Читать книгу Гуманитарная миссия - Светлана Данилина - Страница 9

Папу мальчика любили все деревенские коты – весь домашний прайд: и Мурка, и Пуся-Пусечка, и Мурчик. И соседские Мурзик с Матильдой очень уважали.

Помнили о нём, ждали, сопровождали во всех передвижениях, следили за каждым жестом и шагом. Кажется, даже подслушивали.

Хотя он их не очень-то жаловал: не гладил, не сюсюкал, не обращал внимания.

Но стоило ему только подняться с садового стула или скамейки, стоявших на лужайке перед домом, и пойти в сад, как кошачьи сразу вскакивали и вприпрыжку бежали вслед за ним.

Ещё бы! В саду стояла до краёв наполненная водой старая ванна, а в ней плавали караси.

И здесь папина добрая душа не выдерживала, и папа вылавливал по рыбке-другой каждому члену своей верной хвостато-усатой свиты.

В ожидании угощения питомцы беспокойно тёрлись о его ноги, заискивающе и преданно ластились, угодливо мурлыкали, душераздирающе мяукали, проявляли большую нежность и почтительную признательность.

Надо ли говорить о том, что они провожали папу на рыбалку до самой калитки, долго сидели возле неё терпеливыми сфинксами и восторженно встречали.

Кажется, что они ожидали и каждого папиного приезда в деревню, телепатически угадывая дату.

В самом начале лета папа привозил семейство из города и увозил в конце, проводя в благодатных условиях и свой месяц отпуска.

В доме с его отъездом устанавливалось женское царство – прабабушка, бабушка, мама. И мальчик среди них. Естественно, ни о каких карасях речи уже не шло.

И вот в одно прекрасное (а каким оно ещё может быть?) лето в мальчике проснулся рыбацкий азарт. До сих пор он не проявлялся, вероятно, дремал, а тут вдруг неожиданно вспыхнул. Так что как-то в самом начале июня (сразу после папиного отбытия) воплотился в простую фразу: «Мама! Пойдём на рыбалку!»

Мама от подобного призыва ошалела.

Рыбалку она не любила. И не знала более скучного, изматывающего и нудного занятия.

То есть на мероприятии ей приходилось присутствовать, но лишь в качестве сопровождающей. Сам процесс был глубоко чужд её тонкой художественной натуре. Она вообще была против того, чтобы вот так ни за что ни про что вылавливать и умерщвлять живых существ.

Хотя жареных карасей любила. Особенно мелких и с хорошо прожаренной аппетитно-золотистой корочкой.

Более того, карасей она сама непосредственно и жарила – искусно и со знанием дела. Правда, только после того, как папа их чистил. Следует сказать, что другой рыбы в деревенских прудах не водилось.

Но на рыбалку с папой мама предпочитала не ходить.

Ну разве что ездить – обновить впечатления, погулять в полях, искупаться в речке или дальнем пруду, сменить обстановку.

Но сколько можно купаться, рвать белые ромашки, синие васильки, голубую луговую герань, фиолетовые колокольчики, сиреневый дикий чеснок и долго-долго мучительно ждать, когда всё это кончится!

Мама помнила, как в детстве они с кузиной ездили со своим дедушкой (прадедушкой мальчика) на пруд и гуляли по окрестностям, фотографировали поля, стога и друг друга, плели венки, пели песни и, в конце концов, бывали очень утомлены. И кузина, пребывавшая в том нынешнем благословенном возрасте её сына, тайком, пока дедушка смотрел на красный поплавок, потихоньку вытаскивала карасиков из стоявшего рядом ведра с уловом и незаметно сердобольно отпускала обратно в тихую воду – на свободу. К счастью, любимый добрый дедушка коварства младшенькой не замечал. Да и если заметил бы, то всё бы благополучно сошло с рук.

Так что рыбалку мама искренне и от души не любила – ей было скучно.

Но когда мальчик высказал желание половить рыбу, сердце её дрогнуло.

Конечно, мужчине исполнилось семь лет, и он захотел испытать счастье охотника и добытчика!

Рыбу он, правда, не ел.

Надо сказать, что мамашей она была самоотверженной и поддерживала сына во всех начинаниях.

Вплоть до праздного сидения за рулём соседского зелёного трактора с ковшом в контексте «Как поеду!» (спасибо всепонимающему дяде Серёже, оставлявшему кабину открытой). Но это уже было пройденным этапом.

– А на что же мы будем ловить? – спросила она любимое чадо. – Папа ведь удочку увёз с собой.

Но любимое чадо, обследуя сарай, обнаружило там старую прадедушкину удочку со спутанной леской и гусиным пером в качестве поплавка.

Орудию лова было не менее двадцати лет.

Мальчик немедленно притащил находку и утверждающе-доходчиво с большой радостью сказал:

– Вот на это!

Мама критически оглядела раритетную снасть.

– Н-да! – задумчиво произнесла она. – Только как? Ты умеешь?

– Да очень просто, – доходчиво ответил ребёнок, в котором пробудились генная память и воспоминания о прогулках у пруда, в котором родитель удил рыбу. – Берёшь удочку, забрасываешь её в воду и ловишь!

– А насаживать что будешь? – поинтересовалась мама, пытаясь детализировать и конкретизировать проблему.

– Червяка! – весело и уверенно продемонстрировал осведомлённость добытчик.

Мама попыталась представить процесс, и ей стало нехорошо – взять такую наживку в руки, да ещё причинить ей боль, проколоть живое создание она не смогла бы.

– Червяка надо насадить на крючок, – продолжал развивать тему мужчина, – а крючок привязать к леске. Что же тут сложного?

Мама согласилась, что всё предельно просто, и пошла в дом – к хозяйственному шкафу.

В ходе поисков ей удалось-таки найти старую видавшую виды жестяную банку из-под леденцов – в ней когда-то прадедушка хранил рыболовные принадлежности. В банке до сих пор лежала пара крючков.

Мама с опаской посмотрела на них.

«Так, – подумала она, – удочка, леска, крючок, поплавок. А что ещё?»

В её мозгу всплыло странное слово «грузило», но она весьма смутно представляла себе, что это такое, где его взять и куда девать.

А поскольку она имела некоторое отношение в литературе, то сразу вспомнила чеховского «Злоумышленника».

«Ага, – весело подумала мама, – злоумышленник откручивал гайки на железной дороге. Значит, для утяжеления можно пользоваться гайкой! А почему бы и нет? Классики плохому не научат!»

Необходимо отметить, что действие происходило ещё во времена, предшествовавшие всеобщей «мобилизации». Так что проконсультироваться по сотовому телефону с папой было невозможно и приходилось действовать самостоятельно.

Процесс поисков и «перерывания» хозяйственного шкафа выявил большую банку с гайками и шурупами. Их оказалось немного, и все они были разными.

«Интересно, – думала мама, выдвигая ящики, перекладывая, внимательно-придирчиво изучая их содержимое и гремя железками, – а какого размера должна быть гайка?»

Она выбрала из многообразия экземпляров один – он показался ей соизмеримым с величиной небольшого карася.

В размышлениях о собирании конструктора под названием «Удочка» ребёнку был пересказан и прочитан чеховский рассказ.

Добытчик смеялся, острил и горячо поддержал идею ловить рыбу на гайку.

Через некоторое время все необходимые компоненты/«ингредиенты» были собраны в кучку и разложены на крыльце.

Мама с мальчиком уселись рядом и принялись думать, что к чему и в какой последовательности надо прикреплять.

Сначала мама долго пыталась размотать запутавшуюся ещё в прошлом тысячелетии леску. Новой в хозяйстве не нашлось, поэтому приходилось использовать артефакт.

Узел был давним, закостенелым и абсолютно не поддающимся терпеливой и скрупулёзной мамаше.

Вопрос решили просто: отрезали проблемный кусок ножницами. Оставшийся огрызок оказался коротким, но ничего иного под руками у них не было.

– На безрыбье и рак рыба! – философски изрекла родительница.

Но ребёнок пресёк её пессимизм:

– Ты что? Не говори так, мама! Мы должны ловить рыбу! А как же мы кошкам будем в глаза смотреть?

Кошачий прайд, надо отметить, оказался весьма наблюдательным. И на появление удочки отреагировал с большим вниманием, любопытством, уважением и надеждой. Кошки сразу всё поняли, а Мурка с сынком Пусей-Пусечкой устроились неподалёку и дремали в травке.

Процесс пошёл.

Два компонента изначально уже были скреплены: удочка и леска.

Конструкторы понимали, что на конце должен болтаться крючок. Его долго прикрепляли, мучительно бились над узлом, который в итоге получился каким-то толстым, много раз перекрученным, но зато надёжным.

Но где-то ещё требовалось закрепить старый поплавок из гусиного пера и гайку.

Однако в какой последовательности и на каком расстоянии от крючка – никто дома не знал.

И тут гуманитарнообразованная мамаша вспомнила, что в доме есть собрание сочинений Сергея Тимофеевича Аксакова, а у него (О, великая сила, польза и практическое значение классики, можно даже сказать – предназначение!) есть дивное сочинение – «Заметки об уженье рыбы».

Из книжного шкафа немедленно был извлечён необходимый том.

– Вот где пригодился мой красный диплом! – пробормотала мама и поблагодарила родной вуз, снабдивший её такими полезными знаниями.

Они вместе с мальчиком уселись на горячем прогретом солнцем деревянном крыльце рядом с недособранным приспособлением и принялись штудировать «Заметки…»

Сергей Тимофеевич был точен и основателен, давая практические рекомендации и по главам перечисляя и описывая все снасти.

Правда, времена несколько изменились, и это вносило некоторую сумятицу в общий алгоритм действий.

Рыбодобытчики проглатывали слово за словом, впитывали знания с повышенным вниманием и вскоре дошли до лески.

«Надобно выдернуть волосы из хвоста белой лошади; выбрать самые длинные, ровные, белые и прозрачные…» – с выражением прочитала мама под хохот сына и покатилась в рыданиях вслед за ним.

Лошадей в округе почти не было, а белых – тем более.

Соседская дяди-Серёжина лошадь им никак не подходила, паслась где-то далеко, была тёмно-коричневой и хвост имела чёрный. А уж подойти к ней, а тем паче дёрнуть за хвост, казалось немыслимой авантюрой.

Оба чисто теоретически представили себе картину подкрадывания и прикосновения к животному. Было совершенно ясно, что на это никто бы даже не отважился.

Но чтение становилось всё более захватывающим.

«…всякая женщина умеет ссучить на руках… несколько шелковинок или ниток… какой угодно толщины и длины…» – читала дальше мама и с грустью осознавала, что очень смутно представляет себе сам процесс и в эту когорту не вписывается.

Однако леска у них уже была.

Отсмеявшись по поводу лошади с её хвостом, рыболовы перешли к поплавкам и грузилам. Вскоре они очень хорошо в деталях представляли себе предстоящее действо.

Но вопрос о последовательности привязывания гайки и поплавка оказался неразрешимым и представлялся чем-то вроде апории Зенона: что первично – курица или яйцо. Под эту сурдинку мамаша просветила ребёнка, в краткой и популярной форме снабдив его знаниями об основах греческой философии.