Читать книгу Семь дней до сакуры - Светлана Лаврова - Страница 2

И почему в весенние каникулы всегда такая мерзкая погода? Солнце отсутствует как таковое, и вполне возможно, что оно уже погасло в какой-нибудь космической катастрофе. А Ксюха, занятая тестовой контрольной по математике, просто не заметила этой катастрофы – пусть Cолнце взрывается, лишь бы математику написать. Снег не до конца стаял и лежит теперь серыми неопрятными кучками. А где стаял, так лучше б он этого не делал. Из-под него показались липкая грязь и мусор самого неприглядного вида – от почти невинных шоколадных обёрток до собачьих какашек. Лужи мутные, с осклизлым дном и сомнительными краями. Ксюха в такую уже падала недавно, когда вырядилась на дискотеку в мамины ботинки на шпильках. Это кончилось вполне предсказуемо: шпильки завязли в грязи и отломились. Самое обидное, что шпильки уже даже не модны.

Урны от мусора не спасают, они в основном валяются на тротуаре – земля их, что ли, сильнее притягивает, чем остальные предметы? На Ксюхином пути в школу на две стоячие урны приходится пять лежачих, с разбросанным мусором. С неба сыплется нечто среднее между снегом, дождём и манной кашей – тоже какой-то мусор, только небесный. Серые унылые коробки пяти- и девятиэтажных домов ограничивают квадраты таких же серых и унылых дворов. Фу. И ещё раз фу.

Это место не твоё, это время не твоё…

– Осторожно перепрыгивай. Это очень глубокая лужа, я её с детства знаю. Она втягивается в разлом между тектоническими плитами до самой Америки, – сказала Ксюха. – Только протекая мимо ядра нашей планеты, она немного испаряется.

В ответ неуверенно хихикнули.

– Вот она!

Между двумя пятиэтажками по улице Громова показалось что-то зелёное. Трава? Точно трава. Потом стал виден край небольшого домика, скрытого ветками деревьев – ещё без листьев. Перегородки-сёдзи[1] из планочек, затянутые квадратиками бумаги, были раздвинуты, чтобы тёплое весеннее солнце лилось в комнаты и золотило свежие чистенькие татами. Над этим домиком солнце было, а дождя и снега не было. За домиком виднелись другие, похожие, – это окраина города, а дальше, на невидимой отсюда скале, будто бы висел в воздухе зáмок – изящный, причудливых линий, он парил над городом и совсем не был похож на тяжёлые каменные нашлёпки на холмах – средневековые замки Европы. Ещё дальше простирались поля и уже совсем невнятно, тенями – горы. Или облака.

Сбоку от домика с клетчатыми перегородками-стенками чуть отстранённо стояло дерево – изысканно-кривое, как на японских гравюрах. Махровый тёмно-розовый цвет плотно обтягивал ветки пушистым футляром. Футляр был не сплошной – некоторые цветы висели отдельно и вроде даже сами по себе, вопреки земному притяжению. Запах перелетал улицу Громова и таял между домами номер 136 и 138.

– Это сáкура?[2]

– Балда, это ýмэ, – поправила Ксюха. – То есть японская слива. Сакура будет позже.