Читать книгу Портреты, прелести, причуды - Светлана Данилина - Страница 5

Практически всю ночь Аня вычитывала статью про бетономешалки. Статья была ужасно нудной. К тому же это был топорный и грубый перевод, сделанный компьютером, наспех местами подправленный и присланный ей по электронной почте как корректору и литературному редактору для спешной правки.

Бетономешалки всех видов, типов и конфигураций прыгали со строки на строку, представлялись разными техническими вариантами и модификациями, жужжали, урчали, гремели и рокотали, перемешивая раствор.

К утру работу надо было сделать. Двадцать страниц убористого технического текста двенадцатым шрифтом на мониторе угнетали и размалывали уставшие за день и ночь работы мозги и глаза.

Просидев с ними (и это после рабочего дня!) с девяти вечера до трёх ночи, Аня перестала адекватно воспринимать реальность. Весь мир начал представляться ей огромной бетономешалкой. А конструкции фраз, которые пришлось переделывать, придавая им читабельный и удобоваримый вид, перестали восприниматься откровенно безграмотными. Однако Аня наконец справилась с текстом, уничтожив все грамматические, пунктуационные и стилистические ошибки, и с чувством удовлетворения от хорошо и добросовестно сделанной в муках работы отправила статью заказчику и пошла в душ, а потом в постель спать.

Уснула она не сразу. Разгорячённый усталый мозг всё время воспроизводил какие-то вопиюще бездарные обрывки фраз и рисовал бесконечные крутящиеся и вертящиеся ёмкости, перемешивающие раствор и бетон, мешалки непрерывного действия и порционные, а также гравитационные, лопастные и с вращающимися барабанами. И никак не мог успокоиться и отвлечься от напряжённой работы.

Через час Ане удалось избавиться от наваждения, и она уснула в предчувствии субботы. Выходного дня, когда ей наконец-то удастся выспаться и отдохнуть от бетономешалок, кремов, лекарств, посуды, полезных приправ, садовой мебели, лаков, красок, бассейнов и прочих товаров и продуктов из зазывно-рекламных текстов, которые ей приходилось вычитывать и править, править, править.

В определённый момент она даже начала чувствовать себя неким механизмом – устройством для вычитывания, агрегатом, который читает и исправляет, читает и исправляет. Или машиной по вылавливанию «блох» из текстов – крупных и мелких, смешных, грубых и нелепых ошибок, ляпов и опечаток. Или большой утробно чавкающей бетономешалкой, перемешивающей тексты и доводящей их до необходимой кондиции. Или чопорным дотошным цензором с лозунгом на стене: «Следить и не допущать!»

Спала она безмятежно и без сновидений, зная, что в субботу утром муж встанет первым, приоткроет пошире окно, впустив свежий воздух из утреннего яблоневого дачного сада, закроет дверь в спальню, накормит дочек и, тихо-тихо приговаривая: «Не будем шуметь, пусть мама отдохнёт, она всю ночь работала», соберёт девочек, закроет входную дверь на ключ и уйдёт с Оленькой и Верочкой на пляж к морю, где они будут играть в мячик и строить витиеватые замки из песка.

А она, уставшая вымотанная мама, получит возможность беззаботно и сладко выспаться, о чём мечтала всю последнюю неделю, читая и правя по ночам всякую рекламную чушь про бетономешалки, маргарины, подъёмные краны, туристические маршруты и прекрасные новые квартиры с невиданной доселе планировкой.

Помимо корректорской работы в дамском журнале, она ещё и правила статьи для разных сайтов в Интернете.

Утром сквозь сон Аня, конечно, слышала и пищанье микроволновки, и содержательные беседы за завтраком, и рассказанное старшей Олей стихотворение «Мама спит, она устала, Ну и я играть не стала», и весёлое шлёпанье маленьких босых детских ножек по коридору, и скрип приоткрываемой в спальню двери, и любопытное важно-озабоченное, произнесённое громким шёпотом «Т-с-с! Ты куда? Мама спит!», и нечаянное хлопанье подхваченной сквозняком всё той же несчастной двери, и испуганное, вызванное неожиданным резким стуком громкое «Ой!».

Она и спала, и не спала, слушая, как в коридоре разыскивают Олину панамку с жёлтыми бабочками, как Вера с натужным пыхтеньем застёгивает сандалики, как звенят ключи, как закрывается входная дверь за мужем и дочками.

А потом Аня погрузилась в благостный утренний сон, приносящий долгожданный и счастливый отдых, блаженное изнеможение.

Однако счастье её было недолгим. Потому что минут через двадцать где-то на кухне зазвучала мелодия её мобильного телефона. Аня проснулась и, как зомби, в полудремоте и с полузакрытыми глазами пошла на кухню. Схватить весело подтанцовывающий мелодии телефон она, конечно, не успела. К моменту контакта с хозяйкой тот уже замолчал.

Аня сквозь почти сомкнутые ресницы посмотрела на экран, увидела незнакомые цифры, успокоилась, что это не муж и не близкие, которые в такой час по выходным старались её не тревожить, и, взяв прибор, отправилась с ним обратно в спальню, решив перезвонить на высветившийся номер попозже и боясь расплескать сон, в который рассчитывала опять немедленно погрузиться. Телефон молчал. Аня положила его на тумбочку рядом с кроватью и легла, и закрыла глаза, и снова предалась утреннему релаксу, и незаметно отключилась, и уснула.

Через полчаса она была разбужена вновь, резко, безжалостно и требовательно.

Аня протянула руку, поднесла телефон к уху и, стараясь спрятать сонные нотки и придать голосу бодрость и свежесть, сказала: «Алло!».

– Анна Александровна! – услышала она.

Голос был незнакомым.

– Да, – вопросительно-утвердительно ответила Аня, разочарованно-грустно глядя на часы и понимая, что выспаться ей так и не дали.

– Анна Александровна, здравствуйте! – требовательно сказал голос.

– Доброе утро, – произнесла она.

– Так уже де-е-ень! – укоризненно и категорично заявили в трубке.

Аня наконец-то узнала новую соседку по даче, которой зачем-то, скорее, из вежливости недавно дала свою визитку.

Она ещё раз с сожалением посмотрела на часы, и ей стало стыдно, что десять часов и каких-то несчастных двадцать минут – это для неё ещё утро, а для кого-то уже день. И что кто-то уже, не покладая рук, в поте лица, аки пчела, в поле, у станка, у мартена, за швейной машинкой, у сковороды, за рулём, у монитора, в торговом зале, на границе в дозоре, возле операционного стола, а она, лежебока, всё ещё в постели.

«Так сегодня же выходной», – вспомнила она.

Разыгравшиеся было угрызения совести несколько приутихли.

– Анна Александровна! Вы вчера сказали, что работаете в журнале «N»! – продолжал голос.

Собеседница говорила внушительно, властно и медленно, словно вспоминая и с трудом подбирая слова. Каждый произнесённый ею звук казался очень весомым, важным и значимым.

«Говорит, как будто сваи забивает», – подумала Аня в ожидании узнать, ради чего её всё-таки так грубо и безжалостно разбудили в субботу.

– Да, – мысленно ругая себя за открытость и общительность, в предчувствии недоброго подтвердила Аня.

Интуиция не обманула её.

– Я, знаете ли, – с обстоятельными интонациями начала соседка, – не люблю дамских журналов!

Собеседница словно крякнула на последнем слове и сделала многозначительную паузу.

«Ну, начинается!» – с ужасом подумала Аня и упруго потянулась, ожидая, пока Мила Борисовна соберётся с мыслями, и наблюдая, как развеваются шторы у раскрытого окна.

– Но ваш вчера прочитала.

– Очень приятно, – не нашла ничего иного для ответа Аня, осознавая, что они с собеседницей говорят и думают с разной скоростью.

Мила Борисовна изъяснялась медленно, долго подбирая слова, делала большие паузы между фразами и в целом раза в три отставала от Ани, так что разговор обещал быть затяжным.

– Знаете, мне он не по-нра-вил-ся! – по складам сказала соседка.

«Ну и что? – быстро прокомментировала про себя Аня. – И стоило ради этого будить человека?»

– Особенно вот тут…

Последовала очередная пауза, во время которой Аня наблюдала, как правая штора неспешно надувается большим пузырём, и слушала шелест страниц.

– …статья на двенадцатой странице, – закончила наконец фразу Мила Борисовна.

Аня не помнила, что у них было в этом номере ни на двенадцатой, ни на десятой, ни на двадцать первой странице. Но, тем не менее, воспитанно спросила:

– И что вам там, Мила Борисовна, не понравилось?

– Да это же ужас! – весомо заволновалась трубка.– Кто это у вас такую чушь порет? Надеюсь, не вы?

Ане не хотелось пускаться в дискуссии, но всё-таки она сочла нужным поинтересоваться:

– А что это за статья?

– Про моду! – возмущённо сказала трубка. – Вы посмотрите, какой кошмар! Разве это можно носить?!

«Н-н-да», – мысленно произнесла Аня и вслух успокаивающе пояснила:

– Это репортаж с подиума, ничего не поделаешь, мода такая.

Страницы опять зашелестели. Штору «втянуло» в оконный проём.

– А вот на двадцать четвёртой странице! Про тыкву!

– И что вам не понравилось? – спросила Аня.

– Ненавижу я эту тыкву! Меня от неё тошнит! – важно изрекла трубка. – С детства! Гадость какая! Э-э-э… Зачем об этом писать?!

– Ну, так не читайте! – посоветовала Аня, думая о том, как бы поскорее закончить разговор.

– Не читайте… – проворчала трубка.

Страницы опять зашелестели. Аня почувствовала, что телефон прижали ухом к плечу, потому что голос как-то изменился и в нём появились тянущиеся нотки.

– А вот тут на пятой странице у вас ошибка! Сокращено слово «миллион». «Млн» – и без точки! Вы ведь корректор! О чём вы думаете? Точка нужна, я помню! У меня в школе пятёрка была по русскому языку!

– Не нужна там точка, – устало сказала Аня.

– Это почему это? – возмутился голос.

– Правила изменились. В 2008 году. Теперь и миллионы, и миллиарды в сокращениях без точек пишут.

– Кошмар какой! – ахнула собеседница. – И какой дурак это придумал?

– Институт русского языка Российской академии наук, – охотно пояснила Аня, наслаждаясь эффектом.

– Нет, ну вы подумайте! – оскорблённо и, словно произнося речь с трибуны, изрекла Мила Борисовна. – Академия наук! Как пали нравы!

Ане не хотелось спозаранку пускаться в праздные беседы на профессиональные темы с умничающим дилетантом, и она лишь поддакнула:

– Да-да, это, конечно, непривычно. Но, вы понимаете, правила лишь закрепляют установившуюся и утвердившуюся норму.

– Да идиоты они все! – продолжала негодовать трубка. – Круглые идиоты! Говорят, теперь и «кофе» оно!

– Вы только не волнуйтесь!

– Да как же тут не волноваться!

– Ну, если хотите, можете по-прежнему говорить в мужском роде, – разрешила Аня, – этого никто не отменял.

– Конечно, в мужском! – настойчиво заявила Мила Борисовна. – У нас в школе учительница была по русскому языку, Фаина Фёдоровна, так вот она однажды мне двойку за это влепила и заставила пятьдесят раз переписать «горячий кофе»! Понимаете? «Горячий»!

Но измученная Аня поняла только, что дискуссия принимает затяжной характер и если её не прекратить немедленно, то придётся выслушать всё, чему соседку научили в средней школе.

От навязчивого голоса Ане стало очень неуютно и скучно.

В её воображении как-то сама собой предстала грузовая машина с полосатой бело-зелёной бетономешалкой. Аня почувствовала, что даже заскучала-затосковала по ней.

– Вы меня извините, Мила Борисовна, я сейчас очень занята, – словно оправдываясь, промямлила она.

– Хорошо-хорошо, я вам попозже перезвоню, – сменив тон, любезно согласилась собеседница.

Аня с облегчением нажала на кнопку, отложила телефон, повернулась на бок и закрыла глаза. В голове была каша: раздражённая Мила Борисовна, грозная Фаина Фёдоровна, большая оранжевая тыква, исписанный детским угловатым почерком тетрадный листок, манекенщица в зелёном платье с красным жакетом, «Полный академический справочник Российской академии наук» за 2008 год. В голове звучал возмущённый каркающий голос. Аня попыталась вспомнить что-нибудь приятное, в сознании почему-то всплыл текст про бетономешалки. Она невольно улыбнулась, повернулась на другой бок, поудобнее положила голову на подушку и опять неожиданно окунулась в сладкий утренний сон.

Проснулась она через час. Выспавшейся и умиротворённой. В комнату сквозь успокоившиеся шторы пробивались солнечные лучи. Было тихо. В отдохнувшей голове вертелся обрывок хорошего сна – тёплое море, набегающие волны. Аня ещё некоторое время нежилась в постели, разглядывая комнату.

«Как хорошо-то! – подумала она. – Никаких бетономешалок!»

И тут снова зазвонил телефон. Аня взяла трубку.

– Анна Александровна! Дорогая! Это опять я! – сказала трубка голосом Милы Борисовны. – Ну, как? Все дела сделали?

– Почти, – благостно и умиротворённо отозвалась Аня.

– Мне срочно нужно с вами поговорить! Я к вам зайду. Вы ведь не откажете? – требовательным и делающим собеседника виновным во всех грехах голосом сказала соседка.

– Конечно, заходите, – мысленно ругая себя за интеллигентность и воспитанность, радушно ответила Аня, прикидывая, на какое время назначить встречу.

– Ну, так я сейчас зайду! – многообещающе изрекла Мила Борисовна.

– Э-э-э, – начала было соображать Аня, придумывая причину переноса рандеву.

– Я сейчас, только переоденусь. Не беспокойтесь.

– Ми… – только и успела жалобно пискнуть Аня.

Но Мила Борисовна уже отключилась.

Перезванивать было невежливо, раздумывать – некогда. Аня вскочила с кровати, быстро стянула ночную рубашку, надела халат, решительно закрыла дверь в спальню с незастеленной постелью, добежала до ванной комнаты, успела умыться, понимая, что ни почистить зубы, ни хотя бы сунуть в рот жвачку уже не успеет.

Тему срочной беседы она себе даже не представляла.

«Если человеку надо немедленно сей же час поговорить, значит, что-то произошло», – думала она, будучи готовой немедленно прийти на помощь.

С Милой Борисовной они были едва знакомы, но столкнулись на прошлой неделе, выйдя из автобуса и вместе дойдя до дачи. Тогда-то Ане и пришлось невольно огласить свои профессиональную принадлежность и место работы.

– Что это у вас за журнал? – поинтересовалась тогда соседка.

– «N», – скромно сказала Аня, державшая в руках «ещё тёплый», только что полученный из типографии плод собственных трудов.

– Я такой не знаю. Можно посмотреть? – полюбопытствовала Мила Борисовна.

– Смотрите, – протянула ей Аня пахнувший свежей краской ещё толком не просмотренный номер.

Мила Борисовна полистала издание.

– Интересный? – строгим оценивающим голосом спросила она. – Что здесь можно почитать?

– Взгляните сами! Здесь разные статьи, – сказала Аня.

– Глянец! – пренебрежительно-презрительно фыркнула соседка. – И что вы всё-таки посоветуете?

– Посмотрите, – пожала плечами Аня.

– А для чего же вы его покупаете, если не знаете, что в нём будете читать? – пытливо-инквизиторски взглянула на Аню из-под очков Мила Борисовна.

– Я его не покупаю, – пришлось признаться той, – я его делаю.

В дверь начали то ли скрести, то ли стучать – звонок не работал. Аня провела щёткой по волосам, взглянула на себя в зеркало и пошла открывать.

– Что это у вас звонок не работает? – с требовательным вопросом появилась в дверях Мила Борисовна.

В глазах у Ани начало рябить от ярких пурпурных и жёлтых роз на белом сарафане гостьи.

– Здравствуйте! – сказала воспитанная Аня.

– Да здоровались уже, – произнесла Мила Борисовна, переступила порог, остановилась и принялась с любопытством оглядывать коридор, – и сколько вы за это платите? Надо же, даже звонок не работает!

– Как обычно. Мы каждое лето здесь проводим уже много лет.

Ане не хотелось озвучивать никаких цифр.

– А с меня хозяин дерёт! Ободрал как липку! – возмущённо почти завопила Мила Борисовна. – Крохобор какой-то! Ненавижу его!

– Да что вы! Очень милый человек. Мы с ним уже давно знакомы. И с удовольствием каждое лето здесь проводим. Он нам даже скидку делает, – попыталась восстановить попранную справедливость Аня.

– Всё равно дурак! Да ещё звонок не работает! Что он, починить не может? – Мила Борисовна даже дверь принялась ощупывать, словно проверяя её на прочность.

– Да нам неактуально! Всё равно к нам никто не ходит! – легкомысленно отмахнулась Аня.

– А сами! Нет, он идиот! Вы должны потребовать, чтобы он звонок немедленно починил! Или пусть ещё скидку делает! Или съезжайте прямо сегодня! – соседка ленинским жестом устремила ладонь вперёд. – И получше квартиру на лето найти можно! Свет на нём клином не сошёлся!

– Пойдёмте чай пить! – сказала Аня, припоминая, что где-то в кухонном шкафчике должны лежать пачка печенья и шоколадка.

– Нет, нет! – запротестовала гостья, с нездоровым любопытством глядя на закрытую дверь в спальню и окидывая придирчиво-оценивающим взглядом Анин голубенький скромненький домашний халатик. – Я на минуточку!

– Пойдёмте хотя бы в комнату, там удобнее! – Аня подбородком указала направление в глубь квартиры.

– Нет, милочка, я никуда не пойду, я тороплюсь. Я буквально на секундочку! Поговорим здесь!

Мила Борисовна, стоя у входной двери, развернула принесённый номер журнала и с видом гончей собаки, преследующей зверя, принялась листать его.

– Вот скажите мне, дорогая моя, что это у вас за статья такая? – стукнула она костяшкой указательного пальца по раскрывшемуся развороту и показала его хозяйке.

Аня взглянула на подсунутый ей под нос журнал.

– Не знаю, – честно призналась она, – это реклама. Я этим в журнале не занимаюсь. А статью фирма предоставила, мы только грамматику и стилистику подправили.

– Ах, вот так, да? – соседка даже как-то деланно поклонилась.

– Вот так, Мила Борисовна! – беспомощно развела руками Аня.

– И что, у вас никто не знает, что же вы такое рекламируете? – гостья раздражённо похлопала по странице.

– Ну, крем. Вы же видите!

– И что, хороший крем? Вот тут написано, что морщины разглаживает, что эффект через месяц будет, – с недоверием сказала соседка.

– Да, они так пишут, – вздохнула Аня.

– Так не будет никакого эффекта! Всё это ложь! Ничего не будет! – голос Милы Борисовны даже слегка осип от напряжения.

– Понимаете, это только реклама, – принялась объяснять-оправдываться Аня. – Мы на это живём. Не будет рекламы, журнала не будет. Вся пресса так существует. Времена такие.

– Идиоты они все! Идиоты! Это я заплачу баснословные деньги за какой-то глупый тюбик или дурацкую баночку, а результата не будет! – продолжала громко возмущаться гостья.

– Ну, не покупайте! – миролюбиво нашла решение проблемы Аня.

– А зачем же вы печатаете? Зачем читателя в заблуждение вводите? Кто у вас главный редактор? – Мила Борисовна зачем-то выставила вперёд указательный палец, направив его Ане в грудь.

Та ошалело посмотрела на соседку, попятилась и нашла в себе силы сказать:

– Там не последней странице всё написано.

– Я ему позвоню! Позвоню! – продолжая угрожающе тыкать в Аню пальцем, выпалила Мила Борисовна.

– Ну, звоните, – устало согласилась бедная Аня, опасливо отступая вправо, будто уклоняясь от готового выстрелить пальца-пистолета с ярко-малиновым лаком на длинном кривоватом ногте.

– Крем! Я купила недавно дорогущую баночку. В рекламном ролике по телевизору увидела. И клюнула! Так у меня такая аллергия началась!

Произнося фразы, Мила Борисовна энергично жестикулировала и помогала себе всем телом, опуская и поднимая руки, сгибая колени и даже приподнимаясь слегка на цыпочки. Цветы на сарафане двигались вместе с ней.

Аня с тоской вспомнила про бетономешалки. Они стали представляться ей сказочными и волшебными.

– Пойдёмте всё-таки чай пить, – попыталась она переключить собеседницу.

– Нет! Не хочу я вашего чая! Я только что кофе напилась! – возмущённо отозвалась та.

– Ну, как хотите, – согласилась Аня.

– А журнал ваш – дрянь! Хоть и блестит! Как редактора зовут? – Мила Борисовна слегка прищурила глаза, собрала в мелкие складочки лоб и выдвинула подбородок вперёд, заинтересованно ожидая ответа.

– Там написано, на последней странице. И телефон тоже есть, – издевательски сказала начавшая терять последние капли терпения Аня.

Мила Борисовна принялась внимательно разглядывать страницу с выходными данными.

– НаТАлья Иванова, – прочитала она, сделав смысловое ударение на слог «та», словно гвоздь в стенку забила, и задумалась.

Ане показалось, что она даже шлепок-удар на этом «ТА» услышала.

– А как её по отчеству? – продолжала собеседница.

– Не знаю, – простодушно ответила Аня.

– Как же так? – театрально ахнула, всплеснув руками, Мила Борисовна. – Что это вы начальство по отчеству не знаете?

– Не принято. Теперь по отчеству никого не зовут. Времена изменились. Да и не в России живём.

– Времена, дорогуша Анна Александровна, – наставительно-нравоучительно изрекла соседка, – всегда одинаковые. И если у вас папа Александр, значит, вы Александровна. Я вот не поленилась вашим отчеством поинтересоваться! И запомнить!

– Безусловно, вы правы. Спасибо. Но не принято. К тому же в прессе. Да и весь мир так живёт, вся Европа, – словно оправдываясь за бедную провинившуюся Европу, сказала Аня и пожала плечами.

– Ну и идиоты они все! Попробовал бы меня в мои времена кто-то из подчинённых назвать по имени и без отчества! Как же можно не знать отчества начальства? Эта ваша, как её?

– Наталья.

– Да… Наталья, – Мила Борисовна подумала, выискивая определение. Но от натуги вдруг забыла, что хотела сказать дальше.

Иголочка на её старинном проигрывателе попала в ту же бороздку, и пластинка принялась настойчиво твердить всё те же слова:

– Дура она у вас! Идиотка! Это подумать только, подчинённые отчества её не знают.

Мила Борисовна попыталась собрать рассыпавшиеся в порыве гнева мысли, не нашла концов, подумала и, не выдержав напряжения, бросила это занятие. Аня переминалась с ноги на ногу в ожидании конца визита.

– Ладно, пойду я, – решила наконец гостья.

Она степенно-неторопливо открыла дверь, постояла и, не прощаясь, вышла, оставив после себя стойкий резкий и едкий запах духов.

У Ани остался осадок отвращения и появилось чувство, что она выкупалась в грязной луже. Она передёрнула плечами и дала себе слово впредь избегать встреч с соседкой. Потом повернула ключ в замке, облегчённо вздохнула и с наслаждением представила себе большую жёлтую машину с вращающейся ёмкостью для перемешивания бетона.