Читать книгу Ловушка судеб - СветЛана Павлова - Страница 3

По извилистой вполне широкой дороге не спеша ехала повозка. Лошадью управлял мужчина лет шестидесяти. Его газа закрывались от усталости, а до ближайшего поселения было ещё далеко. Он резко закашлял, натягивая на плечи старенький плащ, упавший при тряске на неровной дороге. Осень была холодная. Больше всего он боялся простудиться и заболеть. Помощи ему ждать было не откуда. У него ничего не было, кроме повозки, строго коня и скрипки – единственное, что осталось у него от родителей.

А звали его Йозеф. Играл он хорошо, даже великолепно, много сил и времени уделял своему мастерству. Но одной игрой на пропитание не заработаешь. Музыкантов мало кто жаловал. Слушать слушали, а плата был скудна, да и монеты в большей степени медные. И всё же проскальзывали в его воспоминаниях великосветские люди, которые ценили его талант. Но с ними нужно было держать ухо востро, они, как возвеличат, так и покарают в одночасье.

Были времена, когда его семья ни в чём не нуждалась. Всё детство и юность он прожил на юге королевства Ломбардия¹⁰. Его отец был музыкантом и трубадуром. Насколько Йозеф знал, отца никто игре не обучал, как-то у него само получалось. Он у старого короля на всех пирах и праздниках играл. Да и просто так, если королю вдруг захочется. Ему даже жалование платили.

Вскоре настала война. Короля убили. А регенту¹¹ было не до музыки. А чтобы обычному музыканту деньги платить – это и вовсе его до смеха довело. В итоге выгнали бедолагу. И стал он кое-как перебиваться, то на ярмарках, то в трактирах, иногда и на пиры к регенту пускали.

Мать Йозефа славилась вышивкой и шитьём. Если бы в семье была дочка, научила бы она её своему мастерству, но только сына даровали боги.

Йозеф поначалу на мельнице работал, потом в кузнице, и в поле. Трудолюбивый был парень, никакой работы не боялся, лишь бы достаток в доме был. Но ничто так не привлекало его, как скрипка. Иной раз, так и уснёт с инструментом в руках.

Прилежно и старательно он у отца учился. Постигал и внимал все тонкости и мудрость царственного звучания. Скрипка будто бы продолжением его руки была, а музыка лилась такая, словно сами боги смычком управляли.

И снова несчастье – северные захватчики, которых все боялись сильнее лютых зверей. Король дал приказ регенту сдерживать город, пока не подступит подкрепление, но трусливый уполномоченный сбежал, прихватив часть своего добра.

Город пал. Варвары, как саранча, сметали всех, кто держал орудие. Была такая бойня, о каких даже старожилы не помнили.

Захватчиком оказался конунг¹² Ральф Гордый – рыжебородый великан с наполовину выбритой головой. Он сражался наравне со своими воинами, получив явно не одну рану, о чём свидетельствовали шрамы на мускулистых руках. Четыре корабля высадились на берег. Заполонив почти безлюдное городище новыми жильцами, среди которых были женщины и дети.

Как у Йозефа скрипка наравне с мечом в руках оказалась, он даже вспомнить не мог. Но как только один из северных воинов увидел инструмент, так тут же засмеялся. Удивлённый парень ничего не понял и в тот же миг был сбит с ног, и оглушён.

Когда парень пришёл в себя, то лежал на земле, а одна из местных горожанок стирала с его лба запёкшуюся кровь. Он тут же вскочил на едва державшие ноги и схватив скрипку, помчался к своему дому.

– Стой, стой, не ходи! – выкрикнула женщина.

Йозеф налетел на верзилу, который приставил ему к горлу окровавленный топор и указывая на группу пленных, глухо произнёс:

– Туда. Живо!

Йозеф успел увидеть горящие дома и свой в их числе, и медленно отступил к пленным.

Отца и мать Йозефа убили, а он, восемнадцатилетний парень, попал в плен.

Когда полыхал погребальный костёр, полыхала болью и утратой музыка Йозефа, даже конунг решил взглянуть на музыканта.

Все пировавшие во славу Одина¹³ вышли из регентского дома и вмиг протрезвели.

Скрипач сидел на коленях недалеко от костра. Жар пламени осушал его слёзы. Блики огня плясали на его лице, а музыка провожала ушедших в мир покоя.

Когда музыка прервалась, застыла тишина начавшейся ночи. Пленные жались друг к другу, окружённые стражниками. Женщины и дети плакали, да и некоторые мужчины слезы утирали.

К конунгу подошла темноволосая девушка лет семнадцати, а следом её мать.

– Тебя слышали даже боги, – проговорил явно растроганный Ральф Гордый. – Кто у тебя там?

– Все, – Йозеф поднялся на ноги и безразлично оглядел коварных захватчиков, наводивших ужас на все прибрежные города и поселения.

Его взгляд остановился на девушке. Он не мог даже поверить, что такая красота может принадлежать к этим воинственным варварам.

– Пусть для нас сыграет, – проговорил кто-то из викингов.

– Нет, – гордо ответил парень.

Конунг кивнул двум воинам.

Почти у безвольного парня отняли скрипку и сжали обе руки, положив их на бочку. Конунг вытащил меч из ножен, подходя к приговорённому.

– Отец, прошу! – девушка подскочила к отцу. – Он ни в чём не виноват.

Ральф Гордый гневно обернулся к дочери. Тут же подбежала мать, схватила девушку за руку, уводя за собой. Девушка вырвалась.

– Будешь играть для меня, или лишишься рук, – заявил конунг.

– Нет, – ответил парень, не пытаясь сопротивляться.

– А для меня? – подбежала девушка.

– Соглашайся Йозеф, – послышался женский возглас со стороны пленных.

– Соглашайся! – выкрикнул ещё кто-то. – Не губи свою жизнь!

Йозеф молчал.

– Отец, это всего лишь музыка, – девушка боязливо дотронулась до руки конунга.

– Рагна! – крикнул конунг, сверкнув гневными глазами на жену. – Уведи её отсюда!

– Инга¹⁴, идём, – еле шевеля губами от страха, проговорила женщина, беря девушку за руку.

Инга вырвалась и гордо встала перед отцом.

– Ты обещал мне подарок, если мы захватим эти земли, – рьяно выпалила она. – Он будет моим рабом и станет играть, когда я прикажу. Если же нет… – она опустилась на колени и положила свои руки на бочку, рядом с руками музыканта. – Мне незачем сражаться за тебя.

Конунг засмеялся. И махнул рукой. Стражники отпустили парня.

– Соглашайся, – Инга глянула на парня. – Иначе, зачем ты нужен?

– Неужели ты такая же, как они? – Йозеф разочарованно глянул девушке в глаза.

– Забудь о гордости. Живи во имя их, – она кивнула на костёр и встала на ноги.

– Тащите его в дом! У нас сегодня веселье! – выкрикнул конунг. – Один с нами!

– Один с нами! – повторились выкрики.

– Славься Один!

Йозефа вместе со скрипкой уволокли в дом.

– Ваши воины погибли сегодня не случайно, – обратился конунг к поверженным жителям. – Я принесу сюда мир и процветание. Присоединяйтесь ко мне. Сегодня не только ночь памяти, но и надежды.

– Надежды давно нет в этих землях, – ответил один из пленных мужчин, зажимая кровоточащую рану на боку. – Все вы так говорите.

– Ты в меня не веришь? – хмыкнул Ральф Гордый. – Сверр, – он обратился к одному из своих воинов. – Пусть помогут всем раненным. Теперь это мои владения. И я хочу, чтобы всё здесь процветало! – он поднял меч вверх, победоносно потрясая им, издал боевой клич.

Викинги подхватили. Ральф Гордый схватил дочь за шею и, наклонившись к её уху, злобно прошипел:

– Посмеешь меня ещё раз так унизить – убью.

Он отшвырнул девушку к жене и направился продолжать пир. Рагна обняла дочь.

Йозеф знал много мелодий, как своих, так и чужих. Он с трудом понимал, что играл и зачем, почти пол ночи веселя разгорячённых элем и пивом варваров.

В огромный зал бывшего регентского дома привели почти всех поверженных жителей, кидая им, словно собакам, куски лепёшек, мяса и всяких фруктов. Многие, несмотря на такое унижение, хватали еду, так как в городище есть было почти нечего. Регент закрыл полные закрома, собирая чуть ли не двойную дань.

Конунг действительно выполнил всё, что обещал. Люди хоть и боялись северных чужеземцев, но делать было нечего, да и бежать некуда. Кто знает, что там, может ещё хуже?..

Йозеф стал придворным музыкантом. Его судьба была решена за него, да ещё и девчонкой. Он боялся даже взглянуть на неё, но однажды удержав за руку, спросил:

– Зачем ты меня спасла?

– Глупый, – засмеялась Инга. – Жизнь дана, чтобы жить.

Она вручила ему два яблока и ушла.

Всё было хорошо. Даже лучше прежнего: кров, пропитание. Жаловаться Йозефу было не на что.

Но вот незадача, сердце у него разрывалось при виде Инги. Он действительно играл тогда, когда она прикажет. А вскоре и вовсе только для неё. Он придумывал новые мотивы: и весёлые и грустные, и такие, что дух захватывало. Инга чувствовала это, с замиранием взирая на высокого, кареглазого парня.

Но был он всего лишь слуга и не больше…