Читать книгу Роберт Генин. Прощание с иллюзиями. Документальная повесть - Светлана Сауловна Островская - Страница 2

Cудьба профессионального художника, посвятившего себя искусству, часто бывает печальной. Судьбы еврейских художников и поэтов, живших в Европе в период между двумя Великими войнами ХХ века, печальна вдвойне. Лишь немногие, пережив ужасающую бедность и гонения, остались в памяти благодарных потомков, принеся славу и богатство оценщикам, галерейщикам, писателям и кинематографистам. Многие из них были депортированы и погибли в нацистских лагерях смерти, иные покончили с собой или умерли в застенках сталинских лагерей. Коллекции и отдельные произведения искусства погибали также, как и их создатели. Судьба объединила их с теми, кто добровольно покинул свою родину и мечтал вернуться. Но нельзя войти дважды «в одну и ту же реку».

Не многие еврейские художники, вышедшие из местечек черты оседлости, будучи совершенно ассимилированными в европейскую действительность, задумывались о своей стране. Европа первой половины ХХ века, болевшая интригами, социализмом, коммунизмом, фашизмом, антисемитизмом и прочими …измами, стала кузницей новых идей, революций и войн. Мир стремительно менялся и, чуткие к веяниям времени, художники меняли мировоззрение и манеру своего творчества. Впоследствии их работы назовут авангардом, у них будет множество последователей и подражателей, но не всем достанется мировая слава.

Те еврейские художники и деятели искусств, кто обращался в своем творчестве к еврейской теме, заняли свое почетное место в истории искусств государства Израиль. Пережив исторические катаклизмы, не все дожили до его создания. Многие вернулись в Советский Союз и попали под топор советской инквизиции. Другие отправились в США и прославились, сохранив свои жизни.

По прошествии столетия на постсоветском пространстве возник интерес к этой эпохе, но река времени разделила это пространство на разные государства, а художников, родившихся на территории этих государств, стали причислять к русским, украинским, польским и др. знаменитостям. О них пишут книги и переводят их на разные языки, при этом их родной язык, идиш забыт и вышел из употребления. Опустели еврейские местечки. Они живут теперь на картинах Шагала, Сутина и других еврейских художников. Убиты Перец Маркиш, Квитко и другие поэты, писавшие на идиш, брошен под колеса грузовика Михоэлс, погиб еврейский театр ХХ века. Да разве только это?

Еврейские талантливые юноши и девушки из бывшей черты оседлости, жившие в Германии, Франции и Швейцарии в первой половине ХХ века, создали особую художественную ойкумену, впоследствии названную «русско-еврейской». Часто они жили коммуной с русскими эмигрантами, тоскующими по родине, и заражались утопическими идеями социализма.

Так случилось и с героем моего рассказа. Еврейский мальчик из местечка, своим трудом и талантом добившийся успеха и материального благополучия, вовлеченный в жизнь европейской художественной богемы, и ставший жертвой собственной утопии, оказался на обочине жизни, всеми забытый и разочарованный. Его не знают в России, не знают и в Израиле.

Примечательно, что вернуть нам память о творчестве и судьбе Роберта Генина удалось только в начале ХХI века Санкт- Петербургскому инженеру, историку искусств и коллекционеру Алексею Николаевичу Родионову. Он собрал почти все, что сохранилось о жизни и творчестве Роберта Генина в европейских музейных архивах, частных коллекциях и редких воспоминаниях современников. Благодаря его усилиям выставки работ Роберта Генина проходят в России, Белоруссии, Литве и Германии, где художника считают своим. Ему удалось найти даже прямых родственников художника, живущих в США, Германии и Австралии.

*****

Случайно оказалось, что и среди моих друзей есть его родственники, ничего не знавшие о судьбе их знаменитого предка. Таким образом, сложился пазл и нарисовалась картинка семейной саги на фоне исторических событий эпохи. Честная история – это частная история, а большое видится на расстоянии.

Впервые семейную сагу Гениных я услышала от Софьи Борисовны Бумагиной в самом начале 90х годов уходящего века. После смерти мужа, замужества Веры, и рождения внуков, она из Благовещенска перебралась к дочери в Москву. Здесь мы встретились и подружились. Годы были тревожные, в воздухе висел пугающий предстоящий отъезд. Не было четкого понимания того, зачем и куда ехать.

Выросшая в эпоху «развитого» социализма, я мало интересовалась судьбой своих родителей, выходцев из тех же самых еврейских местечек черты оседлостей. Но страх «по умолчанию», густым туманом окутавший жизнь в нашей семье, вошел, что называется, в печенку. Братья моей мамы, родившейся в Умани, уехали в Канаду еще в 20-х годах прошлого века. Братья отца, родившегося в Белорусско- польском местечке Дисна в те же годы переселились в Палестину в 30-х. Что чувствовали советские граждане, чьи родственники жили за границей, знают только те, кто жил в это время. Вполне понимаю тех, чьи семьи разделились навсегда, ничего не зная о судьбах близких по обе стороны границы.

Сидя на уютной московской кухне, и слушая рассказы Софьи Борисовны, я начинала понимать ее младшую дочь Веру. Успешный молодой врач, только что защитивший диссертацию, именно она была инициатором и толкачом отъезда.

В эпоху интернета, живущие в разных странах люди стали ближе друг другу. Так в нашей жизни появился Алексей Николаевич Родионов. Зашелестели страницы семейных архивов. История имела продолжение.