Читать книгу Ремонт - Светлана Потапова - Страница 4

Весь тот вечер я драила свою квартиру. Нашла какое-то вонючее ведро – наверное, бомжиху в него рвало в запое, – отмыла его, налила воды и начала драить полы. С непривычки пролила кучу воды – я в жизни ещё не мыла полов. Надеюсь, не залила соседей – у меня пятый этаж. Настругала мыльной стружки в воду, и через полтора часа вторая комната не воняла ссакой, а в первой дорожка на полу, протоптанная в пыли, почти исчезла. Ночевать на таком диване, конечно, было нереально. И я позвонила Чебурашке.

Чебурашка прибыл через полчаса с огромным пакетом для мусора и раскладушкой, которую он пёр задыхаясь: я же говорила, что он маленький. Мы с Чебурашкой учимся в одном классе в самой стрёмной школе на свете. О ней я ещё расскажу, а может, нет, не стоит она того. Из всего нашего про́клятого училками девятого класса Чебурашке, пожалуй, хуже всех. Он не выглядит на пятнадцать лет: как будто пятиклассник по ошибке зашёл со взрослыми дядями и тётями в класс. На голову ниже всех, а кого-то – и на полторы головы, бедный. Мне всё-таки не было бы его жалко, потому что у него есть мать и даже отец (у полкласса с последним экземпляром проблемы), и они (даже отец) иногда ходят на собрания, и сына собой особо не позорят. Но Чебурашка ещё и отсталый. У него двойки и по математике, и по русскому, про английский я уж не говорю, причём с начальной школы. Он не дурак, наверное, потому что в первом классе учился на три и даже четвёрку однажды по математике получил. Он стал отсталым потом, когда школьная программа ушла вперёд, а Чебурашка за ней не успел.

Я уже давно поняла, что школьная программа – как телевизор. Причём чёрно-белый, как улыбка негра в застенках. Училки вещают нам что-то, как с экрана, и, если не успел услышать или понять, – всё, капец, ты отстал. Назад не перемотать, и повтора передачи не будет – я ж говорю, это чёрно-белый телик. В учебниках такая муть, что самому разобраться нереально, даже если вдруг кто-то бы захотел. Как будто языком племени мамбу написано, а не русским. Чтобы училка тебе что-то пояснила – это как если бы с экрана телика кто-нибудь высунулся по пояс и взял тебя за руку! А сами училки твердят как попки: «Если вы чего-то не понимаете – спрашивайте!» Агась, спросишь их. Я раз спросила алгебраичку про то, чего не понимала, – она как заорёт: «Ты что, тупая? Это же э-ле-мен-тар-но!!!» Так это для неё элементарно, а не для меня. И полкласса ту тему тогда не поняли. Больше никто не рискует спрашивать, спасибо.

Поэтому у большинства в классе репетиторы, и не по одному предмету: по матишу точно, по инглишу обязательно. Я лично не понимаю физику и химию, алгебру и геометрию, хоть убей меня. В этих предметах так: если пропустишь, попал на все следующие темы автоматом. Но я – мэтр по инглишу и русскому. Я не учу ни фига, просто у меня талант. К языкам. Наша Кристинка – Кристина Михайловна, англичанка, – говорит, что мне надо поступать на иняз.

На уроке у Кристинки месяца два назад мы подружились с Чебурашкой. Она злая пришла, как всегда, и говорит: «Контрольная. Доставайте листочки».

Чебурашка сидел один за партой, скрючившись, жил в смартфоне. У нас у всех смартфоны, даже у бедных и отсталых. Быть без смартфона – это как с соплёй под носом ходить: вопрос внешнего вида. Так что и нищебродам родаки сбиваются на этот предмет и дарят хотя бы самый дешёвый, хотя бы на день рождения.

Чебурашка сидит за первой партой из-за роста, но глаз на училок не поднимает никогда. И они его в упор не видят. У родителей Чебурашки нет денег на репетиторов, как и у моей маман, так что он числится умственно отсталым и училки его не спрашивают. Взаимный негласный пакт о невмешательстве. Но в тот раз весь класс взволновался, и Чебурашка впервые на уроке поднял голову: Кристинка о контроше не предупреждала!

Такое западло вообще многие училки делают. Вот русичка раз забыла нам задание задать и спрашивает на уроке. Мы ей смартфоны раскрыли и в нос тычем «Дневник.ру»: мол, нет тут вашего задания, смотрите! А она в смартфоны не смотрит, сама уже вспомнила, что не задавала. Поставила всем двойки, всему классу. Мы на переменке побежали к классной жаловаться. Классная раскрывает свой ноут, а там в «Дневнике.ру» уже задание от русички появилось. И дата выставлена сегодняшняя, пять минут назад. Вот такая подлость.

Но к Кристинке у нас раньше хорошее отношение было. Мы её считали не училкой, а человеком – потому и кличка у неё по имени. Она к нам в школу пришла, когда мы в пятом учились. Весёлая такая была. И конфетки детям дарила. На каждом уроке, представляете, каждому ребёнку по конфетке. А потом скурвилась, стала как все училки. Конфет уже нет, и сорвётся, бывает, и всем двоек наставит, и орать начала, а раньше с нами песни пела на английском. Я слышала: ей завуч сказала, нечего, мол, песни петь, надо оценки выдавать нормальные и соответствовать программе. А программа по английскому такая, что без репетитора ни слова не понять. Картинок много только красивых в учебнике – он тупо перепечатан с иностранного, – так ведь что иностранцу хорошо, то русскому смерть.

Это что же, спрашивается, надо сделать с человеком, чтобы он в пятом классе дарил детям конфеты, а в девятом готов был убить ребёнка за невыученный урок!

Ну, ей к тому же двадцать шесть уже стало, а не двадцать два, Кристинке, так что она бесится, как наша кошка, когда её гулять не пускают. Где ей гулять, Кристинке то есть, когда тут мы да ещё завуч.

В общем, орёт Кристинка на уроке, что предупреждала нас о контроше, и всё тут. И вдруг вылезает из-за своей первой парты медленно так наш Чебурашка. И говорит обычным голосом, как будто и не на подвиг идёт, следующее: