Читать книгу Билет до Луны - Светлана Лабузнова - Страница 8

Приехали из Америки наши «американцы», летавшие знакомиться со своими будущими семьями. Гостили две недели на берегу океана. Нам океан казался чем-то нереальными, как сама Америка, и таким же далеким, как Луна. Вернулись они ночью. Детдом тут же проснулся. Зашумел, как растревоженный (медведем, не меньше!) улей. Не терпелось услышать, что видели, посмотреть, что привезли. Это был первый выезд наших за бугор. Ночной воспитатель разгонял любопытных, призывал пойти выспаться и приходить с визитами утром. Не обошлось без сбора дани. Старшеклассники жевали американские гамбургеры.

– На кой ляд вы моих девок ограбили?

В дверях стоял ночной воспитатель. Ирина Витальевна отличалась прямотой во всем. А если и начнет песочить, то на слова не поскупится – отбреет быстро, не дав и шанса сказать хоть что-то в свою защиту. Ребята прозвали ее Головой. Высокая ростом, с фигурой, про которую говорят – «косая сажень в плечах». Голова ее и впрямь смотрелась не очень пропорционально. Плотная шапка кудряшек придавала ей сходство с шаром или, скорее, даже с гигантским темным одуванчиком. Вдобавок ко всему этому Ирина Витальевна отличалась весьма своеобразным чувством юмора. Шутить над собой она не стеснялась. Часто шутки ее были нам не совсем понятны, и ей приходилось разъяснять незнакомые выражения.

– Ладно, потом разберусь с вашими забубёнными головушками.

– Почему «забубёнными»? – Колька Котов интересуется всегда и всем.

– Потому что нормальные головы спят ночами, а не рыщут, аки звери, по чужим светлицам!

Была у этой воспитательницы какая-то неясная нам манера изъясняться крылатыми фразами. Звучали они в наших стенах непривычно. Много позже, в лагере, она рассказала, что росла у бабки с дедом в деревне. Дворов-то – раз-два и обчелся. Общаться не с кем. От скуки маленькая Ирина Витальевна (ее как-то сложно было представить девочкой с косичками) читала немногочисленные книги. Среди прочих стоял на этажерке и один из четырех томов словаря Даля. По ее словам, она перечитывала его так часто, что многие выражения вошли в ее голову и до сих пор там обитают. После этого признания Ирина Витальевна постучала пальцами по голове и сказала: «Не зря же вы меня Головой прозвали».

На вопрос о грабеже тоже ответил Колька:

– Мы не грабили. Они сами по-братски, то есть по-сестрински, поделились пищей со страждущими. Должны же мы знать, чем их там потчевали, на чужой сторонушке. – Котя, прозванный так за свои джентльменские манеры, явно был в ударе – хотел блеснуть красноречием, а заодно и увести разговор в другое русло.

– А ничего, что эти гамбургеры ехали больше суток?

– Ирина Витальевна, ну вы же знаете: наши желудки и гвозди переварят.

– Только это и успокаивает. Девки ревут. Ворвались, как грабители, посреди ночи, разве что не связали!..

– Ну им что… Уедут и каждый день будут трескать эту гадость.

– А зачем брали, раз гадость?

– Так мы девок спасали! От возможного отравления. Девчачьи желудки послабее наших.

Утром обсуждали поездку в Америку. Не успели вернуться, а уже хотят обратно. Те, кому не светило заграничное усыновление, слушают молча, без чувства радости за ближнего. Оно и понятно: одни уезжают в семью, к лучшей жизни, а остальные по-прежнему будут пребывать в этой, с одинаковыми буднями и неясным будущим. На берегу океана, где много больших магазинов, наверное, хорошо. И нет там ничего инкубаторского, нет меню, где тушеная капуста – поварской фаворит.

Радостные голоса уезжающих звенят колокольчиками среди молчания остающихся здесь.

– Там так классно! Нас брали в магазин.

– Мы ходили на американский футбол.

– А это мои новые мама и папа. Это Джон, Сесиль, Кэт.

В потоке радостных рассказов делает паузу Ирина Витальевна:

– Так, девицы, вещи новые сюда, пока им ноги не приделали!

Воспитатели рассматривали фотографии, слушали рассказы, попутно срезая бирки с подаренных детям вещей.

– Елена Геннадьевна! У меня кофта пропала. Новая. С этикеткой.

– Не рыдай. Что за кофта?

– Сиреневая, с пайетками. Я ее ни разу не надевала. К нам ночью ребята прибегали из старшей. Все вещи перетрясли.

– Что взяли?

– Только хавчик заграничный. Вы только не говорите им, что мы жаловались, нам и не жалко этих гамбургеров. Они все равно невкусные.

– Я бы вам их есть не разрешила. Больше суток в пути – ими же отравиться можно! – Елена Геннадьевна немного возмущенно попыхтела. – Ладно, разберемся. Кофты ваши мальчишкам точно не нужны.

Пропало еще кое-что из подаренных обновок. Но у девчонок вещей не оказалось. Возмущенные старшеклассницы предложили воспитателям искать лично. Воспитатели посоветовались и решили, что девочки говорят правду: все вещи здесь знакомы, новинки наперечет. А уж настоящее импортное заметят сразу.

Кофточка всплыла случайно. Глазастые девчонки узрели свою собственность на одной из дочек нашего сторожа. Нехорошо вышло.

За углом детдома, там, где в зарослях нестриженых кустов, около городка с гаражными ракушками, собирались курильщики, плакала женщина. Большая слабая женщина с крашенными в тускло-желтый цвет волосами. Ее обнимала маленькая девочка в модном американском платье. Они были очень похожи: большая и маленькая фигурки. Словно вырезанные из хорошего дерева. Обе крепкие, светлые, приземистые. Девочка откидывала рукой волосы, такие же густые, как у мамы, только живого пшеничного цвета. Ей не хотелось уезжать и в то же время хотелось. У нее теперь было две мамы. И обе внешне похожи. Родная мама хорошая, только она не может остановиться и бросить пить. Другая мама похожа на родную, ту, из далекой трезвой жизни.

Русская мама только что вышла от директрисы.

– Если вы сейчас подпишете отказ от ребенка, ее удочерит семья американцев. Вот, выпейте воды. – Директор смотрит на плачущую женщину, выпивающую воду залпом. Про себя отмечает: «Привычка. Алкогольная зависимость. Уже не исправить ничего».

– Я против усыновления детей иностранными гражданами. Но есть распоряжение свыше. Родители вашей девочки производят хорошее впечатление. Я бы сказала – лучшее. Это простые люди, добродушные. У них двое родных детей. Решать вам. Но могут обойтись и без вашего согласия. Вы ведь в общежитии живете?

– Да. – Это единственный расслышанный ответ на все вопросы.

Оля плачет в воспитательской. Она не может сделать выбор. Ей никто ничего не советует. Через два месяца она будет смотреть на океан.