Читать книгу Новая Зона. Принцип добровольности - Светлана Кузнецова - Страница 9

– Игра… – протянул собеседник и приподнял маленькую чашечку с кофе. В широкой ладони и толстых пальцах та казалась крохотной. Выгнутую золотую ручку ему пришлось держать указательным и большим пальцами, а остальные – отставлять в сторону. Выходила этакая пародия на аристократически отогнутый мизинчик.

Ворон улыбнулся, наблюдая. Сам он пил безалкогольный мохито, и узкий длинный хайбол, в котором тот подавали, не превращал его во всеобщее посмешище.

Собеседник был высок, плечист и представителен, одет с иголочки, аккуратно подстрижен – этакий образчик джентльмена. Однако стоящая рядом тарелка, более походящая на блюдце, да «золотой наперсток» с кофе превращали его в гостя кукольного домика.

Клуб, в который согласился ввести Ворона кузен Нечаева, считался настолько же закрытым, сколь и пафосным. Располагался он в центре Серпухова, со времен исчезновения Москвы борющегося за именование центром Московской области. Конкуренцию ему составляли разве только Чехов, Дубна и Коломна.

Ворон был привычен к несколько другим заведениям. Завсегдатаев же, с виду людей весьма небедных, почему-то устраивало прибежище, расположенное в полуподвальном помещении обычного жилого дома на улице Ворошилова. Видимо, им нравилось ощущать себя то ли заговорщиками, то ли революционерами. Дизайн, выполненный в черных, белых и бордовых оттенках, тому лишь способствовал.

Сам Ворон никогда не пришел бы сюда по доброй воле. Обстановка заведения с порога родила у него устойчивую ассоциацию с клубом самоубийц, которая лишь подтверждалась мелочами. Чего стоил хотя бы портье в пенсне или администратор в розовом боа.

Вдобавок ко всему кухня здесь оказалась модной – молекулярной. Порции соответственно не просто мизерными, а… как их охарактеризовал собеседник – «молекусенькими» (то есть молекулой на один укус). Собственно, потому Ворон и предпочитал лишь пить, хотя напитки тоже стоили раз в пять дороже, чем в «общепите для всех».

Общепит притягивал все сильнее, и не только ценами. Ворон не считал себя мелочным. Он любил красивые вещи и не жалел платить достойную цену. Он мог купить коллекционное вино, например, но не чувствовал себя готовым отдавать чуть ли не полсотни отнюдь не рублей за откровенную хрень со вкусом лимона и красной рыбы. Почему-то хрень вдобавок выглядела как икра заморская баклажанная в известном фильме, давно и прочно являвшемся классикой отечественного кино двадцатого века.

Вот только чего не сделаешь ради информации? Именно в данном заведении к Арлену Знаменскому подсел некто, предложивший «развлечение, от которого невозможно отказаться». И Арлен действительно послать его не смог, несмотря на всю свою ненависть к Зоне в целом и всем, кто имел с ней дело в частности. В результате он исчез почти на полгода. Впрочем, не он один.

На предложенную игру соглашались и многие другие пациенты Генриха Альбертовича. Все они хотя бы единожды появлялись в данном клубе, и по крайней мере пятеро из них, достаточно уже оправившиеся и пришедшие в себя, упоминали о Москве.

– Я внимательно слушаю вас, Петр, – напомнил о себе Ворон.

Собеседник явно завис, погрузившись в свои воспоминания и вновь переживая отголоски далеких эмоций, которые наверняка испытал.

– Невозможно объяснить. Игра – это воплощенная мечта, причем человек, в нее попавший, осознает подобное лишь постфактум.

– Вот как?

Собеседник небрежным жестом обвел рукой зал.

– Как думаете, почему здесь столь людно?

Ворон пожал плечами.

– Не имею ни малейшего понятия.

– Не из-за этой же новомодной дряни? – Петр в два глотка осушил свой «золотой наперсток» и отставил на стол. – Или, быть может, вы сочли всех, здесь присутствующих, этакими нуворишами без малиновых пиджаков, мнящими себя новой аристократией, элитой… тьфу… короче, придурками последними?

Ворон фыркнул.

– Давайте начнем с того, что я впервые в данном заведении и пока действительно ничего не думаю, – проронил он. – Разве лишь чучелки мне не по сердцу.

Собеседник скосил взгляд.

Жертвы таксидермиста здесь присутствовали в избытке. Кроме них, в углах стояли скульптуры, в которых наверняка любой из здесь сидящих опознал бы зоновых мутантов и лишь Ворон – полное незнание ваятелем матчасти. Например, у настоящих гиен хоть и имелась грива, но явно не похожая на лошадиную, а у сердяков рожки хоть и были закрученные, как у баранов, но не один в один же, как у них.

– Я тоже не одобряю заигрываний с Зоной, – закивал собеседник.

– А я не про альтернативное представление созданий аномалии, – сказал Ворон. – Я терпеть не могу уродства. Птицы должны летать, – и указал на потолок, под которым висели чучела соколов с распростертыми крыльями. – К тому же я не являюсь поклонником трупов.

– Что? И в музей восковых фигур в детстве не захаживали? – усмехнулся собеседник.

– Не любить не значит не интересоваться или не знать.

– Ну-ну, – собеседник усмехнулся и покачал головой, – уверен, когда вы вернетесь сюда, к вам обязательно подсядет Мастер.

– А поподробнее?..

– Тот, кто предлагает игру, – пояснил собеседник. – Ведь все, кого вы видите, на самом деле приходят сюда в надежде на повторение.

– Неужели некоторым дважды предлагали поучаствовать? – удивился Ворон. – Я думал, это разовое приключение.

– Везет лишь счастливчикам. Как я предполагаю – тем, кто либо действовал нестандартно, либо вытворил нечто, удивившее Мастера.

Ворон промолчал, хотя от него наверняка ожидали вопросов.

– У меня серьезный бизнес, Игорь, – сказал собеседник. – Может, я и не вхожу в золотую десятку миллиардеров, но считаюсь человеком обеспеченным. Сеть заправочных станций – это немалый доход и ответственность, а кроме того, предусматривает работу, а не беззаботную жизнь рантье.

– О… – задумчиво протянул Ворон. – Вот сейчас вы меня несколько обидели.

– Вы не являетесь прожигателем жизни, – уверенно проговорил собеседник, – хотя и пытаетесь им выглядеть.

Ворон с трудом сдержался, когда его руку припечатала к столу широкая ладонь собеседника. Вырваться захотелось нестерпимо, однако именно этого от него ждали, а потому и делать не стоило.

– Мне захлопать ресницами и улыбнуться? – поинтересовался он.

– И намеки вам тоже удаются неплохо, – заметил собеседник. – Не только огнестрел, ведь так? И явно не просто нож.

– Решили, будто поймали киллера? – усмехнулся Ворон. – Или агента ФСБ?

– Для двуручника вы мелковаты. Скорее бастард.

– Шпага. Терпеть не могу плохо сбалансированные железки. Я занимался в детстве, но вряд ли это имеет отношение к временам нынешним.

– Не историческое фехтование, не имитация боя. Движения слишком характерны для того, чье тело – оружие. Да только любое оружие с течением времени… – проигнорировав его замечание, сказал собеседник и прищурился. – Значит, «витринка». Вы не киллер и не фээсбэшник, даже не шпион. Из этих… ходоков по Зоне. Темный сталкер заинтересовался происходящим в нашем клубе?

Руку Ворон все же вырвал.

– Вы спутали Зону. Темные сталкеры бродили в Чернобыле, более того, все они мертвы, и порядком давно.

– Но кто-то обязательно остался, ведь так?

– Нет, – ответил Ворон уверенно. – Вы ошиблись в мелочи и сделали неверный вывод.

– Правительство узнало о нас и решило прикрыть лавочку?

– Снова нет, – сказал Ворон. – Меня интересует, имеет ли отношение к игре один конкретный человек. Лишь это, могу поклясться, если хотите.

– Оставь, – махнул рукой собеседник. – И не обижайся. Просто я предпочитаю хотя бы отчасти знать, с кем имею дело.

– А не с Мастером ли в таком случае говорю я?

На несколько мгновений над их столиком повисла тишина, разбившаяся вдребезги, когда собеседник произнес:

– Вряд ли.

Ворон поморщился. Похоже, он зря терял время.

– Мастер появится только в том случае, если он в вас заинтересован, – прищурился собеседник. – А вы точно птица столь высокого полета, чтобы вами интересовались, рантье-киллер-сталкер Игорь? Уверены? – Его глаза смеялись, губы тоже растянулись в довольно приятной улыбке. – Должен признать, заинтриговать вы умеете.

– Птица? – Ворон наклонил голову к плечу. – Пожалуй, это предположение прям в яблочко.

– Нас представил Арлен, – напомнил собеседник. – И если я Мастер, то…

– Он в доле, – договорил за него Ворон.

– Вот-вот, – пожал плечами собеседник. – Знаете, я не удивлюсь, если это так. Наш сорвиголова сам на себя не похож. Я не столько поначалу удивился его скоропостижному исчезновению на четыре месяца – бывает, знаете ли, игра затягивается, – сколько его сосредоточенно-задумчивой физиономии.

– Кто его знает…

– Предложи кто-нибудь гонку по ночной трассе до Чехова на автокарах, Арлен вызовется; реши рискнуть здоровьем в подпольном борделе или сделать пару ставок на боях без правил – будет в числе первых. А сейчас… ты погляди, просто степенный отец семейства, – хмыкнул собеседник. – Впрочем… игра – она такая. Душу вынимает. Я сам несколько месяцев как чумной ходил, если бы не партнер по бизнесу, прогорел бы точно, а то и монахом куда уехал – на Валаам или Хамбын Хурэ.

– То есть вера как таковая вас не волнует?

– Скорее побоку на все эти течения. Вера – состояние души, как ни называйся, кому ни молись. Хоть христианин, хоть мусульманин, хоть язычник или даже сатанист – все одинаковы, просто объект поклонения назвали по-своему и доводят себя до просветления разными способами, – отмахнулся собеседник. – В Шаолинь я бы подался хоть сейчас, но кто ж возьмет? Да и в себя я пришел уже изрядно. У меня нынче иная задача: пятерым отпрыскам образование обеспечь, а потом хоть в астрале растворяйся.

– Нирване, – поправил Ворон. – По астралу бродят.

– Так ты еще и мистик!

– Лишь отчасти, – хмыкнул Ворон. – Но вот в монахи не пойду, предпочитаю грешить и получать удовольствие от процесса.

– Мастер у каждого свой, – резко переменил тему собеседник. – Меня вот степенная дама привечала. Арлена – деваха с зеленым ирокезом на голове, он таких любит. Виктора вообще клерк какой-то. И зря ты думаешь, будто они всех под одну гребенку. Вовсе нет, в том и суть. И приключение у каждого свое, да такое, что и не думал, будто такое возможно.

– Очутились в Камбодже без денег и документов?

Собеседник покачал головой.

– Поверь, если кому-либо и устроили подобное приключение, то оно не ограничилось бы попыткой добраться до посольства. Если ты становишься героем игры, то главным, а значит, обязательно появятся террористы, секретные документы, а в конце ты спасешь принцессу и убьешь главу наркомафии.

– Какой бред… – Ворон прикрыл глаза рукой.

– Но многие жаждут подобного, – развел руками собеседник. – Самая суть игры в преодолении собственных комплексов: понимании, будто все возможно, даже голливудский сценарий собственной жизни.

– Прогендерные мифы любят все… – задумчиво проговорил Ворон.

– Вы интригуете все сильнее, Игорь, – внезапно перейдя на «вы», заметил собеседник. Он постоянно чередовал обращения «вы» – «ты». Это раздражало. Ворона, предпочитавшего «выкать», – особенно. – Только не говори, будто ты еще и психолог.

– Вовсе нет. Так… нахватался по верхам. Вся информация отыщется в Сети при определенной настойчивости и желании анализировать. Мальчики падки на легенду про убийство дракона. Девочки – на сказку о красавице и чудовище. Самое забавное начинается, если мешать одно с другим, но не взбалтывать…

Заливистый смех, прозвучавший с той стороны стола, заставил Ворона удивиться. От собеседника он не ожидал подобной реакции.

– Знаешь, Игорь, пожалуй, пора заканчивать, – начал тот. Похоже, настроение у него резко изменилось. Либо же он очень искусно играл. Ворон уже понял, что с этим странным Петром, которого он почему-то не мог называть мысленно по имени, все очень непросто. – Ох, да не морщись ты так. Ненавижу выканий. Я с удовольствием выпью с тобой на брудершафт, раз ты такой приверженец официоза.

– Когда не буду за рулем.

– Фи… тоже мне герцог по крови. Не похож ты на пай-мальчика.

На подобное замечание впору было обидеться, но Ворон предпочел «укусить» в ответ.

– Водительскими правами обеспечена большая часть людей, но водят они как последние животные, – заметил он. – Так вот я не хочу им уподобляться.

– Ладно-ладно. – Собеседник поднял руки на уровень груди и показал ему ладони. – Понял, что на слабо тебя не взять.

– Возникновение одного лишь желания взять меня на слабо говорит о неуважении.

– Ну, прости, не смог удержаться, – рассмеялся собеседник. – Испытание действительно разное у всех. Я могу рассказать лишь о том, что случилось со мной, если тебе интересно.

Ворон кивнул:

– Более чем.

– Только не перебраться ли нам туда, где хотя бы пожрать дают, – произнес собеседник.

– Алеманский дворик? – предложил Ворон. – Я видел неподалеку кабачок, обещающий немецкую кухню.

– Значит, туда и направимся.

* * *

Первым, что встречало посетителей, стоило открыть дверь, оказалась огромная бычья голова над барной стойкой. Собеседник коротко хохотнул. Ворон тихо выругался. Голова, впрочем, была вырезана из добротного куска дерева, а рога выполнены из зеленого камня, имитирующего то ли мрамор, то ли малахит (издали и не определишь). Подошедшая же в следующий момент администратор в национальном баварском костюме окончательно скрасила неприятное впечатление, порожденное ассоциацией с «клубом самоубийц».

Девица оказалась прехорошенькой блондиночкой с широко распахнутыми серыми глазами, белозубой улыбкой и вырезом, который мог быть и поскромнее. А после того, как она заговорила низким грудным голосом, развернуться и уйти стало невозможно, даже если бы дизайном заведения занимался все тот же чучельник.

– Приятное разнообразие, – заметил собеседник, разглядывая самое настоящее седло, висящее в нише, и подкову, выгравированную в середине столика, к которому подвела их администратор. Ворон не слишком удачно замаскировал смех кашлем.

Меню приятно удивляло. Не раздутый талмуд, а всего лишь лист обещал отсутствие такой гадости, как огромный стоп-лист, и намекал на качество и свежесть подаваемых блюд.

Пока готовились свиные ребра, они цедили безалкогольное пиво, и хоть собеседник и решил взять его лишь из чувства солидарности и старательно морщил нос, однако признал, что оно весьма неплохое. На брудершафт в правильном понимании традиции они не пили – просто соприкоснулись кружками.

– Я тебя потом поцелую, – пообещал собеседник. – Если захочешь.

Ворон рассмеялся.

– Итак, мое приключение… – Собеседник проводил мечтательной улыбкой молоденькую официанточку в пышной ярко-красной юбке выше середины бедра и в столь узком жилете, что дух перехватывало. Девица, уловив взгляд, покраснела, а затем очень быстро принесла заказанные блюда.

Разговор прервался по естественной причине. Ребрышки оказались превосходны, как и фирменный соус, поданный к ним.

– Кем ты мечтал стать в детстве, Игорь? – внезапно спросил собеседник.

– Конечно, космонавтом.

Собеседник рассмеялся.

– Я из того поколения, которое не мечтало стать биржевыми воротилами, валютными проститутками или биллами гейтсами, – усмехнулся Ворон. – Впрочем, возможно, год рождения и не главное.

– А по тебе и не скажешь…

– Даже не знаю, реагировать на подобные слова как на комплимент или завуалированное оскорбление.

– Как на самокритику, – серьезно ответил собеседник. – Я тоже мечтал о далеких мирах, только забыл об этом. Напрочь. Впрочем, мне напомнили.

– Запустили в космос? – с сарказмом поинтересовался Ворон. Он ждал рассказа о Зоне, а получил нечто совершенно иное.

– Вообще-то космический туризм не за горами. Я сейчас говорю о поездке на орбиту. Обещают запустить к пятидесятому году несколько программ.

Ворон прикусил губу и поморщился:

– Не то…

– Зато полезно в качестве пополнения знаний и… ответственности. Знаешь, я до игры и не думал, будто Земля такая крохотная, красивая и беззащитная. Сразу после хотел бизнес свернуть на фиг. Да только подумал: ну, продам я заправки, так неизвестно, в чьи руки попадут: изгваздают, извратят, уничтожат. Свиней ведь в людском обличье много. А у меня хотя бы топливо после очистки, да и цветники. Туалеты блестят… – Он допил свое пиво, поднял руку и заказал у моментально подлетевшей к столику официанточки коньяк. – А ты, значит, не станешь?

Ворон отрицательно покачал головой.

– Зря…

– И как там… в космосе?

– Странно. Слышал я про синдром невозвращения, да только не понимал. Ну, действительно, как же это: ни людей, ни родных, ни близких не видеть, а только в темноту, расчерченную искрами, пялиться да на облака газа, подсвеченные так, как ни одной радуге не снилось. Космос ведь не черный. Врут все те, кто фантастические фильмы снимает. То ли по незнанию, то ли специально: боятся, будто яркие краски серьезность убьют. В детективах всяких так же: цвет крови приглушают – боятся, зритель не поверит. А космос все же не черный.

– Знаю…

– Все-то ты, барин, знаешь, везде-то побывал, – усмехнулся собеседник. – Но только прав ты: запуск на орбиту – слишком. Даже для них.

– Я, замечу, ничего не говорил, – сказал Ворон и предположил: – Отдельный павильон. Куча компьютерных технологий.

– Невесомость, легкое наркотическое опьянение, приподнятое настроение.

– Как от «мультика».

– Не знаю. Однако в происходящее я верил.

Ворон кивнул.

Размах большой, но каков смысл? Он слушал, верил, будто человек, назвавшийся Петром, не лжет. Однако это не мешало задаваться вопросом целесообразности. Затевать подобное ради сомнительного удовольствия подсадить очередной денежный мешок на регулярное посещение «Клуба самоубийц»? Даже при вероятности того, что клиент отобьет потраченные на него деньги, заказывая молекулярную хрень, – бессмысленно.

– Аренда павильона, оборудование, актеры, предположительное использование артефактов… – принялся перечислять он.

– И все ради одного меня, – хмыкнул собеседник. – Заметь, я не доплатил ни копейки. Нонсенс. Наверное, потому я и хожу в клуб. Можешь звать подобное благодарностью.

Ворон кивнул.

– То есть они устроили похищение инопланетянами?

– Вроде того. Со всеми спецэффектами, какие только возможны. Впрочем, спецэффекты – ерунда. – Он махнул рукой. – Ценнее всех красивостей в том приключении были родные и близкие психологические качели: верю – не верю. Все же у людей обалденно зашоренное сознание. Чуть что не по шаблону, и…

– Все, нас окружающее, – комбинация продольных и поперечных волн. Мозг лишь достраивает: объекты и чувства. Стоит понять это, и шаблоны кажутся невозможной глупостью, как и само понятие смерти или старости. – Ворон вздохнул и помассировал виски. – Кажется, я понял, чего добивались от вас.

– Если сказать общедоступным языком: вы у меня в голове? – проигнорировав последнюю фразу, спросил собеседник.

– Да, именно. Как и вы – в моей.

– И тогда выходит полная шизофрения сознания.

– Что в свою очередь доказывает известное изречение о материальности мыслей и подтверждает правильность беллетристики, берущейся научить человека самостоятельно выстраивать собственное будущее. Однако… – Ворон немного помолчал. – Я не думаю, будто жизнь на самом деле настолько проста, насколько видится в данной теории.