Читать книгу Беседы на Евангелия. В 2 книгах - Святитель Григорий Двоеслов - Страница 2

Великое языческое царство – Римская империя, простиравшаяся «от моря до моря», некогда поражавшая воображение соседних народов своим государственным и военным могуществом, своей экономической мощью, своим культурным богатством, – неуклонно и последовательно близилась к упадку.

Бесконечная, калейдоскопическая чехарда на троне, нескончаемые междоусобицы и восстания, орды племен-пассионариев, опустошавших окраинные провинции, непосильные и все возраставшие налоги, сокращение производства и рынка, обесценивание денег и натурализация хозяйственных отношений, невыносимый гнет огромного управленческого аппарата и чудовищная коррупция, варваризация аристократии и армии, запустение городов и массовое обнищание населения, всеобщее оскудение культуры и одичание нравов – таков был всепобеждающий хаос агонии рабовладельческого мира.

Казалось, исполнилось страшное пророчество святого евангелиста Иоанна († 98–117): и потекла кровь даже до узд конских (ср.: Откр. 15, 20).

И только христианство и, как это ни парадоксально, именно христианство пыталось спасти империю. «Трудами великими» Единая Вселенская Церковь перестраивала, «переформовывала» душу и латинянина, и грека, и германца, и славянина, дабы они задумались наконец о бренности земного бытия и вечности горнего Царства.

Малая закваска квасит все тесто (ср.: 1 Кор. 5, 6), и в IV веке время как бы ускорилось: пшеничное зерно, пав в землю, умерло, но быстро принесло много плода (см.: Ин. 12, 24).

Уже в 313 году был издан «Миланский эдикт», в котором христианство признавалось равноправным с другими религиями. И римский император, святой равноапостольный Константин Великий († 337), правивший страной из новой столицы, Константинополя, теперь опирался не только на поддержку «железных легионов» и бюрократии, но и на христианство.

А в 381 году императором святым Феодосием I Великим († 395), строгим сторонником никейского Православия, христианство было объявлено государственной религией. И только после смерти Феодосия страна была окончательно поделена на две части – восточную и западную (причем столицей Запада фактически стала Равенна). Но это были уже другие «империи». И если Восточная Римская империя, то есть Византийская империя, жители которой гордо именовали себя «ромеями» – римлянами, просуществовала еще тысячу лет, то Западной Римской империи была действительно уготована горькая судьба.

В 410 году германские отряды вестготов-ариан под предводительством Алариха I взяли Рим. Гибель Вечного города потрясла современников: Западная империя оказалась в окружении враждебных государств германцев-варваров (готов, англов, саксов, франков, бургундов и т. п.). В результате к середине V века император Запада по сути правил одной лишь Италией.

В 455 году Рим подвергся новому ужасающему погрому: полчища германцев-вандалов под руководством короля Гейзериха оставили после себя сплошные руины и пепелища.

А в 476 году последний император Запада, Ромул, которого подданные презрительно именовали «Аугустул», то есть «Августенок», сложил с себя сан и отослал знаки императорского достоинства в Константинополь. Правителем Италии провозгласил себя Одоакр, вождь германских наемников в армии императора. Именно он и низложил Ромула.

Так Западная Римская империя закончила свое существование. В 493 году, разбив войска Одоакра, Равенну захватили германские отряды остготов-ариан. Под руководством Теодориха они создали варварское Остготское королевство.

Попытки византийского императора святого Юстиниана I (†565) вернуть в «имперское лоно» области, традиционно относившиеся к Западу, имели временный успех, да и братья-греки не особенно задумывались о судьбе братьев-латинян: во время войны с Остготским королевством Рим в 546 году был снова разорен королем остготов Тотилой. Тем не менее к 553 году почти вся Италия была отвоевана (окончательно к 565 году), и Остготское королевство погибло.

Однако уже в 568 году в Северную Италию вторглись новые завоеватели – германцы-лангобарды, опять-таки ариане, но, в отличие от остготов, крайне враждебно относившиеся к италийцам и беспощадно истреблявшие местное население. В 572 году лангобарды победоносно подошли к Риму.

Чтобы спасти хоть какие-то территории, отвоеванные Юстинианом, византийская администрация поспешила заключить с лангобардами перемирие и учредила так называемые Равеннский экзархат, со столицей все в той же Равенне, и Римский дукат, формально подчинявшийся византийскому наместнику-экзарху, но все же пользовавшийся сравнительной политической свободой и существовавший автономно, хотя до основания Папского государства (756) было еще далеко.

Ко всем этим перипетиям неизбывно присоединялись опустошительные эпидемии чумы и холеры, землетрясения, наводнения, неурожаи, голод и, самое главное, жесточайшие гонения завоевателей-лангобардов на Святое Православие и православных италийских христиан.

В эту-то тяжелейшую эпоху жил и трудился святитель Григорий I Великий, Двоеслов (Gregorius I Magnus, Dialogus) (ок. 540–604), папа Римский (3 сентября 590–12 марта 604), отец и учитель Церкви[1].

Родился будущий Святитель в древней римской патрицианской семье. Семья Григория славилась благочестием: среди его предков и сродников римские папы святой Феликс III († 492) и святой Агапит I († 536), святая Сильвия († VI), мать Святителя, святые Тарсилла († до 593) и Емилиана († 581), тетки Григория по отцу. Происходил из рода Святителя и выдающийся философ святой мученик Боэций († 524/526), «последний римлянин», как называли его в эпоху Возрождения. Отец Григория был управляющим одного из округов, на которые разделялся Рим.

Получив довольно приличное по тем временам образование, Святитель поступил на государственную службу. Некоторое время он был одним из высших должностных лиц Вечного города. Его деятельность на этом посту была чрезвычайно успешной, однако после смерти отца Григорий решил уйти из политики и принять монашество.

Основав в своих сицилийских поместьях шесть монастырей и раздав оставшееся состояние неимущим, Святитель переобустроил свой римский дом в монастырь во имя святого апостола Андрея Первозванного († 62). В этом монастыре Григорий предался строгой постнической и молитвенной жизни простым монахом, однако около 578 года он был призван к церковно-общественному служению и рукоположен во диакона, а затем, примерно через год, отправился в качестве папского посла в Константинополь.

В столице Византийской империи Святитель сблизился с рядом замечательных людей той эпохи, в частности с патриархом Антиохии, святым Анастасием I Синаитом († 599), и святым Леандром, епископом Севильским († ок. 600), по разным причинам находившимся при дворе императора, сблизился и с семьей императора святого Маврикия († 602), став крестным отцом его сына.

В 586 году Григорий возвращается в Рим. В 590 году во время эпидемии чумы скончался папа Пелагий II, и римское духовенство в полном согласии с римским народом избирает Святителя новым папой, чему он, впрочем, сильно противился. Однако после утверждения императором кандидатуры Григория он 3 сентября 590 года был хиротонисан и возведен на престол святого апостола Петра.

Новый папа был вынужден нести тяготы не только архипастырского служения, но и обязанности своего рода гражданского правителя, ибо тяжелая ситуация в разоренной и разобщенной стране требовала твердого иерархического управления. Такую возможность и предоставляла Григорию сравнительно жестко выстроенная вертикаль Римской Церкви.

Святитель и укреплял церковную дисциплину, и добивался соблюдения законности на местах, и боролся с многочисленными в ту пору ересями, и широко множил благотворительность, и, в то же время, вмешивался в политические процессы: в 599 году при его деятельном участии был заключен мир с лангобардами.

Не забывал он и об огромном хозяйстве Церкви: папские земельные владения находились в Италии, на Сицилии, в Северной Африке, Иллирике… Все это богатство требовало неусыпного попечения, ибо доходы от него шли на самые разнообразные церковные и общественные нужды.

Не оставлял Григорий и миссионерской деятельности: он не только затрачивал огромные усилия на христианизацию «языческого моря», но и отправил миссию в Англию с целью вернуть в лоно Римской Церкви древнюю кельтскую христианскую общину и обратить в Православие язычников англосаксов.

В 595 году поместный Собор Римской Церкви под руководством папы провел ряд реформ и по переустройству монашеских организаций, и по унификации богослужения, поэтому с именем Святителя издавна связывают изменения в богослужебной практике Рима. Ему, вероятно, принадлежат 80 молитв в Сакраментари(литургико-богослужебный Сборник), ряд вставок в чин мессы, особая литания Septena. Возможность составления Григорием мелодий так называемого григорианского пения ныне отвергнута. Спорным остается вопрос о создании Святителем чина литургии Преждеосвященных Даров: если Русская Православная Церковь признает авторство Григория, то Греческая Церковь его отрицает[2].

При всех этих непомерных трудах Святитель вел чрезвычайно скромную монашескую жизнь, воздерживаясь от роскоши и чуждаясь светской пышности. Более того, он находил время и для литературной деятельности. Папа оставил потомкам обширное богословское наследие. Среди его сочинений: Expositio in librum Iob sive Moralia («Толкование на книгу Иова, или Нравственные толкования»), Homiliae in Ezechielem Prophetam («Беседы на книгу пророка Иезекииля»), Homiliae in Canticum Canticorum («Беседы на книгу Песни Песней»), Homiliae in Evangelia («Беседы на Евангелия»), Regula pastoralis («Пастырское правило») и Dialogi de vita et miraculis patrum Italicorum et de aeternitate animarum («Собеседования (Диалоги) о жизни и чудесах италийских отцов и о бессмертии души»). Велико и эпистолярное собрание Святителя: до нас дошло более 800 писем.

В общем, при сравнительно широкой, но не глубокой образованности Григория (он не знал ни еврейского, ни греческого языков, критически относился к античному наследию), его сочинения «обнаруживают падение языковой, риторической, философской и даже теологической культуры по сравнению не только с авторами “классической” античности, но и с отцами Церкви»[3]. Все это так, но значение литературно-богословской деятельности папы в другом: он, как никто до него, ярко выразил возможность, так сказать, построения новой, христианской, культуры без всякой оглядки на громадные и блестящие культурные достижения античной цивилизации.

Следует принять во внимание и аудиторию, к которой Святии тель обращался: ему робко предстояла совершенно необразованная да еще и многоязычная, а порою и, простим игру слов, многоязыческая «разношерстная» масса италийцев и варваров.

Неудивительно, что с благодатным словом Григория в богословскую культуру Запада словно бы явилось само первохристианство, словно бы эпоха «простых рыбарей», на новом историческом витке, пришла на истерзанную землю Италии.

Во всяком случае, «Беседы на Евангелия» (Homiliae in Evangee lia), предлежащие ныне благочестивому читателю, – именно такая «простая» книга.

Беседы эти, в жанре постиллы (то есть проповеди-толкования прочитанных перед тем слов Евангелия), были произнесены Святителем (или его помощниками за слабостью здоровья Григория) во время торжественных народных собраний в храмах во дни памяти святых, во дни воскресные (dies Dominici), во дни великих праздников или во дни постов.

К месту необходимо сказать несколько слов об особенностях старинного латинского церковного календаря.

Поскольку перевод римской литургии с греческого языка на латынь (середина III века) и появление Священного Писания на латыни (так называемая Вульгата, конец IV – начало V века) привели к определенному разрыву с греческой богослужебной практикой, это положило начало известным переменам в церковной жизни вообще и в церковном календаре в частности (впрочем, по мнению блаженного Рабана Мавра († 856), эти особенности латинского календаря являются гораздо более древними[4]).

Вот почему надлежит пояснить, что Неделя семидесятая (Dominica in Septuagesima) – это воскресенье о блудном сыне, Неделя шестидесятая (Dominica in Sexagesima) – Мясопустное воскресенье, Неделя пятидесятая (Dominica in Quinquagesima) – Сырное воскресенье, за которым в среду (так называемая пепельная среда, dies cinerum) начинался пост Четыредесятницы, Неделя страстная (Dominica in Passione) – воскресенье, предшествовавшее Вербному, а посты «четырех времен» – это особые постные дни (среда, пятница и суббота), которые соблюдались в «четыре времени» (quator tempora) года: весной после первого воскресенья Четыредесятницы, летом после Пятидесятницы, осенью в сентябре и зимой перед Рождеством Христовым[5].

Считается, что Беседы на Евангелия «наговорены» Святителем в самые первые годы его архипастырства, более того, он уже тогда сам собрал их в книгу, сам «структурировал» ее, отредактировал и в таком виде «выдал в свет». Впрочем, по мнению французского переводчика, эти проповеди все равно «остаются, по большей части, явно устного стиля»[6].

Главной целью своей книги Григорий видел нравственное усовершенствование христианина, для чего увещевал паству возвысить души к бессмертным ценностям небесного отечества: «Мы же, зная о вечных радостях отечества небесного, должны как можно скорее поспешать к ним» (Наст. изд. С. 22). Проповедь Святителя неукоснительно обращена к возможности и необходимости спасения и к осознанной любви к вечности, «потому что самая любовь есть знание» (Наст. изд. С. 248).

Нравственно-практическая направленность слова Григория не должна удивлять читателя: это целеполагание связано со специфическими особенностями римского, выражаясь современным языком, менталитета. Юридически-практическое отношение к миру земному и миру небесному («при кончине мира заключается сумма дел рода человеческого» [Наст. изд. С. 88]) есть характерная черта римского и, шире, западного сознания. Горячие и страстные теоретические споры о боговедении и боговидении – это там, на Востоке, с его тысячелетней философской выучкой, а здесь, на Западе, тихое и томительное, но и деятельное ожидание «чуда» спасения, ибо «тот, который не имел внутренней жизни, должен быть уврачеван внешним чудом» (Наст. изд. С. 43).

Жатвы много, а делателей мало (Мф. 9, 37)? Так спешите «делать» спасение («сегодня мы знаем, что можно делать добро, но можно ли завтра, не знаем» [Наст. изд. С. 204]), неустанно борясь с грехами и алкая добродетелей («сделай, сколько можешь, дабы тебе не подвергнуться ответственности в мучениях» [Наст. изд. С. 55]); ищите «чуда» в домостроительстве Божием, страшась грядущего Судии… Следует, подчеркнем еще раз, учесть и невыносимые условия жизни италийца той жестокой, «смутной» эпохи, невольно влекущей за собой аскетическое умосозерцание.

Неизбывный «западный рационализм» ярко выражен и в аллегорико-символическом методе экзегезы Святителя, ибо он ищет сокровенного, таинственного смысла в Евангелиях с утилитарной целью, hic et nunc, здесь и сейчас, – ищет рационального в иррациональном, ибо «аллегория утверждает веру» (Наст. изд. С. 415).

Однако слог Григория, чистый и простой, лишенный риторической манерности, декларативной пылкости и софистически ложной многозначительности, невольно выдает смятенную душу римлянина, глубоко раненную несправедливостями земного мира. «Повсюду смерть, повсюду плач, повсюду опустошение», – горько сетует Святитель (см.: Наст. изд. С. 258).

Но ведь человек есть та евангельская драхма, которая была потеряна и вновь найдена и, «найденная», есть образ и подобие Божие (см.: Наст. изд. С. 321–322). И после Крестной смерти Спасителя человек получил возможность спасения, «потому что за род человеческий подвергся смерти Тот, Кто ничем не был должен смерти» (Наст. изд. С. 228). Непрестанное покаяние в грехах, их непреклонное отвержение и стяжание добродетелей приводят человека в Царство Небесное: «Исправляйте жизнь, переменяйте привычки, искушения ко злу побеждайте противлением, а допущенные грехи очищайте слезами» (Наст. изд. С. 25–26).

Никогда нельзя терять упования на «чудо» спасения («закидывайте якорь надежды вашей в вечную жизнь» [Наст. изд. С. 270]), даже и в самое «апокалиптическое» время, как бы говорит Григорий, ибо «Тот, Кто создал нас правыми, ожидает еще и зовет, чтобы мы восстали» (Наст. изд. С. 333)! И эти мысли Святителя имеют непреходящее значение и в нынешний «погибельный» век, после таких тяжелых испытаний, которые постигли и нашу Родину, и нашу веру…

Глубокое почитание папы Григория Великого сложилось уже при его жизни, а с VIII века отмечено начало празднования памяти Святителя. Открытие мощей Григория произошло в Риме в 826 году, а в 1298 году Святитель был официально объявлен «великим учителем Церкви» (наравне со святителем Амвросием Медиоланским († 397), блаженным Августином († 430) и блаженным Иеронимом [† 420]). Влияние богословствования папы Григория имело место на протяжении всего Средневековья и отчасти сказалось даже на схоластическом богословии.

Авторитет Святителя был традиционно высоким и на Востоке. Несмотря на разделение Церквей, на славянские языки переводились не только его жития, но и его творения. Особенной популярностью пользовались, конечно, «Диалоги» Григория, переведенные уже в VIII–IX веках, но и «Беседы на Евангелия» имели счастливую судьбу: они были переведены в XI веке, а в XVI веке на Руси они были даже включены в состав Великих Миней-Четьих.

Издатели надеются, что выдающийся труд святителя Григория Двоеслова, великого моралиста и печальника за народ Божий, окажет неоценимую помощь современному православному читателю в его борьбе с неизбежными «падениями», в его нравственных поисках, в его ревностном стремлении к высочайшим ценностям Царства Небесного.

Николай Морозов