Читать книгу Дьявол в нём. Город любви - Светлана Карагод - Страница 2

В парке института… обнаружен труп девушки 20-25 лет. Просьба всех, кому что-либо известно о ней, позвонить по указанным ниже телефонам…

(Из телевизионного сообщения).

Последнее советское лето девяносто первого оказалось неимоверно жарким и душным. Конец июня пыльным облаком висел над городом, а измученные ростовчане мокли в транспорте, проклиная судьбу и прилипшего рядом соседа. Тем, кто находился в автомобиле или дома, было не на много лучше. Воздух к полудню раскалялся до сорока в тени – и спастись от пекла не удавалось нигде. Такие допотопные средства охлаждения, как вентиляторы, мокрые простыни, у открытых окон и балконов, мало помогали от удушающего зноя. А предмет невиданной роскоши – кондиционер, в квартире или тем более в машине, могли позволить себе немногие: представители партийной элиты, военные или те, кто сумел «достать» этот чудодейственный охладитель воздуха, заплатив круглую сумму на ростовской «толкучке». Жизнерадостно беззаботными казались лишь купающиеся в фонтанах дети да говорливые голуби, снующие под ногами прохожих.

Большинство ростовчан, несмотря на непоколебимую веру в то, что они живут в самом замечательном месте страны, сейчас мечтали покинуть этот грязный город! Город, где урны давно стали непозволительной и потому ненужной роскошью. Улицы, дома, зелено-серые скверы пропахли пылью, раскаленным асфальтом и необъяснимым налетом заброшенности, пришедшей вместе с перестройкой в некогда пафосную советскую провинцию. Хотелось покинуть – на день, на час, на минуту – город, прославивший себя криминальными традициями и комбайном «Нива», Шолоховым и недавно пойманным маньяком Чикатило, театром в форме трактора и байками о донских красавицах, развратных и доступных.

Пройдет несколько десятилетий, и эти последние годы существования СССР будут вспоминаться с горькой ностальгией: чего не хватало, какая погибла страна? Многие так и не смогут припомнить проблем, приписываемых этому времени позже: где достать еду или во что одеться. Центральный рынок в Ростове ломился от изобилия, в магазинах, на овощных развалах колхозов и совхозов, приехавших из области, за копейки продавались свежие, вкусные продукты. Ростовчанки всех возрастов, известные модницы, любительницы одеться по ярче, шили, если не сами, то в местных ателье костюмы, платья из заграничных тканей всех цветов радуги. Дефицит был исключительно на импортные товары: ими спекулировали, обменивались, а с началом перестройки почти в открытую торговали на многочисленных базарах, «толчках» города.

В этот июньский денек девяносто первого большинство ростовчан не боролись с проблемами, как рассказывали позже и рассказывают до сих пор историки об этом времени, а мечтали улизнуть пораньше с работы и развлечься: отправиться на выходных на море, рыбалку, пляж или вечером попить пива в каком-нибудь кафе-подвале, куда в период горбачевской борьбы с алкоголизмом благополучно переместились многие питейные заведения города.

Роман вышел из общаги, где жил не один год, обучаясь в институте железнодорожного транспорта, не понимая, что заставило его выбраться на улицу в самое пекло. Есть не хотелось. С похмелья в голове гудело. Пот каплями собирался у висков и мерзко стекал за воротник. Это только его дед, доживающий свой век в Львове, думает, что после пирушек у внука, в его двадцать пять, ничего не болит. Если бы старик столько выпил и выкурил, сколько он вчера, при обмывании последнего дипломного экзамена, то непременно бы сыграл в ящик. Было трудно припомнить события прошлой ночи. В сознании копошились, мелькали неясные видения. Как всегда много пили. Были какие-то бабы. Одну из них он, кажется, трахал в душевой… Наверное, ту грудастую «телку», что сидела на коленях у Анвара, когда пили коньяк?.. Или, может быть, белую? Крашеные блондинки его не возбуждают, но вдруг. Нет некрасивых женщин – есть мало выпившие мужчины! Да, явно вчера перепили!

Так и не вспомнив, впрочем, и не стремясь вспомнить всего, что произошло прошлой ночью, он отправился к своей потрепанной «Ладе» на автостоянку у гостиницы «Турист», лениво размышляя о том, чем заняться остаток дня, да и всю последующую неделю добровольного безделья. С бывшим однокурсником Анваром – теперь уже точно бывшим, раз они наконец-то позавчера сдали последний экзамен – удалось провернуть неплохое, хотя и не совсем чистое дельце с продажей харьковских кондиционеров, и теперь они чувствовали себя баснословно богатыми. В его голове до сих пор звучал возглас аварца, обезумевшего при подсчете прибыли:

– Ромаш-а-а, это такие «бабки»! За лето на кондиционерах, поднимемся брат!..

– Жара!.. Заграница нам поможет! – тоном Остапа Бендера говорил он, отодвигая к стене последнюю коробку. – Народ все гребет. Хорошо – себе один оставили. Определимся, где останемся на лето – поставлю!

Да, заработок за последнюю неделю, и правда, был невиданный! Что радовало. Хотя за этот год они рубили деньжищ не раз – причем не на какой-нибудь «мокрухе» или «травке», а на вполне безобидной перепродаже. Впрочем, она только с перестройкой стала такой безобидной. Еще совсем недавно за нее, как за спекуляцию, можно было «вылететь» из института и получить тюремный срок.

– Машину новую куплю! Или даже квартиру! – мечтал Анвар. – Привэт Горбачеву!

– Да Миша – молодец, что торговать разрешил! Пока он с Райкой по за границам королевам руки жмет, можно «подняться»! Перестройка – класс!

– Да! А помнишь, как на втором курсе чуть на «фарце» не загремели?

– Да. Хорошо – в армию забрали…

В воздухе советского пространства, как во времена нэпа, запахло коммерцией. И те, кто не имел перспектив устроиться на «теплое» местечко и не хотел жить от зарплаты до зарплаты, кинулись в нее как в омут, даже не умея плавать, но очень надеясь выплыть к кораблю с алыми парусами, в виде американских долларов по курсу пять-шесть рублей за один. Уезжать после окончания вуза на родину: Роман – на Украину, Анвар – в Махачкалу, как и устраиваться на работу по распределению, они не собирались. Да и распределения собственно никакого уже не было, так рекомендация – посетить учреждение и получить отписку для галочки «прибыл, мест нет, убыл».

Деньги – это все, что нужно! Для чего стоит жить! Деньги – чтобы быть счастливым!

Они уже строили планы. Как останутся летом в Ростове, первое время в общаге, и, закупив товар в Харькове, Мариуполе-Жданове и других городах советских республик, быстро перепродадут в три-четыре раза дороже. Немного «прокрутиться», «разобраться» кое с кем, найти десяток торгашей, берущих товар оптом – и деньги сразу потекут в карманы широкой рекой! И на квартиры, и на машины, и на все другое. Все другое – рисовалось как-то смутно, но ощущение больших денег и то, что очень скоро у них, недавно простых студентов, могут появиться миллионы, не давало остановиться. Они уже собрались двинуть за партией товара в Новороссийск, а заодно отдохнуть на море, как Анвару позвонил на общагу отец и попросил приехать домой.

– Свадьба, – заявил аварец весело.

– Твоя?

– Нэт, мне рано, – смеялся он. – Брата двоюродного. Отец сказал – гулять будем! На машине не поеду – лучше на самолете или поезде…

Роман не вдавался в подробности, но планы пришлось отложить. Без поддержки аварца, рискового на всякие авантюры, «делать бизнес», как стали говорить в последнее время, было опасно. В общаге знакомых почти не осталось и было скучно. За два дня она почти совсем опустела: в августе намечался ремонт, кто-то переехал в другой корпус, кто-то отправился домой к родителям или на съемные квартиры, Комендант, которого и так видели только в экстренных случаях, ушел в отпуск.

В последние годы система советских общежитий дала глубокую трещину. Летом девяносто первого в центральном огромном корпусе общаги института инженеров железнодорожного транспорта была полнейшая анархия. Пустынные этажи выглядели нежилыми и оживлялись только ночью. Из студентов либо бывших студентов жить здесь летом хотели немногие: лишь те, кто как Роман получил диплом и занимался коммерцией, или те, кто работал на практике в системе ЖД. Через многочисленные неофициальные «входы»: разбитые окна, душевые, черные и пожарные лестницы в общежитие проникали нелегалы. Они селились на день-два, неделю, месяц… Народец был еще тот! Администрация иногда вылавливала «пришлых», собирала с них мзду-оплату и обещания покинуть общагу, но в целом до наступления нового учебного года с ними никто связываться не хотел.

Сближаться с личностями, болтающимися по коридорам и кухням общаги, явно не стоило! Среди них встречались не только отчисленные студенты, наркоманы или сбежавшие от домашнего уюта любители свободной жизни, но и криминал всех мастей: мелкое жулье, сутенеры и рецидивисты. Роман никого не боялся, да и сам мог напугать кого угодно, но конфликты были нежелательны. В двух комнатах-складах, за железной дверью, хранился товар, который желательно было продать до конца лета вместе с новой партией. Спешно переезжать на съемную квартиру, когда маячит покупка собственной, им с Анваром не хотелось.

Кроны акаций над головой не спасали от знойного ветра, поднимающего пыль и мусор от раскаленного асфальта. Стоило аварцу уехать, Роман вдруг обнаружил, что совсем не умеет гулять один. Теперь придется самому придумывать развлечения и осуществлять их! Как ни странно, баб хотелось. Что удивляло и немного тревожило. Он перебирал в памяти знакомок, пытаясь выбрать, кого же можно найти на ночь или лучше пару часов. Воспоминания не вдохновляли. Можно было, конечно, сесть в машину и поехать купаться на Левый берег Дона – о котором так призывно поет из каждого кабака голос Шуфутинского – по пути подцепить голосующую девку и «выкупать» ее в зарослях, но… Он случайно глянул в сторону общаги пединститута (Когда-то на первом курсе у него была здесь «любов» – грудастая выпускница Любовь) и замер: девушка, идущая от выхода по аллее и пересекающая ему дорогу, заметив его жадный взгляд, почти испуганно остановилась. Но он больше не позволил себе смотреть на нее, с равнодушным видом отвернулся и побрел дальше, запомнив о девчонке лишь блеснувшие на солнце темные очки, впечатление молодости, чистоты и свое внезапное желание. Ускорив шаг, прошел метров пятьдесят вперед, к газетному киоску и, «читая» лежащий на прилавке журнал, подождал, пока она приблизится. Осторожно рассмотрел и усмехнулся своей реакции: девчонка действительно была в его вкусе. Высокая, но все равно ниже его почти на пол головы. Темно-русые полудлинные волосы спадали на светло-розовую, выбитую кружевами кофточку, подчеркивающую округлость небольшой, но полной груди. Сквозь белоснежную юбку, чуть выше колен, на свету вырисовывалась линия стройных ног и бедер. Если бы не эта прозрачность юбки на солнце, для студентки она была одета уж очень скромно. Он вдруг поймал себя на желании раздеть «училку», как тут же обозвал ее.

Она его не замечала. Прошла мимо. Снежная королева! Праздно разглядывает вывески, витрины магазинов, явно не собираясь ничего покупать. Сколько ей? Восемнадцать?! Может быть, больше. Слишком уверена в себе. Легкая походка, беззаботность. Книга под мышкой – судя по обложке «Москва-Петушки».1 У него в общаге, валяется такая же на вахте, чтобы почитать, пока ждешь звонка по телефону.

Давно не волновал никто так внезапно, но это почему-то сейчас, видимо с перепою, сильно его злило. Наблюдая за девчонкой, он шел следом, впрочем, не отклоняясь от маршрута и все так же приближаясь к стоянке. Продолжал ее разглядывать. Обручального кольца на руке не было, и подумал, что раз она свободна от какого-то придурка-мужа, то ему, пожалуй, будет не сложно уложить ее в постель. Хотя, что муж! Жениться ему, как и Анвару, рано, потому и муж – не помеха, а как раз пригодится, когда она ему надоест! Есть ли женщины, которые могут устоять против его обаятельной наглости? Жаль, что она в очках. Увидеть бы ее глаза! Они, наверное, голубые и наивные.

Игра в неизвестность с каждой минутой начинала надоедать ему все больше. В такую духоту пить бы холодное пиво, а не изображать из себя Пинкертона! И зачем ему она! Это раньше, лет пять назад, когда нечем было заняться, он любил часами преследовать свою «жертву». Развлекался тем, что иногда давал незнакомке заметить себя, но не делал попыток познакомиться – а шел следом, мысленно подсказывая ей способ знакомства. В восьми случаях из десяти девушки исполняли задуманное им, другие же в панике бежали, спасаясь в учреждениях, домах, транспорте. Это его развлекало. Теперь такая трата времени казалась мальчишеством. Знакомиться с женщиной надо быстро, не раздумывая, а уж потом решать – где, когда и сколько она будет делать то, что ему нужно.

Солнце нещадно палило, когда они: она впереди, он следом – выбрались из-под ветвистых тополей к площади Ленина с классическим памятником вождю и, нарушая дорожные правила, пересекли широкую двойную дорогу без светофоров – сначала она, затем он, и оказались у гостиницы «Турист». Роман все еще сомневался: стоит ли разговаривать с этой Белоснежкой – не проще ли поехать к Дону? Придется с ней возиться, о чем-то говорить (хотя поговорить, может это как раз то, что ему только сейчас и надо), идти в кабак, опять пить… А пьяный он – мрак! И что он плетется за ней как привязанный! Разве она какая-то особенная и сейчас растает?!

Решительно ускорив шаг, он собрался приблизиться к девушке и банально спросить ее, который час, как она вдруг резко повернула и скрылась в здании почты. Зашел за ней следом в небольшое душное помещение, но приблизиться опять не получалось. Незнакомка застряла в отделе посылок, в быстро выросшей за ней очереди, и когда стояла уже второй, обслуживание неожиданно прекратилось: работник почты, женщина с усталым, грубоватым лицом, неожиданно ушла.

Девчонка опять его не замечала, впрочем, как казалось, и других. Приютившись на специальном выступе, аккуратно упаковывала книгу в стандартный конверт, покусывая нижнюю губу, сосредоточенно заполняла адрес на бандероли, так и не сняв очки. Прошли минута, две, три… «Не ждать же ее все жизнь!» – разозлился Роман и вышел из почты.

Обслуживание в отделе посылок возобновилось только через полчаса, когда терпению советских людей пришел конец и они взбунтовались:

– Сколько можно ждать?!

– Дайте жалобную книгу…

– Как вам не стыдно!..

Измученная духотой пенсионерка зашаталась и едва не упала в обморок

– Посмотрите, до чего человека довели…

Она не принимала участия во всеобщем возмущении. Сессия сдана и ей спешить сегодня, определенно, некуда. Нет, конечно, лучше бы уйти отсюда побыстрее, так как кружится голова Это, наверное, от голода. Утром они опять, с подругой, поленились пойти в столовую, а в общаге кроме чая и сырой картошки ничего не осталось. Готовить в жару в комнате, включив электроплиту, испытание не для слабонервных, как и идти на общую кухню, с ее вечными тараканами и грязью! Потому на завтрак был чай без сахара с кексом на двоих, за шестнадцать копеек, которым угостила соседка. Да после почты надо обязательно зайти в кафе «Хинкальня», что на углу, и поесть. Или хотя бы проглотить мороженого. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы не потерять сознание: такие упражнения всегда помогали, – но тело продолжало оставаться слабым и как будто не своим.

– Девушка, пропустите женщину… – услышала она возмущенные призывы в очереди и молча уступила не молодой пенсионерке свое место.

Время мерзко тянулось, словно прилипшая к раскаленному асфальту жвачка и казалось, что пока она стоит в очереди, ей вспомнилась и пронеслась, как в калейдоскопе, вся ее двадцатидвухлетняя жизнь.

Рассеянным взглядом она зацепилась за расположенные в противоположном конце помещения телефонные кабинки. Если бы знать, что придется ждать так долго, надо бы было заказать телефонный разговор с бабушкой. Вполне успели бы поговорить! Вдруг захотелось в родительский дом, но она одернула себя: близкие должны привыкнуть, что теперь она живет отдельно, надо быть взрослой! Вчера, здесь же, при разговоре с родителями по телефону, ей это вполне удалось.

– Сдала экзамен?

– Да. Последний – на «хорошо».

– Что, Надя, я не слышу? – беспокоилась мама.

– Да сдала, сдала! Все хорошо! – кричала она в трубку так же, как на противоположном конце провода и люди в соседних кабинах. О чем можно говорить при такой связи – только сообщить, что ты жива-здорова и у тебя все отлично. Причем так громко, что об этом услышат все вокруг.

– Когда ты приедешь, Наденька? – кричала мама.

– Не знаю… Не скоро – у меня лагерь на море!

– Что? Опять не слышу!

– Я задержусь! Вожатой – в лагерь еду! И у Светы свадьба в августе. Отсюда удачней ехать! Говорите – я вас слушаю.

– Что? Мы завтра уезжаем в санаторий, в Дагомыс! Нам на заводе «горящую» путевку дают бесплатно! Надо брать!? Тебе хватит денег? Может быть, выслать тебе рублей десять?

– Нет – не надо! У меня есть: нам стипендию за лето дали! Должно хватить!..

Ее плохо слышали. А орать на все ивановскую про свои дела считалось деревенщиной и глупостью высшей степени. Потому она не стала напоминать родителям, что у нее есть сто рублей на сберкнижке, собранные от предыдущих работ на практике, и при ее скромных расходах, в три-пять рублей в месяц на еду, это целое состояние. Связь прервалась, и она поняла только, что родители уезжают на курорт и пробудут там до конца июля.

– Может быть, я приеду к вам в Дагомыс из лагеря на выходные, – и, не желая кричать, добавила: – сообщите, куда едете, бабушке, а я ей позвоню…

Но сегодня позвонить бабушке она сразу не догадалась, а теперь еще стоять полчаса в ожидании переговоров невыносимо!

Только через пятнадцать минут Надежде удалось выйти на свежий воздух. Она облегчением вздохнула: «Все! Съем мороженого и – домой! В кафе не пойду – картошки пожарю…». «Домом», она называла жаркую комнату на последнем, четвертом, этаже общаги. Идти туда не хотелось не потому, что это жилье было мало благоустроенным. Три кровати, тумбочки, большой стол для занятий; шкаф, перегораживающий комнату и отделяющий «спальню» от «кухни», где в нарушении всех законов о проживании примостилась электроплита – такая бедность интерьера и отсутствие телевизора никогда не казались им со Светкой Гулевской, студенткам филфака, проблемой. Наоборот, спартанская обстановка не отвлекала от чтения книг, общения, размышлений о жизни и литературе.

Бедно, временно, самостоятельно и свободно – так жили в СССР большинство приезжих студентов-очников. Их основной мечтой было – сдать без троек сессию и получить стипендию на полгода. Двадцать-сорок рублей в месяц хватало на еду, транспорт и одежду, и потому можно было получить высшее образование без денег, благодаря уму. Жили в основном в общежитиях, так как снимать квартиру было дорого, а бытовые неудобства в общаге компенсировались не только грошовой оплатой, но и возможностью общаться со сверстниками одних жизненных интересов. Правда такая возможность была далеко не обязательной. Первое, чему учились, поселившиеся в общаге – это не открывать двери кому не попадя и уметь быстро послать.

Надя оказалась в общаге на третьем курсе, не из-за экономии денег. Повышенная стипендия, скромные запросы, помощь родителей и бабушки, у которой из внуков, после пропажи без вести в Афгане двоюродного брата, она была единственной, позволяло не бедствовать. Но ей стало невыносимо быть одной на съемной квартире, особенно по вечерам. По этой причине она и сегодня не спешила в общагу: Света ушла на день рождения к возлюбленному и, конечно, не вернется до завтра. Можно почитать или возродить к жизни старый магнитофон, но разве это спасет от одиночества?! Явственно вспомнила, как три часа назад, Гулевская начесывала у зеркала челку и звала с собой, растягивая капризно слова:

– Надь, но может ты со мной?..

– Неудобно. Меня не приглашали.

– Ну, да ладно! И у моего «кадета» день рождения! Главное, меня приглашали! Там такой Эдик есть!.. На саксофоне играет! Просто обалдеть! Влюбишься – не заметишь!.. – но все же тон подруги не очень убеждал в том, что стоит идти: словно Света и сама сомневалась, что это надо делать: – Не знаю, правда, может у него девушка есть?.. Но все равно пойдем – погуляем…

– …на твоей свадьбе.

– Обещаешь?

– «Железно!», – тоном Эллочки-людоедки ответила она, улыбаясь.

– Ну, тогда я побежала, мне еще в «Волшебницу» заскочить, на маникюр…

Надя вспомнила, что забыла задернуть шторы в комнате. Теперь там невыносимая духота! Жаль, что она не согласилась пойти на день рождения и послушать какого-то умопомрачительного Эдика, играющего на саксофоне. Что ее всегда останавливает? Почему она всегда избегает хороших мальчиков, словно уже винит себя в том, что не полюбит их?..

Мороженое желательно было проглотить прямо сейчас, потому что слабость в теле становилась «смертельной». Пора заканчивать кефирную диету, на которой со Светкой они пытались держаться три дня – и что-нибудь съесть. Хотя бы жареной картошки!

«Очки еще эти чертовы!.. Не видно и не слышно ничего!», – недовольно морща губами, она сдернула очки и стала прятать в сумку.

– Девушка, сегодня прекрасная погода! – раздался рядом веселый мужской голос: – Скучно! Давайте поскучаем вместе?! – Роман преградил ей дорогу, когда она остановилась на ступеньках почты.

Девчонка подняла удивленные голубые глаза, отступила назад и промолвила растерянно, но с вызовом:

– Нет! Как-то не хочется мне с вами скучать! – и устремилась прочь.

Сожалела, что промедлила с ответом, который и прозвучал как-то совсем неубедительно. Раньше, когда кто-нибудь на улице делал попытки познакомиться, она, заметив заранее поклонника, легко и уверенно бросала негрубый отказ, со ссылкой на ждущего мужа, и ее тут же оставляли в покое. Но этот рослый парень застал ее врасплох.

– Почему же вы не хотите провести со мной пару часов?! – догоняя ее, улыбался странно знакомой улыбкой. – Я вам столь неприятен?..

Она впервые испугалась уличного знакомства. Раньше ей даже нравилось, когда незнакомцы на улице говорили ей комплименты и предлагали стать зятем ее мамы. Все это было безобидно, не всерьез и просто повышало настроение. А Он обрушился на нее неожиданно и не был похож на одинокого неудачника, безобидные излияния которых ей приходилось выслушивать на остановках или в транспорте. Она его не успела хорошо рассмотреть, но он казался сильным и… опасным. С таким вообще нельзя разговаривать! Но его улыбка и изгиб губ все же притягивали, будто магнит. Хотелось убежать и… остановиться! Она говорила себе: «Буду молчать!» – но отвечала:

– Какая разница… – от быстрой ходьбы и волнения голос ее прервался: – допустим, не внушаете доверия!

«Белоснежка» ускоряла шаг, и в голове Романа на мгновение мелькнула мысль, что может быть и правда послать ее – но он тут же отогнал эти глупые сомнения. Пока она задыхается от глупого бега, ее можно было остановить только одним способом – и он с силой схватил ее за руку, повернув к себе лицом:

– О, де-е-вушка, – заглядывая ей в глаза, растягивал в насмешке слова. – Я что-о выгляжу таким злодеем?

Она смотрела на него всего одно мгновение: он был красив и действительно не похож на злодея. Его серо-зеленые глаза смеялись, источали ум, силу и энергию, лучезарная улыбка завораживала, и только зрачки глаз были пустыми и холодными как у зверя, готовящегося к прыжку. С усилием выдернув руку, она отвернулась и решительно устремилась прочь.

– Ну, куда же вы? Своего брата-студента не узнаете, да?! – цепляясь за ее внимание, продолжал веселым тоном: – Я только вчера диплом получил!..

Поток авто преградил им путь. И пока Надя остановилась, парень успел заслонить ей дорогу и не дал перейти улицу. Растерянно оглядываясь по сторонам, она словно искала помощи, но вокруг никого и не было. Со стороны они вообще хорошо смотрелись вместе, и их можно было принять за ссорившуюся друг с другом пару.

– Посмотрите на меня! – комичным жестом указывал он на темные круги под глазами. – Студенты разве ночью спят?..

«Не спят! Но не только от учебы! – отвечала она про себя: – Сколько интересно ты выпил вчера?»

Но вслух ничего не сказала: нервно, глубоко вздохнула, словно ей не хватило воздуху, обошла его, преградившего ей путь, и стала у дороги, ожидая, пока закончится поток машин.

Ему нравилось ее волнение и какое-то упрямое, детское, желание избавиться от него. Как они, женщины, могут разыгрывать добродетель! Самая последняя б…, если не пьяна, найдет причины для отказа! Но такое паническое бегство его развлекало.

– А на каком курсе педагогического вы учитесь? – бросил он, как будто невзначай, самый веский свой аргумент и не ошибся. Она повернулась к нему, обращая удивленный взгляд и, видимо, старалась припомнить, где они встречались.

«Откуда Он знает?! – Ее память нарисовала его образ в аллее: – Ах, это тот, что смотрел, когда выходила», – отгадав причину его осведомленности, она поняла, почему он так настойчив. Этот парень слишком долго ходил за ней, ждал на почте, чтобы теперь, быстро отступить, подчиняясь ее возражениям. Придется поболтать с ним немного! Пообещать встретиться позже. А потом обмануть и не прийти на свидание.

Наверное, будет нелегко избавиться от столь обворожительного нахала. Но зато такой, как он, только расстанутся, забудет о ее существовании, и может и сам не придет на свидание.

– Думаете, я только сейчас вас увидел?! – услышала она его ироничный голос. – Отчего вы так долго на почте были?..

– Сама замучилась, – ее ответ прозвучал совсем другим, мирным, тоном, и потому он смело перешел на «ты».

– Вообще-то я не каждый день к девушкам пристаю. И если бы ты очки не сняла, то вообще не решился бы подойти. Хотя позже… ты все равно бы никуда не делась от меня!

Пока девчонка торчала на почте, Роман успел побывать на стоянке у машины и обнаружил, что кто-то слил с нее бензин. Кроме того, он забыл деньги, и у него в кармане осталась только мелочь. Очень злой он возвращался обратно, когда вновь увидел ее, снимающую очки на ступенях почты. Ее наивные глаза ему понравились.

– Так на каком курсе учишься? Первом?

Разговаривая, они так и стояли у дороги.

– Я похожа на первокурсницу? – ответила она вопросом на вопрос, а он опять иронично хмыкнул:

– И все же?

– На пятый перешла.

– Неужели? На пятом курсе обычно все красивые девушки замужем? – бросил ей комплимент, осторожно поинтересовался ее статусом, но она как-то проигнорировала его вопрос и спросила уже спокойным голосом:

– А ты откуда?

– Железнодорожный. Соседи, – он махнул в сторону едва заметного шпиля института, корпусам общежитий, оттесняя ее тем временем от дороги. – Роман!

– Надежда.

«Надюша! Ей подходит. Не забыть бы… К девушкам я на улице, конечно, не каждый день пристаю – передразнил он сам себя: – только, когда делать нечего!». А вслух сказал грубовато фамильярно, ни то спрашивая, ни то размышляя:

– Ну куда пойдем? Ресторан, дискотека, кино? Или… – «или сразу ко мне?» – говорил его циничный тон.

– Никуда! – догадавшись о чем он, глупо испугалась она.

– Конечно, – проговорил, намеренно не замечая ее протеста, – У меня – масса дел! Кто-то слил у меня из машины на стоянке бензин! Так что все равно поехать у нас с тобой куда-то не получится… сегодня! Вон лавочки – у фонтана, давай посидим немного. Просто поболтаем! – «Ой, как мы губки поджимать умеем! Одно движение к ней и опять кинется бежать, недотрога!»