Читать книгу Незнакомка в серебряно-сизом - Светлана Федоровна Сорокина - Страница 5

Три черных бабочки,

три ритма, три стези.

Три белых клавиши,

три алых поцелуя…

Вновь аромат полуденной листвы,

и соразмерность звуков «аллилуя».

На влажные кусты сирени

Легли задумчивые тени,

И сумерки кладут под листья

Свои причудливые мысли.

Так вечер медленно спускаясь,

Звезды сиянья не касаясь,

Вуаль заветную кладет

И к ночи за собой ведет.

Росинка-шар в себя вобрала

Небес высоких тишину.

И изумленно отражала

Всю сущность юную твою.

Росинка робкая дышала

На длани-нежности твоей,

И ты весь мир в руках держала,

Теплом души своей согрев.

Рябина смеется и рдеет.

Влюблено на солнце глядит,

А тополь от страсти бледнеет,

Да струны дождя теребит.

Вверх и вниз ведут ступени.

День и ночь поглотит мгла.

Вездесущие качели…

Я на них, и жизнь – игра.

Фиолетовой лентой – небо,

Свиток древних светил и знамен.

Колесом позабытого кеба —

Эхо дальних, забытых имен.

Но свечой догорает тот купол,

Что от утренней пел и звонил.

Вновь день скромно уходит за угол,

И час расставанья пробил.

Раннее утро зимы уходящей.

Черные крылья летящих ворон.

Легкость, прозрачность деревьев скользящих,

Тающих в небе серебряных крон.

За призрачной речкой в небесной вуали

Стоит заколдованный лес.

Он грустен и нем, неподвижен в печали.

В нем гном отпевает принцесс.

Ночь созрела – тихий плод.

Он чего-то очень ждет:

Мыслей лунных, поцелуй.

Спи дитя, и не балуй!

Раннее утро весны уходящей.

Пламя тюльпанов в синем окне.

Сон по подушке незримо скользящий,

Спящий ребенок, и все это – мне.

Синие стрекозы – свет других небес.

Синие стрекозы – лунной Девы лес.

Странные глазища… Не ищи ответ:

Письмена на крыльях – феи амулет.

По дороге яблоко катилось, —

Сочное и красное оно.

Съесть его хотела. Наклонилась, —

Яблоко за горизонт ушло.

В сиреневой гостиной

устало день скучал.

Рояль стоял надменный, —

его не замечал.

Цветы молчали в вазе,

и было грустно всем…

«Рояль, дружок, очнись же!» —

Но он остался нем.

Август застрял в верхушках деревьев

Сочной луной, взращенной на трелях

Нежного утра, знойного дня,

И поцелуев ночного дождя.

Муза вздохнула и спряталась где-то.

Я не хочу воспевать уже лето.

Осень калитку открыла и ждет:

Может быть, муза все же придет?

Яблоком спелым дрожит уж луна.

Вдруг оторвется от ветки она?

Медом своим созывает созвездья,

Кружит мне голову, шлет мне известье.

Шепчет, что лира в ней соком полна:

«Каплю за каплей испей всю до дна».

Рыбачья лодка на солнечных бликах

Качается в море – в объятьях любви.

И мечутся чайки, тревожны их крики,

А символ надежды – кораблик вдали.

Симфония моря – разжатые губы,

И сеть-паутина с пеной сраслась

Рыбак загорелый слушает трубы

Органа морского. Сквозь слезы смеясь.

Ялта. Грязный Медведь воду пьет.

Сыро. Дождь хулиганит и льет.

Небо. Снова отчаяно врет.

Море. Тысячи лет все поет…

Помню – пик колокольни кольнет.

Снова – чеховский дом, как полет.

Знаю, – ангел за руку ведет.

Точка. Там поворот и,.. везет.

Ялта. Синий медведь воду пьет.

Солнце! Белый корабль плывет.

Радость, словно волной обольет.

Чайка – вновь начинает свой взлет.

Жизнь – только миг, но по кругу идет.

Спят все в доме. У окна

Мгла заснула до утра.

Не буди. Ей снится день,

Где она – всего лишь тень.

Образ милый и живой, —

Резвость, детство… Бог с тобой!

В диком танце жизни или смерти —

Вечная Полярная звезда.

Умирает, возрождаясь в круговерти,

Муза – давняя союзница моя.

Упиваясь, данной ему властью,

Строго Музу месяц сторожит.

От негодованья и ненастья

Долго на небе звезда дрожит.

Вздохнул нечаянно хрусталь.

Рассыпал звук, рояль он молит.

И горизонта шепот – даль

В ладони брызги солнца ловит.

Слякоть, грязь, опавшие листья.

Дождь, который стучит по стеклу,

Ход часов в тишине, сожженные письма, —

Все это в памяти унесу.

Все эти мгновенья, еще сожаленья,

Душу пустую, скуку и грусть.

Незащищенный лес свершает чудо,