Читать книгу Земные пути - Святослав Логинов - Страница 3

Держа меч перед собой, словно букет опасных цветов, Ист пробирался городскими улицами. Даже здесь он издали чуял запах горячего угля и окалины, но прошёл уже чуть не полгорода, а ни одной кузницы на его пути не встретилось. Лишь потом он понял свою ошибку: на самом деле огненные мастерские стояли далеко за стенами возле реки, а запах казался столь силён просто потому, что здесь была не одна кузня, а целая слобода. Если род дер Настов отнёс огненное производство подальше от замка, опасаясь за чистоту магии, то в городе просто-напросто боялись пожара.

Ист беспрепятственно выбрался за ворота. Правда, для этого пришлось отвести глаза страже; воины могли заинтересоваться необычной ношей путника, но с такой простой задачей Ист справился даже здесь.

Среди мастерских Ист выбрал самую захудалую: навес, с трёх сторон прикрытый обмазанными глиной стенами, а спереди открытый на всеобщее обозрение. Позади кузницы скрывалась хибарка, где, вероятно, и жил мастер.

Ист подошёл и, протянув искалеченный меч, произнёс:

– Мне надо поправить эту вещь.

Кузнец провёл заскорузлым пальцем по изогнутому металлу, присвистнул.

– Кто же это его так?

– Сам, – коротко ответил Ист.

– Клинок, если его перекалить, может обломиться при ударе, а если закалка слаба, то при хорошем противнике меч может быть перерублен. А вот чем можно сделать такое? Это не крица, с которой при проковке отслаиваются пластины.

– Я в этом не понимаю, добрый человек. Я всего лишь хотел починить этот меч.

Мастер покачал головой.

– За такую работу я не возьмусь. И никто не возьмётся. Сам посуди, как можно сварить такие тонкие полоски?

– Я хотел бы попытаться сделать это сам.

Кузнец оглядел невысокую фигурку Иста, его не подходящий к работе наряд, задержался взглядом на чистых руках. Потом пожал бугристыми плечами:

– Что ж, баринок, попробуй. Любопытно будет поглядеть.

Ист сунул железный веер в горн, нажал ногой на мех, как только что подсмотрел в соседней кузнице. Сквозь гудение огня он чувствовал, как накаляется древний металл, и знал, что остатки чужого волшебства подскажут ему, когда меч надо будет вытащить на наковальню.

Кузнец исчез в доме, но вскоре появился вместе с древним стариком, должно быть, собственным отцом. Молотобоец – молодой румяный парень – стоял, прислонившись к стене, и явно не собирался помогать.

Ист выхватил меч из огня, кинул на наковальню. Светящиеся лепестки диковинного цветка торчали во все стороны. Ласкающим движением молота Ист заставил полосы сойтись вместе, а потом резко ударил. Кузнец презрительно оттопырил губу, а вот в глазах молотобойца мелькнуло удивление. Он-то знал, сколько весит его молот и каково это – орудовать им одной рукой.

Ист размеренно бил по светящейся полосе. Как и древнего умельца, его меньше всего занимало, то ли он делает и можно ли вытворять с железом такое. Он ковал оружие, которым будет карать врага, посмевшего украсть у него Роксалану. Сыпались искры, размеренно громыхал молот, и под его беспорядочными ударами мечу возвращалась изначальная форма: хищно изогнутая, мечтающая погрузиться в человеческую плоть и отведать живой крови.

Уловив момент, который подсказал сам меч, Ист бросил молот и погрузил завизжавшее лезвие в бочку с уксусом. Взметнулся кислый пар. Ист перехватил меч за ещё горячую рукоять, взмахнул им в воздухе, примеряясь к руке. Меч был хорош. С таким не страшно выходить хоть против самого дер Наста.

Оглянувшись, Ист натолкнулся на дикий взгляд кузнеца. Стоящий рядом старик дрожащей рукой отгонял злые чары. В следующее мгновение кузнец с голыми руками кинулся на Иста.

Когда-то Хийси ради забавы и выучки заставлял подрастающего Иста схватываться врукопашную с парой медведей. Правда, сейчас правая рука оказалась занята, в ней был меч, но Ист обошёлся и так. Крутанув, отправил кузнеца в угол, а следом швырнул насевшего сзади молотобойца.

– Вы что, мужики, сдурели?

– Твоя взяла, паскуда! – просипел кузнец ушибленным горлом. – Чего стал? Зови своих подручных.

– Дедушка, – повернулся Ист к старику. – Хоть ты-то объясни, что они взбеленились?

Старик молча приблизился, топорща седые брови, взглянул в лицо Исту.

– Ты что же, действительно не знаешь, что у тебя в руках?

– Нет, откуда знать, мне он недавно достался.

– Так не стой с ним на виду, – прошамкал старик. – Пройдёт мимо кто из служителей – и тебе конец, и нам заодно.

– Каких служителей, отец, объясни толком?

– Да ты что, вчера из леса вышел? – пророчески хохотнул молотобоец, потирая ушибленное плечо.

– Хочешь говорить – пошли в дом, – предложил старик и, не ожидая согласия, направился к дверям.

История, услышанная Истом, немногим отличалась от тех сказок, что вечерами рассказывали на кухнях всего мира. Хотя одно отличие всё же было: достаточно выйти на улицу и поворотить лицо к восходу, как увидишь червонные купола храма Гунгурда – бога-воителя, водившего в бой двенадцать дружин и сражавшегося враз двенадцатью мечами.

Двенадцать чернёных мечей хранились на алтаре из лилового чароита в глубине храма. Двенадцать жрецов охраняли их день и ночь, не подпуская близко непосвящённых. Так повелось издревна, и ничто не могло изменить раз установленный порядок. И всё же порядок был нарушен. Явившись утром, верховный жрец нашёл храм без охраны, а на алтаре недоставало одного меча. Схваченные служители повинились перед смертью, что были совращены женщиной небывалой красоты и каждый из них покинул в эту ночь храм, ожидая встречи с искусительницей и понадеявшись на остальных.

Однако вместо сладостного свидания, все они проблуждали ночь под дождём, а утром были схвачены и приведены к ответу. Отступников казнили, и с тех пор охрана святилища была поручена жрецам, не способным откликнуться на женские призывы. Алтарь Гунгурда охраняли воины, оскоплённые особо изуверским способом: они сохраняли свою мужскую природу и даже могли бы иметь детей, если бы нож хирурга не запретил им навеки плотское соитие.

Город и вся страна искали дерзкую похитительницу, немало красоток нашли свой конец в подвалах храма, но меч так и не отыскался, на алтаре осталось лишь одиннадцать клинков, помнивших руку бога.

И вот теперь трое рассказчиков дружно утверждали, что в руках Иста находится пропавшая святыня либо же один из оставшихся в храме мечей. Этому Ист легко поверил, поскольку чувствовал небывалую магию меча. Смутило его другое. Таинственная женщина, совратившая разом двенадцать адептов бога-воителя. Это не могла быть Роксалана! Она не способна на такое. И, кроме того, в таком случае меч, добытый столь скверными трудами, не валялся бы в подвале среди всякого хлама. Всё это Ист, горячась и перебивая сам себя, высказал вслух, впрочем, благоразумно не называя имён. Ответом ему были недоумённые взгляды и смешок молотобойца.

– Никто и не говорит, что это совершила твоя девушка, – пояснил кузнец. – Та история давняя, ей уже чуть не пятьсот лет. Столько не живут даже сильные маги, во всяком случае, если на них нет особого проклятия или благословения богов. Я говорю другое: меч был потерян, а теперь он нашёлся. И это не принесёт радости никому, кроме жрецов.

– Я не собираюсь отдавать его жрецам, – заявил Ист. – Я нашёл его, починил и оставлю себе.

В глазах кузнеца полыхнул ужас страшной догадки, и молчавший старик, очевидно, подумал о том же самом, потому что спросил перехваченным голосом:

– Кто ты?

– Я простой человек.

– Простому человеку не под силу держать этот меч и тем более починить его. Если ты рассказал правду, то уходи как можно скорее. Беги из города и страны и никому не показывай меча. Слуги и глаза Гунгурда могут оказаться где угодно. А если ты сам Гунгурд, то… – Старик безнадёжно махнул рукой и опустил голову.

– Мы люди мастеровые, проклятые всеми богами, – ни к кому не обращаясь, произнёс кузнец, – и нам не за что любить богов.

– Я уйду, – пообещал Ист. – Уйду из города и страны. Но сначала мне надо найти человека по имени Протт.

– Его найти нетрудно. Первосвященный Протт ежевечерне служит в храме.

– Когда тебя начнут пытать, – попросил старик, – не говори, что был у нас, и вообще не рассказывай, что меч был сломан. Так тебе же легче будет умирать.

* * *

– Где он?

– Не знаю, госпожа. Он убежал так быстро, что я просто не сумела понять, куда он делся.

– Линта, я оставила тебя специально, чтобы ты проследила за ним. И ты с этим не справилась.

– Я сделала всё, как было нужно. Но он исчез, и я не смогла его найти. Если бы в его кошельке было хотя бы полдинара, я бы сумела его выследить. Запах денег не отбить ничем. Но, госпожа, как искать нищего?..

– Дура! Этот ребенок стоит больше, чем весь твой любезный Норгай! Ты упоминала при нём имя Протта?

– Как вы велели…

– Да, конечно, велела. Но я же не думала, что он останется без присмотра. Воевать с храмом в открытую – дело безнадёжное; это тебе не индрик. Ты хоть понимаешь, что будет, если Ист столкнётся с верховным жрецом раньше, чем мы отыщем его? Понимаешь, что будет с тобой?

– Я ни в чём не виновата!..

– Это ты будешь рассказывать жрецам. А сейчас беги к храму. Стой там, ходи дозором, если угодно – поселись на ступенях, но перехвати его. От этого зависит слишком многое.

– Поздно, госпожа. Я чую запах дыма. В храме пожар.

* * *

Вот и нашёлся Протт – богатый человек с ухватками мужлана. Человек, способный приказывать именем неведомого владыки, перед которым склонила голову гордая Роксалана. И, кто знает, не из храма ли тянется злое чародейство, замутившее голову индрику и пославшее его на смерть.

В любом случае, так просто первосвященный Протт не погибнет. Прежде надо будет как следует порасспросить его. Вряд ли всё делалось ради меча, бездельно валявшегося в подвале. Если бы Протт знал, где находится святыня, он бы просто явился и забрал её. Значит, тут что-то другое. Не стоит сейчас ломать голову над этой загадкой. Скоро жрец Гунгурда сам расскажет обо всём.

Ист с мечом в руках приближался к тёмной громаде храма. Все свои силы он направлял на то, чтобы сохранить невидимым меч. Сейчас ему не нужна бессмысленная бойня, необходимо всего лишь поглядеть вблизи на ненавистного Протта и попытаться разузнать, куда он мог скрыть Роксалану. Вряд ли она в темнице, ведь она уходила сама, пусть и против воли, но не под конвоем. Значит, надо искать встречи с Проттом с глазу на глаз, а там Ист сумеет развязать ему язык. Простодушный лес, у которого учился Ист, порой умудряется в своей простоте изобретать весьма вычурные мучения…

Но все тщательно созидаемые планы рассыпались песком, едва Ист ступил под своды храма. Даже если бы здесь не было природных магов, которых нередко привлекает жреческая стезя, то всё равно само священное место признало бы святыню, отнятую у него столько лет назад.

Металлический гул наполнил воздух, словно великан ударил стопудовым молотом в необъятный бронзовый гонг. Меч, мгновенно потерявший невидимость, засветился, и во тьме храма косыми росчерками полыхнули одиннадцать оставшихся клинков Гунгурда. Только у храмовых клинков свечение казалось голубым, а меч в руках Иста разбрасывал жемчужный свет, яркий, как переливы февральского снега.

Пятьсот лет клинки Гунгурда были мертвы, но теперь, сойдясь вместе, они вновь обрели былую силу. Пятьсот лет никто не слышал удара незримого гонга, и звук этот, казалось, способен был поднять из могил мёртвых служителей.

Навстречу Исту выбежало множество народу. Здесь были купцы и воины, рабы и вольные люди. Но больше всего, конечно, было жрецов, и все до одного, как и положено слугам бога-воителя, при оружии. Впереди всех торопился невысокий плотный человек, которого Ист признал, хотя не видел никогда в жизни, а до сегодняшнего дня и имени его не слышал. И всё же Ист сразу понял, что перед ним первосвященный Протт, маг и верховный жрец, земной предстатель бога Гунгурда.

Теперь оставалось только драться.

* * *

Первосвященный Протт недаром уже восемьдесят лет был верховным жрецом. Другие могли быть растеряны или испуганы, Протт сохранял спокойствие. Кто-то мог не понять, что произошло, Протт понял всё сразу. Иные, даже из числа магов, готовы были поверить, что неведомый герой возвращает храму утерянное сокровище, а может быть, и сам Гунгурд решил посетить своё капище. Протт с ходу признал в пришельце врага и ударил первым.

Витой жезл в руках колдуна изогнулся, словно живой, и, резко выпрямившись, ударил пришельца. Вернее, должен был ударить, потому что в то самое мгновение, когда бронзовый наконечник коснулся груди, Ист ушёл в сторону, и оружие пронзило пустоту.

В свою очередь Ист обрушил рубящий удар на жезл, стараясь обезоружить врага. Удар был не особенно сильный, Ист слишком хорошо помнил, что случилось с клинком в прошлый раз, к тому же он надеялся, что вязкой бронзе хватит и такого, скользящего удара. Однако жезл не был перерублен. Он изогнулся, обвившись вокруг клинка, и дёрнул, стараясь вырвать его. Тут уже пришлось призывать на помощь наследственную магию, иначе меч не удалось бы освободить.

Двенадцать стражей храма, чья мужская сила могла найти выход только в бою, были уже рядом. Железные орудия в их руках – полукопья-полубагры – обещали святотатцу тяжкую смерть. Верховный жрец проворно отскочил за спины слуг и, указывая на Иста, закричал что-то на древнем, непонятном непосвящённым языке.

Двенадцать цельнокованых багров, двенадцать пар мускулистых рук, двенадцать сердец, горящих жаждой убийства. А против – один меч, признавший нового повелителя.

Человеку не дано видеть, как сражается повелитель мечей. Кто-то из стражей ударил мимо, кто-то выронил оружие, пытаясь сгрести выпадающие наружу разрубленные кишки, кто-то просто ещё не успел ничего сделать, а Ист уже прорвал кольцо, и вновь живой посох схлестнулся со священным клинком. Вновь победа не досталась никому, а отовсюду уже набегали новые противники с баграми, секирами и тонкими стальными сетками.

Ист видел, что через секунду его снова отсекут от первосвященника, и тогда тот сумеет уйти в одну из дверей, где в лабиринте ходов его не сумеет найти сам Гунгурд. И вместо того чтобы освобождать схваченный меч, Ист ткнул им вперёд, не заботясь о себе и стремясь лишь пронзить врага. Меч пробил жреца насквозь, словно вертел куропатку. Посох со свистом разогнулся, швырнув Иста под ноги набегающим воинам, и застыл, вновь обратившись в безжизненную палку.

Краем глаза Ист увидел, как слуги уволакивают залитого кровью Протта в боковой притвор, а затем уже не оставалось времени ни на что. Надо было рубить падающие сверху сети и стальные цепочки, отводить удары багров и уклоняться от стрел и дротиков. Медные ворота храма со скрипом закрывались, отрезая путь к отступлению.

* * *

Слуги принесли верховного жреца в адитум к малому внутреннему алтарю, уложили на столе, на котором обычно раскладывали самые богатые дары. Протт тяжело дышал, на губах пенилась кровь. Другой человек на его месте давно бы умер, но старый маг не желал умирать неотомщённым. Его не огорчало даже, что скоро его место займёт другой жрец, скорей всего богохранимый Кайрус. Главное было покарать осквернителя и отомстить за себя.

– Позовите Кайруса! – прохрипел Протт.

– Я здесь, – немедленно откликнулся жрец.

– Готовь заклятие медленных слёз.

– Но для этого нужны пустые подвалы… – опешил Кайрус.

– Освободи их.

– Но ведь там узники: враги храма, святотатцы…

– Гони взашей. Уцелеет храм – наберёшь новых.

– Великий, осмелюсь заметить, что хотя преступник сумел ранить вас, но мощь храма ему не сломить. Сейчас принесут отравленные иглы…

– Ты глуп, Кайрус. Неужели ты не видишь, что меч Гунгурда признал мальчишку? Ты хочешь, чтобы мечи покинули нас или погасли навсегда? Готовь заклятие. Я должен наложить его сам.

– Слушаюсь, великий.

Мгновенно возле поверженного жреца появились несколько служек. Обострившийся слух Протта донёс скрип тяжёлых дверей: стража гнала из подземелий заключённых. Веками там, в тюремных камерах, копилось безысходное одиночество, капали медленные слёзы остановившегося времени. Оттуда ещё ни разу никто не выходил на волю, и никто не умирал скорой насильственной смертью. Там убивало только время. И вот теперь этот накопившийся ужас должен был выплеснуться наружу.

Одновременно Протт слышал иной, куда более явственный шум. В алтаре продолжалась битва. Могучий безумец, неведомо зачем ворвавшийся в святилище, крушил храм. Звенело железо, слышались крики и хрип умирающих, несло масляной гарью – очевидно, разбитые светильники подожгли покровы алтаря и драпировку стен.

В темнице глухо лязгнул последний засов.

– Начинайте! – скомандовал Протт.

– Скорбь моя велика!.. – затянули служки.

– Плачьте!.. – мрачно откликнулись жрецы.

Протт приподнялся, встал, облокотившись на алтарь. Он знал, что сил его достанет на долгое заклинание, и надеялся, что потом он успеет взглянуть на своё последнее волшебство.

– От горя застыло время!..

– Плачьте!..

В голове у Протта мутилось, в глазах копилась мгла, жизнь покидала его капля за каплей, но в нужную минуту верховный жрец вскинул руки и выплюнул вместе с кровью:

– Пусть будет так! – И лишь потом обмяк, подхваченный услужливыми руками.

Запоздало вбежал призванный кем-то лекарь, но Протт отстранил его движением пальцев.

– Несите в храм. Я должен видеть.

Центральный алтарь был разгромлен до основания, но тысячелетние стены и камень Гунгурда выдержали, а всё остальное можно будет поправить. Главное, что священные мечи вновь светились негасимым пламенем. Одиннадцать мечей были разбросаны где попало, уцелевшие жрецы ещё не успели собрать их. Двенадцатый меч оставался в руке святотатца. Ист недвижно застыл чуть в стороне от алтаря. Казалось, он бежит, занося руку для удара, и ничто не может остановить его движение. Но вокруг фигуры хрустальными гранями вздыбилось замершее время, и боец остался вплавленным в него, словно стремительная стрекоза в гуще янтаря.

Ист был жив, он бежал как и прежде, но его движение неимоверно замедлилось. Лишь столетия спустя хронографы отметят, что поза пленника изменилась. А чтобы выйти за пределы кристалла, недостанет самой вечности. Одна мысль оставалась прежней, и каждая минута заточения в застывшем времени оставалась бесконечной минутой, полной тоски, мучений и бессилия.

Протт довольно улыбнулся. Преступник наказан, святыня, столь долго считавшаяся утерянной, возвращена. Не страшно, что она осталась в руке негодяя, но она здесь, и остальные мечи горят. А что возле алтаря появилась эта живая статуя, так в том беды нет. Лишняя диковина никогда не бывает лишней, а рассказ о небывалой битве скоро обрастёт многими подробностями, и следы этого предания не потускнеют в веках. Последним усилием Протт приподнялся, взглянул в лицо Исту:

– Не знаю, кто ты, зачем явился сюда и что было тебе нужно, но всё, что бывает, свершается к вящей славе храма.

* * *

Владыка твердостенного Снегарда, повелитель мечей, кёниг Фирн дер Наст по прозвищу Глубокая Шапка сидел в своих покоях и скучающим взором глядел в проём распахнутого окна. Близилась осень, за окном наводил уныние дождь. И тем неожиданней было появление большой, по-весеннему праздничной бабочки. Она впорхнула в комнату и замерла на стене, подрагивая лазурными крылышками.

Дер Наст привык не обращать внимания даже на людей, не говоря уж о насекомых, но сейчас нельзя было не понять, что таких летуний в его краях не встречается. Но всё же маг продолжал сидеть и ждать, ничем не выдав, что готов к отпору.

Раздался негромкий смех, и у стены, где только что трепетала бабочка, появилась женщина.

– Здравствуй, Фирни, – произнесла она, радостно улыбаясь.

– Зачем пришла? – спросил кёниг.

– Ах, Фирни, ты остался таким же грубияном, как и был. Увы, грубость – оборотная сторона мужественности, а ведь именно за мужественность я когда-то полюбила тебя.

– Ну так и зачем ты явилась? – повторил вопрос кёниг.

– Фирни, мне нужна твоя помощь.

– Это я догадался.

– Надо освободить одного человека.

На этот раз повелитель мечей не произнёс ни слова, лишь брови его удивлённо вздёрнулись вверх.

– Не ревнуй, он ещё ребёнок, мальчик.

– Мне известны твои вкусы. Однако ближе к делу. Кто перебежал тебе дорогу, и что я получу за свою помощь?

– Мальчика схватили служители храма Гунгурда. Ты бывал в Норгае и знаешь, что это значит.

Дер Наст присвистнул.

– И что же ты хочешь от меня?

– Храм сейчас беззащитен. – Женщина наклонилась вперёд. – Они истратили заклятие медленного времени, оно начнёт набирать силу, может быть, лет через десять. Верховный жрец убит, и серьёзных магов у них не осталось.

– Любопытный, однако, мальчуган тебе достался…

– Ну что ты, у меня не было никого лучше тебя, Фирни.

– Это я уже слышал. А что ты предложишь за помощь? Себя можешь не упоминать.

– Я отдам тебе Норгай. В нужную минуту ворота будут открыты. Можешь грабить весь город и даже мой дом. Всё равно там ничего не будет.

– Ворота будут открыты… А за воротами – засада?

– Не городи ерунды, Фирни. Мне надо, чтобы ты целым дошёл к храму.

– Я подумаю, Роксалана. Твоё предложение… оно немного неожиданно. Не думал, что после того, что было, ты явишься за помощью ко мне.

– Кого же мне ещё просить, Фирни? Кроме тебя, у меня нет никого. Кстати, этот мальчик твой земляк. У тебя случайно нет сына? Он обмолвился, что происходит из рода повелителей мечей. И в это нетрудно поверить. Только ты мог бы рубиться лучше.

Дер Наст медленно провёл рукой по плотной кожаной шапке, которую не снимал никогда, за что и получил своё прозвище.

– У меня нет сына. А что касается остального, то мне понадобится шесть или семь недель, чтобы собраться и привести ялы в Норгай. Придётся поторопиться, мне бы не хотелось зимовать в южных морях.

– Я буду ждать… – упал невесомый шёпот.

Дер Наст усмехнулся.

– Не трать силу понапрасну. Второй раз я на твою приманку не клюну. Но зла я на тебя тоже не держу. Каждый из нас получил, что хотел. Ты сумела получить больше, но причин для кровной обиды у меня нет. Я приплыву и погляжу, что за земляк объявился у меня в храме Гунгурда…

* * *

Норгай горел.

Никто из жителей и даже властей города не мог понять, как случилось, что на улицах появились враги. С вечера, как обычно, шумел базар, народ занимался обыденными делами, стража лениво обходила ряды, и лишь моряки в порту шептались, будто кто-то видел ялы северян не так далеко отсюда. Но кто станет слушать бредни подвыпивших мореходов? Пускай даже действительно пираты мёрзлых морей появились в округе, это же не значит, что они осмелятся подойти к самому Норгаю. Тысячу лет город стоял неприступно, охраняемый каменными стенами, неустрашимым войском и великим богом Гунгурдом. Пираты покружат у горизонта и бегут, завидев вышедшие навстречу галеры. Ну, может быть, успеют разбить пару тихоходных купеческих кораблей. И, разумеется, ближние деревни должны опасаться гостей с севера. Остальным угрозы нет: что может сделать дюжина ялов с многотысячным городом? Тем более самоубийственно нападать на храм – маги Гунгурда знамениты изощрённым искусством боя.

Обыватели отсплетничали своё в вечерний час перед отходом ко сну, а когда проснулись – город пылал с четырёх концов.

Противник высадился прямо на причалы; не помогли ни башни с катапультами, ни цепи, которыми на ночь запиралась бухта, ни даже внутренняя стена, которой город отгораживался от беспокойного порта, где драки запросто могли перерасти в бунт. Что случилось на причалах, почему молчали башни, кто открыл ворота – неведомо, и спросить не с кого – мёртвые признаваться не любят.

Потом болтали о великом предательстве: будто бы ночной страже в жвачку с красавкой, что жуют в ночной час, дабы не потерять бдительности, было слишком переложено белены, а всем остальным вместо вечерней трубки гашиша выдали такое, что и вовсе никто не выбрался из подожжённой кордегардии навстречу врагу. В домах вельмож, конечно, была собственная охрана, но противостоять ворвавшимся головорезам она не могла, и к полудню бой на улицах превратился в грабёж. Вчерашние богачи, подгоняемые пинками и страхом, сами потащили сокровища на красногрудые корабли, украшенные звериными мордами и бородатыми ликами полуночных богов.

Дер Наст шагал по улицам поверженного города. Грудь его вздымалась, вдыхая сладкий дым пожара. Меч в руке повелителя потускнел, упившись кровью, но кёниг всё не мог успокоиться и искал, где ещё продолжается отчаянное и бессмысленное сопротивление.

– Обожди, сияющий кёниг! – раздался дребезжащий старческий голосок.

От стены отлепилась согнутая фигура и заступила дорогу спешащему воителю. Старушонка с мелкими, невыразительными чертами лица, бедно и блекло одетая, – такие никогда не привлекают ничьего внимания. И всё же дер Наст послушно остановился.

– Я сдержала своё слово, – проскрипела старуха. – Ты доволен?

– Пожалуй… – небрежно ответил дер Наст. – А это что, – он повел мизинцем, – твой настоящий облик?

– Нет, конечно, – усмехнулась старуха. – Неужто три десятка лет, что мы не виделись, могут так состарить меня? Это чтобы не искушать зря твоих воинов. Сегодня всего спокойнее ходить в таком виде. А вот ты, Фирни, изменился. Ты стал настоящим мужчиной, сейчас я бы не осмелилась шутить с тобой.

– Хвала богам, – отозвался дер Наст.

– Фирни, – напомнила старуха, – ты обещал помочь мне. Храм беззащитен, храмовая дружина у стен. Они устроили засаду и ждут случая, чтобы ворваться в город. Если открыть ворота, они втянутся в бой, и храм можно будет взять голыми руками. У меня есть свой ход за стены.

– С чего ты взяла, будто я собираюсь связываться с храмом? Южные боги мстительны, а добычи мы взяли столько, что не уволочь. – Дер Наст глянул в лицо собеседницы и захохотал: – Ишь, как тебя перекорёжило!.. Ладно, Роксалана, я пошутил. Пощупаем наследство старика Протта! Только уж извини, через подкоп я не поползу.

Дер Наст протрубил в рог, отдал несколько приказаний подбежавшим воинам и, не оглядываясь на Роксалану, двинулся к воротам. Колдунья засеменила следом.

Переполосанные сталью ворота распахнулись, небольшой отряд северян двинулся было в сторону недалекого храма, но тут же из-за разбросанных вдоль дороги камней, из прозрачных колючих кустов, чуть не прямо из воздуха возникли толпы вооружённых служителей гневного Гунгурда. Чернокожие невольники со стальными баграми, храмовая стража с копьями, украшенными пышными бунчуками, послушники с чернёными клинками – копиями двенадцати священных мечей. В центре плотной группой двигались одиннадцать жрецов, в руках которых светились волшебные мечи. Лишь один меч остался в храме, поскольку был зажат в руке пленённого Иста. Впереди всех скользящим боевым шагом, напоминающим танец змеи, шёл верховный жрец с резным посохом в руках.

Предупреждённые заранее северяне ждали нападения, но всё же попятились при виде возникшего из ниоткуда войска. Посох в руке первосвященного Кайруса резко распрямился и, невиданно удлинившись, ударил в грудь одного из дружинников дер Наста. Воин отлетел в сторону, на его губах выступила кровь, грудь была вдавлена внутрь, будто не тонкий посох коснулся её, а трёхпудовый валун, сорвавшийся с вершины Растекайсе.

– Это преемник Протта? – громыхнул дер Наст. – Да его магии не хватит, чтобы ушибить малиновку! Покойник убивал посохом по семи богатырей за удар, а этот рукосуй и держать его не умеет!

Голос кёнига именно громыхнул: вся тирада заняла меньше времени, чем потребно человеку, чтобы воскликнуть «Ох!». И всё же воины с обеих сторон разобрали каждое слово. Искусство напыщенной похвальбы в самые неподходящие мгновения боя с давних времён отличало снегардских кёнигов.

– Эй, недомерок, теперь бью я! Лови!

Верховный жрец не успел ни вскинуть посох, ни хотя бы повернуться на голос. Кинжал повелителя мечей опрокинул первосвященника, бесславно завершив его недолгое правление. Оба войска замерли, словно не веря случившемуся.

– А вот с этими придётся порубиться как следует! – Голос дер Наста, как всегда, был слышен всем. – Сами они – пустышки, но за них дерутся мечи. Что ж, покажем мечам, кто их повелитель!

– Фирни, у нас дела, – этого голоса не слышал никто, кроме дер Наста.

Напоминание остудило задор кёнига.

– Отходим! – безо всякого перехода скомандовал он. – Закрепиться в домах и медленно отходить к ялам. Старайтесь разъединить меченосцев. Пока они вместе, к ним подступа нет. Я скоро буду.

Вышколенные дружинники без тени замешательства начали отход. Подозвав семёрку лучших воинов, дер Наст поспешил вслед за Роксаланой к обещанному подкопу, которым ещё минуту назад он не желал пользоваться.

Круглый туннель, пробуравленный индриком, вывел отряд почти к самому монастырю. Оставленные для охраны служители были изрублены в четверть минуты, и повелитель мечей ступил под своды храма.

Хотя с памятных событий прошло с лишком четыре года, Фирн Глубокая Шапка сразу узнал Иста. Кёниг подошёл к кристаллу, прижал к нему ладони раскрытых рук, словно хотел обнять недруга.

– Вот и свиделись, племянничек, – прошептал он. – Значит, прошлый раз сумел ускользнуть… Посмотрим, как ускользнёшь на этот…

– Фирни, – напомнила о себе Роксалана. – Этого мальчика надо освободить. Думаю, что вдвоём мы сумеем расколоть кристалл.

Дер Наст повернулся к колдунье. Широкая открытая улыбка озарила его лицо.

– Милочка, с чего ты взяла, будто я собираюсь выручать этого юнца? Да, он мне знаком, но за ним тянется такой должок… кстати, и за тобой тоже. Так вот, с тобой я теперь в расчёте. Сначала Норгай, а потом удовольствие видеть мерзавца запаянным в стекло… я искренне прощаю тебе все долги. Если угодно, можешь идти домой, думаю, он пострадал не слишком сильно. А к племянничку у меня ещё есть дела.

Отшатнувшись, Роксалана смотрела, как на ладони дер Наста извивается тонкая золотая нитка. Дер Наст приблизился к кристаллу, хлопнул по нему ладонью, словно мальчишка, запятнавший наконец долго уворачивавшегося приятеля.

– Заклятие медленного времени, – пояснил дер Наст, радушно улыбаясь. – Не будь оно живым, парень вышел бы наружу лет через полтораста. Но старый Протт знал толк в колдовстве. Кристалл подпитывает себя одиночеством и тоской пленника. Чем дольше пленник пробыл в кристалле, тем дольше оттуда выходить. Хитро… Жаль, я не умею делать таких шуток. Я бы залил медленным временем тебя и поставил в своём замке рядом с чучелом медведя. Иногда я бы разговаривал с тобой, ведь это можно, если испытываешь к пленнику искреннее чувство. Я мог бы побеседовать и с ним, – палец мага ткнул в сторону впаянной в кристалл фигуры, – но пока я не буду этого делать. Я подожду. Золотому волосу неведомы тоска и одиночество, он не способен испытывать скорбь и умножать её. Значит, через полтораста лет он достигнет твоего любовника. Я надеюсь дожить до этого времени и мирным пилигримом приплыть в Норгай на поклонение святыням Гунгурда. Если хочешь, приходи тоже. Мы вместе посмотрим, как исполнится моё проклятие. И пусть меня зажарят фуэты, но ради такого удовольствия я согласен ждать полтора века.

Роксалана пятилась, не сводя ненавидящего взора с дер Наста. В эту минуту она как никогда была похожа на ведьму.

– Прощай, красотка! – крикнул дер Наст от дверей. – Скажу честно, в дряхлом виде ты нравишься мне куда больше, чем в юном.

Роксалана гневно выпрямилась, глаза метнули тёмные молнии, волосы мгновенно почернели, но дер Наст был уже на ступенях и ничего не видел.

Заторможенно, словно её вело чужое заклятие, Роксалана обошла хрустальный куб, встав так, чтобы пленник медленного времени мог разглядеть её. Приложила ладони к неощутимой границе, стараясь проникнуть разумом сквозь мерцающие грани.

– Исти, ты меня слышишь?

И ответ пришёл, трудный и тягучий, словно сами мысли были заморожены застывшим временем:

– Роксалана?..

– Это я, Исти! Им пришлось меня выпустить вместе со всеми, иначе они не могли наложить на тебя заклятие. Я теперь на свободе, но не знаю, как помочь тебе. Исти, подскажи, что мне делать?

– Позови учителя.

– Как? Я просила о помощи могучего чародея, он только что был здесь вместе со старой ведьмой. Но, увидев тебя, он отказался помочь.

– Это дер Наст. Он мой враг.

– С этой минуты – и мой враг тоже. Но о каком учителе ты говорил, Исти?

– Тут неподалёку есть лес. Встань на развилке любой тропы и громко крикни: «Ист попал в беду!» Учитель услышит.

– Хорошо… – прошептала Роксалана в прозрачную глубину. – Исти, любимый, я сделаю всё, что надо.

* * *

«Значит, у мальчика есть учитель. Это разом объясняет всё. Кроме одного: кто из магов оказался так беспечен, чтобы делиться могуществом с другим человеком. И уж тем более этим не станет заниматься никто из богов. Легенды об учителях – всего лишь легенды. Даже Протт лгал, будто учился у Гунгурда. Маг всего добивается сам, в одиночку. И лишь потом, когда ты достиг могущества, на тебя обращает внимание бессмертный и благосклонно берёт в прислужники, одаряя взамен крохами своего всесилия.

И всё же Ист говорил об учителе. Благая Амрита, меньше всего на свете я хотела бы встретиться с этим учителем лицом к лицу. Но что-то делать надо; золотой волос мне не остановить, а бросить Иста я не могу. Слишком хорошо я сплела паутину и сама запуталась в ней вместе с моим залётным мотыльком».

* * *

Суровый кодекс воина, изустно передаваемый зимними вечерами от одного поколения другому, регламентирует в походе каждую мелочь. И, уж конечно, он однозначно говорит, как вести себя с женщинами. Мужчин убивают, женщин – нет. Более того, обычай запрещает растрачивать в походе мужское естество, от которого зависит ярость в бою и отвага. И даже после боя нельзя оставлять своё семя дочерям и жёнам противника, чтобы потом не пришлось биться против собственных сыновей и братьев. Но ничто не запрещает увозить полонянок с собой. Случалось, что на отваливающих кораблях девушек было больше, чем похитителей. Ещё в море происходило сладкое разрешение воинского поста, и плач обиженных красавиц разносился над волнами. Потом пленницы становились служанками или отправлялись в стряпущую, но и там главное своё предназначение должны были выполнять беспрекословно. Потому и бегали по улочкам Снегарда и других северных поселений черноволосые, раскосые, а то и вовсе темнокожие ребятишки. И даже в окрестных хуторах у хозяина случалось до полудюжины привезённых из набега служанок, и законная жена, бывало, месяцами ждала, пока супруг обратит на неё благосклонное внимание.

Все эти тонкости были неведомы прелестным жительницам Норгая, да и в противном случае радости бы принесли немного, разве что старухам и уродливым страхолюдинам. Каждый бежал и прятался где мог.

Этой осенью Рита должна была выйти замуж за весёлого парня Тибба – подмастерья из кожевенной слободы. Союз заключался по любви, и, хоть не предвиделось в грядущем особых богатств, оба были счастливы ожиданием заветного дня. И вдруг, когда до свадьбы оставалась всего неделя, на город пало нашествие. Правда, кожевенная слобода не горела – завоевателям хватало добычи в самом городе, где жили богатеи, но всё же народ старался спрятаться, как только возможно. Рита и Тибб схоронились в сарае, где хозяин сваливал невыделанные кожи. Рита беззвучно плакала, Тибб судорожно сжимал косой нож, которым кроил в мастерской подмётки. Ждали беды, и беда пришла, но вовсе не та, какой боялись.

Бесшумно отворилась дверь, и через порог шагнула женщина. Длинное платье чёрного атласа, каких вовек не бывало в предместьях, тусклый блеск старинного золота на запястьях и шее, искры бриллиантов в струящихся чёрных волосах. И лицо – прекрасное, как у статуи, и такое же неживое.

Тибб шумно вздохнул, обронил нож и замер, словно утёнок, над которым зависла тень ястреба. Рита нашла в себе силы приподняться навстречу страшному видению.

– Не отдам… – с мужеством отчаяния прошептала она.

– Узнала… – понимающе усмехнулась Роксалана.

Рита и впрямь с полувздоха поняла, кто вошёл в сарай, хотя Амрита миловала её от встреч с этим чудовищем. Ведьма-разлучница, ужас влюблённых. Во всякую минуту она могла увести любого парня – хоть из-под венца, хоть от супружеской постели. Рассказывали, что, наигравшись, ведьма бросала жертву, но после этого парни долго не жили, а кто и оставался в живых, ничего, кроме горя, своим суженым не приносил.

– Не отдам, – повторила Рита.

Роксалана долгим изучающим взглядом оглядела Риту и, кажется, осталась довольна.

– Любишь его? – спросила она.

Рита молчала.

– Если любишь, то сделаешь, что я скажу. Сейчас ты пойдёшь в лес, это неподалёку, станешь на развилке троп и громко крикнешь: «Ист попал в беду! Жрецы схватили Иста!» Поняла?

– Зачем?..

– Затем, что твой парень тоже попал в беду! Сделаешь всё, как надо, – верну его тебе целым. Он и помнить ничего не будет.

– Обманешь.

– Обманула бы, если бы могла. Но не могу, клянусь источником. К тому же у тебя всё равно нет выбора. Иди. Бандиты тебя не тронут, во всяком случае по пути туда.

С трудом переставляя негнущиеся ноги, Рита вышла из сарая. Она не знала, что ужасней – идти в лес, где явно творится злая волшба, или оставлять беспомощного Тибба наедине с ведьмой. По счастью, городской лес действительно начинался неподалёку. Рита добралась до первой развилки, остановилась. Перехваченное горло не могло издать ни звука.

– Ист, – прошептала девушка, – попал в беду…

Она не замечала слёз, беспрерывно текущих по щекам, забыла о страхе за себя. Какая может быть волшба в лесу, где знаком каждый пенёк? А вот Тибб действительно в беде. И дорога каждая минута.

– Ист попал в беду! – надрывно закричала Рита. – Жрецы схватили Иста!

Смутный шум прошёл по верхушкам деревьев: то ли ветер коснулся не опавшей ещё листвы, то ли вздохнул, просыпаясь, неведомый великан. Рита попятилась. Она почувствовала, как большая мохнатая лапа опустилась на неё, проникла в душу, ворохнула мысли и исчезла, ни о чём не спросив.

Наваждение отступило, и Рита опрометью бросилась назад. Теперь ноги слушались на диво. Рита подбежала к сараю, дёрнула дверь. Ведьмы не было, а Тибб спал, свернувшись на жёсткой коровьей шкуре. Косой сапожный нож валялся рядом.

* * *

Невысокая сутулая фигура двигалась через пылающий Норгай. Идущий беспечно шагал посреди улицы, сторонясь горящих домов и безразлично перешагивая валяющиеся трупы. Взор со скучающим интересом бродил по окрестностям. Удивительным образом на одинокого пешехода не обращал внимания никто из оказавшихся на улице людей. А их было немало: жителей, выгнанных огнём из подвалов, мародёров – отчаянных и готовых на всё, отходивших ратников дер Наста и даже случайно уцелевших защитников города. Но все они, поравнявшись с таинственным путешественником, покорно отводили глаза и продолжали заниматься своими суматошными делами, словно рядом никого не было.

– Шустрый мальчуган, – ворчал идущий. – Надо же, так муравейник разворошить. Это тебе не шишками пуляться. Бойкий мальчик растёт. Но ещё глупый. Говорил ему – не лезь куда не следует. Нет, загорелось… Вот и влип. А мне выручать. Жаль, беспокойства будет много… и крови. Ну да это не беда… ребёнку пора взрослеть. С другими хуже бывает, а тут пока что и трёх сотен зарезанных нет. И всё-таки, чует моё сердце – кто-то мальчугану помог. Найти бы этого помощника и башку оторвать…

Возле дома Роксаланы Хийси остановился, принюхался, широко раздувая ноздри, с сомнением покачал головой и пошёл дальше.

Восточные ворота были распахнуты, в проёме двое суетливых парней раздевали убитого стражника. Хийси, не глядя, прошёл мимо. Взгляд его был прикован к хорошо видному отсюда храму Гунгурда. Там тоже что-то горело, жирный дым расползался невысоко над землёй.

В храме царил разгром, лишь чудесный хрусталь оставался прежним, и в нём неподвижно застыла фигура бойца. Меч во вскинутой деснице излучал ровное сияние, значит, остальные одиннадцать мечей были в руках жрецов и продолжали карать осквернителей храма.

Это, впрочем, меньше всего волновало лесного чародея. Хийси оглядел камень, выдернул наполовину ушедшего в хрусталь золотого червя, движением, ставшим привычным, перекусил его. Затем впился пальцами в ледяную поверхность. Кристалл вспыхнул, засверкал сотней искр, но устоял.

– Пусти! – приказал Хийси.

Высокоучёные маги из университетов Лютеции и Соломоник, знатоки компаративистики и глоттохронологии ведают множество изощрённейших и сложных заклинаний. Не знают они лишь одного: самые действенные и могучие заклинания очень просты. Иногда достаточно сказать: «Да будет свет!», чтобы родилась Вселенная. Важно лишь – кто и как произнесёт эти слова.

Чистый камень помутнел, его прочертили трещины, с неслышным шорохом осыпались исчезающие осколки. Ист сделал по инерции шаг, вздохнул и опустил меч.

– Наигрался? – неласково спросил Хийси.

Ист поник головой, но затем нашёл в себе силы прямо посмотреть в глаза учителю.

– Я должен был это сделать. Роксалану надо было выручать.

– Роксалану?.. Это, что ли, та девочка, что кричала в лесу?

– Я просил её позвать тебя.

– Какая же она Роксалана? Её зовут Рита. Чудеса… Уже и людишки начали скрывать настоящее имя. Хотя, пусть её… хорошая девочка, славная. В её душе были страх и любовь и не было обмана. Но будь осторожен. Я нутром чую, что в этом деле замешан кто-то из смертных магов.

– С одним я уже разобрался. – Ист поднял меч на уровень груди.

– Зачем тебе эта железяка? – поморщился Хийси. – Ты же знаешь, от рукодельных побрякушек один вред.

– Она дала мне этот меч, им я должен наказать её обидчиков.

– Валяй, наказывай. А ты подумал о другом: девочка уже сейчас постарше тебя, а как пройдёт лет тридцать, что тогда?

– Учитель, не надо об этом.

– Ладно, не буду. Сейчас есть дела поважнее. Идём.

– Куда?

– Исти, ты начал задавать вопросы? Так не годится.

– Но я ещё не нашёл Роксалану… то есть Риту.

– С ней ничего не случится. Она не нужна никому, кроме тебя. А если тебя сейчас убьют, то и тебе будет не нужна. Ты, мой мальчик, разбудил такие силы, с которыми не стоит связываться неподготовленным. Я ожидал, что ты устроишь нечто подобное, но не в первый же свой выход в мир. Идём.

* * *

Вёсельные ялы дер Наста огибали Голодный мыс, приближаясь к родным берегам. Добыча, взятая в южных краях, была так велика, что кёниг не останавливался, чтобы пощупать даже самые беззащитные селения. Лишь когда на ялах кончался провиант, корабли приставали к земле. Неудивительно, что милые сердцу скалы замаячили на горизоне удивительно скоро.

Голодный мыс недаром носил прожорливое имя. Не всякому мореплавателю удавалось минуть его без урона. Серые зубы камней равно пережёвывали ялы воинственных северян, посланные в отместку галеры южных владык и мирные баркасы рыбаков и охотников на морского зверя.

До Снегарда отсюда было рукой подать, но злые прибои Голодного мыса не позволили бы пристать к берегу даже вертлявому каяку. Чтобы попасть к дому, предстояло обогнуть мыс, высадиться в гавани Маженице, считавшейся владением дер Настов, а потом пять дней возвращаться назад посуху. Но сейчас такое удобное расположение крепости не слишком радовало кёнига. Одолевало беспокойство и хотелось поскорей очутиться в родных стенах, принести жертвы Хаймарту и напомнить драчливым соседям, что повелителя мечей следует опасаться, даже когда он в отлучке.