Читать книгу Пора жить - Светлана Мосолова - Страница 2

1

– Ну, что тебе сказать, Катюша… Это уже граница, за которую тебе переходить нельзя. Опасно для жизни. Понимаешь?

– Ты меня, Николай Семенович, уже три года запугиваешь.

– Запугивание было на ранней стадии. Но, к сожалению, невроз прогрессирует в закрытой форме. Ты его можешь не наблюдать и отрицать его наличие. Но он существует и находится в критической стадии развития. Твое заболевание лечат в одной из болгарских здравниц, еще пара клиник есть у нас в России. Не откладывай здоровье, Катюш, на потом. Мы с Наташей собрали тебе денег, не огорчай сестру, поезжай как можно скорее, я уже подготовил выписку из твоей истории болезни. А теперь ступай. У меня пациенты, вечером увидимся.

Девушка пыталась что-то возразить, но доктор проводил ее до двери. Вернувшись, сел за стол, тяжело вздохнул.

– Вот как бывает в жизни, Дмитрий Сергеевич, – обратился он к коллеге, зашедшему к нему в кабинет и слышавшему последний диалог, – только недавно мы ее нашли, а уже теряем, – он закурил, скрывая свои переживания.

– Это, насколько мне известно, твоя свояченица? – спросил тот.

– Да, Наташина сестра. Прекрасная девушка, но с поразительно трагической судьбой.

– Вот как. Действительно, очень красивая. Что же с ней случилось?

– Ее с сестрой разлучили с раннего детства. Родители погибли в авиакатастрофе, когда Наташе было шесть лет, а Катюше всего три года. Наташа попала в наш, Хабаровский, детдом, выучилась на врача. В больнице мы с ней и познакомились. А младшую сестру судьба забросила в Румынию, где приемные родители оказались совершенно непорядочными, они уже через год продали девочку, как товар, другим людям, которые перевезли ее в Таджикистан. До восьми лет Катя жила в ауле и, по сути, была батрачкой. Но, видимо, кто-то ее заметил, принял участие, и в первый класс она пошла уже в интернате. А в пятнадцать ее отдали замуж за пятидесятилетнего таджика. В первую брачную ночь она воткнула ему в живот ножницы. А когда он завизжал, огрела по голове кундюком, так у них называются кувшины для воды.

Как ей удалось убежать из дома, сесть на поезд и приехать в Оренбург, сейчас сама с трудом помнит. Без денег и документов жила год, каждый день боялась, что ее схватят и отправят назад. Попала в психиатрическую клинику. К счастью, там оказался грамотный профессор. Девочку не залечили, как это у нас бывает, а поставили правильный диагноз, назначили хорошие препараты. Я думаю, дело в ее яркой внешности.

– Да, они с твоей Наташей действительно похожи, и обе красавицы. Разница лишь в одном – твоя жена блондинка, а у этой девушки волосы словно горящий рубин. Такое лицо не забывается.

– Спасибо. Наташа более открытая и спокойная, а Катя – пугливая лань, не подпускающая к себе никого близко. Слишком много горя было в ее жизни.

В восемнадцать она вышла замуж за учителя рисования. Но молодой муж оказался слабохарактерным неудачником, винившим в своих бедах весь мир, вдобавок любителем спиртного. Ревновал ее к каждому столбу и пять раз в неделю закатывал истерики. Два года терпела. Однажды он выгнал ее ночью на мороз в одном халате. Под утро соседка вышла унять воющую собаку – и нашла ее замерзающую у своей калитки. В больнице она провела три месяца. Диагноз неутешительный, – Николай Семенович назвал заболевание.

Коллега, сочувствуя, вздохнул.

– Да, такое психическое расстройство чаще всего дает осложнение на сердце.

– Еще через полгода моя жена отыскала ее через передачу «Жди меня», – продолжил Николай Семенович. – С первого дня нашей совместной жизни Наташа повсюду разыскивала сестру. И когда она нашлась, радости их не было границ. Мы приняли ее в семью и полюбили всем сердцем. Катя успешно окончила медицинское училище, собиралась поступать в институт. Здоровье потихоньку восстанавливалось. Но год назад случилась беда. Вечером нам позвонили. Она подошла к телефону. Мужской голос с сильным акцентом заявил, что скоро мы ее будем собирать по кусочкам, всем остальным тоже не поздоровится. В доме поселился страх. Катя торопилась съехать, она очень переживала за наших девочек. Болезнь начала прогрессировать. Я возил ее к профессору Лапину. Увы. Девушке осталось жить год, максимум полтора. И хотя этих таджиков уже нашли, а нам ничего не угрожает, но им удалось запугать ее так, что организм уже не в силах бороться с прогрессирующим неврозом. Ее может спасти только чудо. Она не знает об этом, но моя Наташа умирает от горя вместе с сестрой. Я в полной растерянности. Мне больно на все это смотреть.

Мужчина бессильно опустил голову.

– Не знаю, поможет ли это тебе, – осторожно сказал коллега, – но буквально полгода назад я наблюдал аналогичный случай. У сорокалетней женщины был такой же диагноз. Врачи опустили руки. Но не далее как в этот понедельник я встретил ее в парке, где гуляю вечером с внуками. Ее цветущий вид заставил заговорить с нею. И она рассказала, что у нас, в Семеновском лесничестве, проживает целительница, старая цыганка. Мне, врачу, стыдно и смешно об этом говорить. Я бы и сам не поверил, не будь свидетелем этого исцеления. Там, где медицина поставила крест, природное лечение вернуло человеку жизнь и здоровье.

Николай Семенович внимательно выслушал товарища. Искра надежды зажглась в его глазах.

– Ты мне, Дмитрий Сергеевич, дай адрес этой целительницы. А я уж позабочусь о том, чтобы Катюша туда попала. Может, мы хватаемся за соломинку, а может, это помощь Бога, что ты здесь оказался, кто знает…

2

Девушка не понимала, зачем ей так срочно нужно ехать в тайгу, да еще в самое глухое лесничество. Сестра собирала дорожную сумку, не слушая возражений.

– Катя, давай не будем мусолить эту тему. Просто поезжай. Поживешь недельки три на природе, для тебя это сейчас хорошо. Коля там уже был, договорился с хозяйкой. Она лечит людей водой из источника. Во всяком случае, вреда тебе это не принесет.

– Как-то вы все быстро организовали, – удивилась девушка, – я по-прежнему не понимаю, зачем должна туда ехать?

Николай Семенович заглянул в комнату.

– Все, Наташа, прощайтесь. Давай сумку, Катюша. Я жду в машине.

На автовокзале он купил ей билет, объяснил, как добраться до места.

– Мне нужно успеть к вечернему обходу, – сказал он, торопливо попрощался и уехал обратно в город.

В стареньком автобусе, кроме нее, ехало всего три человека. Удивленная этим, она спросила пожилую женщину, сидящую напротив:

– Почему автобус пустой?

– Да, кто же сейчас в лес ездит? Все в город перебрались, – добродушно ответила соседка. – А в нашу глухомань и подавно, автобус только два раза в неделю ходит.

Пассажиры вскоре вышли.

– Сколько нам еще ехать? – спросила Катя у водителя.

– Почитай, четыре часа, – ответил суровый шофер. – По такой дороге только на верблюдах хорошо добираться, – он дернул рычаг переключения передач. – Пятый год прошу новый автобус, а все без толку, – проворчал мужчина.

Автобус, дребезжа, покатился дальше. Катя задремала. Прохладный ветерок залетал в открытое окно, играл с волосами.

Вдруг автобус дернулся и остановился. Она испуганно ухватилась руками за спинку переднего сиденья. Водитель вылез из кабины, открыл капот.

– Все, приехали! Трамблер полетел, – выругавшись, объявил он.

– Что же теперь делать? – с тревогой спросила девушка.

– Отдыхать, – буркнул водитель.

Катя вышла из автобуса. Солнце медленно клонилось к горизонту. Стояло бабье лето, и природа очаровывала своей яркой, но тихой красотой. Она вдруг подумала, что всегда любила лес, хотя не была в нем последние два года; все как-то не получалось вырваться из города. Девушка сошла с дороги. Огромные папоротники закрывали землю, а высокие сосны тянулись к низкому лиловому небу. Воздух слегка опьянял избытком кислорода. В отдалении послышался скрип. Катя вернулась к автобусу, увидела неторопливо шагающую по дороге лошадку, впряженную в телегу.

– Тпру, – натянул вожжи возница.

– Здорово, Петрович!

– Здравствуй, Степан.

– Все-таки застрял? – заметил Степан. Видимо, он знал давние опасения Петровича.

– Застрял, мать его так, – ответил водитель. – Степан! – вдруг встрепенулся он, – выручай, парень! Здесь вот девушка едет в Темный лог. Ты же в ту сторону направляешься. Подбрось, будь другом. А я до кума дойду, здесь недалеко. У него и заночую. До утра все равно никого уже не будет на дороге.

Степан равнодушно пожал плечами.

– Подвезу, чего не подвезти.

– Спасибо, Степа, выручил, – обрадовался шофер. Сам вынес Катину сумку и успокоил ее:

– Вы не бойтесь, девушка, здесь народ не бедовый. Все друг друга знают. Степан вас до места и доставит. Ну, доброго вам пути.

Катя уселась на дно телеги, устланное соломой, свесила ноги. Степан присвистнул, и лошадка пошагала дальше.

3

Степан поджал под себя одну ногу, вторую свесил с телеги, вполоборота развернулся к девушке.

– В Темный лог к кому едешь?

Катя замешкалась с ответом. Ей было непривычно такое обращение чужого человека.

– Что тыкаю сразу, не обижайся, – понял ее молчание Степан. – Я постарше тебя буду, да и на вы у нас здесь никто не разговаривает. Сядь поудобнее, ноги, небось, уже натерла о край.

Ногам действительно было неудобно. Катя села поближе к вознице. Густая шевелюра черных с проседью волос и борода закрывали его лицо, но глаза были молодыми.

«Если и постарше, как он говорит, то ненамного», – подумала девушка, бросив быстрый взгляд на своего попутчика.

– К Марине Ильиничне еду, – наконец ответила она.

– Я так и подумал. Только нет ее. В Ольховке сейчас, потом на станцию поедет.

– Как же так?! – ахнула Катя. – Как же мне теперь быть? А позвонить ей возможно?

– Телефон у них там только в конторе есть, на коммутаторе. А сотовый она не уважает и принципиально не использует, – он чуть помолчал и предложил: – А чего, как быть-то? Я ее сам отвозил и домой в воскресенье обратно привезу. Она тебя раньше следующей недели не ждала, вот и уехала. Живи до воскресенья у меня, у речки. За грибами сходишь, в этот год их в лесу много. Молоком тебя напою. Коровы у меня нет, правда, но коза моя, Лукерья, хорошее молоко дает, жирное. Глядишь, и поправишься. Тощая ты больно.

Катя не отвечала, соображая, в какую нелепую ситуацию попала. Звонить сестре с просьбой забрать ее обратно, не хотелось. Принять предложение совершенно чужого человека с черной бородой и цыганскими глазами – совсем глупо. Но иного выхода не видела.

– Спасибо вам, но это, наверное, неудобно, – наконец ответила она.

– Неудобно другое бывает, – усмехнулся он.

– А если хозяйка ваша будет против? – опять возразила ему.

– Некому противиться, один я, – спокойно ответил Степан. – Вот и похозяйничаешь у меня, порядок в доме наведешь.

Девушка совсем растерялась. Но мужчина так спокойно и просто об этом говорил, что Катя, сильно себе удивляясь, вдруг легко согласилась и почти радостно ответила:

– Спасибо вам, Степан. Я, конечно, оплачу проживание.

Степан лишь усмехнулся, свистнул лошадке, и та прибавила шагу.

4

На широкой лужайке над песчаным обрывом стоял крепкий бревенчатый дом. Большой двор был огражден забором с резными воротами. Внизу, под обрывом, весело перекатываясь по валунам, бурлила небольшая лесная речка, а за подворьем плотной стеной шумела тайга. На опушке, у ворот, мирно щипала травку красивая белая коза, привязанная к колышку. Увидев подъезжающую телегу, она вытянула шею, натянув веревку, требовательно и недовольно замекала.

Катя с удовольствием глядела по сторонам, сознавая в эти минуты большую разницу между шумной и пыльной городской жизнью и лесной – такой спокойной и осмысленной. Степан открыл ворота, увел лошадь под навес и стал распрягать. Девушка с интересом рассматривала хозяйский двор. За воротами продолжала громко мекать Лукерья. Катя подошла к ней. Коза стала обнюхивать и покусывать ей ладони. Не найдя ничего, принялась пихать ее в бок. Катя засмеялась.

– Да ты балованная, – сказала она козе.

Лукерья обиженно мекнула, отвернулась и деловито продолжила щипать траву, не обращая внимания на девушку.

Хозяин с полотенцем в руках по утоптанным ступеням, чуть прихрамывая, спускался к реке прямо со двора.

– Завтра баньку натопим, – сказал он ей, – а сейчас в речке умойся. Утирку на прикладке возьми.

Девушка поднялась на террасу и испуганно вскрикнула; огромная овчарка, не моргая, смотрела на нее.

– Я ведь могла на тебя наступить!

Собака вздохнула, положила голову на лапы и закрыла глаза. А Катя взяла полотенце и села на приступку в ожидании Степана. В вечерней остывающей тишине было слышно, как он плескался и блаженно охал.

– Ваша собака болеет? – спросила она, когда он вернулся.

– Да, почти неделю лежит, не бегает, – отозвался Степан.

– Что же с ним? Нужно, наверное, ветеринару показать.

– Тоскует он, – нехотя ответил. – Иди сполоснись, а я покуда яичницу пожарю.

Он поднялся, держась за перила, сурово окликнул пса:

– Поднимайся, козу загонять за тебя никто не будет.

Собака не спеша выбежала в открытую калитку. Катя с любопытством наблюдала, как пес подошел к колышку, потянул зубами за конец веревки. Коза вместе с веревкой побежала во двор. Собака лениво гавкнула, когда та хотела проскочить мимо калитки, и загнала ее в сарай. Катя засмеялась.

– Это надо же! Это вы его научили?

Степан вытер мокрую шею, повесил утирку на гвоздь.

– Ты много болтаешь. Не хочешь к реке идти, вон в углу рукомойник есть, умойся и за стол. Поздно уже, – и он, тяжело ступая, вошел в дом.

Катя спустилась к реке. Вода была чистой и холодной. Воздух, наполненный запахами трав и последних летних цветов, словно прозрачное покрывало, дрожал на слабом ветерке. Когда девушка вернулась, на столе в сковороде скворчала яичница. Хозяин из кувшина налил молоко. Она села напротив Степана. Тот молча подвинул ей хлеб, принялся есть. Катя, не найдя на столе тарелки, поняла, что им нужно есть из одной сковороды. Тогда она аккуратно стала ножом резать яичницу со своей стороны. Степан, который, казалось, не смотрел на нее, усмехнулся, неловко перекинул ногу через лавку и принес из буфета плоскую тарелку.

– Спасибо, – смущенно сказала она, – приятного вам аппетита.

Он поднял на нее глаза, и девушка впервые ясно рассмотрела его лицо. Катя вдруг смутилась, щеки вспыхнули пунцовым цветом. Ее прямо бросило в жар. А в голове, словно маленькая птичка в клетке, металась мысль: «Что я здесь делаю?! Одна на этом заброшенном кордоне с незнакомым мужчиной!»

Внезапно зазвонил ее сотовый телефон, и она буквально подпрыгнула от неожиданности.

– Алло, Катюш! Ты почему не звонишь? Как устроилась? Николай ругает себя, что не смог сам тебя отвезти. Как ты там? Очень плохая связь, я тебя уже в третий раз набираю.

Катя слушала сестру, наблюдала, как Степан спокойно пьет молоко. Во дворе тревожно залаяла собака, и он вышел проверить, что там. Послышалось упрямое меканье козы. И она неожиданно для себя самой спокойно ответила:

– Все отлично, Наташа. Лучше не бывает. Я просто в восторге, что вы меня сюда отправили! Здесь такая красота, просто дух захватывает! Завтра перезвоню сама. Спокойной вам ночи, поцелуй за меня девочек.

Вернулся Степан.

– Я тебе в летнике постелил. Спи, не бойся, Пират хорошо охраняет. Я завтра рано утром уеду. Козу привяжи там, где травы много. Еда в холодильнике. К обеду вернусь, – сказал и опять куда-то вышел.

Катя доела, прибрала со стола, вышла во двор. Звездная ночь дышала тишиной и прохладой. Только шум реки был слышен под обрывом, да изредка стрекотание кузнечиков или сверчков. Девушка, облокотившись о перила террасы, наслаждалась ночными шорохами. Было слышно, как Степан задает лошади корм, чистит стойло. Откуда-то выскочил Пират, добродушно вильнул хвостом и побежал к хозяину. Она поежилась. Сентябрьские дни выдались теплыми и мягкими, но ночной ветерок уже холодил тело. Катя спустилась к летнему домику. Открыла дверь и, не зажигая свет, разделась, забралась в постель. Комаров уже не было, спать можно было спокойно. Еще какое-то время она различала голос Степана, меканье козы. Сон подкрался незаметно, и девушка сладко заснула.

5

Ночью ей приснился необычный сон. Видела себя словно со стороны. Она шла по густому сосняку. Огромные папоротники доходили ей до пояса. Вдали слышались голоса людей, знала, что впереди дорога, и она идет в правильном направлении. Но не хотела выходить из леса, и не могла найти причину, чтобы остаться. Вдруг вспомнила, что оставила свой шарф на опушке. Она уже повернула назад, но голоса раздавались совсем рядом, были слышны даже их шаги.

«Спрячусь в папоротниках», – решила она.

За сосной кто-то сказал неприятным голосом:

– Она всегда прячется от всего, глупая. Не понимает, что все равно ей придется выйти к остановке.

«Но здесь нет остановки, – думает Катя, – есть только озеро».

Внезапно сосны расступаются, и она оказывается на берегу лесного озера.

«Я знаю, здесь есть лодка. Нужно переплыть на другой берег и тогда меня никто не догонит».

Рядом оказывается коза, толкает ее маленькими рожками.

– Покажи мне, где лодка, – просит ее Катя, – я должна попасть на другой берег.

Коза тычется ей в руку, просит угощение. Вдруг Катя видит маленький плот на воде. Знакомый шофер кричит:

– Не могу пристать, трамблер полетел.

Девушка заходит в прозрачную воду. Водяные лилии длинными стеблями обвивают ее ноги, не дают идти дальше. Катя поднимает голову – небо внезапно чернеет, воздух наполняется запахом надвигающейся грозы.

– Стой и ничего не бойся, – слышит она голос Степана, – я тебя сейчас заберу.

В руке у нее оказывается оставленный на опушке желтый шарф.

«Теперь я спасена», – с облегчением думает она.

Громко лает Пират.

– Он боится грозы, – говорит Катя и просыпается.

Пират продолжал лаять на козу, которая поддевала рогами задвижку, стараясь открыть калитку загона. Катя потянулась, легко поднялась и вышла во двор. Солнце пригревало, одаривая последним осенним теплом. Степана не было.

– Нужно вывести Лукерью, – вспомнила девушка.

Коза уже давно недовольно мекала и быстро побежала со двора. Катя натянула веревку, прикрикнула на нее. Лукерья в ответ запрыгала боком, стараясь боднуть. Привязав козу, девушка вернулась в дом. Выпила холодного молока с хлебом, принялась разглядывать комнаты. Здесь пахло травами и еще чем-то горьковатым. Бревенчатые стены хранили запах сосны.

«Я даже забыла, что можно жить в таких условиях, – подумала Катя, – интересно, а телевизор у него есть?»

Телевизор был. И вообще, в доме было удобно и уютно, чувствовалась женская рука. Катя открыла шифоньер, ища женские вещи, но не нашла. Продолжила поиски, и в книжном шкафу увидела фотографию в рамке. Полноватая женщина с закрученными в узел волосами обнимала кудрявого малыша. Девушка вытащила фото, стала внимательно рассматривать. Было понятно, что это мать с сыном, присутствовало что-то общее во взгляде, овале лица. Но еще более очевидное сходство мальчика со Степаном отметила Катя на снимке. Девушка осторожно вернула фотографию на место, огляделась и решила, что следует сделать уборку. Ей захотелось удивить угрюмого хозяина.

«Он приедет, а в доме чисто и пыли нет», – радостно думала она. Настроение было приподнятым. Ей нравилось здесь все. Этот бревенчатый дом над обрывом, теплые лучи солнца, светящие в окна, спокойный Пират и капризная коза. Нравилось, что она еще молодая и можно о чем угодно мечтать. Она открыла окна и стала напевать что-то старое и мелодичное. Впервые за последние несколько лет не вспоминала про больное сердце. Забыла, что ей скоро тридцать, что она все чаще притворяется, чтобы казаться веселой, а на самом деле депрессия, как серый удав, все сильнее сжимает легкие, не дает свободно дышать. Здесь не нужно притворяться, и Катя с упоением наслаждалась этим тихим утром. Она босыми ногами ходила по дощатому полу, чувствуя его теплоту, и ей вдруг показалось, что она уже давно знает и этот дом, и ступени к реке, и даже герань на окне помнит. Девушка вынесла во двор просушить одеяла с подушками и, присев на приступке, подставила солнцу лицо. После работы ощущала приятную усталость.

– И никакая я не тощая, – вдруг вспомнила она слова Степана, – наоборот, ничего лишнего, а все, что нужно, при мне. Они здесь, наверное, толстух любят, – усмехнулась она, поднялась и отправилась готовить обед.

6

Солнце уже клонилось к земле, когда за воротами послышался знакомый скрип телеги. Девушка с обеда еще ждала хозяина и порядком волновалась; одна в лесу, в пустом доме, ей даже неприятно и страшно было об этом думать. В сарае жалобно мекала недоеная коза, Пират постоянно куда-то убегал, и Катя не находила себе места, переживая и ругая себя за то, что согласилась пожить в лесу, далеко от города. В обед она позвонила сестре. Наташа была довольна, и Катя не стала ее посвящать в подробности своего местонахождения.

«Послезавтра уже воскресенье, ничего страшного, – думала она. – Посмотрю, что это за бабушка Ильинична, а не понравится, автобусом вернусь в город».

Она поспешила открыть ворота. Степан приехал не один. Два здоровых мужика громко разговаривали, слезая с телеги. Увидев ее, один удивленно присвистнул.

– Степа, леший лесной, ты где такую русалку отыскал? – в восхищенном удивлении проронил он. – Если у тебя в реке такие дивы водятся, так я не прочь задержаться, может, и мне повезет!

Второй тоже что-то сказал и засмеялся. Она испуганно глянула на хозяина. Вид у Степана был уставший.

– В дом заходите, – указал он гостям и обернулся к Кате.

– Маленько я задержался. Как ты здесь, не боязно одной было?

Девушку несколько успокоил его голос:

– Да, уже начала к вечеру волноваться, не знала, что с козой делать, она мекает, а я ведь доить не умею.

Степан усмехнулся.

– И правда, ты ведь городская. Сама-то ела?

– Да. Я вам обед сварила, только его подогреть нужно.

– Спасибо, обед не помешает, – ровно ответил хозяин, – я как утром кусок хлеба съел, так весь день и хожу голодным.

Он помолчал и устало добавил:

– Козу я подою, а ты ложись отдыхать. Баньку тебе обещал истопить, да, видишь, как получилось, – он махнул рукой. – Завтра отвезу этих товарищей и целый день с тобой проведу. В лес сходим, наши места тебе покажу. На пасеку к деду Никите зайдем, медом угостимся.

– Степан! – окликнули его из дома.

– Ну, ступай, – простился он с ней и поднялся в дом.

Катя прилегла в летнике и стала читать книгу; у хозяина оказалась неплохая библиотека. Мужчины сидели долго, громко разговаривали, спорили. Катя, жалея Степана, со злостью думала:

– Приехали и орут, никак не успокаиваются! Не понимают, что ему отдыхать нужно! Наконец в доме погасили свет. Катя тоже вскоре уснула.

Утром, когда Степан отвез своих гостей и вернулся на кордон, Катя, найдя минутку, спросила его, о чем думала вчера вечером:

– А почему вы меня не позвали в дом? Помогла бы накрыть на стол.

Степан, даже не задумываясь, ответил:

– Нечего тебе с ними за одним столом сидеть. А накрывать я уже сам наловчился, – и он, нахмурясь, стал смотреть в сторону.

Девушку удовлетворил такой ответ, и она напомнила:

– Вы мне обещали сегодня в лес пойти.

Степан присел на завалинку, думая о чем-то своем, закурил.

– Если обещал, то пойдем, – отозвался он.

Катя видела, что мужчина уже не рад тому, что вчера предложил ей эту прогулку. Погода стала портиться, небо заволокло тучами, засеменил первый осенний дождик – мелкий и нудный.

– Как вы здесь только живете? Все время один! Это ведь так скучно и тоскливо. Я бы не смогла, – призналась она, укрывшись вместе со Степаном под навесом, понимая, что прогулка по лесу сегодня уже не состоится. – Летом, конечно, хорошо, грибы, ягоды, а зимой, наверное, волком выть хочется?

– Волков зимой здесь и без меня хватает, есть кому выть, – отозвался Степан. – Лишний раз со двора не выйдешь. У меня было две собаки, так в прошлом году Дружка волки разорвали недалеко от дома.

Катя ахнула.

– Ой, божечки! Вы все время один и живете?

– Нет. Не все время. Давай мы с тобой лучше баньку истопим. Веники у меня с весны хорошие остались, березовые есть. Ты в бане когда-нибудь парилась?

– Нет, – призналась Катя.

– Вот и попробуешь. Баня у меня не угарная.

– Я не знаю, – смутилась девушка.

– Чего не знаешь?

– У меня сердце больное… Наверное, мне нельзя в баню.

Степан задумался:

– Это ничего. Я ее для тебя маленько выстужу. А тело погреть непременно нужно. Выдержит твое сердечко, не тревожься. Это же не дело – в лесу жить, а в баньке не помыться!

– Уговорили, – согласилась она.

– Ну, вот и ладно. Ты иди в дом, дождик холодный, не застудись, а я растоплю пока.

Катя зашла в дом. Дождик, похоже, не собирался останавливаться. Девушке стало грустно.

«Нужно здесь родиться, чтобы так жить, – думала она, – ведь даже поговорить не с кем. Этот Степан даже бороду не бреет. Настоящий лесной человек. Живет спокойненько и всем доволен! – она вздохнула. – Пойду приготовлю ему что-нибудь вкусненькое. Вот помоется в бане, зайдет в дом, а на столе блины! Ему приятно будет». Она отправилась на кухню, и пока пекла блины, думала о себе, сестре, о том, что ей уже не хочется поступать в институт, а хочется иметь семью, мужа. Чтобы стоять на кухне и варить ему обеды, чтобы в доме было чисто и вкусно пахло, а во дворе бегали и весело смеялись дети. Мысли споткнулись на этом слове. Катя старательно отгоняла от себя все думы о детях, которых с каждым годом желала все больше.

«А время идет, – с грустью понимала она, – доктор сказал, пока не вылечу сердце, о детях не может быть и речи. Пока вылечу сердце, пока найду мужа. Дети ведь сами не рождаются. Пока я еще молодая и красивая. А ведь мне скоро тридцать! Потом кому буду нужна? И самой тоже хочется по любви замуж выйти. И чтобы муж был надежным и верным… Вот Наташе с Николаем повезло. Только таких Николаев много не бывает. А, если честно, то он у нее какой-то уж слишком хороший и правильный. Мне бы, наверное, скучно было с таким. Ой, что я такое думаю! Главное, что он Наташку устраивает, и все у них замечательно!»

Прибежал Пират, стал отряхиваться от дождя.

– Ты что, сдурел?! – прикрикнула на него Катя, взяла плохой блин. – На, иди на свое место, нечего на кухне шерстью трясти!

Пес съел блин, послушно пошел на свое место. Тут замекала Лукерья, и он сразу убежал, чтобы обгавкать ее.

«Интересно, думала Катя, – когда мы приехали, Степан сказал, что Пират уже неделю не поднимается, а сейчас бегает все время, вид у него нормальный.

Вот если бы немножко раньше сюда приехать и девочек привезти, им бы здесь понравилось, – опять погрузилась она в свои мысли. – Мы бы с ними за грибами ходили. Степан здесь все грибные места знает. Сразу видно, что он хороший человек, порядочный. Только не очень общительный. Когда разговаривает, в глаза не смотрит, а себе под ноги или в сторону. Но я ему доверяю. Нужно мне тоже завоевать его расположение. Он, наверное, думает, что я городская пустышка. Когда узнал, что доить не умею, усмехнулся, словно я белоручка. Нужно попросить, чтобы научил доить Лукерью», – решила она, быстро управляясь с обедом.

Степан мылся первым, вернулся распаренным и красным, и так искренне обрадовался блинам, что Катя даже смутилась от удовольствия. Она тоже отправилась в баню. Степан присел во дворе покурить и вспомнил, что в доме есть хорошее мыло. Он тоже захотел сделать что-то приятное для Кати, взял пачку и пошел к бане. Девушке было все-таки непривычно жарко, и она приоткрыла дверь в предбаннике. Когда Степан вышел из-за угла сарая, увидел ее в открытую дверь. Катя уже разделась и, подняв руки, вынимала из волос шпильки. Она положила заколки на полку, а длинные волосы красным золотом упали до пояса. В один миг Степана бросило в жар. Девушка зашла в парную. Мужчина вернулся в дом, ему стоило больших усилий успокоить разум и тело.

7

После бани разомлевшая Катя, ощущая неведомую ранее легкость во всем теле, сидела на лавке и пила холодный квас. Степан, поглядывая на девушку, чинил уздечку, усмехался в бороду.

– Баня – это не ваши городские кабинки для душа, – говорил он. – Кто один раз в бане помоется, уже никогда ее не забудет. Она все тело открывает. А если после парной разок в речку окунуться, считай, весь год здоровым ходить будешь.

Катя слушала горделивые слова Степана, улыбалась и смаковала ледяной напиток.

– Ты пей, пей, – продолжал он. – Вот сейчас за стол сядем, может, чего покрепче по рюмочке выпьем? – подмигнул ей. – После баньки сам Бог велит для окончательного сугрева.

– Ой, Степан, после вашей рюмочки, не знаю, что со мной будет. У меня уже после кваса в ушах шумит.

– Так оно и перестанет, когда пригубишь. Организм на место встанет и ясность обретет, – заверил хозяин.

Катя рассмеялась.

– Вы так вкусно рассказываете! Знаете, я очень рада, что встретила вас и здесь оказалась, – она с улыбкой посмотрела в окно. Дождь кончился, и рассеянный свет покрывал весь горизонт, а лес светло-зеленой ровной чертой обрывался у самого неба. – Хорошо тут у вас, – выдохнула она.

– Твоя правда. Хорошо. Я за свою жизнь три раза уезжал отсюда, и всегда возвращался, не смог в чужой стороне жить.

«Какой у него голос хороший, – думала Катя, слушая Степана. – Спокойный и уверенный».

Она опять посмотрела в окно. На дороге показалась машина. Пират с лаем побежал к калитке.

– Кого там еще несет? – Степан поднялся и вышел во двор.

Катя увидела, как из машины вышли двое мужчин и две женщины. Ей стало досадно, хотя еще утром было здесь одиноко. Она поспешила привести себя в порядок.

– Вовремя ты сегодня, Степан, баньку натопил, – щуря маленькие глазки, говорил толстый невысокий мужчина. – А мы к тебе тоже не с пустыми руками. В ресторане сидели, обмывали, так сказать, нашей маленькой компанией назначение Нелли Олеговны. Она теперь директор ресторана «Сирень». Малость выпили. Ну, женщина, сам понимаешь… Блажь на нее нашла. Я этот ресторан, говорит, каждый день буду видеть, а отпраздновать у Степана хочу. Что тут поделаешь, старая любовь не забывается… – мужчина захихикал, слегка толкнул Степана в бок.

Степан равнодушно слушал, не выражая эмоций.

– А ты не рад, я погляжу? – заглядывая снизу Степану в лицо, уточнил гость, натянуто улыбнулся. – Друзьям не рад?

– Друзья у меня в лесу бегают, хвостами машут, а на машинах приятели приезжают, – равнодушно ответил он. – Только куда вас теперь девать, приехали уже, встречу как полагается. В баню сходите, если желаете.

– Значит, так ты заговорил? – занервничал гость.

– Я по-другому, что ли, когда разговаривал? – спокойно отозвался хозяин. – А ты, Игорек, чего щеки надуваешь? Обидное что-нибудь услышал? – голос Степана стал жестким. – Или ты, холоп хозяйский, меня пугать надумал? Я ведь тебя, клопа ресторанного, не один год знаю. Приехал ко мне отдыхать – отдохни. Только со своими угрозами и глупой рожей перед глазами не мельтеши. У меня сегодня хорошее настроение, не порти его мне. Распаковывай хозяйские коробки, а я баней займусь.

– Леший лесной, – бросил вслед Степану мужчина. – И чего хозяйка в нем нашла? Я, может, и холоп, но всегда в тепле буду, а ты так и сдохнешь в своем Темном логе.

В доме шумели гости. Катя набрала в ведро воды, отнесла его на опушку козе, которая давно уже призывно мекала.

– Хорошо, что я блинов поела, – думала она. – А хозяин не скучает, часто его гости навещают. Не такой уж он и одинокий.

Ей почему-то было неприятно это открытие. Образ лесного Степана, который она себе придумала, распадался.

Коза жадно пила, благодарно подергивая хвостиком. Катя присела рядом на бревно, наслаждаясь осенним теплом, рассеяно жевала сорванную травинку. Лукерья, напившись, подошла к ней и принялась теребить подол сарафана.

– Тебе все неймется, – с досадой отмахнулась от нее девушка. Лукерья принялась задиристо наставлять на нее рожки. Боевой вид козы рассмешил.

– Да, не признает вас коза, – услышала Катя голос за спиной.

Девушка обернулась. Полноватая женщина с модной короткой стрижкой, ярким макияжем и следами былой красоты на лице смотрела на нее, откровенно рассматривая.

– К хозяйке она так не задиралась, – продолжала та.

– Я на место хозяйки не претендую. Она со мной как с подружкой играется, – с улыбкой ответила Катя, чувствуя в собеседнице негатив и соображая, как ей нужно вести себя с приезжими.

Женщина, натянуто улыбаясь, спросила:

– Я что-то тебя не помню. Ты не местная? А здесь каким образом оказалась?

Катя уже приняла решение. Открыто и прямо улыбаясь, ответила:

– Совершенно случайно, – встала, взяла ведро, обратилась к спутнице. – Что же мы здесь стоим, Степан меня поругает, что гостей его задерживаю. Идемте в дом.

Женщина, прищурившись, посмотрела на молодую, пошла за ней к дому.

8

Катя встретила Степана во дворе, громко и весело обратилась к нему:

– Ну, что же мы, Степан, гостей баснями кормим, приглашай за стол! Грибы соленые достать нужно в погребе, скатерть свежую постелить… – она принялась деловито хозяйничать.

Степан сильно удивился поведению девушки, но вида не подал, спокойно стал выполнять ее распоряжения, думая о чем-то своем.

Гости за столом были уже достаточно пьяными, когда лысый сосед Кати выкрикнул:

– Скучно сидим, давайте танцевать! Нет, не включайте магнитофон. Степа, друг, сделай одолжение, возьми гитару да изобрази нам, как ты это умеешь, по-нашему, по-русски! Чтобы душа порадовалась!

Гости зашумели.

– Давайте, как раньше, под гитару, да с выходом, – возбужденно поддержала Неля. – Порадуй, хозяин, дорогих гостей!

Все засуетились, встали из-за стола, освобождая место. Сидеть остался один Степан.

– А почему же Степан играть должен? Пусть и он потанцует, – по-детски простодушно громко сказала Катя.

Гости затихли, обернулись к ней.

– Да, ты, девонька, видно, совсем залетная птичка, – недобро улыбаясь, обратилась к ней вторая женщина.

Девушка, поняв, что сказала что-то не то, растерянно смотрела на гостей.

– Отплясался уже Степан, – заметил лысый.

– Весь вечер испортила. Так хорошо сидели. И где ты, Степа, ее вообще откопал? – с нервным смешком поинтересовалась Неля.

Степан, ничего не отвечая, налил себе в стакан, выпил и вышел во двор.

Катя почувствовала общую неприязнь.

Неля вернулась к столу, выпила и процедила сквозь зубы:

– Ты сначала думай, что говорить, потом уже рот разевай, умница городская.

Вторая женщина, зевнув, обратилась к Нелли:

– Вы, если хотите, оставайтесь, мы с Виталиком домой поедем, завтра с утра на работу вставать нужно. Виталик, заводи машину.

Гости вышли во двор. Катя перебралась на террасу, опустилась на стул у окна. Внизу раздался голос Нелли:

– Степа! Скажи, чтобы я осталась! Ведь ни разу не позвонил, не заехал. А я жду. Степа!

Катя, притихнув, напряженно вслушивалась.

– Молчишь? Ну и молчи. Я-то еще найду, кто меня просить будет, а вот ты со своей козой только и будешь вечерами на гитаре играть. Хоть поцелуй на прощание…

Катя, вспыхнув, напрягла слух.

Степан ответил:

– Пойду, козу сегодня не доил, слышишь, как орет?

– Ну и вали, фиг с тобой! – нервно вскрикнула женщина; ругаясь и пьяно всхлипывая, пошла к машине, которая вскоре выехала со двора.

Катя отняла от груди руки, с улыбкой побежала закрывать ворота.

Девушка вернулась в дом, убрала со стола, перемыла посуду, все время прислушиваясь, ожидая его появления. Наконец он, взяв с гвоздя полотенце, прошел мимо нее.

– Степан, – окликнула она.

Мужчина обернулся.

– Ты еще не спишь? Иди укладывайся, завтра утром отвезу тебя к бабке, она уже вернулась, – и, не прибавив больше ни слова, ушел к реке.

9

Катя долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок. Что-то тревожило ее, беспокоило. Однако не могла избавиться от неприятного чувства. Мыслями доводила себя до еще большего раздражения, не понимая, на что или на кого сердится. Ей было досадно, душно, даже шум реки нервировал. Она уже три раза переложила подушку. Во дворе гавкнула собака.

– Успокоится Пират или нет? – она обулась и вышла на улицу.

Прохладный воздух немного освежил горячую голову. Она подошла к обрыву, присела на бревно. Подбежал Пират, улегся рядом, деловито начал искать блох в хвосте.

– Ты – плохой охранник, – сказала она собаке. – Должен понимать, кого можно пускать во двор, а кого поганой метлой нужно гнать отсюда. А то ездят всякие толстые морды, а ты, дурак, всем хвостом виляешь. И хозяин твой хорош! Всех привечает, баню для них топит! Они что, родственники, что ли? «Степан налей, Степан сыграй!» Кто они такие? Кто их сюда звал? У них же на лбу написано: мошенники и жулики! Правильно ведь? Чего молчишь? Если каждый день к нему такие вот морды будут приезжать, а он со всеми пить станет, то ничего хорошего из этого не получится! Чего сопишь? Ты только на козу лаять умеешь, да?!

Пират, положив морду на передние лапы, прикрыв глаза, слушал Катю, время от времени вздыхая и почесываясь.

– Вот так и будешь с хозяином жить, ты – блохастый, а он – бородатый. Даже не стал со мной разговаривать, спать отправил, – девушка оглянулась на темные окна.

Она еще немного посидела с собакой, успокоилась. Погода начала портиться. Холодные капли дождя упали ей на плечи. Пират убежал на свое место под террасой. Девушка замерзла и отправилась спать. Она еще раз оглянулась на темный дом и зашла в летник.

А Степан курил уже третью сигарету, слушая в открытое окно спальни, как Катя разговаривает с собакой. Сигареты не успокоили. Во рту было кисло. Степан потушил окурок, налил холодного кваса, с жадностью выпил.

«А ведь Пират точно в дворнягу превращается, всем хвостом машет, – по-хозяйски подумал он. – Завтра на цепь его посажу, пусть посидит с недельку».

Утренний сон самый сладкий. Катя была прекрасна в постели в этот предрассветный час. Степан осторожно повернул ручку, несколько минут с порога любовался спящей девушкой. Она зашевелилась, и он испуганно отступил. Подумав, вышел, аккуратно прикрыв дверь.

– Пусть поспит еще немножко, – сказал он подбежавшему Пирату. – Я пока бабке банки пустые соберу, а то она ругается, что варенье ем, а банки не отдаю. А ты не шуми тут, не буди ее.

Когда Катя вышла во двор, лошадь с телегой уже стояла готовая. Степан укладывал какие-то мешки.

– Выспалась? – спокойно спросил он. – Иди перекуси, ехать уже пора. Мне сегодня на станцию еще поспеть нужно.

Катя посмотрела на мужчину, но ничего не прочитала на его лице.

«Просто непробиваемый», – подумала она и пошла умываться.

Выехав со двора, девушка оглянулась на подворье и негромко спросила:

– Степан, если я иногда к вам в гости буду приезжать, вы же меня не прогоните?

Степан переложил вожжи из руки в руку, глядя на дорогу, равнодушно ответил:

– Это ты сейчас думаешь, что захочешь сюда еще приехать. Погоди, ветры задуют, слякоть начнется, тогда тебя никаким калачом в этот глухой угол не заманишь.

Катя с досадой вздохнула, отвернулась и стала смотреть по сторонам.

«Или совсем он непонимающий, или я ему порядком надоела», – с горечью подумала она.

Дорога бежала ровно. Прибитая ночным дождиком, земля была твердой, не пылила. Воздух был чистым и свежим.

– Ой! – закричала вдруг Катя. – Смотри, Степан! Сколько грибов под сосной! Останови, пожалуйста!

Степан остановил телегу. Девушка спрыгнула, побежала в лес. Целое семейство крепких маслят прилепилось на склоне.

– Можно, я их соберу? – обернулась она к нему.

Он вытащил пакет, протянул ей.

– Собери. Бабке отвезем, к обеду суп наварите или с картошкой пожарите.

Катя, ахая от возбуждения, ползала по склону, собирая грибы. Их было очень много, и девушку охватил азарт. Степан курил, посмеиваясь, наблюдал, как она перебегает от одного грибного места к другому и шумно радуется изобилию. Наконец окликнул ее:

– Эй, грибница! Не заплутай! Всех не соберешь, возвращайся, ехать надо.

Катя, разгоряченная, с грязными руками и коленями, взобралась на телегу. Степан взял у нее из рук пакет, пристроил его сбоку.

– Там так много грибов! – принялась она ему рассказывать, не успокоившись от грибного азарта.

Степан, улыбаясь, подтолкнул под нее соломы, бережно убрал с волос приставший сухой листик. Катя совсем близко увидела его загорелое лицо, прищуренные в улыбке темно-карие глаза под густыми черными бровями, крупный нос и красивые чувственные губы. Она смотрела на него и не могла отвести взгляд.

Степан, нахмурившись, отвернулся, дернул вожжи.

– Но, пошла, – глядя в сторону, обронил. – Больше никаких грибов, никаких остановок, нечего время зря терять.

Оба надолго замолчали.

Лошадка добежала до быстрой речушки. Степан придержал вожжи, и телега, громыхая, стала спускаться к броду. На том берегу стояла легковая машина. Перебравшись, Степан остановил лошадь. Из машины вышла молодая женщина и бросилась к нему.

– Степа, а я к тебе еду! – она схватила его за руку, резко обернулась в сторону Кати.

Мужчина освободил руку, спокойно спросил:

– Чего так всполошилась-то?

– Ой, Степочка, что вчера было! Давай в сторону отойдем, это не для посторонних ушей, – девушка потянула Степана за машину, что-то с горячностью стала рассказывать.

Степан молча слушал. Наконец остановил ее.

– Поезжай домой. Я сам с ними разберусь, сейчас как раз к бабке еду.

– Я с тобой!

– Я же сказал, нечего тебе тут делать.

– Хорошо. Но обещай сразу позвонить и рассказать обо всем!

Степан нетерпеливо отмахнулся:

– Ладно.

– Не забудь, – настаивала девушка, но он уже вернулся к телеге и не слушал ее.

– Что-нибудь случилось? – спросила Катя.

– Ничего, что тебя бы касалось, – грубо ответил мужчина.

– Просто я услышала, что вы говорили про бабку. Я подумала, что это та самая Ильинична, к которой мы сейчас едем, – объяснила она свое любопытство.

Степан с досадой поморщился. Кате стало очень неловко. Она даже покраснела от такой, казалось бы, мелочи, ей стало тяжелее дышать.

Степан кинул на нее взгляд, смутился сам.

– Да нет. Это соседка моей свояченицы… Нога что-то разболелась. К дождю, наверное, – неловко оправдался он. – Будь спокойна, все нормально с бабкой. Скоро уже приедем.

В эту минуту у нее сжалось сердце. Она вспомнила, что забыла лекарства у Степана в летнике. Приступ захлестнул с такой силой, что Катя, охнув, уцепилась руками за край телеги. Боль была пронзительной и глубокой. Она откинулась на солому и закусила губы, чтобы не закричать. Степан обернулся, увидел серое лицо девушки. Она уже ничего не чувствовала, кроме тяжелого обруча, который все сильнее сжимал сердце.

– Ах ты, Боже мой! – выдохнул Степан, – Катя, что?! Сердце?

Девушка с обильно выступившей на лице испариной, потемневшими глазами посмотрела на него и потеряла сознание.

Степан дрожащими руками положил ее удобнее, смочил водой из фляги, расстегнул лифчик и послушал сердце. Дыхание было слабым.

– Ах, девочка моя, – бормотал он, настегивая лошадь. – Потерпи, милая, потерпи, сейчас уже приедем. Ты, главное, дыши, дыши, милая моя!

Телега с грохотом подлетела к дому, стоявшему у самого леса в стороне от деревни. Степан взял Катю на руки, поспешил к нему.

10

– Дае! Дае! (Мама!). Где ты, – звал Степан, поднимаясь по ступеням. Навстречу вышла высокая седая женщина, за ней – худенький черноглазый мальчик лет шести. Ни о чем не спрашивая, она приказала:

– Неси в комнату на диван.

А мальчику велела принести воды из колодца. Степан, уложив девушку, стал рассказывать женщине, что случилось. Мальчик принес в ведерке воды, поставил около дивана и ласково прижался к Степану. Тот обнял его, поцеловал в макушку.

– Все-таки сбежал от тетки, – ласково пожурил его. – Беги, сынок, во двор, привяжи лошадь, я сейчас к тебе выйду.

Мальчик улыбнулся отцу и вышел.

– Это та самая Катя из города? – спросила Ильинична. – Ко мне родственник ее приезжал, историю болезни привозил. Хорошего там мало.

– Дае, – голос Степана дрогнул. – Она, правда, очень тяжелая, или есть надежда?

– Надежда есть всегда, – сурово ответила женщина, обтирая Катю мокрой тряпицей. – Ты мне лучше расскажи, что в дороге случилось, что она это так близко к сердцу приняла? Этот приступ не простой, а сильным и внезапным сердечным переживанием вызванный.

Степан растерянно развел руками.

– Три дня она у тебя в лесу жила, – продолжала расспрашивать бабка. – Чем ты ее эти дни занимал? Или уже успел приголубить девушку? Все выкладывай!

– Ты чего такое несешь? – сердито возразил Степан.

– Ничего я не несу, – одернула его Ильинична. – Я тебя, неугомонного, с рождения знаю. И прадед твой такой же горячий да скорый был, царствие ему небесное. Вот и ты этой дорожкой всю жизнь идешь! Сколько слез из-за тебя Зинаида пролила, царствие ей небесное. А что другие девки вытворяли? Срам один, стыдно бывало селянам в глаза глядеть.

Марина Ильинична бранила Степана, а сама в это время занималась больной, осматривая и прощупывая ее.

– Хватит, дае, – остановил ее Степан. – Не та это девушка, над которой посмеяться можно. И я уже давно не тот. Отбегался уже, забыла, что ли?

Бабка внезапно притянула его к себе.

– Ох, Степушка, кровинка моя. Ступай во двор, Илюшка тебя заждался. Ты уж будь с ним поласковей, подобрее. Ох, сиротки вы мои…

Степан неловко погладил ее руку, поднялся и вышел.

Первое, что увидела Катя, когда открыла глаза, был любопытный детский взгляд. Круглые и черные, как смородина, глаза, не мигая, смотрели на нее.

– Привет, – слабо улыбнулась Катя. – Как тебя зовут?

Малыш молчал и продолжал ее разглядывать. Катя протянула к нему руку.

– Иди ко мне. Ты почему такой серьезный?

Мальчик чуть подумал, стеснительно улыбнулся и подошел к дивану. Катя подвинулась и усадила его к себе поближе.

– Давно я здесь лежу? – спросила она.

Мальчик кивнул.

– А кто еще есть в доме?

Ее маленький приятель улыбнулся и выбежал во двор.

– Ты куда? – окликнула его девушка. Но его шаги уже доносились со двора.

– В комнату вошла Ильинична.

– Проснулась? Вот и хорошо. Голова не болит?

Катя присела на диване.

– Не болит, но какая-то тяжелая.

– Это ничего, скоро пройдет. Я тебе сонной травки в настой бросила, чтобы ты подольше поспала. Сон сейчас для тебя самое первое лекарство.

Катя поправила сарафан, смущенно сказала:

– Вот видите, как я к вам попала… Мне очень неудобно, не успела приехать, а вы уже со мной канителитесь. Этот мальчик такой славный, ваш внук? Только он не захотел со мной разговаривать.

Ильинична прикрыла окно, задернула занавеску.

– Он не говорит, – вполголоса отозвалась она.

– Как! – не удержавшись, воскликнула девушка. – Совсем? Ох, как это плохо, такой чудесный ребенок! Бедненький. Он с рождения немой? Вы меня извините за любопытство, наверное, я сую нос, куда не нужно, – вдруг прибавила она, потому что Ильинична слегка нахмурилась.

– Нет, не с рождения, – вздохнула хозяйка. – С пяти лет. Второй год пошел, как он замолчал.

– А что случилось? – спросила пораженная Катя.

– Авария. На его глазах погибла мать. Было много огня и крови, он испугался и перестал говорить.

Катя ахнула и замолчала.

– Ты сама-то как? Не тяжело сейчас на сердце? – уточнила Ильинична.

Катя прислушалась к себе.

– Нет, нормально. Доставила я вам хлопот.

– Я тебя ждала, – сказала Ильинична. – Может, и к лучшему, что приступ увидала. Лечение правильное сразу можно начать.

– Лечение? – удивилась девушка.

– Не смущайся. Родственник твой приезжал ко мне, предупредил, про больное сердце сказал. Теперь я сама твое сердце послушала. Ничего, девонька, ты молодая, организм крепкий, мы с тобой ему немножко поможем, и заработает сердечко, как часы. С Божьей помощью да водичкой из родника, все излечится, исцелится. Ты, милая, верь. Месяц у меня на озере поживешь, в город здоровая вернешься. Муж, дети у тебя есть?

– Нет, – тихо ответила Катя.

– Значит, и торопиться не к кому. Вот и живи. С Илюшкой по лесу гуляйте, водичку родниковую пей и ни о чем не печалься. Ты такая интересная да ладная, долго жить нужно, замуж выйти, красивых ребятишек нарожать.

Катя, опустив голову, слушала хозяйку.

– А где Степан? – вдруг спросила она. – Он не уехал? – она чуть смутилась. – Я ведь его даже не поблагодарила за гостеприимство. Мне нужно с ним рассчитаться.

– Уехал Степан, – отозвалась Ильинична.

Кате не хотелось показывать своего огорчения, но Ильинична все-таки разглядела его и усмехнулась.

– Рассчитаешься. Завтра к вечеру вернется, тогда и поблагодаришь. А теперь вставай. Соловья баснями не кормят, будем грибной суп со сметаной есть.

11

Встав из-за стола, расторопная Катя огляделась и заявила:

– У вас, Марина Ильинична, в доме нужно убраться и занавески постирать!

Ильинична взглянула на девушку.

– Тебя сюда прислали не занавески стирать. Пойди лучше погуляй.

Катя даже не стала слушать хозяйку, потребовала ведро с тряпками. Ей с самого начала было легко и просто в отношениях с Мариной Ильиничной. Обычно несколько замкнутая и настороженная, здесь она открылась и расслабилась. Весело напевая, нашла в комоде платок и, завязав его, принялась за уборку. Хозяйка, увидев боевой настрой девушки, сдалась.

– Ладно, коли самой охота, приберись, порадуй нас с Илюшей. В бане теплая вода есть, там и постирай, а полоскать на речку неси, Илюшка тебе подсобит.

Мальчик, счастливо улыбаясь, ни на шаг не отходил от гостьи, помогал ей.

Ильинична, проходя по двору, залюбовалась правнуком.

– Давно он так не радовался, – сморщила она в улыбке губы. – Тоскливо, сиротке, без мамки, – бабка, вздохнув, пошла в сарай.

После обеда Ильинична заставила Катю выпить отвар, потом, уложив ее на диван, долго массажировала все тело. Затем предложила сходить прогуляться.

– Побродите с Илюшкой по лесу. Увидишь, сколько там жизни разной. Да вверх голову подними, посмотри, как деревья к небу тянутся.

Катя взяла мальчика за руку.

– Ну, веди меня, проводник лесной, покажи свои заветные тропинки.

Малыш согласно кивнул, освободив руку, вприпрыжку сбегал на кухню, вынес оттуда пару сухарей и засунул в карман штанишек. Поправив на голове кепочку, махнул Кате рукой и зашагал к лесу. Девушка, улыбаясь его важному виду, отправилась следом.

В лесу ей на миг показалась, что она попала в сказку. Красно-желтая лесная тишина была теплой и звенящей. Катя увидела, как с дуба, шурша, упал лист. Он, медленно кружась, попал в красивое кружево паутины и долго еще раскачивался в ней. Все здесь дышало покоем и негой. Словно лес отдыхал после буйного и веселого лета. Блаженство и истома окружали ее со всех сторон. Илюша тоже притих. Он уже не скакал на одной ножке, а тихо, с серьезным видом шел по тропинке, уводя ее все дальше в глубь тайги.

Открытые сосняки сменились темным ельником. Ничто не нарушало тишины. Только сухая хвоя скрипела под ногами, и это был единственный звук. Огромные мухоморы внезапно большим, красным пятном выросли перед глазами. Девушка ахнула. Она никогда бы не поверила, что грибы могут быть таких размеров. Разве, что в сказочном кино. Она с изумлением смотрела по сторонам, все здесь для нее было чудом.

Мальчик подошел к огромной ели, постучал палкой по стволу, немного подождав, постучал снова. Легкий шорох, и Катя увидела, как на нижнюю ветку спустилась белочка. Круглыми глазками, совсем не пугливо, смотрела на девушку, которая застыла с открытым ртом.

Илюша широко улыбнулся, достал сухарь, отломил кусочек и, положив на ладошку, вытянул руку к ветке. Зверек быстро и ловко перепрыгнул к мальчику на ладонь, схватил сухарь, перебрался на плечо и принялся с удовольствием его грызть, поддерживая передними лапками.

Белочка запихнула в рот весь кусочек и быстро перескочила на дерево. Илюша отломил еще часть, подал Кате. Девушка, не спуская со зверька глаз, вытянула ладонь. Белочка быстро спустилась, схватила сухарь и опять убежала на елку. Мальчик оставил сухарь на пеньке и поманил за собой. Она пошла, оглядываясь на белочку, которая уже сидела на пеньке с сухарем в лапках.

– Вот это да! – сказала Катя. – Она у тебя совсем ручная!

Мальчик согласно кивнул и раздвинул руками тяжелые лапы ели. Девушка в который раз вскрикнула от неожиданности и изумления; они оказались на невысоком обрыве, а внизу, прямо под ногами, переливалось голубым аквамарином в лучах спускающегося солнца лесное озеро. Ближе к берегу, медленно и лениво, раскачивались в воде желтые кувшинки, добавляя к свежести воздуха цветочный аромат. Катя, в изумлении широко раскрыв глаза, разглядывала эту картинку, вдыхала бальзам леса.

– Илюшка! Я в жизни ничего красивее не видела, – сообщила она мальчику.

Тот с пониманием кивнул и стал спускаться к воде.

Домой они вернулись уже в сумерках. Катя несла в руках букет лесных цветов, а рот мальчика был красным от ягод. Оба были довольными и уставшими. Ильинична возилась в огороде, а во дворе стояла знакомая лошадка Ласточка. Внутри у Кати все радостно встрепенулось. «Степан приехал!» Илюша тоже увидел лошадь, размахивая руками, побежал искать отца.

– Долго гуляете, – вышла с огорода бабка с большой миской помидоров. Степан голодный приехал, но без вас не стал за стол садиться. А ты чего сияешь, как солнышко? Понравилось в лесу?

– Очень! – счастливо ответила девушка. – Илюша мне ручную белку показал.

Марина Ильинична рассказала, как два года назад Степан принес из леса раненого бельчонка, и они с Илюшей его выходили.

– Зиму он у нас прожил, – поведала женщина. – А к лету в лес его отнесли. Раньше-то он часто прибегал во двор. Я ему семечки на завалинке оставляла. А теперь уж не выходит из леса, большой стал, своей жизнью зажил, – она вздохнула. – Каждому своя пора приходит начинать жизнь и заканчивать ее…

Она поправила платок и приказала:

– Ступай в дом. На стол уже накрывать пора, нечего мужиков голодными держать, и сама, небось, наголодалась после леса. А цветы в кувшин поставь, он на комоде сверху.

12

Катя хлопотала в доме. Через открытое окно слышала голоса Ильиничны и Степана, топот Илюши. Ей очень хотелось выглянуть в окошко, но она сдерживала себя и все чаще поглядывала на дверь.

– Батюшки! – говорила за окном Ильинична. – Тебя и не узнать! Теперь хоть на человека опять стал похож. Давно пора было убрать эту бородищу, а то всех зверей в лесу распугал своим видом лохматым. Так ты, значит, на станцию ездил. Сказал бы, я тебя хотела попросить сахару привезти, в нашем сельпо закончился, только в понедельник подвезут. Ну, ладно, не беда, с вареньем чай попьем.

– Завтра завезу, – отвечал Степан. – А к чаю в сумке возьми конфеты и все остальное.

– Да зачем, Степушка, тратишься, у нас ведь своих запасов пока, слава Богу, хватает.

– Знаю, что хватает, а эти тоже не помешают, сама говорила, Илюшка, худой стал.

– Спасибо, кормилец. Пойдем, Катя уж ждет, поди, давно. Да сына зови ужинать.

Девушка поправила волосы, заплетенные в косу, села на стул. Быстро встала и отошла к печке. Прислонила к ней руки, не сводя с двери глаз. Послышались тяжелые шаги Степана. Склонясь в дверном проеме, он вошел в комнату.

– Ой! – сказала Катя и прикрыла рот рукой. Она не узнала его. На нее смотрел еще молодой, очень красивый мужчина с короткой стрижкой и выбритыми щеками.

Степан смутился от ее изумленного взгляда, негромко кашлянул.

– Не узнала, видать, – грубовато произнес он.

Катя не нашлась, что ответить. Вбежал Илюшка и спас их обоих, потянув отца за стол и что-то энергично объясняя ему руками. Вошла бабка, принесла холодную сметану. Все были голодными и с аппетитом принялись есть. Девушка бросала быстрые взгляды на Степана. Но тот, как обычно, был ровным и спокойным, неторопливо ел и отвечал на бабкины вопросы.

– А ты чего, Степа, ноне заехал? – спросила Ильинична. – Я думала, ты у себя на кордоне, только к завтрему ждала.

Степан отпил кваса, обтер ладонью рот.

– Участковый Пугачев позвонил. Вы там с Илюшкой целую революцию устроили, и Раиса заявление в полицию написала. Ездил разбираться.

Бабка сердито отложила ложку.

– Вот язва! Тэ скарин ман дэ вэл! (Чтобы ее Бог покарал). Пусть она хоть пять заявлений пишет, а я мальчонку не отдам! Вот и весь мой сказ! Стара я, значит, им всем стала! Ребенка мне уже доверять нельзя! А они, молодые, значит, будут о нем заботиться? Знаю я, как они позаботятся! Не отдам!

– Успокойся, дае (мама), – сдержанно произнес Степан. – Никто у нас Илюшку не отнимет. Я тоже живой. В интернат оформил его, в октябре туда свезу. Станет там учиться, а на выходные забирать домой его буду. А теперь давайте спокойно поедим.

Ильинична, не в силах успокоиться, дрожащей рукой взяла ложку, но уронила ее на пол.

Катя принесла ей другую, ласково погладила по плечу и сказала:

– Кто первым съест суп, тот настоящий супергерой!

Мальчик энергично заработал ложкой, остальные тоже продолжали ужинать.

Степан курил на приступке. Илюша неподалеку бросал камушки, стараясь сбить поставленную баклажку. Играя, он поглядывал на отца.

Катя вышла к ним во двор.

– Я вас даже не поблагодарила. Мне у вас очень понравилось. Возьмите, – она положила около него деньги. – Вы меня извините, что так нехорошо в тот вечер вышло. Иногда я действительно сначала скажу, а потом подумаю.

Степан молчал, наблюдая за сыном. Катя собралась уже уйти, но он, взяв ее за кисть, усадил рядом с собою, вложил деньги обратно ей в руки.

– С гостей плату не берут, – объяснил он. – Сам ведь тебя позвал. Это я тебе должен. Ты меня кормила, дом убирала. Деньги тебе, наверное, глупо предлагать, – он слегка замешкался, глядя чуть в сторону, сказал: – У нас в десяти километрах санаторий построили. Там завтра приезжая цыганская труппа выступать будет. Говорят, интересно, – он опять помолчал. – Я два билета купил, ты поедешь?

Девушка, ни секунды не раздумывая, быстро ответила:

– Я обязательно с вами поеду. Вы не представляете, до чего люблю театр! А цыганский вообще никогда еще не видела. Вы мне настоящий сюрприз приготовили!

Степан незаметно выдохнул и попросил:

– Говори мне ты, пока окончательно выкать не привыкла.

Катя встретилась с его взглядом, но ничего, кроме влажной темноты, зовущей и пугающей, словно омут, не увидела. А Степан в ее зеленых, с удивительным разрезом, глазах, прочитал все. Он отвел взгляд, поднялся.

– Завтра после обеда заеду, ты приготовься. Прощай пока, – и, не прибавив ни слова, пошел к навесу, по дороге приобнял сына и через минуту выехал со двора.

Мальчик, сразу поскучнев, подошел к девушке, присел около ее ног.

– Бабуля отдыхает? – спросила она его.

Он кивнул.

– Илюшка, у вас есть альбом с фотографиями?

Мальчик поднял к ней лицо, кивнул.

– А ты знаешь, где он лежит?

Мальчик кивнул снова.

– Тогда неси его, будем с тобой фотографии смотреть!

Глаза его загорелись, он вскочил на ноги.

– Осторожно только, бабулю не разбуди, – попросила Катя.

13

Через минуту они рядышком сидели на диване с альбомом на коленях. Катя осторожно открыла заглавный лист. С небольшой черно-белой фотографии на нее пронзительно смотрел молодой кудрявый цыган. В руках он держал гитару. Взглянув на мальчика, обнаружила поразительное сходство. Девушка тихо присвистнула. Она листала альбом, а с фотографий улыбались цыгане. Наконец она нашла то, что искала. Сразу узнала Ильиничну: очень молодая и красивая, с распущенными волосами и в пестром сарафане она, счастливо улыбаясь, стояла, обняв мальчика лет восьми. Он был кудрявым и тоже улыбался. Илюша с интересом глядел в альбом, ладошкой гладил фотографии.

– Как интересно, – сказала Катя. – Значит, Илья Степанович, дед твой был цыганом, отец тоже цыган. А вот бабушка не цыганка, хотя очень на нее похожа. И ты, получается, маленький цыганенок!

Мальчик широко улыбнулся.

– Только какой из тебя цыган? – решила подразнить друга Катя. – Цыгане, они, знаешь, ого-го! И на гитаре играют, и плясать по-цыгански умеют!

Мальчик насупил брови, задумался. Потом решительно встал и дернул ее за рукав, предлагая идти за ним. Они спустились во двор. Он снял сандалики, отошел от приступок, провел рукой по волосам и вдруг начал прыгать, размахивать руками, прищелкивая языком. Он с таким серьезным и уморительным видом отплясывал, что девушка сначала прихлопывала в такт и напевала что-то, подбадривая его, а потом не вытерпела и вышла к нему в круг, принялась кружиться и танцевать.

Ильинична появилась на пороге, когда они, раскрасневшиеся и довольные, подняли почти всю пыль во дворе, не жалея своих пяток. Катя, заметив хозяйку, смущенно остановилась. Мальчик, как козленок, подскочил к бабушке и еще немножко потопал перед ней. Она ласково погладила его по голове, сказала:

– Ну, плясун, наплясался, теперь беги, курей запри. А ты, красавица, тоже ступай, лекарство пора принимать. Сегодня пораньше ложись, чтобы завтра утречком отдохнувшая была, в пещеру пойдем.

– Зачем мне лекарство, я себя прекрасно чувствую.

– Еще прекраснее будешь чувствовать.

– А в какую мы пещеру пойдем?

– В волшебную. Завтра все узнаешь, а сейчас пей отвар и ложись спать.

14

Девушка сидела в теплой воде маленького озера посреди подземной пещеры, запрятанной в лесной глуши.

Сверху, из лесного источника, просачивалась вода, растекалась по причудливым неровностям каменного свода и, собираясь в желобок прямо над головой Кати, шумным водопадом падала за спиной и пушистой пеной окружала ее со всех сторон. Позже Марина Ильинична объяснила, что два источника, холодный и горячий, соединялись в этой природной запруде и снова исчезали под камнями, уходили вглубь земли.

«Два часа шли через какие-то дебри, теперь сижу в этой луже, – недовольно думала девушка», – она уже собиралась выходить из воды, но женщина остановила ее.