Читать книгу Сердце бабочки - Светлана Волкова - Страница 1

Черная карета без отличительных знаков въехала во двор столичного особняка графа де Ремиса. Из нее вышел мужчина лет тридцати пяти на вид, высокий и худощавый. Черные волосы до плеч слегка курчавились; нос с горбинкой, покатый лоб, выпуклые надбровные дуги придавали ему в профиль сходство с хищной птицей. Тонкие губы плотно сжаты, серые глаза смотрели целеустремленно и сосредоточенно.

Хозяина дома не было – и гость прекрасно об этом знал. Он поднял голову. Из окна третьего этажа смотрела женщина. Он широко улыбнулся ей и поклонился. Женщина не заметила, как холодны и равнодушны его глаза при ослепительной улыбке. Он поднялся на крыльцо, распахнул дверь. Навстречу выбежала служанка. Прежде чем она успела приветствовать его и поклониться, он поймал ее взгляд своим. Девушка замерла на месте, уставилась в пол и прошла мимо, словно не видя гостя. Мужчина ухмыльнулся и ступил на лестницу. Прислуга не запомнит его сегодняшний визит.

Поднявшись на третий этаж, мужчина толкнул дверь хозяйской спальни. Графиня Милара де Ремис повернулась к нему.

– Ты опять отослал Илу, не дал ей предупредить меня…

– Вы уже предупреждены, миледи. Вы видели меня в окне.

– Не утерпела, – улыбнулась женщина. – Хотела полюбоваться тобой сверху.

Ответная улыбка мужчина походила на хищный оскал.

– Теперь моя очередь, миледи.

Он шагнул к женщине, небрежно толкнул в кресло перед туалетным столиком. Оперся руками о подлокотники и склонился над ней. Она была десятью годами старше него, седина в темных волосах тщательно закрашена, а морщины скрыты отчасти умелым макияжем, отчасти – усилиями магов-косметологов.

– Тебе нравится? – прошептала она.

– Почти. До идеала не хватает некоторых деталей.

Он рванул вниз лиф ее платья, обнажая пышную грудь. Пальцы пробежали по коже, небрежно касаясь сосков. Графиня де Ремис блаженно замерла. Она обняла мужчину и нахмурилась, почувствовав что-то твердое в подкладке камзола.

– Что у тебя там?

– О. Простите, совсем забыл.

Мужчина выпрямился, сунул руку в карман, вытащил бутылку вина и поставил на туалетный столик. Графиня недоуменно проследила за его рукой.

– Кэрдан! Ты пришел с вином? Да еще с риванским? Зачем? Я прикажу принести выпить, если ты хочешь. Но я терпеть не могу риванское, и ты об этом знаешь!

– В самом деле? Простите, миледи. Вылетело из головы. Тогда я заберу его назад. И еще кое-что.

– Что? – недовольно спросила женщина. Ей не терпелось продолжить ласки. Раздражало, что он отвлекся из-за вина.

– Письма, Милара. Сегодня я заберу их у тебя.

Расслабленная нега слетела с лица женщины. Она выпрямилась, подняла лиф и затянула тесьму.

– Ты несешь бред, Кэрдан. Я не отдам письма. Об этом ты тоже знаешь.

– Отдашь, Милара.

Он схватил женщину за руку и резко дернул на себя. Милара взвизгнула. Кэрдан цепко держал ее запястья и смотрел ей в глаза. Черты лица графини исказились мукой, она открыла рот в беззвучном крике, а потом начала задыхаться.

– Что такое, Милара? Неприятно? Тебе же нравилось, когда я причинял тебе боль магией. Может, дело в том, что тогда боль была игрушечной? Я могу больше, дорогая. То, что ты чувствуешь сейчас, не предел. Мне продолжить? Или ты готова вернуть письма?

Графиня несколько раз открыла рот и выпучила глаза, будто рыба без воды. Кэрдан уменьшил магический поток ровно настолько, чтобы она смогла заговорить.

– Отдам… Я отдам… Прекрати это…

Кэрдан выпустил женщину. Та пошатнулась, схватилась одной рукой за спинку кресла, чтобы не упасть, а вторую прижала к горлу. По телу пробежали спазмы.

– Где они?

– Внизу, – прохрипела графиня. – В библиотеке, в сейфе.

– Идем.

Он взял ее под руку и направил к двери. Женщина странно покосилась на него, но безропотно позволила увлечь себя в коридор. На лестнице им встретился слуга, и графиня воскликнула:

– Руви, взять этого мерзавца! Он угрожал мне!

Слуга прошел мимо хозяйки, словно ничего не видел и не слышал. Кэрдан расхохотался.

– Что ты с ним сделал?!

– Не с ним. С нами. Мы окутаны коконом невидимости и неслышимости. Можешь кричать сколько угодно, Милара. Твои слуги даже не знают, что ты в паре локтей от них.

– Ублюдок!

– Законнорожденный дворянин, дорогая. Не отвлекайся, пойдем вниз.

В библиотеке Кэрдан заставил хозяйку открыть потайной сейф и внимательно проверил содержимое. Стопка нужных бумаг обнаружилась в глубине, но он не упустил возможность изучить остальное – не найдется ли у хозяев чего-то интересного и полезного для него. Самым интересным оказалось завещание графа де Ремиса. Просмотрев его, Кэрдан хмыкнул. Очень скоро оно пригодится. И деньги тоже – он сунул в карман заодно с письмами увесистый мешочек с монетами.

– Закрывай и возвращаемся в спальню.

– Что тебе там еще надо? Ты получил что хотел. Убирайся!

– Там осталось мое вино, разве забыла? Ты не пьешь риванское.

– Чтоб ты захлебнулся своим риванским, проклятый мерзавец!

Графиня захлопнула сейф и бросилась вон из библиотеки. Кэрдан нагнал ее и вцепился в плечо.

– Не так быстро, Милара. Не отходи далеко от меня.

Графиня фыркнула.

– С этого дня ты здесь больше не покажешься, подонок. Я не желаю тебя видеть.

– Не беспокойся, Милара. Ты больше не увидишь меня.

Они вошли в спальню. Графиня хлопнула дверью и подбоченилась, глядя на бывшего любовника. Кэрдан взял бутылку вина с туалетного столика и подошел к кровати, на которой столько раз предавался любовным утехам с хозяйкой спальни.

– Ты куда? – выкрикнула женщина. – Думаешь, я сейчас лягу с тобой?

Он обернулся и посмотрел на нее долгим, невыразительным взглядом.

– Нет, Милара, – сказал он негромко. – Я так не думаю.

С размаху он ударил бутылкой о столб в изголовье кровати. Вино брызнуло на постель, на пол, на его одежду. В ужасе хозяйка смотрела, как Кэрдан приближается к ней с розочкой от бутылки в руках. Она не могла сделать ни шагу.

– Ты обещал… – прохрипела она.

– Я обещал, что ты больше меня не увидишь. И сдержу обещание. Ты уже ничего не увидишь, Милара.

Он рассек ей артерию осколком, швырнул бьющееся в агонии тело на кровать. Отбросил розочку на пол – недалеко, чтобы светским инквизиторам наутро не пришлось долго искать орудие убийства. Закрыл на задвижку дверь спальни и распахнул окно. За долю мгновения мужская фигура исчезла из спальни умирающей женщины, а над особняком де Ремисов взмыл огромный гриф. Его оперенье отливало синевой.

Гриф полетел прямиком в увеселительный квартал на восточной окраине города. Он опустился у черного входа в бордель госпожи Харетты. Через секунду вместо птицы под дверью стоял человек. Он открыл дверь и направился прямиком в кабинет «мамаши». Харетта, полная румяная женщина одного возраста с несчастной графиней, столкнулась с ним на пороге.

– Кэрдан! – взвизгнула она. – Опять пугаешь меня.

– Даже не начинал, – ухмыльнулся маг. – Где граф?

– У Йельды, спит беспробудным сном. Забираешь его?

– Да. Йельда знает, что должна делать?

– Конечно. Не видела его сегодня, была с другим клиентом.

– Умница. Не подведите меня – ни она, ни ты. Не хочу расстраиваться.

– Когда мы тебя расстраивали, Кэрдан? Я не сумасшедшая, чтобы пытаться. А Йельда послушная девочка, сделает что я скажу.

– Спускайте графа к черному ходу. Повозка ждет.

Через десять минут два дюжих слуги вывели из борделя мертвецки пьяного мужчину. Они усадили его в ту самую карету, которая привезла Кэрдана в особняк де Ремисов. Маг спросил хозяйку борделя:

– Он пил риванское?

– Как ты и велел. За тобой должок. Я не разбрасываюсь дорогим вином.

Кэрдан швырнул ей мешочек монет, который забрал из сейфа де Ремисов. Ловко поймав его, хозяйка подбросила на руке и присвистнула. Графские сбережения не просто покрывали обильное гулянье, на них можно было выкупить половину заведения Харетты.

– Ты неизменно щедр, милый.

– Все для тебя, Харетта. Хорошей ночи.

Хозяйка послала убийце воздушный поцелуй. Кэрдан вернулся в особняк де Ремисов вместе с хозяином. Укрыв себя магической пеленой, дотащил графа до спальни супруги. По пути им встретилось несколько слуг, все приветственно кланялись господину, не замечая рядом с ним любовника графини. Магией Кэрдан поднял щеколду, которую запер изнутри перед уходом, ввел бесчувственного мужчину в комнату и толкнул прямо в лужу крови. Граф, как ни в чем ни бывало, храпел, не чувствуя падения на тело жестоко убитой жены. Для верности Кэрдан вытащил из его кармана мятый платок с фамильным вензелем и бросил на пол. А затем оттащил де Ремиса в его собственную спальню в другом конце коридора.

Швырнув спящего на постель, Кэрдан вышел, подошел к ближайшему открытому окну, перекинулся грифом и полетел на северную окраину города, в свой дом. Далеко не такой роскошный, как графский особняк, в ремесленном, а не дворянском квартале, зато окруженный высоким непроницаемым забором с двумя калитками на разные улицы.

Гриф с синеватым опереньем влетел в раскрытое окно на первом этаже и обернулся человеком. Первым делом Кэрдан достал из кармана письма из графского сейфа, подбросил в воздух. Бумаги вспыхнули синим пламенем и пеплом осели на пол. Затем воскликнул:

– Пакота! Ужин и ванну! И отстирай мою одежду от вина и крови.

Послышались шаркающие шаги, в холл вошло странное создание. По форме тела вроде бы женщина, но с такой уродливой внешностью, которую любая жительница королевства Неидов исправила бы любой ценой. А уж так неопрятно одеваться и подавно не стала бы. Приземистая, с гигантскими родимыми пятнами на бурой загрубевшей коже. Жидкие светлые волосы свисали на плечи неаккуратными прядями. Пустые, мертвые глаза и сухие впалые губы.

– Агась, хозяин, – ответило существо неожиданно бодрым голосом – низким, хриплым и грубым. – Ща усе сделаю, не извольте беспокоицца!

Монструозная служанка покинула холл, а Кэрдан отправился переодеться, размышляя об убийстве графини. Завтра утром – а может, уже ночью, кто-то из слуг обнаружит труп госпожи. И мертвецки пьяного господина, спящего поверх неразобранной постели в сапогах и окровавленной одежде. Запах перегара от риванского вина, разбитая бутылка того же вина и окровавленная розочка, платок графа в луже крови супруги – светская инквизиция получит достаточно улик, чтобы вынести вердикт и отправить графа на плаху за женоубийство. Скорее всего, они даже не привлекут к дознанию магов: все и так очевидно. А если привлекут – к кому обратятся в первую очередь, как не к самому Кэрдану? Это станет не первым его участием в расследованиях инквизиции.

Два года назад он с отличием окончил Академию Законоведения, получил членство в Гильдии Законоведов и Нотариусов. Во время учебы прошел практику в уголовном отделении Инквизиторной Палаты и зарекомендовал себя способным дознатчиком. Пригодился и его магический талант. С тех пор, если столичная инквизиция нуждалась в магическом сопровождении расследования, в первую очередь обращалась к Кэрдану. А уж в подобном деле, где и жертва, и обвиняемый – влиятельные придворные, инквизиторы и подавно привлекут его как приближенного ко двору.

Кэрдан жалел об одном: он испытал гораздо меньше удовольствия, чем предвкушал… Полтора года проклятая шлюха держала его в руках, угрожая передать компрометирующие бумаги инквизиторам или самому королю, пресечь блистательную карьеру мага при дворе. Кэрдан сумел очаровать ее и уложить в постель, но дрянь сознавала, что в любой момент может нанести удар и наслаждалась его зависимостью. В том была ее роковая ошибка. Верни она письма, Кэрдан пощадил бы ее. Не исключено, остался бы ее любовником – стерва была хороша в постели. Но он не терпел власти над собой. С того момента, когда он впервые увидел в глазах графини проблеск злорадства над его беспомощностью, женщина была обречена.

Он притворился покорным, сделал вид, будто смирился с зависимостью от графини. А сам начал вынашивать хитроумный замысел. Он желал разделаться с Миларой как можно более жестоко, чтобы отплатить за месяцы унижения. В то же время собирался извлечь из ее гибели как можно больше пользы. Практичный и расчетливый, маг подрезал одной розочкой трех зайцев. Раз – избавился от опасных писем. Два – отомстил шантажистке и опостылевшей любовнице. Три – после казни графа титул де Ремис перейдет его сыну Мораду.

Молодой виконт Морад Керн, сын жертв Кэрдана, обладал магическим даром. Он стал одним из первых студентов Магической Академии. Как все студенты, виконт обожал лорда Кэрдана – главу и создателя Академии. Мальчишка заглядывал ему в рот и разве что не молился аки ангелу-предстателю. Когда он займет место при дворе, положенное графу де Ремису, Кэрдан заполучит сильнейшего союзника. Более надежного и безопасного, нежели его мать-гадюка. Очередной кирпичик в фундамент мощи и влияния Кэрдана при дворе короля Готора VII.

Две недели назад.

Я всегда чуяла неприятности. Но никто не верил мне – в первую очередь я сама. Когда отец позвал поговорить, сразу царапнуло недоброе предчувствие. Я отогнала тревогу – мало ли зачем он зовет. Увы. В последние дни от родителей ждать добра не стоило…

– Господин Гринахо попросил твоей руки, – без предисловий начал отец. – Я дал согласие. Через три дня обручение.

– Но… ему же сорок шесть лет! Он уже лысеет. Я не хочу за него замуж, папа!

– А тебе уже двадцать. Еще пару лет – и никто не возьмет замуж. И так уже семь месяцев ни один мужчина в Хвелтине не спрашивал, свободна ли ты. Господин Гринахо достойный человек. Упустишь сейчас – останешься старой девой.

– Про него говорят: зануда и скупец похлеще ростовщика. Каково мне будет с таким мужем, папа?

– Не скупец, а рачительный и бережливый. Лучше такой муж, чем мот и разгильдяй. Ты, никак, такого и ждешь, раз приличным женихам отказываешь.

– Приличным… – вздохнула я. – Всем, кто сватался ко мне, надо одно: чтобы жена с рассвета до полуночи мыла, варила, стирала да коз доила. Женщины в этом городе выходят замуж, чтобы всю жизнь доить коз!

Отец покачал головой.

– Да простит Создатель меня грешного. Я избаловал тебя, Касавир. Ты всегда была ленивой, а мы с матерью потакали тебе. Надо было наказывать за безделье и приучать к труду. Мы все надеялись, из твоих книжек выйдет толк. Бесполезно, Касавир. Смирись с неизбежным. Тебе не стать волшебницей.

Я повернулась и выбежала из дома. Жестокие слова отца звенели в ушах. Тебе не стать волшебницей. Я мчалась к городским воротам. Хотелось уйти прочь из Хвелтина, ощутить воздух и простор без городских стен – все равно что прутьев клетки для вольной птицы. Один из привратников окликнул:

– Касавир? Вечереет. Вернешься до закрытия?

– Не знаю, Толошма. Зачем возвращаться? Отец хочет выдать меня за нотариуса Гринахо. Ему сорок шесть, он лысый зануда. Хочет жену, чтобы по дому работала.

Я была жутко зла на отца, иначе не стала бы жаловаться соседскому сыну, служившему привратником.

– Смешная ты, Кас. Сколько тебя знаю, так и не повзрослела. Из-за книжек своих, небось. Все хотят жену, чтобы по дому работала. Зачем еще мужчине жениться? Вести хозяйство да детей рожать. А тешиться можно и с продажными девками. Я и тебя замуж звал, а ты только посмеялась.

– Вот спасибо, Толошма! Делать мне нечего – идти замуж за того, кому книжки не по душе. Я хочу быть с мужчиной, который меня понимает. И сам любит книжки читать.

Сосед громко засмеялся.

– Где ж ты такого найдешь, Касси? Волшебник тебя завернул. А в наших краях таких нет, всем нужны работящие жены. Без книжного мусора в голове. Хотя ты хорошенькая, тебя и за красивые глазки возьмут. Я б сам взял, да вот на Марулин успел жениться, пока ты с книжками возилась. Завязывай с ними, а то другие парни тоже переженятся, пока ты в облаках витаешь. Одни лысые зануды останутся.

– Ой, спасибо, Тол, вот не было радости! Обойдусь как-нибудь без твоих советов. Счастья вам с Марулин, да не косись от нее на других девок.

Я проскочила за ворота и бросилась бежать куда глаза глядят. От речей Толошмы сделалось еще более тошно, чем от отцовских понуканий. Отец – он отец. А с Толом мы вместе по деревьям лазали в детстве. Секреты шептали друг дружке. Если друг детства стал таким дубиноголовым, сплошное хозяйство на уме, чем тогда живет остальной Хвелтин? Чем здесь жить мне?

Наша Тарва – бедная провинция, по сравнению с золотоносной Атреей, торговой Ларгией и лесной Морехой, щедрой на древесину, мед и пушнину. У нас почти не водилось богатых лордов с большими замками и сотней слуг. Большинство дворянских семей были однодворческими, как наша.

Все, что мы имели, добывалось собственным трудом. С семи годов и до дряхлых лет каждый член семьи в поте лица работал на благосостояние рода. Чем больше семья, чем дружнее и усерднее трудится, тем крепче она и богаче, тем выше статус в негласной иерархии Хвелтина, тем сильнее уважали ее соседи.

Тарвийцы женились и рожали детей, чтобы получить еще одну пару рабочих рук. Если кто-то отлынивал, остальным приходилось впрягаться за «бездельника». Ясно как день, тунеядцев ой как не любили.

Тунеядкой я и слыла среди братьев и сестер. Десятилетней девчонкой я открыла окно силой мысли, и с тех пор родители готовили меня к ученичеству у мага. Отец договорился с главным библиотекарем, чтобы мне давали любые книги и свитки, поклялся возместить ущерб, если дочь повредит ценный документ.

Я проводила в библиотеке по несколько часов в день. Исправно осваивала грамоту и письмо, штудировала труды по истории, медицине, ботанике – все мало-мальски пригодное будущей колдунье, что могло найтись в библиотеке степного городка с гордым именем Хвелтин. Своими штудиями я заслужила лютую ненависть братьев и сестер. Пока я прохлаждалась, они работали. Я была белой вороной, изгоем в сплоченном сообществе тружеников.

На самом деле я тоже трудилась на благо рода. Стать магом – почетная, завидная участь. Семьи, где рождались одаренные дети, гордились их талантом несколько поколений. Потому отец дал мне волю учиться, развивать усидчивость за книгами. На меня возлагались большие надежды. А братьям и сестрам важно было лишь то, что они делают работу вместо меня. Как велико было их злорадство, и как горько разочарование отца, когда надежды не оправдались…

В девятнадцать лет отец отвез меня в Морехский Лес, к магу-отшельнику по имени Калтар. Исследовав меня, он вынес приговор: магический дар слишком слаб. Мой предел – наслать или снять порчу с домашнего скота, большего способности не позволят. Даже окно я распахнула в детстве случайным всплеском магии, не слишком мощным. И тому не суждено повториться. Калтар бестактно заявил в глаза отцу, когда я стояла рядом: зачем возиться с бездарью, когда столько одаренных подростков ждут своей очереди? Дорога из Хвелтина для меня закрылась.

Вернувшись из той поездки, отец то и дело пытал: когда замуж? Что я могла ответить – когда встречу достойного человека? Когда полюблю? А кто будет кормить и содержать меня до той поры, пока не встретила-не полюбила? Толку в хозяйстве от меня, неприученной – «избалованной», по словам отца, – немного. Да и Хвелтин был маленьким городком. Всех, кого можно, я уже встретила и никого не полюбила. А мне, как любезно напомнил отец, двадцать лет. Женились в наших краях много раньше. Толошма был прав: сверстники уже обзавелись семьей, а на мою долю остались потрепанные вдовцы… Впрочем, что вдовцы, что ровесники – все одно. Я не хотела замуж ни за тех, ни за других.

Бросив Толошму, я выбежала за ворота и помчалась на восток, в степь. Не обращала внимания на колючки и казарки диких растений, что цеплялись за подол платья. Остановилась, лишь когда городские стены скрылись из виду. Огляделась вокруг, вдохнула полной грудью пряный воздух. Степь расстилалась передо мной разноцветным покровом, пестрела ромашками, васильками, тимьяном, шалфеем, кипреем и десятками других трав, чьи названия и целебные свойства я старательно зазубривала годами.

Может, из меня выйдет годная знахарка? А может… оседлать отцовского жеребца, рвануть в Дикие Степи, к кочевым племенам? Скакать вместе с ними, охотиться на быстроногих ланей… И мечтать, что сын вождя, сраженный моей красотой и ловкостью, влюбится и возьмет в жены…

Вот только в городской библиотеке хранилась книга о нравах и традициях степных племен. Там я вычитала, что жены степняков денно и нощно занимаются черной работой, как нашим тарвийкам и не снилось. Охотятся, скачут на укрощенных тарпанах лишь мужчины и дойтан – мужеподобные женщины. А у вождей с сыновьями бывает по пять жен. И они никогда не женятся по любви – лишь ради богатства, влияния и верности отца невесты… Пришлой чужачке грозила бы участь наложницы у кого-нибудь из самых бедных и низкостатусных охотников. А если совсем не повезет, то у тех самых дойтан, которые во всем вели себя мужеподобно, даже сочетались с женщинами. Так что мечты о степной вольнице оставались мечтами.

Я повернулась и побежала обратно к городским воротам, успеть до закрытия. Даром что Толошма сегодня на часах, он ведь такой – дружба дружбой, служба службой, правил ради меня не нарушит. Бывший друг попытался пошутить, увидев запыхавшуюся и растрепанную меня. Я не слушала его, промчалась мимо, в центр города. В Хвелтине осталось лишь одно место, где я все еще чувствовала себя как дома. Библиотека. А Мелек, ее смотритель, остался единственным настоящим другом.

– Отец гонит меня замуж! – выпалила я с порога, влетев в душное, запыленное здание. – За мерзкого лысого Гринахо.

Морщины на старческом лице заиграли в печальной улыбке.

– Следовало ожидать, Касавир. Этот мир устроен так, что в нем все должно приносить пользу. Магическим талантом или воспроизводством рода.

– И ты, Мелек! Предатель! Ты тоже считаешь, что я должна выйти за Гринахо?!

– Ну что ты, Кас. Я просто говорю о закономерностях мироздания. Не о том, что ты обязана им следовать. Но тебя принуждают к тому – и этого стоило ожидать.

– К бесу закономерности. Что мне делать теперь, Мелек? Как отвертеться от брака? Я не хочу замуж, ни за Гринахо, ни за кого другого в Хвелтине!

– Хвелтин – не единственный город на Ремидее. Мой племянник Игни писал из столицы, что там открылась Магическая Академия. Странное начинание… Веками магию изучали в отшельничестве, передавали искусство от учителя к ученику. А потом появился этот молодой маг из Атреи. Очаровал весь двор и самого государя Готора, предложил проект академии магии, чтобы десятки преподавателей обучали разом сотни студентов. Так учат историографов или законников, но магов?.. Очень странно это. Но Его Величество утвердил проект. Может быть, там найдется место и для тебя?

Я встрепенулась. Начинание и впрямь странное, почти нелепое. Традиция отшельнической передачи магического искусства издревле почиталась на Ремидее. Заниматься магией в обычной школе, скопом, – едва ли не кощунство… Но если появилось подобное новаторство, если нашелся маг, готовый настолько отступить от традиций… может, он пойдет дальше? Примет ученицу, которую маги-отшельники сочли бездарной?

Надежда вспыхнула лучиком и тут же угасла.

– Я не доберусь до столицы, Мелек… Отец не даст денег на дорогу. Он поставил крест на моем обучении. Теперь мне одна дорога – замуж…

Не сказав ни слова, седой библиотекарь куда-то ушел. Я подумала, что бедняга впал в старческий маразм и попросту забыл о моем присутствии. Но через несколько минут вернулся с маленьким мешочком в руках.

– Здесь серебро. На дорогу хватит. Я напишу письмо племяннику. Попрошу приютить тебя на первое время. А там либо удача улыбнется тебе и ты сумеешь обустроиться, либо… либо Создатель пребудет с тобой. Я в тебя верю, Касавир. Ты же умница. Ты найдешь выход.

– Мелек, ты не должен! Это твои деньги, я не могу их взять!

– Ты и не возьмешь. Я сам даю. Одалживаю. Если все получится и ты добьешься успеха, то сможешь вернуть. А ты добьешься. Верь в себя, как верю я.

Я упала на колени перед библиотекарем и припала к его иссохшим рукам.

– Ох, Мелек… Ты – сам ангел Создателев… Что бы я без тебя делала.

– Может, Создатель послал бы тебе другого ангела? – я не видела лица дорогого друга, но слышала улыбку в его голосе.

– Как найти эту Академию в столице? И к кому обращаться, чтобы меня приняли?

– К тому магу из Атреи. Его имя… Ох, запамятовал. Как незаметно подкрадывается старость… Погоди, Касавир, сейчас найду письмо Игни и скажу, как зовут этого основателя Магической Академии.

Мелек снова заковылял в закуток, где хранил личные вещи. Минут десять я прождала, прежде чем услышала его шаркающие шаги.

– Кэрдан! Атрейского мага зовут Кэрдан.

Сердце опять дрогнуло в смутном предчувствии. И вновь я заглушила тихий внутренний голос, шептавший: осторожно… опасность. Просто запомнила имя – Кэрдан из Атреи. Имя моей новой надежды.