Читать книгу История о потерянных душах - Светлана Марковец - Страница 4

В семь утра Аня приехала в клинику. Оставив автомобиль на парковке возле ворот, женщина нажала на звонок. Сонный охранник одним нажатием кнопки открыл дверь и вновь задремал в мягком кресле. В самом здании царили покой и сумрак. Пациенты лениво выходили в коридор принять таблетки и снова уйти в свою палату, до завтрака еще оставался целый час. Снова ежедневный ритуал – Аня заходила в кабинет, надевала белоснежный халат и, прихватив блокнот с ручкой, отправлялась к пациентам. Совсем мало времени она уделяла кабинету – лишь прибраться на столе, разложить бумаги по папкам и заполнить личные дела пациентов. Все остальное время Аня посвящала пациентам. Она беседовала с ними в палатах один на один, проводила групповые терапии и тренинги, просто следила за ними во время прогулок или посещений комнаты отдыха. Женщина взяла блокнот и, заперев дверь на ключ, отправилась в наблюдательную комнату.

Внутри за пациентом следили медицинская сестра и санитар. Аня поблагодарила бога, что здесь снова не собрались все санитары отделения.

– Можете пойти завтракать, – сказала она им, – мне нужно побеседовать с пациентом.

– Вы уверены? – спросил Максим, из всех санитаров он был самым вежливым и спокойным. – Это может быть опасно. С того раза мы больше не давали ему успокоительного, он так хорошо проспал всю ночь. Но вы ведь знаете, что по утрам они бывают наиболее агрессивны.

– Я знаю, Максим, – улыбнулась она. – Не волнуйся.

Как только сестра и санитар вышли, мужчина поднялся с постели.

– Доброе утро, Дима. Как самочувствие? – она села на мягкий стул напротив него.

Он осмотрелся вокруг, словно забыл, как сюда попал. Наконец, его взгляд остановился на ней, он перестал хмуриться и улыбнулся. Тогда Аня вспомнила слова главврача, мужчина и в правду был красив. Его темные волосы спутались, лицо было слегка помято и обросло щетиной, но все-таки выглядел он привлекательно. Резко очерченные скулы, идеальной формы нос, тонкие губы и потрясающие своей красотой и глубиной голубые глаза, словно холодное небо Антарктиды. Несмотря на изможденное и худое тело он имел широкие плечи и крепкие руки. Его улыбка, с какой он смотрел на неё, была совершенно по-детски открытой и невинной.

– Хорошо, – ответил он. – Я в порядке.

– Что-нибудь снилось?

– Я не помню.

Аня открыла блокнот.

– Можешь рассказать мне что-нибудь о своей семье?

– Нет. Я не помню, – добавил он.

– Но о брате ты помнишь?

– Да, его я никогда не забуду.

– Где он сейчас?

– Я не знаю, мы давно не виделись.

– Когда в последний раз вы виделись?

– Когда были мальчишками.

– Что случилось потом?

– Я не хочу говорить об этом, мне больно.

– Хорошо. Расскажи, что ты помнишь.

– Что я должен спасти тебя.

– От кого? – Аня напряглась.

– От Тьмы.

– И что хочет от меня тьма?

– Она хочет твоей смерти. Тень ходит за тобой повсюду.

– Все люди имеют тени, Дима.

– Ты имеешь две тени, Полина.

– Кто сказал тебе, что меня зовут Полина?

– Ты. При нашем первом знакомстве.

– И когда же оно было? – этот разговор начал забавлять женщину.

– Когда тебе было десять. Ты так назвалась.

– Но меня зовут Аня.

– Я знаю.

– Знаешь? Но только сейчас ты меня назвал Полиной.

– Я называл тебя, как ты того хотела. Я знаю, что твое настоящее имя – Аня. Оно мне нравится. Очень красивое и мелодичное, – он улыбнулся и отвел глаза.

– Ты не против моего имени? – удивилась женщина. Она привыкла, что ее пациенты всегда стоят горой за свои убеждения с пеной у рта. Правдой для них считалось то, что было произнесено из их уст.

– Не против. Только я бы хотел попросить не называть меня Дима.

– Почему?

– Я расскажу об этом позже.

– Хорошо. Дмитрий тебя устроит?

– Немного официально, но все же лучше.

– Договорились. Скажи, ты соглашаешься со всем, чтобы мы тебя выпустили?

Улыбка сползла с лица мужчины, казалось, он был обескуражен.

– Нет-нет, – проговорил Дмитрий. – Мне нельзя уходить отсюда. Я должен быть рядом с тобой, если Тьма вернется.

– Хорошо. Я думаю, на первый раз мы достаточно поговорили. Через десять минут тебе принесут завтрак, ты должен хорошо поесть и выпить таблетки. Они помогут тебе. Мы желаем тебе только добра, и ты не должен драться с санитарами или с другими пациентами.

– Я понял.

– Тогда после завтрака ты можешь недолго погулять по больнице. Я приду к тебе после обеда.

– Я буду ждать, – он расплылся в улыбке.

Как и в ответ на улыбку ребенка мы не можем сдержать своей, так и Аня улыбнулась ему, уходя.

– Принесите пациенту завтрак, пусть ест пока в своей палате, мы не знаем, как он поведет себя с другими пациентами, – Аня отдала распоряжение медицинской сестре на посту. – Можешь выпустить его в коридор, пусть пройдется немного и освоится. Скажи Максиму, пусть он приглядывает за ним. Теперь о таблетках. Его бредовые идеи все – таки смахивают на шизофрению.

– Значит, санитары не ошиблись, – улыбнулась сестра, но увидев сердитый взгляд психиатра, опустила голову и принялась делать записи в журнале. Аня продолжила:

– Начнем с клозапина, думаю, галоперидол давать слишком рано.

– Хорошо.

– Да, и вот что, пробей в интернете имя Дорофеев Дмитрий, вдруг что-то обнаружится.

– Будет сделано.

– Спасибо.

После завтрака Аня начала обход пациентов. До обеда она должна поговорить с ними, а после заняться групповым тренингом. В самой первой палате лечилась пожилая женщина с болезнью Пика. Эта болезнь характеризуется ограниченной атрофией мозга, преимущественно в лобных и височных долях. С каждым днем у семидесятилетней женщины все больше проявлялась апатия и пропадала живость эмоциональных реакций, что, в конце концов, и привело её к инвалидному креслу. Её речь стала не только замедленной, но и бедной, уменьшение словарного запаса прогрессировало все сильнее. Она могла повторять одно и то же слово каждый день. Мария постепенно переставала узнавать самые простые вещи – она не понимала, что ложкой едят, а ручкой пишут. Поэтому после кормления её увозили в комнату отдыха, где она сидела тихо, не понимая ничего вокруг. Обычно болезнь заканчивается тотальным распадом психической деятельности с развитием физического и психического маразма. Надежда на лечение ничтожно мала, к таким пациентам редко приходят родственники или друзья. Все делают вид, что их близкий в надежном и укромном месте, они заплатят любые деньги, лишь бы не видеть, как их родители, учившие их когда-то житейской мудрости, сейчас не в состоянии понять, кто они и что делают.

– Здравствуй, Мария, – произнесла женщина. – Как дела? – она знала, что пациентка не сможет ответить, но она должна каждый день разговаривать с ней, иначе женщина все забудет и закроется, словно в ракушке. – Тебе что-нибудь снилось? – Аня погладила ее по щеке. – Снилось что-нибудь прекрасное и волшебное, как твой голос?

Мария в ответ едва улыбнулась, но сказать ничего не могла. Но её улыбка стоила многого.

– Хочешь, я тебе что-нибудь почитаю? Что бы ты хотела? – Аня взяла со стола две книги и показала женщине. Мария с трудом подняла руку и дрожавшим пальцем указала на одну книгу.

– Очень хорошо, – улыбнулась психиатр. – Я только за! Обожаю эту книгу. Сколько раз ты читала эту историю? Наверное, сотни раз?

Аня раскрыла книгу, и ее звонкий голос лился повсюду, высвобождаясь за пределы больничной палаты. «Утро было тихое, город, окутанный тьмой, мирно нежился в постели. Пришло лето, и ветер был летний – теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета1».

Аня открыла дверь в следующую палату – внутри опущены шторы, всюду таится полумрак, не только в комнате, но и в душе пациентки. На кровати сидит женщина, она отрешенно смотрит на стену, не двигаясь и не сказав ни слова при виде своего лечащего врача. У неё маниакально – депрессивный психоз.

– Здравствуй, Екатерина, ты уже позавтракала?

Женщина едва заметно покачала головой.

– Почему ты снова не ешь? Тебе не нравится, как готовят наши повара? Ни в одном французском ресторане ты не найдешь еды вкуснее, чем здесь.

– У нее нет вкуса, – прошептала пациентка. – Она невкусная.

– Она очень вкусная. Скажи, если ты, к примеру, не любишь апельсины, это же не значит, что они невкусные?

Женщина вновь кивнула.

– Также и с тобой. Если ты потеряла вкус к жизни, это не означает что вся наша жизнь горькая, дурнопахнущая и приносит лишь огорчения. И как же ты почувствуешь вкус еды? Как только ты обретешь первое, вернется и второе. Верни вкус к жизни, тогда и вся еда станет самой аппетитной и вкусной в мире! Начни утро с малого, попробуй улыбнуться.

Аня подошла к окну и отдернула занавески. Палата потонула в солнечном свете вместе со своей пациенткой. Женщине казалось, что она тонет в этом свете, захлебывается и задыхается. Прошло несколько минут и все прошло. Екатерина с горечью выдохнула.

– Я жду твоей улыбки, – психиатр приблизилась к ней, – давай, это не сложно.

– Я не могу, – ответила та.

– Ты можешь все.

– Я не умею.

– Умеешь.

– Я забыла, как это делается.

– Хорошо, я тебе покажу, смотри внимательно и запоминай.

Аня медленно растягивала губы, пока они не сложились в очаровательную улыбку, открывая белоснежные зубы.

– Теперь твоя очередь.

Екатерина не двигалась несколько минут, но увидев, что Аня не собирается уходить, решила сделать то, что она просит. Сначала губы отказывались растягиваться в улыбке, они совсем позабыли, что это такое – улыбаться. Обыкновенно они находились в перевернутом состоянии. Наконец, ей удалось немного улыбнуться, еще немного и еще, и вот перед Аней сидит женщина с жутким оскалом, но как ей кажется, она улыбается. Психиатр не подала виду, что ее улыбка также мрачна, как и ее настроение. Наоборот, Аня рассмеялась, и мрачная улыбка стала еще шире.

– Вот видишь, совсем не тяжело было? – Аня обняла её и погладила по спине. – Ты молодец! Я горжусь тобой.

Екатерина кивнула, а когда психиатр вышла из палаты, слезы потекли по ее лицу. Ане удалось вытянуть из нее эмоции. В этом случае даже негативные эмоции – это очень хороший знак.

В другой палате наоборот – слишком светло и шумно. На окнах совсем нет занавесок, окна раскрыты, благо на них есть решетки. По комнате мчится мужчина, роста и веса в нем больше, чем у всех пациентов отделения. Он считает себя птицей, хотя смахивает больше на огромного медведя. Он бегает из одного угла в другой, что-то громко причитая.

– Тише, Сергей, что случилось?

Он остановился и указал на окна.

– Решетки, всюду решетки! Вы построили для меня клетку! Большую каменную клетку! Но вы не удержите меня здесь просто так, я улечу, улечу!

– Сергей, сядь, пожалуйста, – после того, как мужчина присел на край кровати, она продолжила. – Скажи мне, раньше этих решеток здесь не было?

Пациент помолчал немного и, опустив голову, произнес:

– Были.

– Тогда из-за чего бунт на корабле? – она улыбнулась и получила улыбку в ответ.

– Не знаю.

– Хочешь, мы повесим сюда красивые занавески? Сразу же станет уютнее.

– Нет – нет, не нужно. Они совсем закроют мне это бескрайнее и лазурное небо. А я хочу видеть его всегда.

– Хорошо. Так куда ты собираешься улететь?

– В небо. Я полечу в небо. Оно зовет меня каждый день, ему грустно без меня. Небо хочет принять меня в свои объятья!

– Сергей, ты знаешь, люди не летают.

– Я не человек, я птица! – он вновь вскочил с кровати и, размахивая руками, вылетел в коридор.

Утреннюю тишину следующей палаты нарушил громкий крик. Санитары пытались успокоить буйного пациента и сделать ему укол успокоительного.

– Она здесь! – кричал он. – Она рядом, неужели вы не видите? Мне нужно поговорить с женой, оставьте меня, оставьте! Лиза, не уходи, побудь со мной!

У Александра галлюцинации – зрительные и слуховые. Он видит и слышит то, чего нет на самом деле. Но не говорит ли это о том, что все остальные лишь слепцы, а ему одному дано знать то, о чем другие и не подозревают? Укол подействовал незамедлительно, он почувствовал, как все его тело немеет, а сознание затуманивается. Санитары оставили его на кровати, рядом села Аня.

– Она снова приходила? – спросила женщина.

Александр едва заметно кивнул. Он не мог уснуть, так как еще был возбужден.

– Что она тебе говорила?

– Что и всегда, – мужчина вздохнул. – Что любит меня.

– Ты понимаешь, что твоя жена мертва?

Александр сжал руку в кулак. Если бы мог, он бы ударил её.

– Это ничего не меняет, – ответил он. – Она всегда будет рядом.

– Сколько лет прошло с той аварии? – спросила Аня.

– Я не знаю ни о какой аварии. В тот день проходила самая шикарная и прекрасная свадьба за всю историю нашего города.

– Так сколько же лет прошло с вашей свадьбы?

– Два года, – улыбнулся он. – Скоро мы будем праздновать годовщину, ровно два года как мы женаты, – Александр разжал кулак и медленно погрузился в темноту, она заботливо укутала его и повела по многочисленным лабиринтам воспоминаний.

Прошло ровно два года, как свадебный кортеж попал в аварию. Александр помнил, каким солнечным и радостным был для них день. Он вспоминал, как постоянно поправлял галстук, и как дрожали колени, а она постоянно подшучивала над ним. Все были счастливы до тех пор, пока машина с женихом и невестой не врезалась в слабое ограждение моста и рухнула в глубокую реку. За считанные секунды река, словно злой дракон, поглотила автомобиль и тех, кто был внутри. Он помнил до мельчайших подробностей, как вода через разбитое лобовое стекло моментально затопила салон. Прекрасные черные волосы его драгоценной невесты поднялись и распустились в воде. Как ее белоснежное платье намокло, а пышная юбка начала подниматься. Он помнил ее последнее холоднее объятье, она схватила его за руку и не отпускала до тех пор, пока он не увидел, как ее глаза стали стеклянными, как она беспомощно открыла рот и, до боли сжав его руку, отпустила и ушла в далекую и ледяную тьму. Он чувствовал её руку и тогда, когда очнулся в палате больницы. Он был совсем один. В полной темноте, лишь бессилие имело над ним власть. Потом он увидел ее, слышал и даже беседовал с ней. Она обещала всегда быть рядом с ним. Дорогая его сердцу Лиза сдержала обещание – она находилась рядом, когда его выписывали из больницы, когда приходили родственники и друзья, чтобы посочувствовать ему. И сейчас он не понимал, почему его закрыли в этой палате и пичкают разными таблетками, когда ему так хорошо. Плохо становилось, когда она уходила, но это было ненадолго. Может, она ходила припудрить носик или поправить подол пышного платья. Он не ругал ее за это, невесте можно простить все, что угодно.

И наконец, последняя палата. Несмотря на то, что каждая палата предназначена для одного отдельного пациента, в этой палате живут два человека. Игорь и Евгений. Они хорошо уживаются друг с другом, несмотря на то, что совершенно разные. Игорь всегда молчит, он практически не разговаривает, а если и заговорит, то жутко заикается. Это приносит ему большое неудобство и стеснение, поэтому он и предпочитает молчать. Женя наоборот, разговаривает громко, чаще всего кричит и ругается. Он очень зол и ненавидит всех вокруг. Игорь же любит людей, но общается с ними мало, потому что боится прикосновений. Игорь беззащитен и слаб, Женя агрессивен и силен. Женя любит лишь одного человека – Игоря. Он всегда защищает его и пытается отгородить от всех людей, он не разбирается, злые люди перед Игорем или добрые. Ему некогда разбираться в людях, ему нужно защищать Игоря. Без Жени тот не проживет и дня, злые люди сразу же убьют его.

Диагноз у них один и тот же, он не лечится медикаментозно. Но Женю всегда пичкают антидепрессантами, чтобы он не бил людей, которые хотят обидеть Игоря. Глупые врачи просят Игоря не дружить с Женей, но они не понимают, что без него ему не справиться. Он слишком беззащитен и добр к окружающим, а тем только и надо, чтобы Игорь подошел к ним совсем близко, и они смогли бы разорвать его на части своими острыми зубами. Бездарные врачи поставили Игорю странный диагноз – диссоциативное расстройство идентичности, или раздвоение личности. Они хотят выкурить Евгения из тела Игоря, как опасных пчел из улья возле дома, где играют невинные дети. Но как у детей есть защитники, так и у Игоря есть свой страж, с которым он всегда будет в безопасности. Женя сможет постоять и за себя, и за него.

– Здравствуй, – Аня задержалась на пороге, но увидев, что пациент не принимает никаких попыток для ее убийства, подошла к нему. Он сидел за столом и рисовал. Худое тело и маленький рост превращали его в ребенка, несмотря на то, что недавно ему исполнилось двадцать пять лет. Мужчина был совсем хрупким и безмятежным, пока не приходил Женя. Тогда появлялась не только агрессия, но и недюжинная сила и мощь. Первое время Аня боялась оставаться с ним наедине, но потом, как ей казалось, даже Женя привык к ней и никогда не бил её. Возможно, на него действовал Игорь. Он всегда с обожанием смотрел на своего психиатра и рисовал ей такие картинки, какие дети рисуют в детских садах своим мамам. Её похвала была для него самой высшей наградой, и тогда Женя мог не появляться долгое время. То ли потому, что не хотел портить своему соседу хорошее настроение, то ли потому, что Игорь мог управлять своим вторым «я». Это еще нужно будет выяснить. Аня села возле мужчины и заглянула ему через плечо.

– Как спалось? – спросила она. – Плохо? – он не двигался. – Хорошо? – Игорь кивнул. Он улыбнулся и протянул ей листок. На рисунке изображена девушка, она держала за руки двух мужчин. Аня поняла это не сразу, так как люди были изображены в виде палочек, треугольничком нарисована юбочка и кривыми прямоугольниками штаны у мужчин.

– Кто эта женщина? – спросила Аня.

Игорь показал на нее пальцем и зарделся.

– Какая я здесь красивая, – восхищенно произнесла психиатр. – Это ты? – он кивнул. – А это Женя? – снова кивок. – Где сейчас Женя? Он ушел? – Игорь покачал головой. – Он спит? – мужчина пожал плечами и кивнул. Неожиданно листок выпал из рук женщины. Она нагнулась, чтобы поднять его, и слишком поздно поняла, что держалась не за подлокотник кресла, а за его руку. Игорь подскочил, как ошпаренный, дернулся и пошел на нее. Аня поднялась с кресла и сказала:

– Извини, я не хотела. Я не видела твоей руки. Ничего страшного не произошло, правда?

– Правда в том, – закричал Женя, – что если ты еще раз тронешь Игоря, то больше не сможешь передвигаться на своих ногах.

– Прекрати, ничего страшного не произошло, – снова повторила она и прижалась к стене.

– Ты похотливая стерва только и думаешь о том, как бы облапать Игоря. Я больше не потерплю твоих выходок, с меня довольно! – мужчина замахнулся на неё кулаком, Аня зажмурилась, готовясь к удару, но услышала крик и открыла глаза. Санитары связали пациента, а главврач Сергей Александрович делал ему укол.

После того, как пациент уснул, главврач произнес:

– Твое счастье, что мы проходили рядом. Тебе стоит меньше пренебрегать санитарами, все же они сильны, а тебе не нужно ставить все на силу слова. Иногда до пациентов просто не достучаться.

– Хорошо.

– Как ты?

Её немного трясло.

– Со мной все нормально.

– Все равно спустись в кафе и выпей крепкого чая. Ты, наверное, еще не завтракала?

Она покачала головой.

– Нам нужны живые психиатры, если будешь пренебрегать едой, загнешься. Ты меня поняла? – его властный голос привел её в чувство.

– Я все поняла, Сергей Александрович.

– Тогда беги вниз.

Спустившись в подвал, оборудованный под современное кафе для служащих клиники, Аня увидела увлеченно болтающих людей за обедом, розовощеких поваров и яркие экраны телевизоров, вещавших веселую музыку. Аня перестала дрожать и улыбнулась присутствующим. Женщина заказала чашечку кофе и пирожное с кремом. Сев за свободный столик, она увидела подругу. Женщина помахала ей рукой и та, набрав полной поднос еды, подсела к ней.

– Привет, что-то ты мало ешь.

Лучшая подруга Алиса представляла собой полную противоположность Ани. Со светлыми короткими волосами, слегка полноватая, невысокого роста и с широкими бедрами, она всегда одевалась вызывающе, чем часто пленяла многих мужчин.

– У меня такое чувство, – ответила Аня, – что сегодня миссия номер один «как больше накормить Аню».

Алиса рассмеялась:

– Не ворчи, лучше рассказывай, как там Олег? Все также ругаетесь?

– Больших ссор не было, лишь мелкие склоки. Он не понимает меня, а я его. Такое чувство, что мы только вчера познакомились и у обоих разные вкусы и взгляды. Ему нравится отдыхать без меня.

– Ничего страшного, пусть как маленький ребенок побегает от тебя, покажет, какой он свободолюбивый мужчина, а потом вновь вернется на поводок.

– В том-то и дело, что я никогда не сажала его на поводок, не ограничивала ни в чем, а он бегает от меня. Не хочется жаловаться, разберемся, я уверена. Что у вас нового?

– «У нас с Костей» и «новое» – это два несовместимых слова. Мне так надоела эта рутинность. Мы вроде и ходим развлекаться, но все равно что-то не то. Да и Артем так привязался к нему, не отходит ни на шаг. Настоящий папенькин сынок, ходит за ним всюду как хвостик, а на меня ноль внимания.

– Предложи ему какую-нибудь увлекательную игру, поиграйте вместе.

Алиса наморщила носик.

– Ты же знаешь, я не люблю все эти мальчиковские игры. Пусть уж лучше с отцом играет, меня все меньше достают, – улыбнулась она, а Аня мысленно покачала головой. – Что мы все о проблемах? – Алиса махнула рукой. – Лучше расскажи, что за грандиозное шоу намечается на твой день рождения?

Аня вглядывалась в чашку, словно хотела найти на дне стакана ответы на все мучившие ее проблемы.

– Если честно, я совсем об этом не думала, – произнесла она. – У меня сейчас совсем не праздничное настроение.

– Ну что ты, в самом деле! Соберись, тряпка, тебе просто нужна встряска, – она потрясла подругу. – Так лучше? Что ты грустишь? Ты ж психолог, – произнесла она коронную фразу, и они засмеялись. – Я думаю, – продолжила Алиса, – можно позвать какую-нибудь рок-группу выступить на празднике, еще можно устроить тематическую вечеринку, ты знаешь, это сейчас так модно, а в конце забабахать фейерверк. Как ты на это смотришь? Я буду помогать тебе во всем.

– Спасибо за помощь, сейчас она мне крайне необходима.

– Я всегда рядом, помни это.

На первых двух этажах было шумно, алкоголики кляли свою белую горячку, а наркоманы требовали дозу. Третий этаж встретил её спокойствием и отчужденностью. Медсестра на посту возле наблюдательной палаты рассказала, что новый пациент хорошо поел, однажды вышел, недолго прогулялся по коридору и вновь вернулся в палату. Поиски в интернете не дали никаких результатов – по всей России насчитывается больше тысячи мужчин с такими же именем и фамилией.

– Как ты? – спросила Аня, войдя в палату. – Освоился немного?

– Да, здесь очень красиво и уютно, так сразу и не скажешь, что находишься в больнице.

– Рада, что тебе понравилось. Но ты понимаешь, что эта палата для тех, кто плохо себя ведет?

– Я плохой? – спросил Дмитрий. Он заглядывал ей в глаза, пока она искала стул и села рядом с ним.

– Нет, – ответила Аня, – твое поведение плохое. И ты должен научиться контролировать его.

– Хорошо. Я уверен, у меня все получится, – воскликнул он. Мужчина все больше напоминал ей ребенка, веселого мальчишку-сорванца.

– И если ты обещаешь мне вести себя хорошо, то я, в свою очередь, обещаю перевести тебя в более красивую и уютную палату, и она будет только твоей.

– Правда? – в его глазах читался восторг и радость.

– Честное слово, – улыбнулась она.

– А книги там будут?

– Будут.

– Еще мне бы хотелось альбом и карандаши, можно и простые.

– Все это будет в комнате отдыха. Там ты будешь общаться с другими пациентами, также сможешь рисовать, играть в разные игры или смотреть телевизор.

– О большем я и не мечтал, – Дмитрий поднялся с кровати и подошел к окну. Дворик все больше заполнялся солнечным светом, зеленые кусты двигались в такт особенной музыке ветра, птицы весело щебетали на ветках деревьев. Вся детская непосредственность исчезла с лица пациента. Он стал серьезным и хмурым. Также глядя вдаль, Дмитрий произнес:

– Это так прекрасно – умереть летом. Намного ужаснее умереть зимой, похоронив с собой лютую стужу и морозы. А летом ты умираешь, сохранив навеки пение птиц по утрам, прикосновение мокрой травы к босым ногам, нежные поцелуи ветра. Поверь, я это знаю.

– Ты не можешь знать об этом. Ты сейчас живой, дышишь, чувствуешь, смотришь на меня. Вполне живой молодой человек, – улыбнулась она. – И про лютые стужи ты не прав. Независимо от времени года, умирая, человек хоронит с собой только то, что в его сердце, только то, что он сам чувствует. Добрый, всеми любимый человек всегда хоронит с собой частичку солнца и тепла, к которому так привыкли его близкие. А если человек зол, то и в могилу забирает лишь ненависть, выросшую на его поле жизни.

Дмитрий отвернулся от окна и с удивлением посмотрел на неё.

– Ты права, – произнес он, – права на все сто процентов.

– Дмитрий, ответь на мой вопрос.

– Я отвечу на все твои вопросы, проблема лишь в том, подведет меня память или нет.

– Хорошо. Скажи мне, с чего ты взял, что умер?

– Знаешь, – мужчина сел на кровать, его взгляд померк, а улыбка исчезла. – Я всегда задаю себе этот же вопрос. И не нахожу ответа. Я помню нестерпимую боль. Такая боль, что проникает в самое сердце и вытягивают твою душу. Самому злейшему врагу я бы не пожелал такой боли. Но, к сожалению, и врагов у меня нет, как нет и близких. Великий Чехов сказал, человек умирает столько раз, сколько раз он теряет дорогих ему людей. Я же растерял всех своих близких. Я не смог помочь им, не смог удержать их. Я умер. И у меня нет надежды все исправить – мертвым не дают второго шанса.

– Потеря близких сродни смерти, я не спорю. Но ты жив, и если ты не можешь все вернуть, то стоит просто начать все сначала. Как ты на это смотришь?

– Ты не понимаешь. Настанет время, и ты поймешь, не сейчас, позже. Я же здесь для того, чтобы ты не только все поняла, но и в отличие от меня осталась жива. Я не допущу, чтобы Тьма вырвала твою душу. Я спасу её, поверь.

В два часа все пациенты собрались на групповую терапию в комнате отдыха. Сергей помог Ане расставить стулья в круг. Когда все расселись, он все также летал по комнате и даже пытался повторить щебет птиц. Дмитрий смотрел на всех с удивлением.

– Здравствуйте, – сказала Аня. – Сергей, сядь на свое место и мы продолжим, – подождав, пока тучный мужчина усядется на свой маленький стул, она продолжила. – У нас новый пациент, я хочу, чтобы вы с ним познакомились.

Дмитрий нерешительно помахал всем рукой.

– Его зовут Дмитрий, и я хочу, чтобы вы все относились к нему благожелательно. Теперь, если вам не трудно, представьтесь, пожалуйста.

– Екатерина, – ответила грустная женщина и натянула рукава выше запястий.

– Здравствуй, Катя, – ответил Дмитрий. Он пытался запомнить не только имена окружавших его людей, но и каждую мелочь в них. Женщина едва заметно вздрогнула на его приветствие. Она уже давно никому не разрешала так называть её.

– Эту женщину зовут Мария, – указала Аня на пожилую женщину. Она не сможет поприветствовать тебя, но она все слышит и понимает.

– Здравствуйте, Мария, – сказал мужчина.

– Его зовут Игорь, – продолжила психиатр, – у него трудности с речью, и запомни, к нему нельзя прикасаться.

– Здравствуй, Игорь, – улыбнулся Дмитрий махавшему ему мужчине невысокого роста.

– Александр, – представился следующий мужчина. Его нахмуренное лицо стало ожесточенным и из-за этого некрасивым. Дмитрий почувствовал что-то нехорошее в нем и ничего не ответил.

– Дмитрий? – удивилась Аня.

– Здравствуй, Александр, – нехотя ответил мужчина.

– Сергей, но можешь звать меня Сокол, – сказал следующий. – Я самая быстрая и свободная птица в мире.

Дмитрий неожиданно согнулся пополам и закрыл лицо руками. Все смотрели на него с нескрываемым удивлением.

– Дмитрий, что с тобой? – спросила женщина.

Когда мужчина убрал руки, все увидели, что он корчится от смеха.

– Сокол, – через смех произнес Дмитрий. – Какой же ты сокол?

– Я Falco subniger или по-другому, Чёрный сокол, – Сергей гордо поднял голову. Он так долго учил название этой птицы по латыни, что теперь всюду хвалился своим знанием мертвого языка.

– Нет, ты не черный сокол, – рассмеялся Дмитрий. – Ты Eudyptes robustus.

Все раскрыли рты, а Сергей сказал:

– Что… что это значит?

– Это значит Большой пингвин, из рода Хохлатых пингвинов, семейства Пингвиновых.

Аня не ожидала увидеть такого зрелища, ее пациенты смеялись, кто в голос, кто-то просто улыбнулся краем рта, но на всех лицах блуждали улыбки, разве что кроме Сергея. Обидевшись на всех, он убежал в свою палату. Когда смех утих, Аня сказала:

– Дмитрий, нельзя обижать человека, позже ты извинишься перед ним.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Я не хотел его обижать, просто констатировал факт.

– Дмитрий!

– Молчу-молчу.

– Вчера я просила вас нарисовать самый счастливый день в вашей жизни. Я прошу вас передать мне рисунки и рассказать, что вы изобразили на листе и каковы ваши впечатления.

Так как Сергей убежал в свою палату и не собирался возвращаться, Мария уже давно не рисовала, а лишь следила за всеми, Дмитрий же участвовал в терапии лишь первый день, то в руках у психиатра оказалось всего два рисунка, Игоря и Екатерины. На рисунке Игоря снова вырисовывались человечки, созданные из геометрических фигур. Человек держал за руку человечка поменьше. Ане всегда приходилось играть с Игорем в отгадки.

– Маленький человечек это ты? – спросила Аня, и Игорь утвердительно кивнул. Дмитрий пытался разглядеть рисунок в руках психиатра.

– Человек, что держит тебя за руку – это твоя мама?

Игорь покачал головой.

– Сестра или тетя? Родственница?

Снова отрицание.

– Жена? – спросил Дмитрий, кажется, эта игра ему понравилась. Но вновь неудача.

Игорь не стал их мучить и указал на Аню.

– Человек рядом с тобой – это я?

Положительный кивок и улыбка. А вот с лица Дмитрия улыбка исчезла. Он хотел что-то сказать, но Аня перебила его.

– Мы куда-то идем? – спросила она. Игорь начал изъясняться жестами. Он показал на себя, потом один палец и на все пространство вокруг. Дмитрий смотрел на Игоря, затем на Аню, он хотел, чтобы она поведала всем, о чем говорит Игорь и понимает ли она его. Аня улыбнулась и спросила:

– Ты говоришь про свой первый день в нашей клинике? Я хорошо помню, как водила тебя, показывая все палаты и пациентов, некоторые из тех уже ушли отсюда.

Игорь улыбнулся и быстро закивал.

– Ддда-да, – с трудом произнес он.

– Игорь, ты молодец, выполнил задание на пять с плюсом. Переходим к следующему рисунку. Екатерина, расскажи нам о нем.

– Я изобразила здесь свою семью, – произнесла она хриплым голосом. – Здесь мой муж, я и наш сынишка. Мы загораем на пляже в Египте. Позже мы так обгорели, что не могли двигаться, – она рассмеялась, но из ее глаз хлынули слезы. – Мы намазались сметаной и играли в снежных людей.

Женщина замолчала и Аня поняла, что от нее не дождаться больше ни одного слова.

– Спасибо, очень красивый рисунок. Александр, где твой рисунок?

– Я не рисовал, – ответил он и посмотрел ей в глаза. – И не собираюсь ничего рисовать. Я не цирковая обезьяна, ничего делать по твоему условию не собираюсь.

– Александр, ты обижен на меня? За что?

– За что? – он выпрямился на стуле, Дмитрий сделал то же самое. – Ты еще спрашиваешь? Вы что, ничего не видите? – обратился он к окружающим. – Она притворяется такой милой и доброй, ставит вам пятерки, а вы как помойные собаки радуетесь ее подачкам. Ты, – он ткнул ей пальцем в грудь, – ты гребешь деньги за счет наших страданий, а сама и не знаешь, что такое потерять близкого человека. Я желаю, чтобы твоя жизнь, твоя мерзкая жизнь превратилась в ад!

Аня не успела произнести ни слова, Дмитрий поднялся с места и ударил Александра в лицо. Они упали на пол и продолжали бить друг друга. Увидев, что к ним бегут санитары, Аня попыталась сама разнять мужчин.

– Дмитрий, прекрати, остановись, – она пыталась схватить его за руку в тот момент, когда Дмитрий размахнулся для следующего удара. Удар пришелся прямо ей в лицо. Женщина закрыла рот рукой, но стало слишком поздно. Кровь тонкой струйкой потекла по ее бледному лицу. Дмитрий отполз от Александра и хотел помочь женщине.

– Я не специально, я не хотел ударить тебя, клянусь.

Аня ничего не могла ответить, боль пронзила ее лицо.

– Я не хотел, – закричал он, когда санитары схватили его и понесли в палату.

– Отличный удар, – крикнул ему Александр, и его тоже схватили.

– Я не хотел! – его крик разнесся по когда-то самому тихому этажу. – Я не хотел!