Читать книгу БУМ-тра-ля-ля-БОМС - Светлана Хусаинова - Страница 2

Мой будильник звенит весело и громко. Я вскакиваю с кровати и бегу умываться. Арина бежит за мной. Мы толкаемся у умывальника, затем прибегаем на кухню и изображаем из себя знатных поваров. Я – шеф и заведую яичницей. Ассистент шеф-повара Арина отвечает за колбасу. Пару минут – и у нас на столе стоит четыре тарелки. Из каждой – смотрит по паре желтых глаз, по кухне бодро вышагивает аромат жареной колбасы.

– Папа, мама! – звеню я колоколом. – Хватит спать! Всем – марш умываться! И постель заправьте!

Папа-мама, ворча, сползает с кровати. Кое-как убирает постель. Сонная и недовольная, плетется в ванную. В ванной папа-мама раздваивается и начинается мыльная процедура.

– Пободрей-пободрей! Папа, хватит раскачиваться! Встань ровно, возьми щетку. Намазывай пасту поживее. Ну что ты делаешь? Чисти зубы аккуратно. Нет, еще не всё, надо две минуты чистить. Мама, не толкай папу, по очереди! Теперь ты, мама.

Покончив с умыванием, два вареника шаркают на кухню. Они усаживаются на свои места, недовольства в их рядах продолжаются:

– Я это не заказывал!

– Я не люблю жареные яйца, я люблю вареные!

– Ешьте, что приготовлено – и на работу! – отрезаю я строго, потому что если не отрезать строго, то тут же начнется «приготовьте что-нибудь другое», «кетчупа добавьте, так вкуснее», «я вечером это съем, обещаю». Но мы с Ариной неумолимы: «Ешьте, что наложено! И без разговоров!»

Родители начинают зло тыкать вилками в глаза остывшей глазуньи и пилить ножом вражескую колбасу.

– Мама, на тарелке не должно остаться ни одного глаза, – возмущаюсь я. – А твоя глазунья на тебя в оба смотрит, живо ешь.

Мама сдается первой: она давится глазами, хватает сумочку и выбегает на улицу прямо в тапочках и халате: лишь бы не заставили запивать какао с пенкой.

Папа держится дольше. Сначала он уговаривает яичницу добровольно покинуть тарелку, минуя пищеварительную систему. Но у глазуньи есть отличные охранники: мы. А мы с Ариной не позволяем яичницам бродить обходными путями. Тогда папа представляет, что он на необитаемом острове. Три года назад его корабль потерпел крушение. Все это время ему приходилось питаться сырой рыбой и водорослями. А сегодня его нашли, умыли, почистили ему зубы и выдали завтрак. Яичница, присоленная такой историей, кладется в рот и даже пережевывается. Сломанное колбасное колесо заезжает на ремонт в сервисный гараж. Бледно-коричневый напиток, оставленный землянину папе от пришельцев, чтобы спастись от гибели в пустыне, заливается вместе с пенкой.

– Умница! – хвалю я папу. – А теперь – на работу!

Папа смотрит на меня грустно-грустно.

– Не хочешь идти на работу, да?

Да. Я знаю, потому что сам не хочу ходить в садик. В такие печальные моменты жизни мне хочется, чтобы меня, самого несчастного человека в мире, просто пожалели. Я выдыхаю тяжесть родительского бремени и становлюсь обратно мальчиком Максимом:

– Понимаю, папа, как я тебя понимаю!

Я глажу папу по голове, обнимаю его крепко – и папе становится легче, легче идти на работу.