Читать книгу Моя душа жива опять - Светлана Усачева - Страница 3

Тишина соответствовала месту. Гробовая. А прохлада помещения, после 30-градусной жары на улице, не казалась Анне спасительной. Подальше бы от такого охлаждения. Все клеточки ее тела забились в нервном ознобе. И солнечные лучи, бьющие в окна расположенные высоко под потолком, и лежавшие на полу яркими прямоугольниками, не были спасением от пронизывающего внутреннего холода.

Молодой человек, на удивление в кипенно-белом, но мятом халате, проводил Анну в холодильное отделение морга. Подойдя к одному из ящиков холодильной камеры, он выдвинул его. На лежанке лежал мужчина. На нем был такой же костюм, какой в последний раз Анна видела на своем муже. С содроганием, взглянув на лицо трупа, она слегка оступилась. Сопровождающий оперативник, мужчина средних лет, предупредительно поддержал ее.

– Да, это мой бывший муж, – прикрыв рот рукой, пробормотала она.

Боль пронзила виски, тошнота подступила к горлу и Анна, оттолкнув полицейского, помчалась на улицу.

Как и предрекал Никита, что его убьют, так оно и случилось. Его нашли застреленным на съемной квартире. Но перед тем, как застрелили, сильно избили. Кто это сделал, полиция не могла сказать. На данный момент было только известно, что выстрел произведен из пистолета Макарова. И теперь опера интересовало, за какие такие заслуги ее муж был удостоен чести быть расстрелянным.

– Он играл, – все еще находясь в состоянии транса, выдавила Аня.

– В казино? А в каком обычно? Он наверно должен был приличную сумму, иначе этого не произошло бы, – то ли спросил, то ли анализировал вслух оперативник.

– Да, должен был. В свое время нам пришлось продать квартиру из-за его долгов. Он обещал, что больше это не повторится. Но я ему не поверила и подала на развод.

– А кому он отдал тогда те деньги?

– Не знаю. Я ничего не знаю, – нервно теребя сумку, взглянула Аня на полицейского.

Его пристальный взгляд пронзительно голубых глаз, заставил Аню почувствовать себя никчемной, ничтожной и глупой женщиной.

Да, она часто не знала, чем занимался муж, а теперь-то, когда стал бывший, то подавно. На ней висели днем – работа, вечером – дети, ко всему прочему добавлялась и мать. Когда ей заниматься проблемами бывшего мужа? О себе бы подумать не мешало! Гордость вскипела в ней праведным гневом. Что хочет сказать этот оперативник, что она была беспутной женой? В солидарность с покойником играет?

– Да, не знала, – возмущенно проговорила она, – и ничего знать не хочу. От него были только одни неприятности! – почти перешла на крик Аня.

– Успокойтесь, Анна Васильевна. Я что-то не то сказал?

– Да, сто лет пройдет, я не успокоюсь, вспоминая Никиту. Носитесь со своей солидарностью! – не могла остановиться она.

– С какой солидарностью? – с недоумением спросил мужчина.

– Да, идите Вы! – взвизгнула Аня, переходя на грубость, потому что не знала, что еще можно сказать и понеслась прочь от него.

– При чем тут все же солидарность, – почесал затылок оперативник, глядя ей в след. – Нет, только что слова нельзя было вытянуть, а через минуту вся возбужденная, – усмехнулся он. – Пойми этих женщин, – перехватывая папку с бумагами, пробормотал оперативник. – Э, постойте, а протокол подписать?

Но его слова услышал, только ветер.

Спускаясь в метро, Аня стала себя корить за несдержанность и бестактность в общении с официальным лицом. Ей ведь, скорее всего, еще не раз придется сталкиваться с полицией. А там уже пойдет он ней молва, как о ненормальной.

"Господи, о чем у тебя только мысли?! – воскликнула она мысленно. – Ты, лучше подумай, на что хоронить мужа будешь! Снова минус из квартиры! Господи, – снова вспомнила Всевышнего Анна, – когда же я смогу деньги набрать на квартиру?" Но ее обращение осталось без ответа, как и все предыдущие. Скорее бы добраться до дома и забыть хоть ненадолго, что она видела в морге.

Но чаяниям Ани не должно было сбыться. Уже на пороге ее встретила кипящая желчью и язвительностью мать.

– Ну, что там покойничек отписал в завещании?

– Мама, пожалуйста, прекрати, – взмолилась Анна, устало, садясь на край шкафа в прихожей.

– А что я такого сказала? – возмутилась она. – За чей счет похороны пройдут, а? За твой?! Тогда я думаю, ты никогда не будешь иметь своей квартиры, вечно у меня будешь обитать!!!

– Мама, я прошу тебя!

– Ты меня уже 28 лет просишь. Квартиру бабки профукали, теперь и мою хочешь?

Аня закрыла лицо руками. Господи! – в который раз за сегодня, она уже не помнит, снова обратилась к Всевышнему, – когда же я смогу спокойно жить, когда с меня никто не будет ничего требовать. И так далее и в том же духе, ее мысли лавиной неслись в голове, под возмущенные крики матери о ее бездарном бывшем муже, и неизвестно когда бы это закончилось, если бы не звонок в дверь и оживленные детские голоса за ней. Ксюша и Кристина вернулись домой с прогулки.

Все же нормы морали и этики в ее матери еще были живы. При внучках она старалась не показывать себя истеричной склочной бабушкой. Раисе Николаевне было всего лишь 48 лет. В этом возрасте выглядеть занудной бабулей? Увольте! Это не ее ипостась. С девочками она всегда общалась, как с подружками.

– Ой, мои красавицы, пришли, – просияла она в одно мгновение.

Пока мать занималась детьми, Аня обзвонила похоронные бюро, чтобы узнать, где самые низкие расценки. Выяснив, она поехала туда, чтобы оплатить ритуальные услуги, иначе сотрудники бюро не начинали работать

Вернулась Анна только к десяти вечера. Мать встретила ее на пороге.

– Ты где шляешься? – свистящим шепотом спросила она. – Девочки уже спят. Да, я не стала им говорить про их не путевого папашу, – застегнув босоножки и взглянув напоследок на себя в зеркало, проговорила Раиса Николаевна, – думаю и не стоит. Зачем травмировать их нежные сердечки.

– Спасибо, мама, – признательно проговорила Аня.

Спустя сорок минут она с удовлетворением вытянулась рядом с Ксюшей. Тело всеми косточками отозвалось приятной истомой. Анна блаженно закрыла глаза и провалилась в сон.

– Какая ты красивая Анечка, – с благоговением прошептал Никита и нежно провел ладонью по ее руке.

– Что ты тут делаешь? – возмущенно воскликнула она.

Но Никита лишь мягко улыбнулся в ответ. Оттолкнув его руку, Аня привстала с постели.

– Что ты тут сидишь и улыбаешься? Тебе снова деньги нужны?

– Нет, Анечка. Я здесь, чтобы заботиться о тебе и девочках, – спокойно сказал он и протянул к ней руки.

– Нет, только не это, – закричала Аня, – я знаю, как ты помогаешь. Уйди, уйди, я тебя ненавижу.

Она попыталась оттолкнуть его руки, но почему-то он сидел как приклеенный, а у нее катастрофически не хватало сил. Тут за плечо ее начали трясти. Она яростно пыталась скинуть трясущую ее руку, продолжая сталкивать с дивана мужа.

– Мамочка, мамочка, проснись, – донесся до нее умоляющий голос дочери.

– А! – с криком очнулась Аня.

Затравленным взглядом она обвела комнату. Рядом с ней, прижавшись спиной к стене со страхом в глазах, сидела Ксюша, но Никиты нигде не было.

– А где папа?

– Папа? – удивилась дочь.

Тут наконец-то до Ани дошло. Сон. Опять этот проклятый сон. Никиты не было здесь, и не может быть. Он ведь умер. Почему она не сказала ему об этом во сне? Но почему он снова ей приснился? Весь любезный такой до тошноты. Нельзя верить ни одному его слову. Он всегда врал и предавал.

– Мама, – раздался шепот Ксении, – я хочу спать.

– Ой, – спохватилась Аня, – а чего же ты сидишь. Ложись, – похлопала она рядом с собой по постели, улегшись вперед дочери.

Прижав к себе хрупкое нежное тело дочери, она немного успокоилась. Но мысли в голове шли вразброд. К чему снятся покойники? Снам Аня никогда не придавала значение. Крышу снесет, если им верить. Порой такие кошмары по ночам одолевают. Так что и в жизни что ли такое должно приключиться? Это Наташка вечно со снами возится. У нее если покупка во сне, так наяву деньги в руки плывут. Если вниз по лестнице пойдешь, то одни растраты в реальном мире. Сколько раз во время обеда она доставала Аню пересказом своих сновидений. Такой бред порой несла, хоть уши затыкай. Но на этом еще не все. Наташа ожидала перемен в жизни после всей увиденной чепухи. А ведь и дожидалась! Говорила ли она что-нибудь про увиденных покойников? Нет, Аня не припомнит такого случая. А про мужей? Покойных, надо обязательно добавить. Теперь Никита с этим словом слился нераздельно.

Размышляя, Аня закрыла глаза и тут же в страхе открыла. Надо же, ведь как наяву все было. Никита сидел рядом с ней на диване, а оказалось – это всего лишь сон. Осторожно отодвинув от себя дочь, Аня потянулась за сотовым телефоном. Почти пять утра. Если уснуть сейчас, приснится ей Никита снова или нет? Как же он ее напрягает своим появлением во сне. Кто там из великих сказал, что покой нам только снится? Увы, Ане и этого не дано. Во сне, как на войне. А тут еще и на работу надо с утра съездить, отпроситься на похороны. Поминки где-то устраивать. В столовой дорого. Дома организовать? Мама, как пить дать воспротивиться. Нужны ей эти хлопоты, как зонтик рыбе.

Мысли текли рекой, накатывали волна за волной, и незаметно для себя Анна заснула и проснулась только под будильник.

Взгляд Инессы Владимировны перекочевал с распечатанного заявления на Аню. Лишенные какого-либо чувства прозрачные голубые глаза остановились на ее лице. Повисло недолгое молчание, которое Аня прервать не смела, и за это время, о чем только не передумала. В первую очередь, чем же снова не угодила начальнице. Кредит не тому выдала, или наоборот не дала. Но оказалось все намного проще.

– Голубушка, так Вы же не замужем, а просите два дня на похороны мужа.

– А..Э… – растерялась Аня. Все доводы необходимости ее присутствия на похоронах, а тем паче и их организации, утонули где-то в глубине желудка.

Прошло минуты две или больше, прежде чем она смогла аргументировать заявление, да и то коротким предложением. В пустых глазах Инессы Владимировны появилась железобетонная тяжесть.

– Но кроме меня, его некому хоронить, – пролепетала Аня, оправдываясь. Недовольство начальства сотрудником в нынешнее кризисное время могло вылиться и в увольнение.

– Вот оно как. Ну, попрощаться с ним Вы сможете и вне рабочее время.

Промелькнула еле заметная ухмылка на некрасивом лице, и тонкие губы, как-будто и не было никакого заявления и вообще разговора, прошелестели:

– Будьте повнимательнее в работе клиентами. Оформляйте документы тщательно, чтобы «сэбовцы» всю их подноготную могли в кратчайший срок вычислить. Идите, занимайтесь.

Слово «удивление» не смогло бы выразить полноту чувств, нахлынувших на Анну. Забурлило недоумение, негодование, гнев залил краской лицо, так что она почувствовала как жаром полыхнули щеки, и только трезвое решение, выбор между этическими нормами и работой, в пользу последней, заставил ее чудом сдержать, рвавшийся из души надсадный крик: «Вы не человек, а чудовище!».

Ее суждение как вспыхнуло, так и погасло, залилось капельками слез, вытекших из уголков глаз. Какой сволочью бы не был ее бывший муж, похоронить его все же надо было по-человечески. Вся злость, за его беспутства, копившаяся годами, мгновенно перекочевала на Инессу Владимировну. Но показать ее, значит, навредить себе и Аня, хоть и с трудом поднялась со стула, ответила на выданные указания, ничем не выдав захлестывающих ее эмоций.

– Да, конечно, Инесса Владимировна.

Ее сдержанному тону и бесстрастному выражению лица в тот момент мог бы позавидовать профессионал-дипломат или разведчик.

Силы покинули ее возле рабочего стола, и она просто кулем свалилась на стул. Ей в страшном сне не мог присниться такой отказ. Не отпустить служащего на похороны близких, это просто абсурд. Наташа вопросительно взглянула на нее, поверх головы клиента. Аня покачала головой и, схватив первый попавший лист лежащий на столе, сделал вид, что читает.

– Извините, я отойду на минутку, – сказала, поднимаясь, Наташа, и через пару секунд стояла возле Ани. – В чем дело подруга, тебя премии лишили? – шутливо прошептала она, склоняясь к ней.

– Хуже, – глотая слезы, пробормотала Аня. – Старуха не дала мне дни на похороны.

– Что? Как это? – возмущение заставило ее повысить голос.

– Он же мне не муж, просто заявила она, и посоветовала внимательнее работать с клиентами.

Подруга потеряла дар речи, услышав это.

– Как, как это? Но как это? А при чем тут они? Вот стерва старая.

– Простите, а вот здесь, что именно надо писать? – окликнул ее клиент и, бросив на подругу, сожалеющий взгляд, Наташа пошла к нему.

В обеденный перерыв Анна позвонила в похоронное бюро.

– А кремацию можно заказать? – с трудом спросила она. Сердце и разум были за традиционный способ похорон. Но обстоятельства были выше их пожеланий. – А в вечернее время можно это сделать? Часов в семь? Вот как. Да, – и отключилась.

– Ну? – вопросительно взглянула на нее Наталья.

– Любой каприз за Ваши деньги, – озвучила коротко Аня телефонный разговор. – Проще, говоря, еще пара тысяч и только пепел останется от Никиты. Господи, что я говорю! – Слезы брызнули из глаз. – Какая я дрянь! Разве можно так о покойнике? Или я такой всегда была, а?

– Да, и что еще у нас в глубине души можно откопать, даже сам Бог не знает, – рассудила философски Наталья, – да не убивайся ты так, – следом возмущенно воскликнула она. – Какая разница, как он будет похоронен, ему теперь без разницы? Главное это сделать.

– Тяжело тебе теперь придется, – проведя нежно рукой по волосам Ани, прошептал Никита. – Но ничего, с моей помощью ты все трудности преодолеешь.

Анна возмутилась и хотела скинуть руку бывшего мужа, мотнув головой, но не тут было. Казалось, его рука прилипла к ее голове. Она сдала еще одну попытку, теперь своей рукой и снова незадача. Ее рука вообще не поднималась. Ужас обуял Аню. Она не могла пошевелить ни одним членом своего тела. Животный страх поднялся в ней волной. Что такое с ней? Стал звучать набат, все громче и громче. Страх и ужас соединившись в единое, как будто пригвоздили ее к постели. Слова Никиты посреди всего этого звучали, как шипение змеи.

– Я буду любить тебя и оберегать. Ты теперь, ни за что не беспокойся. Все твои проблемы это мои. Вот только одна просьба, пожалуйста, не кремируй меня, – все, также поглаживая, попросил он. – И не получается придти на похороны, ничего страшного. Не приходи. В я буду всегда твоей душе.

– Нет, нет!!!– заорала Аня и проснулась.

– Ее всю трясло, колотило. Будильник сотового истошно звучал. – Ксюша с расширенными от ужаса глазами, сжавшись у стены, смотрела на нее.