Читать книгу Нелитературное повествование юной пенсионерки - Светлана Рассказова - Страница 3

Маленькой часто напевала:

– «Снова цветут каштаны, слышится плеск Днепра…», – а потом спрашивала, – бабуль, а тебе какая песня нравится?

– Ну, ты же знаешь! «Мы – красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ…».

– А мне про каштаны и плеск Днепра, – со счастливым вздохом повторяла я.

Песню, которая мне так нравилась, часто передавали по радио и пелось в ней о красивом старинном Киеве. Жаль, что этот город стал таким «далёким»! Разбросала разноцветная пирамидка колечки из стран и людей по одной шестой части суши – не собрать! Разбежались пятнадцать сестёр по разным углам, надулись и сидят в обнимку со своими лесами, полями и реками – караулят имущество, да ещё в приоритетах разбираются – кто больше, кто богаче, кто праведней! А не так давно под одну дуду и дружным хором пели про общий адрес Советский Союз. И как красиво пели!

Жила там с бабулей у её старшей дочери, имевшей комнату в огромной коммуналке. Тётя – властная и нервная по натуре женщина, руководившая одним из городских клубов, была замужем за тихим, спокойным и мягким по характеру человеком, работающим в отделе звукозаписи на киностудии «А. Довженко». Видимо, разнополярные заряды притягиваются не только в природе. И каждый раз, по приезду дяди со съёмок, она, ревнуя супруга к артисткам, жутко скандалила. Но совершенно напрасно! Верный и преданный – именно таким мне запомнился мой единственный дядя.

Бабушка была не очень улыбчивой, зато совершенно безвредной. Так случилось, что родная внучка стала ей за третью дочку. Увезла она меня от родной матери – своей младшей дочери, чтобы та личную жизнь спокойно устраивала. Увезла совсем маленькой, одна растила и очень привязалась.

Детские воспоминания всегда яркие:

Фрагменты жизни в памяти моей

Как искры от костра в тиши ночей!

Вот первая искорка…

В летнюю пору мы с бабулей частенько ночевали на балконе, чтобы не мешать молодым. Вечером уйдём, а ночью дождик и тащимся с подушками назад – досыпать.

А вот ещё одна…

Как-то заболел у меня зуб. Бабушка уговорила внученьку пойти к стоматологу, а за смелость купила одну конфетку, которую я съела дома, оставив фантик на столе. Тётя, придя вечером с работы, этот фантик увидела и тут же поинтересовалась:

– Где конфеты?

– Да я всего одну купила. У Варьки зуб заболел, – стала оправдываться бабушка.

– Следующий раз покупай две! У тебя ещё и внук есть, – разошлась не на шутку глава семьи, намекая на своего сына – годовалого Лёшку.

– У меня и денег не было, – продолжала оправдываться бабушка.

– Нет денег – не покупай никому! Не умрёт твоя Варька без конфет!

– Ладно, не буду больше, – бабушка расстроилась до слёз, а после меня за невыброшенный фантик ещё и отругала.

А однажды, гуляя в парке, я нашла целых шесть рублей! С радостью отдала их тёте, за что заслужила похвалу, но бабушка опять меня отругала:

– Эх, тыыы… Припрятала бы денежки. Я бы тебе конфеток купила. У Лёшки есть батька с маткой, он сыт, обут и одет! А о тебе, кроме меня, позаботиться некому.

Теперь-то я понимаю, что она единственная из всех окружающих жалела и любила меня, от того все поступки её были направлены во благо внученьки.

Бабушка работала в городской бане в самом центре города. Чтобы не стеснять молодую семью дочери, там же в центре, в полуподвальном помещении жилого дома, мы сняли угол у одной женщины.

Послевоенный Киев вовсю строился и не был голодным городом в середине пятидесятых. Как-никак – столица Украины! И все центральные «Продмаги» находились в нашем распоряжении. Вот где царило полное изобилие! И самые вкусные в мире «Мишки», «Красные шапочки», жареная рыбка целиком и кусочками, копчёная и докторская колбаска, сырки в шоколаде, ванильные булочки с изюмом…

Бабушка баловала меня, хотя с деньжатами было не густо. Но сто граммов хорошей колбаски и кусочек жареной рыбки мы себе иногда позволяли.

Частенько уже немолодая женщина убиралась у старых артисток, радуясь любой копейке. Ох, и пылищи в их квартирах! Все в антикваре, а бардак как на старом складе. Толстые вальяжные тётки уборщицу свою любили и порой за работу одаривали старыми платьицами из собственного гардероба, которые успешно перешивались на меня.

Помню, что в детстве была жутко капризная – «рёва-корова». Чего ныла, теперь не вспомнить! Но бабушкины работодатели терпеть меня за противный характер не могли, а потому, оберегая их нервную систему, пока она занималась уборкой, я играла в ближайшем сквере, изображая разные фигуры на турнике.

В то время дети свободно гуляли без присмотра. Конечно, нехорошие случаи бывали, но не часто, и только из-за садистских наклонностей какого-нибудь урода, а не потому что родители занимали в обществе высокое положение или имели бизнес. Не было тогда бизнеса, да и самого слова – «бизнес» не существовало среди лексикона советских людей, разве только встречалось в умных книгах.

В этом сквере я сдружилась с девочками и в одну из прогулок они меня посвятили в страшную тайну… Именно сейчас мимо сквера проедет Хрущёв – самый главный начальник самой большой страны в мире! Потому нужно нарвать цветов, чтобы кинуть их на его машину. Мы обобрали придорожный газон и выстроились вдоль дороги.

И действительно – тайна стала явью! Вскоре увидели вереницу машин и закидали её ворованными цветами. Я тоже бросила цветочек на одну из машин, и сидящий в ней лысый дядька оглянулся в мою сторону. Это был Никита Сергеевич. Я побежала к бабушке и взахлёб рассказала о произошедшем, на что она молча пожала плечами… Как бы там ни было, но это единственный руководитель моей родины, которого я видела воочию. За жизнь они прошли чередой и остались сами по себе. Теперь бы тоже просто пожала плечами. Мне-то что? Об их здоровье заботились и заботятся десятки врачей, а тут… Но о реалиях не будем – все, итак, в курсе!

***

В круглосуточный детсад устроила бабуля свою внучку всеми правдами и неправдами. Не стеснялась поплакаться, унизиться и упросить, если надо.

Прежние власти думали о подрастающем поколении и не жалели денег на будущих строителей коммунизма: в саду имелось полно игрушек, пол был устлан коврами, вечерами ребятишкам показывали диафильмы, в летнюю пору во время дневного сна мы спали на верандах. А ещё в каждом саду и школе трудился дяденька-столяр или сторож (всё-таки мужчина в доме), который сломанное детское барахлишко мог починить и покрасить. И это в послевоенное время…

Через много лет, увидев детское учреждение, которое посещали мои внуки, ужаснулась: бедненько, неуютно, оторванные дверцы у шкафчиков. Не думала, что внуки будут жить в таких нецивильных условиях. Прогресс Россию минул – сегодняшнему государству не до детей! Дай бог, чтобы мама с папой были умные и серьёзные люди, чтобы детки выросли, выучились и правильно осознали жизнь.

Немного отвлеклась…

Так вот! На территории нашего детсада росли огромные шелковицы, груши, яблони, но ребята плохо ели фрукты: когда их много, то не очень хочется. А вот что-нибудь неизвестное и непонятное на зубок пробовали.

Как-то раз воспитательница отошла на площадку соседней группы, чтобы поболтать с коллегой, и этим тут же воспользовалась моя подружка Зиночка. Она схватила меня за руку и потащила к забору, где росла травка.

– Варя, смотри, здесь есть калачики, – Зиночка нагнулась и сорвала несколько зелёных, но плоских горошинок. – Ешь! Они сладенькие, – и отправила калачики в рот.

Я тоже нашла несколько горошинок и тоже их съела. Они были вовсе даже не сладенькие, а совершенно безвкусные, но секретные, и потому хотелось распробовать лучше.

В трудные военные и послевоенные годы дети часто ели любую зелень, лишь бы она не была ядовитой. И хотя в садиках кормили хорошо, но память о калачиках у народа сохранилась.

– Вы что тут едите? – грозный возглас воспитательницы в один момент покончил с нашим незапланированным ланчем. – Быстро к медсестре!

И мы, как два нашкодивших щеночка, побрели в медкабинет. Там долго объясняли, что именно съели, а после обеих заставили выпить по ложке какой-то горькой настойки и поставили в угол на коленки. Ничего… Выжили!

Частенько водила бабуля внучку по рынкам и церквам…

– Ты халат дошила? – обычно спрашивала я.

– Готовенький! Собирайся, пойдём продавать, – отвечала бабушка.

– Надо будет его уронить!

– Зачем?

– Примета такая! Продадим обязательно!

– Какая ты у меня памятливая, Варюшка! А я и забыла, – и бабушка хитро улыбалась.

Продав халат, мы покупали на вырученные денежки селёдочки с душком и в уголке рынка, притулившись к забору, съедали её без хлеба. Значит, организм требовал, коли слюнки от одного запаха текли!

Церквей в Киеве всегда было много. Бабушка заставляла меня целовать иконы, часто повторяя простые слова из молитвы: «Господи, прости, помилуй и сохрани нас от лукавого…». И они спасли её с дочками, бежавшими из горящего Ржева, от пуль и бомб с немецких самолётов да голодной смерти в военное лихолетье.

Софийский и Владимирский соборы я запомнила на всю жизнь. Красота душевная и доступная для восприятия! Особого трепета не чувствовала – мала, была. Но росписи очень нравились, не хуже, чем в детских книжках: яркие, крупные и понятные…

Вот Боженька благословляет всех!

Вот красивая тётенька протягивает ребёночка людям!

Перед самой пенсией довелось побывать за границей и увидеть их соборы. Они другие, более величественные и сложные по архитектуре. Всю картинку видишь сразу, как войдёшь. Просторный зал, мозаичные окна, мраморные полы, всё блестит и сверкает, несмотря на полумрак. Почему-то отвлекают скамейки, хотя понятно – это очень удобно. Видимо терпение нашего народа воспитывалось необходимостью отстоять на ногах церковную службу несколько раз в день…

У Владимирского собора в ту пору для публики проводились открытые антирелигиозные диспуты. С одной стороны церковный иерарх, по другую сторону какой-нибудь партиец. Якобы доказывали друг другу, что или кто есть, а чего нет. Всё было под контролем, как хорошо отрепетированный спектакль. Но окружающая толпа слушала их с интересом. И старая с малой, постояв рядом с умными людьми, шли по своим делам, слегка засомневавшись – так ОН есть или нет?

Будучи старше я спросила бабушку:

– Ба! А бог есть? Нам в школе объясняли, что люди произошли от обезьян, и бога не существует.

– Не знаю, Варя! Когда мне плохо, то молюсь и прошу у него помощи. Маленькой очень бога боялась. Так боялась, что когда тяжело заболела, то батюшка пообещал взять грех на себя, чтобы уговорить меня кушать молоко и масло в пост.

– А помнишь, как однажды мы с тобой были в церкви, и ты попросила попа помочь мне поправиться? Так он велел поднять конфетку, лежащую у его ног. Я видела, что он нарочно ту конфетку подбросил, а сказал, будто это дар божий.

– Не сомневайся. Это от бога! Только через руки священника, – убедила бабушка.

***

В первый класс меня отправили учиться в интернат. Бабушка опять разжалобила тётенек от опеки, перед кем надо – горько поплакала, а кого чужие слёзы не трогали – одарила конфетками, и направление в это заведение мы получили.

Интернат только что открылся. Всё там было новое, ещё пахнущее краской. Для детей хорошая добротная одежда, завтраки с докторской колбаской, приятные и умные учителя.

Осенью выдавали новые пальто. Ребят вызывали по очереди в кабинет коменданта, где воспитательница обряжала всех с учётом роста и размера.

– Нравится? – спросила она, примерив на меня красное пальто.

– Нет! Мне нравится вон то – морского цвета, которое у вас на шкафу лежит, – заприметила его сразу, как вошла.

– Ишь, какая глазастая! – изумились взрослые, но пальто не пожалели, отдали.

Училась хорошо, стихи читала громко, с выражением, потому была задействована в новогоднем спектакле, где играла белочку. И в конце учебного года получила «Похвальный лист». Отнеслась к этому спокойно, потому что в жизни случилось более важное событие!

Как-то ещё весной позвали меня с перемены в класс. Возле учительницы стояли молодые мужчина и женщина.

– Варя, ты знаешь, кто это? – спросила учительница.

– Нет, – пожала я плечами.

– Это твоя мама и твой папа…

Незнакомый мужчина подал мне маленький кулёк с конфетами, но благодарной реакции не последовало. Никакой! Мне было восемь лет, любила бабушку, помнила с детства только её, и в душу закралась тревога… Оказывается, мать сумела устроить личную жизнь, и у меня был не только отчим, но и брат с сестрой, о которых до сих пор ничего не знала.