Читать книгу Вслед за расколотой луной - Светлана Турмова - Страница 4

Воспитанник Гедеона мучился бессонницей, ибо одолевший его табун мыслей никак не желал умчаться прочь. Оставив тщетные попытки погрузиться в сонные грезы, Виррейн встал с постели, набросил на плечи плащ и завернулся в него, поскольку ночи в Дангаре весьма прохладны, особенно ранней весной, и устроился на окне, избрав в собеседники звездное небо. Раз мысли не дают покоя, значит, лучше их обдумать. Предмет, в общем и целом, имелся один: умерший король и его причуды.

– Тут определенно кроется тайна, – размышлял Виррейн. – Каким бы ни был Киннан: беспринципным, жестоким, бессердечным, он при этом всегда оставался игроком, причем не обделенным умом. А любая игра подразумевает правила и цель – в виде куша, желанного для игрока.

– Чего мог желать король, находясь на смертном одре? – Вопрошал юноша и сам же предлагал варианты. – Раскаяния? Прощения? Да, любой другой человек ответил бы именно так, но не Киннан! Трудно даже представить его кающимся! Тогда что? Что более всего занимает того, кто одной ногой пребывает за гранью?

Тут Виррейн встрепенулся да столь ретиво, что чуть не перемахнул через подоконник:

– Конечно! Стремление не пересекать сию грань! Либо иметь возможность преодолеть ее и вернуться назад, в мир живых! Если принять такую идею за истину, в нее вполне укладывается предсмертный портрет и его прилюдная демонстрация в тронном зале!

Впрочем, несмотря на логичность рассуждений, Виррейн решил пока ни с кем не делиться своими соображениями, даже с Гедеоном – все-таки предположение звучит фантастически: никто еще не воскресал из мертвых. Да и неясного много: например, княжна из Снауланда – она-то причем? Какая роль отведена Рианне в планах покойного монарха?

Поразмыслив еще немного, Виррейн пришел к необходимости кое-что уточнить.

– Отлично, с утра и займусь, – поставил он себе задачу. – Надо побеседовать с придворным художником, как его, Кассио, что ли? А еще – спуститься в библиотеку и спросить совета у книжных духов.

Как только юноша принял решение, ему тотчас захотелось спать – глаза слипались. Он потянулся и отправился смотреть сны.

***

С утра Виррейн, стараясь не афишировать своих намерений, попросил слугу указать дорогу в мастерскую придворного художника, дескать, захотелось ознакомиться с его работами: если глянутся, можно и портрет заказать. В этом не было ничего необычного: знатные господа в Дангаре имели склонность к самолюбованию, некоторые украшали дома десятками собственных портретов в разных образах, обеспечивая тем самым работой массу художников. Так что желание Виррейна запечатлеть себя на портрете никому бы не показалось чудным, кроме разве Роланда и Гедеона, однако молодой человек надеялся, что последние не узнают о его планах.

Мастерская Кассио располагалась в нижнем этаже. Огромное пространство, под сводами которого гуляло гулкое эхо, плавно переходило в открытую веранду с белыми колоннами, увитыми диким виноградом. Еще чуть ниже был разбит розарий – и столько роз самых чудесных и диковинных расцветок, пожалуй, не видел никто из смертных, если только не бывал в Дангаре. Поэтическая душа художника упивалась розовым разнообразием и черпала в нем вдохновение, а воздух вокруг насквозь пропитался терпко-сладким ароматом лепестков. Среди клумб стояли мольберты с полотнами, изображавшими то закатный пейзаж, то сливовое дерево, осыпающее лепестки в пропасть, на краю которой росло, из последних сил цепляясь корнями за камень, то величаво-надменные лики знатных дангарцев. Все вокруг говорило о том, что вольный или невольный гость вступил во владения настоящего мастера и ценителя прекрасного.

– Чем могу служить, мой господин? – Учтиво поинтересовался Кассио, снимая перед вошедшим не соответствующий трауру оранжевый берет и выпуская на волю непослушную кудрявую шевелюру. Он был на удивление молод, если не сказать юн, и робел перед вельможными господами.

– Доброе утро, – приветливо улыбнулся Виррейн. – До сих пор я не имел чести вас знать, и пришел исправить это досадное упущение, а заодно, пользуясь случаем, отдать должное вашему несомненному таланту.

Щеки Кассио разрумянились от удовольствия: художник был страстно влюблен в красоту мира, в свои кисти и краски. Душа его наполнялась чистой детской радостью от каждого комплимента, которого удостаивались его творения – надо признать, и впрямь незаурядные.

– Благодарю, ваша милость. Не желаете ли позировать? Ваш лик благороден, уверен, он займет достойное место в ряду ваших родичей.

– Премного обязан, – хмыкнул Виррейн, – но, боюсь, родичи не жаждут моего общества. У меня к вам другой разговор, который мне хотелось бы оставить между нами.

Художник насторожился, однако гость внушал доверие. Виррейн отмахнулся от грусти, нахлынувшей на него в тот миг, когда Кассио упомянул о предках. Юноша дорого дал бы за то, чтоб узнать, кто он и откуда. Любой, пусть и нечаянный, намек на его абсолютное одиночество в мире вызывал болезненное чувство отчужденности. Виррейн жестко приказал себе переключиться на более важные вещи.

– Что же вас интересует? – Осведомился Кассио, прерывая молчание.

– Портрет короля. Когда вы начали его писать?

Заметив, что живописец задрожал, словно лист на ветру, и съежился под цепким взглядом, Виррейн смягчил свой тон, придав словам большую весомость:

– Друг мой, это действительно крайне важно, ибо напрямую связано с благополучием Дангара.

Художник понял, что гость не шутит: очень уж сосредоточено его лицо. Вздохнув, Кассио отложил в сторону рисовальные принадлежности и вымолвил:

– Я бы рад оказаться вам полезным, но мне ровным счетом нечего рассказать. Его величество не вставал уже довольно долгое время. Все в королевстве ожидали скорбной вести буквально со дня на день. Однажды ввечеру в моей мастерской появилась леди Глэйм и сообщила, что государь требует меня к себе. Когда я пришел, король приказал мне написать портрет, не отходя от смертного одра, но я должен был успеть завершить работу прежде, чем его величество испустит дух.

– Иными словами, вы запечатлели короля перед самой его кончиной? – Уточнил Виррейн.

– Истинно так. Не знаю, как мне это удалось, но с последним мазком по холсту оборвалась и жизнь нашего повелителя, мир его праху!

– И никто не пояснил вам сути происходящего?

Кассио недоуменно посмотрел на молодого человека, а затем рассмеялся:

– Помилуйте! Да зачем бы оно понадобилось? Король собственному сыну-то отродясь не трудился ничего объяснять, а леди Глэйм вообще в упор не видит нашего брата. Что слуга – что тень в коридоре: никакой разницы!

Губы Виррейна сложились в понимающую улыбку, он слегка склонил голову:

– Я от души вам признателен. Позвольте извиниться за то, что оторвал вас от дела, коему вы преданы всем сердцем. Ваши работы выше всяких похвал! Если я вдруг надумаю узреть себя на холсте, то обращусь только к вам!

Юный живописец снова вспыхнул румянцем, разлившимся по смуглым щекам персиковым цветом, и прижал к груди свой изрядно засаленный берет, местами заляпанный красками. Хоть в столице и траур, Кассио не мог заставить себя избавиться от яркого головного убора и надеялся, что в его приверженности этой вещи никто не усмотрит неуважение к усопшему.

***

Солнце заметно поднялось над горизонтом, из чего воспитанник Гедеона заключил, что скоро его начнут разыскивать и принц, и наставник, а между тем, надо во что бы то ни стало посетить без свидетелей еще одно загадочное место – королевскую библиотеку, хранилище мифов, легенд и памяти.

Библиотека, в противоположность мастерской художника, пристроилась в самой высокой башне Белого Дворца: несколько этажей фолиантов, покрытых пылью веков, уходивших в высоту до тех пор, пока не упирались в хрустальный купол крыши, расписанный узорами и выложенный самоцветами. Свет, проникающий через него, тоже был разноцветным, а вот тот, что свободно струился из стрельчатых окон, отливал чистым золотом. Здесь-то и обитали озорные всезнайки – книжные духи, или, как еще их звали, книжные человечки.

Виррейн протянул руку наугад: ему попался синий корешок «Легенд Дангара», принадлежавший весьма увесистому тому. Едва молодой человек извлек фолиант с полки, книга сама раскрылась на той странице, что была заложена пестрой бумажной закладкой.

– Ну, ладно, приятель, я же знаю – ты тут, хватит создавать тишину! – Негромко воскликнул Виррейн и потряс закладку.

Та хихикнула, воспарила, взорвалась хлопушкой, обдав посетителя разноцветными обрезками, словно конфетти. И вот на уровне глаз, весело посмеиваясь, болтает ножками забавное существо. С виду оно напоминало бумажную куклу, завернутую в лоскутное одеяло, только росту в нем было никак не меньше полуметра. Сзади трепыхались бумажные продолговатые крылышки, вроде как стрекозьи, только в голубых разводах, точно неуверенная детская рука переборщила с водой и разбрызгала по листу сильно разбавленную акварель.

– Очень эффектный выход, мои поздравления! – Похлопал в ладоши юноша.

Существо растянуло нарисованную карандашом линию в улыбку.

– Рад, что тебе понравилось. Какую истину ты ищешь в библиотеке, смертный?

Виррейн услышал, как завибрировал воздух: под самым куполом парили сотни таких бумажно-тряпичных малышей – видимо, у них настало время завтрака, а поскольку книжные духи питались исключительно книжной пылью, то сейчас они маневрировали, ловко обгоняя друг друга, и вытягивали языки, ловя невесомые позолоченные солнцем пылинки, в изобилии висевшие в воздухе библиотеки. При этом человечки жмурились от удовольствия, как будто во рту золотистая пыль превращалась в карамель.

– Ты не присоединишься к своим друзьям? – Полюбопытствовал Виррейн.

Лоскутный явно удивился такой заботе, поднял нарисованные веки, заправил рыжий завиток под красный бумажный колпачок:

– Благодарствую. Я уже завтракал. Может, перейдем к делу?

– Конечно, – согласился юноша. – Но не скажешь ли для начала свое имя? Так, знаешь ли, гораздо удобнее беседовать. Да и уважительнее, как мне кажется.

Человечек был потрясен: он уставился грифельно-черными круглыми глазами на гостя и, забыв взмахивать крыльями, опустился на краешек стола из красного дерева.

– Ты чего? – Виррейн покосился на книжного духа, опасаясь: не оскорбил ли?

– Никогда… Ни разу… – Бормотал тот растерянно. – Ни разу за долгие тысячи лет никто из читателей не поинтересовался, как меня зовут…

Этому легко верилось: к помощи книжных духов прибегали, чтобы те указали том или сообщили нужную информацию. Удивительные бумажные создания поселялись в наиболее читаемых книгах. Когда их подсказки не требовались, духи превращались в закладки и лежали себе спокойненько среди страниц. Если библиотека была большой, в ней водилось много книжных духов, а вот в домах бедняков, где книг едва набиралось на единственную полку, обитал обычно всего один.

Если книги переставали читать, и они попусту пылились, духи ленились, наедались до отвала пылью и… лет через сто-двести лопались, сами превращаясь в пыль. Правда, такое случалось редко: жители Дангара слыли знатными книгочеями.

В общем, не удивительно, что человечков не спрашивали об именах: большинству дангарцев и в голову не приходило, что таковые у книжных духов вообще имеются…

– Ну, так что: представишься или будешь и дальше впечатляться? – Поторопил растроганного духа Виррейн.

– Меня зовут Виллим! – Звонко и радостно сообщил собеседник, улыбаясь всей бумажной физиономией. – И отныне я твой верный друг: можешь в любую минуту на меня рассчитывать!

– Вот и договорились. Слушай, Вил, ты знаешь море всего. Не слышал ли когда-нибудь о магической печати?

– Магическая печать? Та, что запечатала завещание покойного короля? – Продемонстрировал осведомленность книжный дух. – Да, я читал о чем-то подобном, только, признаться, давненько… Пренеприятная, скажу тебе, вещица!

– Почему?

– Да потому, что магической печатью обычно скрепляют злую волю. И изготовить ее сложно – в Дангаре таких точно не делают: нет ни умельцев, ни нужных ингредиентов…

– А где есть?

– Я слыхивал, что колдунами и чародеями сильны северные края, лежащие за Льдистым морем.

– Например, Снауланд? – Вкрадчиво прошептал Виррейн, состроив загадочную гримасу.

– Точно! – Подтвердил книжный дух. – Во всяком случае посылка, которую я видел, была явно с севера. Ее принес странный человек в голубом, как небо, плаще и с белоснежной бородой. На груди у него висел неизвестный мне знак, похожий на круглый серебряный диск, расколотый до середины. Человек появился из ниоткуда, оставил сверток на столе и так же исчез, не говоря ни слова.

Юноша весь подобрался, будто готовясь ухватить желанную добычу:

– И кто забрал свиток? Король Киннан?

– Не угадал! За ним пришла дама с очень бледным лицом, в длиннополой темной тунике с широкими рукавами… Она же оставила на месте свертка кошель, который растворился в воздухе сразу, после ее ухода…

– Леди Глэйм! – Воскликнул юноша и тут же понизил голос. – Действовала ли она сама по себе или была в сговоре с покойным королем?

– Кто ж тебе скажет наверняка? – Скорчил забавную рожицу Виллим. – Почитай, никого из свидетелей в живых уж нет.

Дух перекувыркнулся в воздухе и снова разулыбался. Забавно было наблюдать за сменой выражений на его мордашке: они в момент пропадали, точно черты бумажного лица стирала невидимая рука, и она же в мгновение ока выводила их грифелем, приподнимая одни линии и опуская другие.

– Но! – Неожиданно воскликнул человечек. – Среди наших, – он многозначительно кивнул в сторону бумажных собратьев, – поговаривают, будто король не столь уж и покойный, по крайней мере, оставаться таковым собирается недолго…Освободившись от немощной оболочки, его дух переселился в портрет, что висит в тронном зале, и ждет часа, когда сможет вновь вернуться в мир живых, – на сей раз навсегда!

– Как?! – Виррейн нагнулся ближе к своему собеседнику. – Это ведь невозможно!

– Невозможно. Если не обратиться за помощью к тем, кто владеет магией. Дело, конечно, ненадежное, но…

– Хм, пожалуй, Роланд прав: мне действительно надо ехать в Снауланд. – Юноша чувствовал удовлетворение от сознания своей правоты: не зря он подозревал, что от Киннана так легко не отделаться. Но как разобраться во всех хитросплетениях истории? Тяжеловато одному! Виррейн посмотрел на книжного духа:

– Виллим, поедешь со мной в Снежное княжество за невестой принца?

– И за ответами на вопросы? – Подхватил человечек и даже закружился от радости. – С превеликой охотой! Знаешь, как скучно пылиться на полке? Нынче легендами мало кого удивишь!

Он отвесил шутливый поклон:

– Я почту за честь сопровождать вас, мой господин!