнать минимум того, что нужно исполнить, чтобы войти в жизнь вечную. Притчей о милосердном самарянине Христос показал законнику и нам, что вопрос неправильно поставлен. Притча о милосердном самарянине идёт дальше одного учения о том, кого считать нашим ближним. Она указывает нам, как самому сделаться ближним для каждого, нуждающегося в милосердии.

Папа продолжил говорить, а мы с мамой внимательно его слушали. Иногда мы что-то добавляли или задавали вопросы, ведь у нас было домашне-семейное собрание и мы должны были вместе всё обсуждать. Именно это мы и делали. Мы каждый стих в этой притче хорошенько разбирали и всё обсуждали. И делали мы это с огромным удовольствием. Мы даже шутили и находили над чем посмеяться. Уже давно мы не устраивали такие собрания и сейчас мы просто наслаждались. После этой притчи мы опять помолились и приступили к рассмотрению ещё одной притчи, а за ней ещё одной. И так мы сидели достаточно долго. Мы всё общались и общались и не хотели прекращать. А также мы периодически пели псалмы, и это тоже было очень приятно. Я играл на гитаре, а родители пели. Лишь один раз мы с папой поменялись местами, а в основном на гитаре играл я. Нам уже давно очень сильно не хватало такого собрания, но возможности устроить его не было, и сейчас мы пользовались возможностью.

И вот мы обсудили уже шестую по счёту притчу. Папа откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнул, кинул взгляд на часы и только после этого окинул нас с мамой взглядом.

– Ну, что ж, – папа как-то загадочно улыбнулся, – думаю, можно закончить наше собрание. Мы итак уже долго тут сидим.

– Ну, давай последнюю притчу обсудим? – попросил я, не желая заканчивать наше домашне-семейное собрание. – Пожалуйста, пап! Ну, когда мы ещё так соберёмся? Ну, давай!

– Что не хочешь прекращать? – засмеялся папа, а мама лишь улыбнулась. – А я думал предложить тебе порепетировать песню. Или ты не хочешь?

– Хочу. Конечно, хочу, – я вмиг встрепенулся. – Давай лучше порепетируем песню.

– Уже не хочешь продолжить собрание? – подколол меня папа.

– Хочу, но песню надо репетировать и… – я запнулся, не зная, что сказать. Мне хотелось и того и другого, и я не знал, что лучше выбрать. Песню репетировать надо было, но и неизвестно когда мы сможем провести ещё одно такое же домашне-семейное собрание. Так что я не знал, что лучше выбрать.

– Да расслабься! – папа поднялся с кресла. – Я думал вечером продолжить наше собрание, а сейчас сделать перерыв и немного порепетировать песню. Я думаю, что уже скоро мы сможем её спеть на собрании. Точнее ты споёшь, а я буду играть. Конечно, не в это собрание, но в следующее, скорее всего, сможешь.

– Это замечательно! – не стал я скрывать свою радость. – Тогда давай репетировать! – я протянул папе гитару. – Я готов!

– Хорошо, – папа взял в руки гитару.

– Я не буду вам мешать, – мама поднялась с дивана, уступив папе своё место. – Я лучше пойду, займусь обедом и уборкой.

– Хорошо. Значит так, Макси, – папа сел передо мной и устроился поудобнее. – Начнём, – папа начал играть на гитаре.

Я дождался вступления и запел песню. Я старался петь как можно лучше и полностью выкладывался во время пения. Я даже пытался представить, что уже пою на собрании перед всеми, но это у меня плохо получалось, ведь передо мной был только папа.

– Подожди, подожди, – остановил меня папа и перестал играть. – Что-то не то! Старайся петь чуть медленнее и лучше растягивать слова. И открывай рот чуть шире, чтобы было всё понятно. Старайся всё проговаривать. Не забывай про дикцию. Все должны понять каждое слово, что ты поёшь.

– Хорошо, – кивнул я.

– Давай сначала, – скомандовал папа и заново начал играть на гитаре.

Я снова дождался вступления и запел. На этот раз я старался петь так, как попросил папа. И, пока я пел, я внимательно следил за его реакцией. Он же спокойно играл, слушая меня и не перебивая. В этот раз я смог пропеть песню полностью. Когда я замолчал, папа доиграл песню и задумался.

– Уже лучше, но всё равно что-то не то, – выдал папа.

– А что не так? – не понял я.

– Не знаю, – пожал папа плечами и окинул взглядом комнату. Взгляд папы остановился на окне.

Я замер, не желая мешать, папе думать. Я хотел, чтобы всё было идеально и, если папа чувствовал что что-то не так, то лучше было прислушаться к нему и исправить то, что ему казалось не так. Поэтому я терпеливо ожидал его ответа. И вот папа наконец-то повернул ко мне голову.

– Я тут подумал… – неуверенно начал папа. – Наверно лучше эту песню петь под фортепиано. В фонограмме, которую ты включал, оно есть, и эта песня будет красивее звучать именно под фортепиано. Эта песня нежная и красивая, а под гитару…. Ну, как-то не очень эта песня звучит под гитару. Она становится более грубой! Именно поэтому у меня всегда было ощущение, что что-то не так и теперь я понял, что именно не так. К тому же и мне будет проще эту песню играть под фортепиано. Я, конечно, не настаиваю, но советую перейти на фортепиано. Если ты, конечно, хочешь, чтобы эта песня звучала красиво. Да, я знаю, что ты больше любишь петь под гитару и все песни пел и поёшь именно под неё, но в данном случае лучше петь под фортепиано. Но решать тебе! Как ты хочешь? Будешь петь дальше под гитару или всё же перейдём на фортепиано?

Я задумался. Да, я, и правда, больше любил петь под гитару и, когда стоял выбор, всегда выбирал её. Я одинаково хорошо умел играть на этих двух инструментах, но фортепиано почему-то всегда недолюбливал. Папа же наоборот больше любил фортепиано и считал его более нежным инструментом, а гитару более грубым инструментом, с чем я был совсем не согласен. Но сейчас походу мне надо было согласиться с папой, ведь он был прав. Эта песня под гитару звучала не очень хорошо, а под фортепиано могла звучать лучше, и стоило попробовать. Я никогда советам папы по поводу этого не пренебрегал и сейчас тоже не собирался. Лучше было с ним согласиться и сделать так, как он предлагал. К тому же это он играл эту песню, и это также было в его интересах. Спорить с папой было не в моих планах.

– Ну, давай перейдём на фортепиано, – нехотя сказал я.

– Хороший выбор. Молодец! – папа отложил в сторону гитару и подошёл к фортепиано, которое стояло в этой же комнате. – Я уверен, ты об этом не пожалеешь. Сейчас услышишь, как будет звучать. Подходи ближе. Начнём, – папа уселся за фортепиано и только после того, как я подошёл поближе, начал играть.

Сначала я был настроен скептически и был уже готов передумать и вернуться к гитаре, но, когда прошла вступительная часть, и я запел, я понял, что папа был прав. Даже мне было легче петь под фортепиано, чем под гитару. Песня сразу так хорошо и легко пошла, как не шла до этого. Раньше мне надо было прикладывать силы, чтобы сосредоточиться на песне и петь её хорошо, а теперь она просто как бы сама по себе летела из моих уст, превращаясь в настоящую и красивую песню. И теперь эта песня мне нравилась больше чем тогда, когда я её пел под гитару. И я с наслаждением пропел её до самого конца, с удовольствием слушая и мелодию, которую папа проигрывал на фортепиано, и себя во время пения. Когда мы закончили, мы оба были довольны, и это было прекрасно видно по нашим лицам.

– Ну, что? – вопросительно посмотрел на меня папа. – Не жалеешь, что согласился со мной?

– Нет, – твёрдо ответил я. – Ты был прав! Под фортепиано эта песня, и правда, звучит гораздо лучше. Она делает её красивее и нежнее.

– Вот, а я о чём?! – довольно улыбнулся папа. – Я и чувствовал, что так будет. И мне тоже больше нравится так. Гораздо красивее, чем было до этого! Правильно подобранная музыка многое решает! Тогда давай ещё пару раз пробежимся по песне и исправим пару недочётов. Хорошо? А потом уже сделаем перерыв.

– Давай, – не стал отказываться я.

– Тащи сюда тот стул. Не хочу, чтобы ты стоял надо мной, – папа махнул рукой на стул, стоящий в углу.

Я послушно взял этот стул и поставил рядом с фортепиано. И мы продолжили нашу репетицию. Дальше я пел песню по частям. Папа хотел закрепить отдельно каждый куплет и в особенности припев, так что всё это по отдельности мне пришлось пропеть раза три точно. И только после этого я вновь пропел всю песню полностью и тогда папа остался более менее доволен.

– Ну, на этой ноте можем закончить нашу репетицию, – решил папа. – Надо устроить перерыв. Хотя бы небольшой перерыв до обеда. А лучше бы тебе сейчас отдохнуть, а после обеда заняться уроками. Их же тоже надо делать.

– Так и сделаю, – я поднялся со стула. – Пойду в свою комнату.

– Давай, – не стал меня задерживать папа.

Я поставил на место стул, взял свою гитару, библию и направился на второй этаж. В комнате я положил на своё место библию и только хотел убрать гитару и завалиться на кровать, чтобы немного отдохнуть, как понял, что хочу ещё немного поиграть на гитаре. Конечно, я итак за утро много играл на гитаре, но мне хотелось ещё поиграть. Хотя бы полчаса. Я некоторое время пытался сопротивляться, понимая, что скоро должен быть обед и надо лучше отдохнуть, а потом сесть за уроки, но потом я всё же не выдержал и взял в руки гитару. А через минуту я уже вовсю играл на гитаре и был не в силах от неё оторваться.

Я с тяжёлым вздохом опустился за свой стол. Сегодня в школе был особенно тяжёлый день. Мало того, что сегодня было много самостоятельных и учителя меня постоянно мучили своими вопросами и вызовами к доске, так ещё весь день ко мне приставал Володя и приставал по любому поводу. Он уже даже начинал меня раздражать. Я не понимал, почему он ко мне весь день придирается и что ему от меня нужно. Я пытался с ним разговаривать, но это не действовало. И как назло сегодня в школе не было Кирилла и Данилы. Данил просто заболел, а Кирилл прогуливал. И я ничего не мог поделать с Володей, который просто вцепился в меня. Вчера, в воскресенье, был такой прекрасный день. Я смог и пообщаться со всеми своими друзьями, и поиграл с ними, и даже познакомился с парой новых ребят, а также смог вместе с ними спеть пару песен. А дома мы с папой пару часов репетировали песню и пели другие песни. Ну, а про субботу можно было даже не говорить. Она была просто замечательная! Но вот сегодня день был просто ужасен, и мне хотелось, чтобы он поскорее закончился. А точнее мне хотелось скорее вернуться домой и оказаться подальше от Володи. Но надо было потерпеть ещё один урок, а также дорогу до дома, потому что мне почему-то казалось, что он опять следом за мной увяжется. И у меня уже возникало такое чувство, что я не выдержу и сорвусь на Володе. Но мне надо было продержаться. В основном ради Христа, который этого хотел, а также ради мамы и папы. Поэтому мне надо было собрать остатки терпения и выдержать остальные нападки Володи.

Уже скоро должен был прозвенеть звонок, но учитель никак не появлялся. Я слегка нервничал, потому что понимал, что, если учитель не появится в ближайшее время, то Володя может опять начать ко мне приставать. И стоило мне об этом подумать, как возле меня опять оказался Володя.

– Скучаешь, святоша? – усмехнулся Володя и склонился надо мной.

– Оставь меня в покое, – буркнул я и отвернул голову в сторону, не желая видеть усмехающееся лицо Володи, которое меня уже сильно выводило из себя.

– Как же я могу оставить тебя в покое? – не отставал от меня Володя. – Мне же так хочется с тобой пообщаться. Может, расскажешь мне про свою сектантскую Церковь? Кто там твои друзья? Они такие же жалкие, как и ты?!

– Не смей говорить про них! – посмотрел я на Володю и нахмурил брови, не желая слышать что-то плохое про моих друзей. – Они во много раз лучше тебя. Они замечательные! Они самые лучшие! Понятно тебе это?!

– Понятно, – фыркнул Володя. – Видимо, они ещё более жалкие, чем ты. Хотел бы я их увидеть. Устроишь это?

– Обойдёшься, – я вновь отвернулся.

– Ну, что ты всё отворачиваешься от меня? – Володя обошёл парту и встал с другой стороны, чтобы видеть моё лицо. – Я хочу видеть тебя, когда говорю с тобой. Или может, ты боишься меня? Так не бойся. Я не обижу ни тебя, ни твоих жалких дружков-сектантов. Кстати, они тоже верят в Бога или просто для вида ходят в Церковь? Если они, правда, верят в Бога, то они ещё более ничтожные, чем я думал. Как можно быть такими жалкими?! Ходить в эту сектантскую Церковь и ещё общаться там с кем-то…. Это же ужас какой-то! Вы там наверно все больные на голову. Твои друзья тем более! Интересно, чем они занимаются в свободное время? Может быть, только и делают, что свои грехи замаливают. Больные же именно этим занимаются, ведь так?! Вы что там все такие безумные, что ли?! Может, тебе стоит общаться с кем-то более нормальным, и тогда ты станешь человеком? А то общаешься с этими церковниками и набираешься от них этих глупостей! Кстати, я, и правда, хотел бы с ними увидеться. Хочу понять, правда ли они настолько больные, как я думаю.

– Может быть, ты уже замолчишь? – мои кулаки непроизвольно сжались. Я не мог слушать такое про своих друзей. – Отойди от меня и займись делом. Достал уже!

– Так я же правду говорю, – Володя пожал плечами. – На правду не обижаются! Твои друзья больные и это факт! Да я, если честно, думаю, что все в вашей Церкви больные на голову, а иначе они бы не стали туда ходить. Вот православная – нормальная Церковь. Настоящая! А ваша нет!

– Да с чего ты так решил? – не понимал я.

– Потому что это все знают, – гордо вскинул голову Володя. – И лишь больные этого не понимают. Больные вроде всей вашей Церкви. Вам лечиться надо! Надеюсь, когда-нибудь вашу Церковь полечат. А, кстати, я тут подумал…. А может Бог, в которого вы так верите…. Может, Его вообще нет?! Ты об этом не думал?!

– Он есть, – ещё сильнее нахмурился я.

– Что-то я в этом сомневаюсь, – цокнул языком Володя. – В кого ты вообще веришь? Как можно верить в того, кого нет?! А может, вы там вообще чем-то незаконным занимаетесь? Тогда понятно, почему тебе так нравится туда ходить. Может, вы там людей режете в воскресенье и съедаете их?! Может вы религиозные фанатики, которые приносят людей в жертву?! Ну, скажи по секрету! Я никому вас не выдам. Честно!

– Что ты несёшь? – я уже был готов выйти из себя. – У нас просто обычное собрание. Не неси чепуху!

– Значит, это правда, – на лице Володи появилась довольная улыбка. – Получается у тебя друзья людоеды. Мало того, что они больные на голову, так ещё и людоеды. Вот это да! Вы там все бешеные и ненормальные! – Володя в голос засмеялся. – Эй, ребята, – начал приманивать внимание одноклассников Володя. – Я тут кое-что узнал о друзьях нашего святоши. Хотите я вам расскажу?!

Все тут же отложили свои дела и начали с интересом смотреть на Володю, ожидая продолжения.

– Короче, они людо… – только хотел сказать Володя.

– Может, ты уже замолкнешь, а?! – вскочил я со своего места, не желая, чтобы Володя очернял моих друзей перед всеми одноклассниками. – Хватит нести этот бред и тем более говорить его всем!

– А что такое? – сложил руки на груди Володя. – Тебе что-то не нравится? Так мне всё равно на это! Молчи в тряпочку и сиди на своём месте ровно, как послушный христианин, а то родители тебя по голове не погладят, если будешь себя плохо вести. А то я могу им всё рассказать. Скажу им, что ты меня оскорбил и ударил! Как думаешь, как они тебя за это накажут? Выпорют или в угол поставят? А может, съедят?!

– Да замолкни ты! – прорычал я.

– Не мешай мне, а то тебе же будет хуже! – угрожающе проговорил Володя и продолжил: – Ребята, его друзья…. – но я не собирался давать Володе возможность договорить. Он не должен был договорить.

Сам не особо понимая, что делаю, я подскочил к Володе и со всей силы его толкнул. Тот не ожидал такого и, отлетев на пару метров, упал, ударившись об край стола.

– Это что ещё такое? – раздался строгий голос учителя, который в этот момент зашёл в кабинет. Виктор Сергеевич вмиг оказался возле упавшего на пол Володи. – Володя, ты как? Ты в порядке? – учитель положил руку на плечо Володи, одновременно пытаясь заглянуть ему в лицо, чтобы понять сильно ли он пострадал.

Я же продолжал стоять на своём месте. Я немного жалел, что это сделал, ведь я сорвался, а это всегда плохо, но с другой стороны я был этому рад, ведь уже давно этого хотел. И теперь у меня вышло заткнуть рот Володе, и больше он ко мне приставать не должен был, ведь он за это получил. А также он больше не должен был трогать моих друзей, а именно это меня так разозлило. Он не имел права говорить такие гадости про моих друзей и про мою вторую семью, которая была мне очень дорога и которая была в Церкви. И я за это ему отомстил и был доволен этим, хоть и понимал, что теперь мне за это крепко попадёт от директора и родителей. Но оно того стоило! Я не знал, что теперь делать и мне оставалось лишь просто стоять на своём месте и ждать, что будет дальше.

Володя медленно приподнялся и развернул своё лицо к нам. Он дотронулся до своего виска, который мне было особо не видно из-за учителя, сидевшего на корточках перед Володей. Потом Володя медленно убрал руку от виска, посмотрел на неё и пробормотал:

– У меня кровь, – после этого Володя перевёл свой взгляд, полный ужаса и удивления, на меня. Володя не ожидал такого от меня.

Конечно, я и сам не ожидал такого от себя, но больше всего были удивлены мои одноклассники. Все они смотрели на меня с удивлением, не решаясь шелохнуться и что-то сделать. Все были в шоке. Обычно я всегда был таким добрым, сдержанным и терпеливым. Но даже такого человека можно вывести из себя, и вот Володя меня вывел из себя, и мне самому было немного неприятно от этого. Я хотел сдержаться, но не смог, и поделать с этим уже ничего было нельзя. Оставалось лишь смириться с этим, что я и пытался сделать.

– К директору! Живо! – крикнул учитель, повернувшись ко мне.

Я уже пару часов сидел у директора, ожидая, когда за мной приедет мама. Директор уже позвонил ей и попросил подъехать в школу. Понятное дело, что он хотел ей всё рассказать и пожаловаться на мой поступок. Да, может мне и не стоило так сильно толкать Володю, и я немного переборщил, но я и сам не думал, что такое может случиться. Я же не знал, что он упадёт и разобьёт себе голову. Такое никто не мог предвидеть! Но с другой стороны Володя этого заслуживал. Он постоянно норовился меня обидеть и задеть и заслужил этого. Нечего было ко мне приставать! Он сам этого добивался! А чего он ещё хотел? Неужели он думал, что я всё время буду такое терпеть?! Это было даже смешно! Но сейчас мне всё равно нужно было ждать маму и, понятное дело, что ей такое не понравится. И я точно знал, что она будет меня за это ругать и морально я пытался к этому приготовиться. Уже давно меня родители ни за что не ругали, а теперь я, можно сказать, ударил одноклассника. Ясное дело, что это серьёзно и так просто родители это не оставят.

Я тяжело вздохнул и посмотрел на часы. Время как назло медленно шло. Мне уже хотелось поскорее пойти домой, но отпускать меня директор не собирался. Он даже мои объяснения толком слушать не стал. Ему было всё равно на то, что Володя сам меня на это спровоцировал. Он просто сразу самостоятельно решил, что я один виноват, и только меня надо наказывать, но ведь это было не так. Но доказать что-то директору у меня не получилось. Володю отпустили домой, а меня заперли у директора. И мне было немного обидно от этого, но сделать что-то было не в моих силах. Это было несправедливо, но в мире полно несправедливости и всем на это было почему-то всё равно. Володю сделали жертвой, а меня преступником. И мне лишь оставалось терпеть такое отношение и ждать прихода мамы.

Я уже хотел в который раз посмотреть на часы, как тут кто-то постучался в дверь.

– Войдите! – сказал директор.

Дверь открылась, и в кабинет прошла моя мама. Я сразу же с облегчением вздохнул, радуясь, что наконец-то смогу вернуться домой. Директор кинул на меня косой взгляд, но ничего говорить мне не стал и сразу перевёл взгляд обратно на маму.

– Здравствуйте! Что случилось? – спросила мама, кинув взгляд на меня и не понимая, почему я сижу в кабинете директора и почему её сюда вызвали.

– Здравствуйте. Ваш сын, Максим, из-за чего-то поссорился со своим одноклассником, Володей, и так сильно толкнул его, что тот упал и разбил себе голову, – рассказал директор. – А может быть у него даже сотрясение мозга. Вы понимаете, что поведение вашего сына просто недопустимо в нашей школе?! У нас никто из ребят так себя не ведёт, а ваш сын позволил себе навредить своему однокласснику и скорее всего из-за какой-то ерунды. Я мог бы даже исключить вашего сына из школы, но на первый раз прощаю ему это. Но я не желаю снова видеть нечто подобное. В следующий раз мне придётся идти на более кардинальные меры. Надеюсь, вы проведёте с вашим сыном беседу, чтобы он больше ничего подобного не делал? Ведь Володя мог ещё сильнее пострадать и тогда бы вам не поздоровилось. Вам бы пришлось выплачивать компенсацию этому мальчику и всё закончилось бы судом. Но, к счастью, Володя вроде бы в порядке и надеюсь, что так оно и есть. Вы же меня понимаете? Я пытался сам говорить с Максимом, но он не принимает свою вину и обвиняет во всём Володю, хотя это он тут жертва, ведь это он из-за поступка вашего сына пострадал. Вы поговорите с Максимом? Он мало того, что навредил Володе, так ещё и показал плохой пример всем ребятам. А вдруг кто-то потом решит сделать также из-за поступка Максима?! Этого мне ещё не хватало! Я не собираюсь допускать в школе такое поведение. Я вас предупредил и надеюсь, вы меня услышали и поняли.