Читать книгу Магия побед - Светлана Хоркина - Страница 5

Детство у меня было совершенно беззаботное и счастливое. Во всяком случае, мои родители все делали для того, чтобы оно таким было. Мама с папой переехали в Белгород из Мордовии. Если точнее, как рассказывала мама, сначала на разведку в Белгород уехал папа. Ему нужно было найти там работу и какое-то жилье, где могла бы поселиться молодая семья, решившая начать самостоятельную жизнь… Особенно хотелось этой самостоятельности папе, поскольку мамина родня не очень-то радовалась этому браку. Папка мой был сельским парнем, с баяном наперевес. А мама выросла поближе к городской среде. Но деревенские ребята – люди настойчивые, особенно те, кто владел музыкальными инструментами, – общительные, компанейские – одним словом, уговорил он и маму, и ее родителей… В общем, они поженились, и папа поехал. Уехал и пропал… Проходит неделя, другая, а от него никаких вестей. Молчит и маму к себе не вызывает… Мама собралась и поехала за ним в Белгород налегке. Приехала, простимулировала папку, чтобы он быстрее с работой определялся, и занялась поисками жилья. В итоге отец устроился работать на стройку, мама нашла маленький флигелек, пристроенный к большому дому, в котором им разрешили пожить… Мама тоже пошла работать – в детский садик. Когда мама была беременна мною, родители думали, что родится мальчик. В те времена ведь УЗИ еще не было и прогнозы о половой принадлежности будущего ребенка делались по каким-то народным приметам. Так что родители даже имя предполагаемому мальчику придумали – Алешка. И общались со мной до моего появления на свет как с мальчиком. Может, именно поэтому я и была в детстве такой сорвиголовой с абсолютно мальчишеским характером.

В общем лет через пять, когда родилась я, папе от работы дали комнату в общежитии. Слава богу, это была не коридорная система с одним туалетом на целый этаж, а блочная. На две комнаты (одну занимали мы, другую – соседи) – общий туалет и душевая. Веселое было общежитие: с насекомыми и всякой другой живностью… Особенно меня атаковали клопы… До сих пор помню его адрес: улица Горького, дом 69… Потому что именно оттуда я потом несколько лет самостоятельно ездила в спортивный зал на тренировки.

Наша 11-метровая комнатка была разделена шифоньером на две части: в одной стояли большая родительская кровать и мое кресло-кровать, а в другой – крохотный обеденный стол. И вот над этим столом папа умудрился соорудить домашний спортивный уголок: подвесил к потолку трапецию с канатом, чтобы я могла по нему лазить, как обезьянка, развиваться-кувыркаться… Уж чего я только на них не вытворяла! Залезала по канату на трапецию, оттуда на шкаф, со шкафа прыгала на кровать. Неугомонная была – просто чума! И так кругами носилась сверху вниз, пока не падала на родительскую кровать, «смертельно» уставшая. А бывало, повисну, как обезьянка, на трапеции над столом, цапну с него что-нибудь вкусненькое и снова забираюсь на трапецию. Покушать между делом, «покусочничать» – это я любила, кстати, и сейчас ничего не изменилось. А вот накормить меня за столом, по-человечески, всегда было для мамы огромной проблемой (потом подобные хлопоты были у нее и с моим сынулей, когда она помогала мне первые годы по хозяйству). Когда наступало время обеда или ужина, мама не знала, что бы такое придумать, чтобы эта «егоза» съела хотя бы половину порции. Помогали маме всем общежитием. Есть я предпочитала в противопожарном шкафу, в обнимку с завернутыми пожарными рукавами. Забиралась внутрь, и только одной маминой подруге, тете Маше, с помощью каких-то немыслимых уговоров удавалось меня накормить.

Утром, едва позавтракав, я мчалась во двор к таким же сорванцам, как и я. С утра до вечера, пока родители работали, за нами присматривали соседи. В рабочей среде мало кто тогда прибегал к услугам нянь. В советские времена детей помогала воспитывать вся страна. Однажды у нас произошла такая забавная история. Маме нужно было куда-то отъехать по делам, и она оставила меня с бабушкой-соседкой. А я была такая затейница – все время придумывала себе какие-то новые развлечения-приключения. Но, поскольку мама строго-настрого меня предупредила, чтобы я вела себя прилично, первые минут тридцать я смогла спокойно посидеть у себя в кресле. Но, когда бабуля, успокоенная моим примерным поведением, немного расслабилась и буквально на пару минут вышла из комнаты, я тут же залезла на подоконник и задернула за собой шторы…

С бедной женщиной чуть инфаркт не случился, когда она вернулась и увидела, что меня и след простыл. Началась истерика: чужого ребенка доверили, а она не уследила. Все соседи переполошились: «Бабуля, что случилось?» А она рыдает: «Да вот, Светку не могу найти, пропала девка». Меня искали всем общежитием. Я же сидела в своем укрытии тихо, как мышка, страшно довольная этим приключением. Пока в дверях не появилась мама. Услышав ее голос, я театральным жестом раздвинула шторы и громко объявила: «А вот и я!» Все расхохотались и захлопали в ладоши. Вот такое шоу устроила в два с половиной года от роду!

Однажды вечером на общей кухне мама разговорилась с соседкой обо мне и моей разудалой прыти. И та сказала, что ее дочка уже несколько месяцев занимается спортивной гимнастикой. «Может, Свету стоит туда же отвезти, – посоветовала она. – Начнет заниматься – и энергия на полезное дело пойдет, и аппетит, глядишь, появится. Там сейчас как раз набор в младшую группу девочек, и нам удобно будет забирать детей после занятий по очереди».

Мама обрадовалась, поскольку она у меня с детства была очень активной и спортивной: она и на легкую атлетику в школе ходила, и лыжами занималась. И очень любила всякую «движуху» организовывать… В детском саду, где работала, она была главным организатором-затейником. И, кстати, когда у нас появился телевизор и там показывали разные соревнования, мама всех нас усаживала смотреть и болеть за наших!

Буквально на следующий день, вернувшись домой после работы, мама взяла меня за руку и повезла на автобусе во Дворец спорта «Спартак», где находилась та самая секция, про которую рассказывала соседка. Меня определили к тренеру Елене Андреевне Тутушкиной (сейчас она – Ткачева), у которой как раз была группа девочек-новичков. Правда, в свои четыре года я оказалась у нее самой маленькой. Но тренер маму успокоила: ничего страшного, пусть девочка походит, пока просто попрыгает да покувыркается, а там посмотрим…

Больше всего меня привлекал батут. И мне очень понравилось, что Елена Андреевна не заставляла меня делать вместе со всеми какие-то игровые или силовые упражнения, а разрешала просто бегать по залу, прыгать на батуте и заниматься тем, чем хочется.

Мне ужасно нравилась эта вольница, и даже не понимая, что такое на самом деле спортивная гимнастика, я уже в нее влюбилась. И иногда пользовалась своим привилегированным положением, как могла: резвилась, пока остальные дети стояли в общем строю или делали упражнения по ОФП (общефизической подготовке). Самое главное, что все тренировки были построены на играх. И в этих забавах мы наращивали физическую подготовку, развивали и укрепляли мышцы и получали первое представление о том, что такое гимнастика. А уж какими невидимыми магнитами притягивал меня батут! Я могла прыгать на нем часами, до посинения…

До чего же нравилось маме с папой, что я, уставшая и притихшая, возвращалась с гимнастических занятий, засыпая чуть ли не на ходу! Но ведь меня надо было еще и ужином накормить… Мама ругалась: «Не пойдешь больше ни на какую гимнастику, если не поешь!..» Я успевала прожевать и проглотить пару ложек какой-нибудь еды, а с третьей ложкой во рту прямо за столом и засыпала… И никакие запреты не могли заставить меня ни съесть лишнюю ложку, ни отказаться от гимнастики, потому что я уже подцепила от этого вида спорта серьезный вирус и готова была буквально жить в спортивном зале, только о тренировках и говорила и постоянно рвалась туда…

Да, я была заводная, резвая, подвижная, шебутная, но при этом, что удивительно, абсолютно не гибкая, не растянутая, не особенно пластичная. И при этом еще и тощая, и бледная. Этакий гадкий утенок. Но утенок не забитый, не закомплексованный, а невероятно настырный, боевой и, что еще более удивительно, – трудолюбивый. Уж если мне чего-то очень хотелось – горы могла свернуть. Собирала все силы в кулак и делала такой рывок, что у тренера глаза на лоб лезли от удивления: как эта кнопка может творить такие чудеса? Особенно когда среди малышни проводились какие-нибудь состязания: веселые старты или соревнования по общефизической подготовке. Тут уж выкладывалась на все сто: мне всегда хотелось быть первой.

Пару месяцев спустя, напрыгавшись и налазившись, я начала обращать внимание на то, чем занимаются в спортивном зале детишки постарше, как они тренируются. И вдруг обнаружила, что в зале есть не только батут, но еще и бревно, по которому можно лазить и ходить, как мельница размахивая руками. Есть брусья, на которых можно повисеть, а иногда, под присмотром и при поддержке тренера, еще и покувыркаться. А еще конь, которого можно оседлать и вволю поколотить по нему ногами…

Мама работала медицинской сестрой в детском садике недалеко от Дворца спорта – всего одна автобусная остановка. И я, естественно, ходила в этот же садик, а оттуда ездила в секцию. Если автобуса долго не было, мы с мамой шли пешком – быстрым шагом минут 10–15. Мама помогала мне переодеться, а потом, когда начинались занятия, возвращалась на работу. После тренировки, когда надо было добираться домой через весь город автобусом или троллейбусом, за мной заходили то мама, то папа, то соседка, чья дочка тоже занималась вместе со мной, – кому было удобнее.

Родителям нравилось, что гимнастические тренировки пришлись мне по душе. И я чуть ли не плакала, когда наступало время уходить из зала, переодеваться и ехать домой. Как мне потом рассказывали, я приходила в зал так рано, что вместе со сторожем открывала дверь! Настолько увлеклась гимнастикой, что мне стало уже неинтересно носиться с мальчишками по двору. К тому же ни времени, ни сил на дворовые забавы у меня совсем не оставалось. И слава богу, что гимнастика вовремя увела меня с улицы, избавив от ее пагубного влияния.

«Да куда ж мне ее, такую длинную, ты только посмотри! Высокая, худая – ну прямо-таки верста коломенская! Да и силенок у нее как-то маловато… Что я с ней делать-то буду?!.»

Через несколько месяцев регулярных тренировок спорт стал неотъемлемой частью моей жизни. Я считала часы, надеясь таким образом приблизить начало занятий. Даже если вдруг простужалась – не могла подолгу сидеть дома и болеть: умирала от тоски и места себе не находила. Каждое утро просыпалась и говорила родителям, что уже абсолютно здорова и мне пора ехать на тренировку. Однажды, помню, я сильно простудилась. Мне было уже, наверное, лет пять. Пришел доктор, чтобы сделать уколы. Заходит в комнату, а кровать пуста. Спрашивает: «Ну и где же наша больная?» А мама и говорит: «Да вон там, под потолком». И показывает на трапецию, где я повисла, как обезьянка, зацепившись ногами. Я тут же спрыгнула вниз, почти на голову ошарашенному доктору. Вот смеху-то было!

Познав радость первых побед и получив первые подарки, я хотела выигрывать всегда и везде. Тем более что, благодаря моему упорству, это удавалось. Вволю наигравшись и напрыгавшись на батуте, я смогла чуть серьезнее заниматься ОФП, а потом взять и у всех выиграть. Тогда казалось, что это так легко – быть первой! Правда, и соревнованиями-то это не назовешь: кто быстрее на канат залезет, кто быстрее пробежит, кто выше или дальше прыгнет. Тем не менее нас уже тогда приучали к борьбе, давая за лучшие результаты грамоты и сувениры. У меня даже сохранились такие грамоты за победу на канате и самое первое исполнение сложного по тем временам гимнастического элемента.

Как-то мне подарили книгу о Мордовии, ее людях, характерах, истории, и там очень часто попадается фамилия Хоркиных. Свою «горячую» мордовскую кровь я ощущаю постоянно: характер у меня взрывной, из-за этого могу и обидеть невольно. Потом, правда, быстро остываю, отхожу и, конечно, прошу прощения. Все друзья и близкие давно привыкли к этим особенностям моего темперамента.

У маминых и папиных родителей были многодетные семьи. Естественно, дети в них были рано приучены к труду. Так же и у нас в семье было заведено: когда у меня появилась сестренка Юлька, мы на выходные, как и все белгородцы, ездили на дачу, где у нас был разбит собственный сад-огород. И мы с сестренкой довольно рано стали помогать родителям полоть лук, морковку… А еще мы очень любили по вечерам испечь картошку на костре, поджарить сосиски, сало, побултыхаться в каком-то корыте, наполненном водой, которая за день нагрелась от солнышка. Пока были маленькими, вместе с родителями ездили в Мордовию каждый год, чтобы проведать бабушек-дедушек. Но когда начался спорт, нас стали на все лето отправлять в спортивные лагеря. И родители занимались дачным хозяйством уже без нас. Да и мордовские бабушки-дедушки, постоянно твердившие, что раз уж пошли внучки в большой спорт, то бросать нельзя, теперь стали чаще видеть нас по телевизору да в газетах.

Мы с сестрой Юлькой всегда были очень дружны, все вопросы решали сообща, все делали вместе. Если мне приходилось уезжать куда-то одной, очень скучали друг без друга. Когда я стала ездить за границу, всегда привозила сестренке подарки. Помню, как однажды привезла Юле куклу Барби. Таких в городе еще ни у кого не было: у нее сгибались и ручки, и ножки. Однажды мама зашла в комнату и увидела, как я на этой кукле показываю сестре гимнастические комбинации. После этого папа сделал для нашей Барби металлические брусья, и теперь, играя, Юлька получала наглядные уроки гимнастики. Возможно, именно после этих «тренировок» на куклах Юля и решила идти следом за мной в гимнастику, а потом стала тренером. Хотя мама и предлагала ей заняться каким-нибудь другим видом спорта, она все-таки захотела стать гимнасткой. Может, потому, что уже хорошо в ней разбиралась. Я и сейчас стараюсь свою Юльку (теперь уже не просто тренера, а директора Белгородской спортивно-гимнастической школы!) опекать, рассказываю ее воспитанникам о большой гимнастике, о своих выступлениях на Олимпиадах и чемпионатах мира, делюсь опытом.

Маме почему-то казалось, что если бы у меня был братик, то у нас не было бы такой дружбы. А я думаю, что мы общались бы не меньше. Моему папе на самом деле очень хотелось мальчика. И во время второй маминой беременности мы все звали будущего малыша Юриком. Однажды мы с мамой, опаздывая на тренировку, побежали к подъезжавшему автобусу. И вдруг я испугалась: «А как же там у мамы в животе наш Юрик? Ему же больно из-за того, что мы так несемся». И как закричу: «Мамуля! Юрика береги! Юрика!»

Мне очень нравилось прикладывать ухо к маминому животу и слушать, как там шевелится наш малыш. Я его очень ждала. Но когда родилась девочка, ничуть не расстроилась и в ответ на вопрос мамы: «Как назовем сестренку?» – предложила: «Пусть будет Юлей». А мне имя выбирал папа. Пока мама еще была в роддоме, он попросил ее описать ему дочку, и, узнав, что девочка у него светленькая, решил назвать Светиком.

Для нас с сестрой папа – большой авторитет, его мнение всегда очень весомо и значимо. Он очень много возился с нами в детстве, занимался нашим культурным развитием: водил и в краеведческий, и в художественный музеи, и в музей-диораму «Курская битва». Но больше всего мне нравилось бывать с родителями на спектаклях: в кукольном театре, драматическом театре имени Щепкина, в цирке. Артисты были чем-то похожи на гимнастов, в них чувствовалась красота, пластичность движений, изящность, грация. И они казались очень счастливыми, потому что на них приходило посмотреть много людей, их все любили, им аплодировали, дарили цветы, подарки. И даже не признаваясь себе, я мечтала о том, чтобы и мне когда-нибудь аплодировали так же.

Так уж повелось, что с малых лет я дружила в основном с мальчишками. Иногда сама была заводилой, иногда уступала лидерство кому-то более сильному из них. И наша ребячья «банда», с пластмассовыми ружьишками да палками, устраивала веселые войнушки с соседскими пацанами. Был у меня в этой «банде» и свой ухажер – мальчик, который считался самым главным. Он был примерно на год старше меня. Поначалу я противилась его ухаживаниям, мол, мы и сами с усами: я уже занималась гимнастикой и была вся из себя такая самостоятельная – чемпионка. Но потом мы с ним все же подружились. И было очень удобно, когда зимними сумерками, которые наступали довольно рано, наша банда встречала меня на автобусной или троллейбусной остановке и провожала до общежития. От автобуса идти было совсем недалеко, буквально пять минут: спуститься с горки – и вот уже наш дом. Но когда я опаздывала на автобус и садилась в троллейбус, то и ехать было дольше, и остановка находилась куда дальше от дома: нужно было идти через темные гаражи минут десять, а то и пятнадцать, если дорожку заносило снегом. Потом мы уехали из общежития, и своего первого поклонника я потеряла.

Как сейчас помню свой первый турнир на Кубок героя-белгородца Горовца. Тогда мне еще вручили приз как самой… (не поверите!) маленькой и юной гимнастке. Это уже потом я подросла и вытянулась так, что превысила все тогдашние ростовые каноны гимнастики. А в то время действительно была самой мелкой (не только по росту, но и по возрасту) участницей соревнований и очень гордилась своим первым призом. Мне очень понравилось выступать, завоевывать награды. Уже тогда я поняла, что победителям всегда вручают самые лучшие подарки и медали, да не какие-нибудь, а золотые. И решила, что обязательно добьюсь больших спортивных побед.

Обычно на все эти мини-турниры, проводившиеся у нас во Дворце спорта, приходили спартаковские тренеры, которые присматривали юных гимнасток в свои группы, где тренировались уже разрядники. Однажды выяснилось, что группу моего тренера Елены Андреевны расформировывают, поскольку она уезжает в другой город вместе с мужем-военным, которого переводят туда по службе. И тренеры тут же, как щенят из помета, стали разбирать себе всех лучших (на их взгляд). А меня, такую худющую и длинную, брать никто не хотел… Только Анне Ивановне Пилкиной я понравилась. Она много раз приходила в зал во время наших тренировок и давно присматривалась ко мне.

Как мне потом рассказывали, Анна Ивановна (супруга опытного специалиста, уже тогда одного из лучших тренеров города – Бориса Васильевича Пилкина) обратила внимание на меня, высокую и очень подвижную девчушку, которая, как юла, не могла усидеть на месте: постоянно куда-то бегала, где-то висла, лазила, за кем-то что-то повторяла… Моя энергия била через край. Она не раз замечала, что я раньше всех приезжала на тренировки и уходила из зала последней… Правда, приезжала я раньше всех чаще из-за того, что не очень умела планировать время, необходимое на дорогу от общежития до спортивного зала. Как автобус привезет, так и приезжала. И получалось, что первая… И Анна Ивановна, указав на меня, сказала своему мужу: «Посмотри вон на ту высокую девчушку, что прыгает на батуте! Работяга! Из зала ее не выгонишь: чуть ли не каждый день с утра и до вечера на занятиях, как заведенная… Уж больно ей нравится гимнастика, все время хочет пробовать что-то новенькое… Ничего не боится! Уж если решила что-то освоить – будет биться, пока не сделает! Целеустремленность редкая… Может, попробуем из нее что-то сделать?»

Борис Васильевич посмотрел в мою сторону критическим взглядом и сказал, как отрезал: «Да куда ж мне ее, такую длинную, ты только посмотри! Высокая, худая – ну прямо-таки верста коломенская! Да и силенок у нее как-то маловато… Что я с ней делать-то буду?! Если хочешь – бери ее себе и возись с ней…»

Ну очень долго он не хотел меня брать к себе в группу, не поддавался ни на какие уговоры. И вот настал тот момент, когда Елена Андреевна уехала. Я, как ни в чем не бывало, приехала на тренировку, а тренера нет. Сижу грустная на скамеечке и чего-то жду… Анна Ивановна, увидев этого притихшего и понурого ребенка, снова стала убеждать Бориса Васильевича: «Возьми девчонку, не пожалеешь! Трудолюбивая, выигрывает все соревнования в своем возрасте. И шустрая всегда, но при этом вроде бы и серьезная». Но Пилкин все еще стоял на своем: «Ты с ума сошла! Она же… она – длинный крючок».

И надо же было такому случиться, что я случайно услышала их разговор. И разозлилась: «Ну, – думаю, – я вам, Борис Васильевич, докажу, на что способен этот длинный крючок!» Мне теперь и самой захотелось попасть в группу к этому строптивому и несговорчивому тренеру. Видимо, почувствовала, что мы с ним – два сапога пара. И стала еще с большим упорством заниматься, потому что Анна Ивановна стала пускать меня в зал на свои тренировки. И прославленный тренер вскоре обратил-таки внимание на эту длинную и худую девочку, которая так неистово тренируется. Появились мозоли, но я их не замечала: очень хотелось показать тренеру, что я представляю собой на самом деле.

Да, я была упорная, и это многих подкупало. Меня не пугало ни время, ни расстояния. Честно говоря, я поначалу не думала, что этот вид спорта станет частью моей жизни. Просто тогда мне хотелось заниматься гимнастикой, быть стройной и красивой, какими в римской мифологии были Грации – три богини красоты, изящества и радости.

Чем хороша гимнастика? Она очень быстро приучает детей к самостоятельности. Мне было лет шесть-семь, когда я однажды, вполне по-взрослому, заявила родителям: «Папа и мама! Я знаю дорогу до дома, знаю, где автобусная остановка, где нужно садиться и где выходить. Так что не надо меня больше провожать, я и сама вполне могу доехать». Папа как раз в это время поступил учиться в вечерний техникум и не всегда мог встретить меня после тренировки. «Ну раз ребенок так уверен в себе и своих силах, стоит попробовать!» – решили родители и пошли на эксперимент, разрешив мне на следующий день поехать на тренировку самостоятельно.

Как же я была горда тем, что, как взрослая, еду в спортивный зал совершенно одна! После тренировки я переоделась, собрала вещи и вышла к автобусной остановке. Пропустив несколько троллейбусов, дождалась своего автобуса – он останавливался недалеко от нашего дома. Втиснулась в него через переднюю дверь: почему-то мне казалось, что в нее входит меньше народу. На самом деле это была иллюзия: автобус всегда был полон под завязку, так как ходил очень редко и народу набиралось много. Я пробралась до кабины водителя и прилипла к стеклу, чтобы следить за дорогой и не пропустить свою остановку. А потом, как под гипнозом, вдруг обернулась назад и увидела, что мой папа зашел через заднюю дверь. Я почувствовала себя оскорбленной: мне не доверяют! Как же я тогда расплакалась, страшно обидевшись на родителей за то, что они решили меня все-таки контролировать… Но с тех пор больше никогда ни папа, ни мама не смели меня провожать. А я гордилась своей самостоятельностью и тем, что каждый день выполняю такую ответственную миссию, пускаясь в опасное приключение.

На самом деле не всегда все шло гладко. Однажды меня буквально внесли в долгожданный автобус, а сумку, в которой был гимнастический купальник, защемило дверью. Ручки оборвались, и сумка потерялась. Как же я переживала, как плакала! Но успокоила себя тем, что, когда стану настоящей спортсменкой, у меня будет сразу несколько красивых купальников, надо только как следует тренироваться и побеждать!..

Случилась однажды и такая вполне забавная история. Дорога от зала до дома длинная, автобус шел долго, а техника имеет свойство иногда ломаться. Мы ехали, ехали, и вдруг посреди дороги, прямо на железнодорожных путях, автобус сломался. Водитель всех высадил, и люди разбрелись кто куда. Что это было за место – я понятия не имела, так как знала только начальную и конечную точку маршрута, а что между ними – «темный лес». Встала посреди дороги в растерянности и чуть не плачу. Потом посмотрела по сторонам и взмолилась: «Люди добрые, помогите, отведите меня домой!» Хорошо, что поблизости оказалась мамина знакомая, которая подошла ко мне и сказала: «Пойдем, Светочка, пойдем! Я тебя провожу».

Эту историю из своего раннего детства я потом много раз вспоминала за границей, когда оказывалась в незнакомом городе: куда идти, что делать? «Люди добрые, помогите!» – тут же вспоминалось мне. И я могла спокойно подойти к любому прохожему и спросить, где нахожусь и как мне добраться до нужного места. Причем всегда спрашиваю и переспрашиваю по двести раз, потому что один направит в одну сторону, а другой – совсем в другую. Встречается у людей такая особенность… Но мой Пилкин всегда говорил: «Если есть два совпадения – значит, эта дорога более правильная!»