Читать книгу Побег от дождя (Вопросы любви) - Светлана Эдуардовна Дубовицкая - Страница 7

Лера вошла в квартиру, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Закрыла глаза, чтобы темнота расползлась в её голове, закрыла собой все мысли и воспоминания.

– Лера? – раздался голос матери.

Она не ответила.

– Лера, это ты? – настойчиво переспросил голос.

– А кто же ещё, – буркнула девушка, сняла шубу, сапоги и прошла к себе в комнату.

Но мать, видимо, заметила её настроение, потому что вошла следом.

– Здравствуй, мама.

– Есть хочешь?

– Нет, спасибо.

Мать решительно взяла дочку под руку:

– Пойдём-ка чаю выпьем.

Лера не сопротивлялась. Мать поставила перед ней чашку.

– Ну, рассказывай. Что случилось?

– Ничего, – слабо проговорила Лера.

– Опять с Алексеем поссорилась?

– Мам, ты же знаешь, мы никогда не ссоримся.

– Знаю. Он опять… неизвестно где?

– Нет…

На самом деле, Лера и сама хотела бы поделиться с матерью своими переживаниями, но не знала, что сказать. Они помолчали.

– Знаешь, мам, я сегодня сделала открытие. – Лера улыбнулась – ей самой вдруг стало смешно от этой мысли, а вернее, оттого, что она пришла ей в голову только сейчас. – А ведь мы с Алёшей совсем не пара. У нас как игра в одни ворота. – Лере вдруг захотелось высказаться, рассказать о том, о чём она не говорила никому и никогда. Она словно решила подвести итог пяти годам их отношениям. – Я не нужна ему. Вернее, он ко мне очень хорошо относится, я знаю, он меня даже любит по-своему, но я ему не интересна. Я не нужна ему сама по себе, а только как девушка вообще – хорошая, симпатичная. Терпеливая. А я устала латать дыры. Придумывать то, чего нет, домысливать любовь, которой нет. Надо же! Я увидела это только сегодня!

– Лера, что случилось-то?

– В том-то и дело, что ничего, мам.

– А что тогда? Вы же столько лет вместе…

– Да разве это имеет значение, когда…

– А как же? Вы столько пережили, что это говорит о…

– Да ни о чём это не говорит, мама! – Лера почувствовала, как у неё внутри поднимается волна злости, на глаза навернулись слёзы. – И ты сама это знаешь лучше меня!

Лера редко повышала голос, тем более на мать. Они вообще жили душа в душу, прекрасно понимая друг друга – они были похожи. И совершали одни и те же ошибки. А теперь вдруг согласие кончилось, потому что Лера, взбунтовавшись, наверное, впервые в жизни захотела выбраться из наезженной колеи и пойти своим путём. Не то чтобы у неё была конкретная цель: просто, глядя на Дусю, которая, казалось, всё и всегда делала вопреки, Лера вдруг увидела края своей колеи и обнаружила, что за этими краями есть другая жизнь – огромная, привлекательная своей неизвестностью, в которою Лера никогда раньше не заглядывала. А может, даже не своей, а маминой, потому что это был принцип её матери – плыть по течению, – годами выработанный ещё задолго до Лериного рождения. И в наследство Лере досталось лишь одиночество матери и имя отца, которого она видела два раза в жизни.

Лерина мать так и не была замужем. Она любила отца своей дочери (тогда ещё будущего), много лет встречалась с ним, не смея просить о большем, потому что чувствовала: для большего он не готов, и понимая (всё понимая!), что он не создан для тихой, скучной семейной жизни. Она была счастлива, когда забеременела от него – не потому, что это был способ привязать его, а потому, что теперь у неё была частичка её любимого. Вот тут и случилась свадьба – только женился он не на ней, а на другой девушке, сказав Лериной матери, что она вольна, если хочет, оставить своего – только её – ребёнка. Она оставила и посвятила Лере свою жизнь, изредка задумываясь над тем, в чём причина её несложившихся отношений.

Но даже жестокая жизнь не смогла научить её делать выводы, и теперь она боялась не того, что дочь повторит её судьбу, а того, что та сама откажется от своего счастья.

– Лерочка!.. – только и смогла ошеломлённо прошептать мать и, ничего больше не придумав, добавила: – Ложись спать, детка. Отдыхай. – Она уже был не рада, что затеяла разговор с дочерью.

Лера, действительно, устала – морально – и легла в надежде забыться сном, но её перевозбуждённое сознание никак не желало отключаться. Мысли вертелись вокруг одного и того же, как белка в колесе вокруг оси, будучи не в состоянии выбраться из замкнутого пространства. Именно сегодня Лера вдруг впервые очень отчётливо увидела, что Алексей ей не принадлежит.

Она продолжала надеяться, что он позвонит, когда однажды летом, после второго курса, он пропал на целый месяц; она не чувствовала отчаяния, когда впервые заметила его возбуждённый взгляд, направленный на Юлю с параллельного курса; она боролась со слезами, когда однокурсницы бросали на неё сочувствующие или презрительные взгляды (в зависимости от их отношения к Лере).

Но сегодня в парке (да положа руку на сердце, не только сегодня, но и весь последний месяц) она вдруг увидела огонь в глазах любимого. И искрой, который зажёг этот огонь, была не она. И это был не огонь похоти, но огонь интереса. Такой загорался в Алёшиных глазах, когда его что-то по-настоящему увлекало: например, когда он готовил материал для новой статьи. Это был восторг творчества.

Так он смотрел и на Дусю – как на новое явление, раскрывающееся перед его взором. И Лера, будучи девушкой далеко не легкомысленной, понимала: такой интерес сильнее желания физического, сильнее его привычки к ней, Лере, сильнее привязанности к спокойной, благополучной жизни.

Лера не стала говорить об этом матери (да и что бы она ей сказала?) и теперь, тридцатого декабря, засыпала наедине со своими невесёлыми мыслями.

Новый год никогда не был для неё любимым праздником, потому что абсолютно все тридцать первые декабря проходили одинаково скучно – вдвоём с матерью. Если даже Леру куда-то приглашали, она не смела оставлять мать совсем одну в новогоднюю ночь, поэтому эта ночь мало чем отличалась от всех остальных – разве что наличием шампанского и однообразно-шумными передачами по телевизору. Лера смирилась с этим, как привыкла смиряться со всеми неприятностями в её жизни.

Утро показалось ей продолжением тяжёлого кошмарного сна. Леру не покидало ощущение начала конца. А может быть, это всё-таки была действительность? И тогда в ней надо как-то существовать. Первой мыслью было обрубить эту бесконечно тянущуюся тоску: самой позвонить Алексею и сказать, что больше не хочет никаких отношений. Всё равно разрыв рано или поздно произойдёт – так зачем тянуть резину, мучиться, выслушивать эти страшные слова от него, причём в тот момент, когда она, скорее всего, не будет готова к удару? Лучше уж сейчас, пока решимость не угасла.

Но звонить тридцать первого декабря и вместо поздравления сказать «не звони мне больше» показалось Лере ужасно глупым. Да и с чего? Ссоры не было, они расстались только вчера. Мелькнула надежда: а вдруг ей всё показалось, и на самом деле всё хорошо? Но она чувствовала: не всё хорошо. Тут ей ещё пришло в голову: вдруг она попросит «не звони», а он и не собирался? Ещё глупее. Так ничего и не решив, Лера пошла в ванную, думая теперь о Дусе. Как ни странно, Лера на неё не злилась. Ну, во-первых, ей это вообще было не свойственно, тем более что Дуся и не сделала ничего плохого – она обращала не больше внимания на Алексея, чем на остальных. А во-вторых, она по-прежнему вызывала у Леры восхищение, она была её идеалом. Дуся воплощала собой те черты, которые так хотелось бы иметь самой Лере: решительность, неуёмную весёлость, талант, наконец. У себя талантов Лера не видела.