Читать книгу Беседы на Евангелия - Святитель Григорий Двоеслов - Страница 7

В то время Иисус, проходя близ моря Галилейского, увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним. Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним.

1. Возлюбленнейшие братия, вы слышали, что по одному слову повеления Петр и Андрей последовали за Искупителем. Но они не видели, чтобы Сей творил какие-либо чудеса, ничего не слышали от Него о награде вечного воздаяния и, однако же, по одному велению Господа, забыли о том, чем, казалось, владели. Почему же мы сколько ни видим чудес, сколько ни поражаемся бичами, сколько ни устрашаемся жестокостями угроз, однако же нерадим о последовании Призывающему? Тот, Кто призывает нас, сидит уже на небе; под иго веры Он склонил уже выи язычников; уже уничтожил славу мира, уже возвещает о приближающемся дне Страшного Суда Своего страшными развалинами оного – и, однако же, гордая душа наша не хочет добровольно желать того, что ежедневно теряет по принуждению. Итак, возлюбленнейшие, что же мы скажем на Суде Его, когда не отвращаемся от любви настоящего века ни заповедями, ни угрозами Его?

2. Но, быть может, кто-либо в тайных своих помышлениях скажет: эти – тот и другой – рыбари, почти ничего не имевшие, что или сколько оставили по слову Господнему? Но в этом деле, возлюбленнейшие братия, мы должны ценить более духовное расположение, нежели имение. Тот много оставляет, кто у себя ничего не удерживает; тот много оставил, кто, сколь бы мало ни имел, все бросил. Известное дело, что мы и владеем с любовью к тому, что имеем, и сильно желаем того, чего не имеем. Следовательно, Петр и Андрей много оставили, когда тот и другой оставили самое желание иметь. Тот много оставил, кто с обладаемой вещью отказался даже от желаний. Итак, этими последователями оставлено столько, сколько они могли желать, не последуя [за Христом]. Посему никто при воззрении на других, оставивших многое, не должен говорить самому себе: «Желаю подражать презрителям мира сего, но не имею, что оставить». Много, братия, вы оставляете, если отказываетесь от земных желаний. Ибо внешнего нашего, сколь бы мало оно ни было, достаточно для Господа, потому что Он взвешивает сердце, а не вещество; не взвешивает, сколько в жертве Его, но с каким расположением она приносится. Ибо если мы будем взвешивать вещество, то вот святые наши купцы на покинутые сети и лодки купили вечную жизнь Ангелов. Подлинно Царство Божие не имеет цены по оценке, но, впрочем, оно ценится во столько, сколько ты имеешь. Ибо для Закхея оно стоило половины имения, потому что другую половину он удержал для четверичного вознаграждения того, что приобрел неправедно (см. Лк. 19, 8). Для Петра и Андрея оно стоило оставленных сетей и лодки (см. Мф. 4, 20), для вдовицы стоило двух лепт (см. Лк. 21, 2), для другого стоило чаши холодной воды (см. Мф. 10, 42). Итак, Царство Божие, как мы сказали, стоит столько, сколько ты имеешь.

3. Итак, взвесьте, братия, что дешевле в покупке, что дороже во владении. Но, может быть, нет и чаши холодной воды, которую можно было бы подать нуждающемуся, и тогда слово Божие обещает безопасность. Ибо при рождении Искупителя явились небесные граждане для того, чтобы пропеть: слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение (Лк. 2, 14). Ибо перед очами Божиими рука никогда не бывает без дара, если ковчег сердца наполнен добрым расположением. Посему-то Псалмопевец говорит: на мне, Боже, обеты Тебе, я совершу Тебе славословие (Пс. 55, 13)[7]. Ясно говорит он как бы так: «Хотя я не имею внешних даров для жертвоприношения, однако же внутри самого себя нахожу то, что возлагаю на жертвенник хвалы Твоей, потому что Ты не питаешься нашим приношением, но лучше благоугождаешься сердечной жертвой». Ибо для Бога нет богаче жертвы, как добрая воля. Добрая же воля состоит в том, чтобы страшиться несчастий другого так же, как и своих; радоваться благополучию ближнего так же, как своему; чужие убытки признавать за свои; на чужие прибыли взирать как на свои; любить друга не для мира, но для Бога; с любовью терпеть врага; никому не делать того, чего не желаешь терпеть сам; никому не отказывать в том, чего справедливо желаешь самому себе; помогать ближнему в необходимости не только по силам, но и желать быть полезным [для него] даже выше сил. Итак, что богаче этого всесожжения, когда душа через приносимое Богу закалает саму себя на алтаре сердца?

4. Но это жертвоприношение доброй воли никогда вполне не совершается, если совершенно не оставляется пожелание мира сего. Ибо чего мы в нем желаем, в том, без сомнения, завидуем ближним, потому что кажется, что нам недостает того, чего достигает другой. И поскольку зависть всегда разногласит с доброй волей, то, как только последняя пленит ум, первая тотчас удаляется. Почему святые проповедники для того, чтобы совершенно любить ближних, старались ничего не любить в этом веке, ничего никогда не желать, ничего с пристрастием не иметь. Правильно взирая на них, Исаия говорит: каковы они, которые летят как облака и как глуби к окнам своим (Ис. 55, 8)[8]. Ибо он видит, что они земное презирают, духом приближаются к небесному, словами дождят, чудесами сияют. И тех, святая проповедь и высокая жизнь которых возвышали выше земных связей, он называет летящими, подобно облакам. Окна же суть наши глаза, потому что через них душа видит то, чего желает снаружи. Но голубь есть животное простое и незлобивое. Посему как голуби на окнах своих суть те, которые ничего в этом мире сильно не желают, которые на все смотрят просто и не увлекаются желанием хищения относительно к тому, что видят. Напротив же, коршун, а не голубь на окнах своих есть тот, кто сильно желает похитить то, что видит глазами. Итак, возлюбленнейшие братия, поскольку мы празднуем день мученичества блаженного апостола Андрея, то должны подражать тому, что почитаем. Торжество души да даст обещание нашего неизменного благочестия; будем презирать земное, оставив временное, будем покупать вечное. Если же мы еще не можем оставить собственного, то, по крайней мере, не будем желать чужого. Если сердце наше не горит еще огнем любви, то да обуздывается в своем домогательстве страхом, дабы, ободренное в шествии к своему совершенству, оно, удерживаясь от желания чужого, со временем достигло до презрения собственного при помощи Господа нашего Иисуса Христа[9], Которому подобает всякая слава, честь и держава с Отцом и Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.