Читать книгу Живи и не бойся - Светлана Викторовна Ильина - Страница 11

Вечеринка, которую устраивал Бернард по случаю возвращения сына из Багдада, обещала быть не очень многолюдной. Многие парижане уехали из города, но Макс этому был даже рад – он не любил шумные компании.

– Отец всем рассказывает про мои подвиги, а про тебя ни слова. Но ты же понимаешь, что его сын я, а не ты, – смеялся Жерар, приглашая Макса на вечер.

– Да мне всё равно, не волнуйся, братец, – также улыбаясь, ответил Макс.

Он был в прекрасном расположении духа – они помирились с Валери, и всё остальное было не таким уж важным. После дуэли в клубе Макс и Жерар ещё морщились, обнимаясь при встрече, но не напоминали друг другу о причинах синяков на их телах. Макс был рад, что не поссорился окончательно с Жераром, а тот и вовсе будто всё забыл.

– Валери пригласил? – на всякий случай спросил Макс.

– А как же? Куда же без неё? – подмигнул Жерар. Но Максу почему-то стало неприятно. Он вспомнил, что они познакомились как раз в доме дяди Бернарда. Валери теперь занимала все его мысли, и он вдруг поверил, что встретил свою судьбу, лучшую половину, женщину, которая будет для него таким же другом, каким стала Белла для Шагала.

Да, он видел, что иногда в манерах Валери проскальзывала избалованность любимой дочки в сочетании со странной недоверчивостью или даже цинизмом, словно она прожила большую жизнь и успела устать от неё. В такие минуты они спорили до хрипоты. Но споры у французов – самый популярный вид спорта. Споры переходили в шутки, потом в поцелуи и заканчивались милым примирением. В этом была прелесть французской нации, умевшей жить интересно и легко. Макс был уверен, что их совместная жизнь такой и будет, осталось только оформить отношения. Надо купить кольцо и объявить всем о помолвке. Пусть это произойдёт на обеде у Бернарда.

И сейчас Макс уверенно направлялся в ювелирный магазин, где уже давно присмотрел изящное украшение для тонких пальцев Валери. Чтобы ни говорила мать про деньги, которые завещала ему бабушка, сейчас богачом он себя не ощущал. Деньги доставались ему нелегко, но тратить их на свою девушку было большим удовольствием.

Район Булонь-Бийанкур, где жили отец и дядя Бернард, радовал глаз. Зелёные улицы украшали многочисленные фонтаны, которые так кстати создавали свежесть в жаркие дни. Весной зацветала сирень, и её запах проникал даже в закрытые окна.

Отец Максима жил в самом старом квартале этого района. Когда-то давно он продал обветшавший домик, который купил прадед Макса – Николай Константинович Елагин. Денег на его содержание и ремонт стало не хватать, и Николя принял решение продать его и купить большую квартиру в Булони. Здесь же, в этом квартале, был единственный русский лицей-гимназия, где он преподавал русскую литературу, и в котором учился сам Макс.

Дядя Бернард, в отличие от семьи Макса, купил апартаменты в новом квартале, который отличался многоэтажными домами причудливой архитектуры. Просторные комнаты, терраса с видом на маленький садик с ухоженными клумбами цветов, кусты сирени и прекрасная вишня, посыпавшая своими лепестками, словно нежно-розовым снегом, асфальт.

Дверь открыла мать Жерара – Катрин. Тётка была гораздо старше его матери Алис, но из-за маленького роста на первый взгляд казалась чуть ли не моложе. Отец всегда повторял в таких случаях русскую поговорку, что "маленькая собачка до старости щенок". Однако её очень старили очки в массивной оправе и с сильными линзами, из-за чего, на взгляд Макса, её овечье лицо выглядело не самым лучшим образом. Но самым отталкивающим для него был взгляд Катрин – пристальный, оценивающий и не очень доброжелательный. Макс не мог подавить ощущение, что если бы не Жерар, она бы его приглашала гораздо реже. Но своими ощущениями он ни с кем не делился, хотя видел, что отец чувствовал себя в этом доме точно так же неловко.

Как и полагалось в торжественных случаях, в придачу к любезной улыбке и поцелуям в обе щёки, он вручил Катрин букет белых роз, а подошедшему дяде Бернарду бутылку хорошего шампанского "Вдова Клико". После недавнего разговора с матерью, Максим по-новому посмотрел на дядю, который, возможно, был замешан в убийстве первой жены. Но никаких признаков злодея в нём, как и ожидалось, не увидел. Дядя был настроен благодушно и, шумно поблагодарив за подарок, басовитым голосом пригласил в гостиную.

Максим не опоздал – это недопустимо в приличном обществе – но когда он прошёл в светлую гостиную, то увидел, что все гости уже были в сборе. При виде Валери у него ёкнуло сердце.

Они виделись всего пару дней назад, а он словно заново открыл для себя, какой хрупкой и утончённой она казалась в чёрном платье до щиколоток, смотревшимся чуть ли не монашеским одеянием, если бы не изящные разрезы на рукавах, оголявшие её худенькие плечи, которые он так любил целовать. Взглядом художника Макс отметил, что чёрный цвет невероятно шёл её белокурым волосам, и любое украшение уже было бы лишним. Её большие зелёные глаза внимательно следили за его реакцией. И когда Валери убедилась в произведённом эффекте, то улыбнулась такой нежной улыбкой, от которой Максу захотелось немедленно заключить её в объятья. Ему жгла карман коробочка, внутри которой лежало кольцо с нежным зеленоватым топазом, под стать глазам Валери.

Рядом с дядей Бернардом сидел сухощавый, высокий мужчина лет шестидесяти – отец Валери, господин Дюран. Волосы его были зачёсаны назад, так что открытый лоб казался неестественно большим. Руки и ноги тоже производили впечатление слишком длинных, но его это не смущало – он поздоровался с Максом и снова сел, вытянув огромные ступни на всеобщее обозрение.

Квартира Бернарда сияла скрытой роскошью, которая не сразу бросалась в глаза. Однако достаток хозяев выдавали дорогие напольные часы, стоящие у входа и мелодичным звоном отбивающие каждый час, итальянская мебель из цельного дерева и восточные безделушки, купленные наверняка на аукционах. Ненавязчивая музыка звучала словно из потолка и проникала во все комнаты, не мешая разговору, а создавая уютную атмосферу.

На изящном белом столике стояли бокалы с аперитивом. Дамы предпочитали белое вино и шампанское, а мужчины брали виски. Максим особенно не участвовал в разговорах, молча наблюдая за Валери и лишь изредка вставляя словечки в беседе с Бернардом, Дюраном и Жераром. Ему только досаждал встревоженный вид матери, которая словно контролировала его каждое слово. Она беседовала с Катрин и Валери о летней моде, а сама внимательно наблюдала, не слишком ли резко высказывается Макс. Он удивлялся и в детстве такому контролю, но со временем понял, что всеми силами Алис пыталась доказать родным, что хотя, по их мнению, она сделала ошибку, что вышла замуж за русского, её единственный сын вырос настоящим французом.

Зато дядя Бернард выглядел именинником. Каждое слово сына он встречал с понимающей широкой улыбкой и блеском в глазах, словно Жерар рассказывал что-то новое, чего он ещё не слышал.

– А что тебя удивило в Багдаде, Жерар? – с вялым интересом спросил Дюран, потягивая виски. – Мы чего-то не знаем об арабах?

Жерар пожал плечами.

– Здесь мы их не замечаем, не интересуясь их культурой, а там всё наоборот – сам боишься попасть впросак, не зная чужих обычаев.

– И чем это может грозить, если ты сделаешь что-нибудь не по правилам?

– Если нечаянно обидишь хозяина заведения, то вместо кофе тебе принесут воду, и больше ты ничего от них не добьёшься, – со смехом заметил Жерар, – я прав, Макс?

Максим замечтался, глядя на Валери, и едва услышал последнюю фразу.

– Согласен, обычаи иракцев весьма занимательны. Например, мы не знали, что пожимать руку и смотреть в глаза – признак дурного тона. А если дорожишь дружбой человека, то после рукопожатия надо поцеловать свою ладонь, а потом дотронуться до своего лба.

– Я смотрю, ты не просто рисовал, а ещё и успел с кем-то познакомиться? – спросил Бернард.

– Да, было дело, – уклончиво ответил Макс. Ему не хотелось много рассказывать о себе, зато Жерар с увлечением поведал и об американской базе, и о бравых военных, которые везде сопровождали французских журналистов.

– Могли бы просто дать нам оружие, мы бы и сами не испугались, – чуть-чуть красуясь, добавил Жерар, – но порядок есть порядок.

Максу было немножко смешно видеть, как хвастается брат, но он его не осуждал – показать себя в выгодном свете – это нормально для французов, хотя сам Макс этого не любил.

– Бернард, тебя можно поздравить, твой сын стал почти военным, – поднимая бокал в приветственном жесте, произнёс Дюран, – всё-таки командировка в Багдад – это не увеселительная прогулка.

– Ты прав, – с достоинством ответил Бернард, – и я горжусь сыном. Как нарочно, во время пребывания в Ираке Жерара и Макса случился очередной теракт. Хорошо, что Катрин и Алис об этом узнали только тогда, когда мальчики вернулись.

– И что же случилось, Жерар? – с любопытством в глазах спросил Дюран.

– Ну-у, – замялся брат, – я прибыл на место, когда террористы были уже мертвы. Честно говоря, я страшно испугался за Макса. Он меня не послушал и без охраны отправился на рынок – рисовать местных. Повезло, что рядом оказался профессионал, который уложил обоих террористов.

– Какой такой профессионал? Кто-нибудь из американцев? – уточнил Бернард.

– Нет, русский.

– Откуда там русские, да ещё военные профессионалы? – Бернард наклонился вперёд, почувствовав жареный факт.

– Там много русских специалистов, а охраняют их, вероятно, ребята из частных компаний. С одним из них я случайно встретился в чайхане. Мы только заговорили, как снаружи раздался взрыв…

Макс рассказывал о случившемся, а сам краем глаза заметил, как женщины прервали беседу и стали внимательно слушать его рассказ. Алис и Катрин сидели нахмурившись, а Валери сначала крутила в руках браслет, а потом вдруг замерла, вглядываясь в его лицо.

– Почему ты вышел вслед за русским, Макс? Неужели тебе не было страшно? – наконец, спросила она. Её крупные табачные глаза смотрели тревожно и так участливо, что Макс почувствовал жар в груди, как в первый раз, когда она ответила на его поцелуй…

– Я решил быть осторожным, но любопытство погнало меня наружу, – с усилием отвлекаясь от собственных мыслей, ответил он.

– Безрассудство, – проворчал Бернард. Он был явно недоволен, что не Жерар был главным действующим лицом в этом происшествии.

– Однако мы засиделись, прошу вас в столовую, – Катрин как радушная хозяйка пригласила всех за стол, где гостей уже ждало горячее.

Немного отведав вкусной стряпни хозяйки и не забыв похвалить её кулинарные способности, мужчины снова заговорили о делах. Бернард поведал, что хочет выпускать журнал и на английском. Дюран одобрительно покивал, но, заметив, что прекрасный пол заскучал, решил перевести деловой разговор в шутку. Посыпались всем знакомые остроты, которые женщины знали наизусть, но им было приятно внимание, а потому над каждой шуткой они заливисто смеялись.

– Ох уж эти англичане, – отдуваясь от сытного блюда, проговорил Бернард, – лучшее из того, что есть между Англией и Францией – это море, как говаривал Дуглас Джерролд. И это единственный англичанин, с которым я согласен.

Мысли Макса всё время возвращались к тому разговору, ради которого он пришёл сюда. Надо остаться с Валери наедине. Может, вызвать её в гостиную? Гости потихоньку вставали из-за стола, чтобы перейти на террасу, которая освещалась будто сцена невидимого театра.

Был чудесный июльский вечер. Кругом, из всех кустов и деревьев, высаженных неподалёку от дома, сладко голосили птицы, словно подавая пример любовной песни и подталкивая влюблённого Максима не тянуть с признанием. Да он и не хотел тянуть, ему надоело одиночество. Но кроме желания жить вместе, его обжигала ревность. Сегодня взгляды Жерара снова были такими выразительными, а интонация голоса по отношению к Валери такая нежная, что сердце Макса останавливалось. Но Валери отвечала Жерару с неизменно спокойной улыбкой, и Макс успокаивался, однако ненадолго, подозревая, что не сможет удержать девушку, если она увлечётся другим…

Бернард и Дюран позвали Макса на террасу.

– Макс, иди к нам, и, кстати, ты не знаешь, где Жерар?

Макс вышел на террасу и покачал головой, оглядываясь. Катрин и Алис сидели на диване и что-то обсуждали. Валери и Жерара нигде не было. Гонимый ревностью и подозрением, Максим немного погодя вышел из дома. Тёмная улица окутала его запахом жасмина и тишиной. Жёлтые фонари мягко светили среди деревьев, словно необычные цветы в волшебном саду. Он огляделся, но никого не увидел. Среди тёмных веток пронёсся странный вздох. Макс замер и прислушался.

– Я не хочу тебя ни с кем делить, – раздался глухой голос Жерара.

За репликой последовала пауза, и Макс отчётливо понял, чем они занимаются. То, что рядом с братом была Валери – в этом он не сомневался.

– Подожди, – чуть задыхаясь, прошептала Валери, – надо сначала сказать Максу, а потом уже выяснять наши отношения. Мне не хочется его обманывать, нам с ним было так хорошо вместе.

– Если вам было так хорошо вместе, что ж ты его бросаешь? – насмешливо спросил Жерар.

– Это сложно объяснить… Такое ощущение, что я перегорела. Видеть постоянно его преданный взгляд, добивающийся от тебя такого же ответа, – довольно утомительно. Он не понимает меня и не хочет даже попытаться понять, всё время твердит о своём, не интересуясь моим мнением.

Первым желанием Максима было броситься и заорать, что уже давно понял, что она хитрая лиса, пользующаяся его любовью, но ноги словно приросли к земле. Они ещё рассуждали о том, что он делает неправильно: и слишком романтичный, и игнорирует общепринятые нормы, и непрактичен, поэтому никогда не будет богатым… Он слушал рассеянно и поражался собственной раздвоенности. Одной половинке души было больно от насмешек любимых людей, но другая часть хладнокровно отстранилась и словно препарировала его сердце. "Тебе больно и обидно? – вещала она, – тогда на будущее – не будь таким глупцом, слушай и запоминай." И он слушал и запоминал, чтобы больше так не обжечься.

… – Должен же быть какой-то выход, – протянула Валери.

– Выход есть, – едва владея голосом от ярости, проговорил Макс, выходя из тени. Они чуть отпрянули друг от друга, а он жестоко продолжил: – зачем всё усложнять? Видишь… – он вынул из кармана заветную коробочку, быстро открыл её, достал кольцо и показал Валери. Зеленоватый камень ярко блеснул при свете фонаря. – Пусть всё отправляется к чёрту…

С этими словами Макс со всего размаху бросил кольцо в рядом стоящую урну, за ним отправил и коробку.

– Вот всё и разрешилось, теперь вы можете объявить о своей помолвке.

С этими словами, горько усмехнувшись, он шутливо поклонился молчаливо стоящей парочке и пошёл в дом, даже не понимая, зачем ему туда идти. Но увидев бутылку джина в гостиной, Макс налил себе в бокал изрядную порцию. За первым бокалом пошёл второй, а потом и третий. Голова закружилась почти сразу. Он вышел на террасу. Валери с Жераром уже сидели за круглым садовым столом и напряжённо на него смотрели, держа в руках бокалы с шампанским. Остальные гости не подозревали о случившемся и спокойно беседовали.

Всё вдруг в этом доме ему показалось чужим и ненавистным. Ненавистно заискивание Катрин перед мужем. Неприятно самодовольство дельцов Бернарда и Дюрана. Раздражали тревожные взгляды матери, почуявшей что-то неладное. И более всего невыносимо было видеть парочку Валери и Жерара, объединившихся в смутном ожидании скандала. О, а ему как раз и хотелось сказать что-нибудь неожиданное, что разрушит идиллию этого лицемерного общества, у которого снаружи всегда всё хорошо, а что происходит в душе – никого не волнует…

Макс всячески крепился, потягивая очередной бокал джина, но злость душила его так сильно, что он уже начал задыхаться.

– Простите меня, – встал он, покачнувшись, – мне надо идти.

Дюран и Бернард удивлённо вскинули головы.

– Так рано, Макс? Что с тобой, ты заболел?

– Да, пожалуй, я болел, но уже принял лекарство и скоро поправлюсь, – заплетающимся языком ответил Макс.

Под пристальными взглядами гостей, в полной тишине, он подошёл к входной двери и обернулся:

– Прощайте, мадамы и месье, ах, простите, и мадемуазель… Или, Валери, вы уже тоже скоро станете мадам?.. Желаю счастья…

С этими словами Максим шутливо поклонился, но не удержался на ногах. Чтобы не упасть, он схватился за напольные часы, казавшиеся абсолютно устойчивыми. Увы, это было обманчивое впечатление – часы не удержали пьяного Макса и с грохотом упали прямо на него. Гости подскочили и побежали на помощь, но Макс этого уже не увидел – от удара об угол часов он потерял сознание.