Читать книгу Автостопом к миллиону. История беженца из Украины - Святослав Рябов - Страница 3

Я родился в Луганске, в то время, когда Советский Союз рассыпался на кусочки, отпуская от себя республику за республикой и оставляя их население в полном неведении насчет своего ближайшего будущего.

Мы жили в типовой двухкомнатной хрущевке: мама, бабушка и я. Отца у меня не было – мама сбежала от него, когда мне только-только исполнился год. Я знал, что он живет где-то в Луганске, и даже пару раз видел, когда стал постарше: у меня лопнул аппендицит, а он приходил в больницу, чтобы помочь оплатить операцию. На том наше знакомство и закончилось.

Когда мне было пять лет, в нашей семье случилось пополнение. Сначала появился отчим Артур, а чуть позже – младший брат Доброслав. Артур с нами не жил, предпочитая «свободное плавание» и не обременяя себя заботами о сыне. Зато он души не чаял в технике. Правда, вместо серьезного дела перебивался какими-то шабашками по ремонту велосипедов и мотоциклов, а после знакомства с мамой и вовсе перестал искать хоть какой-то заработок, аккуратно пересев к ней на частичное содержание.

Из-за пассивного отцовства Артура все заботы о Доброславе обрушились на меня. Я кормил его, пеленал, замачивал грязные пеленки, чтобы вечером мама могла их постирать. Потом я брал брата на руки и шел в комнату к парализованной бабушке. Бабушка либо лежала, либо полусидела в кровати, облокотившись на гору подушек. До болезни она работала технологом на обувной фабрике, от которой ей досталась наша двушка. Но после сорока лет здоровье бабушки начало стремительно ухудшаться, и забота о доходе в семье легла на плечи моей мамы, на которых и оставалась до описываемого времени, вот только семья стала больше. Так что в каком-то смысле слова бабушка была моим вторым Доброславом, за которым тоже требовался уход.

Позже мама вспоминала, как однажды я пришел к ней с заявлением, что ухожу из дома. Мне тогда было лет шесть.

– Я уштал! Уштааал! Ухозууу!

Мама смерила меня взглядом и открыла входную дверь квартиры:

– Иди.

Я насупился. Мама смягчилась.

– Сынок, я понимаю, что ты очень устал, но ты сейчас выйдешь на улицу, там темно, одиноко и страшно, идти тебе некуда, тебя никто не накормит, тебе негде будет спать, ты там никому не нужен. Но если хочешь идти, иди.

– Не хочу, – обиженно буркнул я и отвернулся.

– Ну вот, правильное решение. – Она закрыла дверь и ушла на кухню: детский шантаж на нее не подействовал.

Я видел, что мама очень много работает и тоже сильно устает, но мне было непонятно, почему нам не помогает Артур. Он иногда сидел с Доброславом по просьбе мамы, но не более того. Выглядело такое положение дел, откровенно говоря, странно, даже для ребенка.

А в один из вечеров… В один из вечеров он пытался прорваться в нашу квартиру. Сначала Артур настойчиво звонил в дверь, а потом начал колотить ее кулаками. Будь он вдрабадан пьяным, возможно, ситуация не казалась бы такой странной. Но отчим не пил. У них с мамой и раньше были конфликты, он не раз демонстрировал свою агрессию, и мама знала, по какому сценарию будут развиваться дальнейшие события. Поэтому и в этот раз она на цыпочках подошла к глазку, заранее погасив свет в коридоре. Убедившись, что пускать Артура сейчас не стоит, она так же тихо отошла в комнату, предупредив нас, чтобы мы сидели молча.

Артур бушевал в подъезде. Он орал, орал, а потом вдруг наступила тишина. Почувствовав неладное, мама распахнула окно нашей комнаты, подхватила на руки сидящего в кроватке Добрика и быстро пошла прочь, жестом приказав мне идти за ней.

Только мы переступили порог зала, как, с треском разорвав марлю, в окно прилетел кирпич. От неожиданности я ойкнул. Мы жили на пятом этаже, а между крышей и окном расстояние небольшое, при желании можно легко что-то забросить. Рядом с детской кроваткой с грохотом упал еще один кирпич.

Вызывать милицию было бесполезно. В таких случаях дежурные отвечали: «Разбирайтесь сами! Звонить будете, когда труп появится!» Соседи тоже не проявляли особого интереса к происходящему. Может быть, подглядывали в дверной глазок, а может быть, делали звук телевизора погромче. В любом случае оттуда помощи ждать тоже не приходилось.

Мама стояла посреди комнаты и оглядывала ее с видом разъяренной медведицы. Добрик начал хныкать. Мама прислушалась, посмотрела в глазок и пошла в комнату закрывать окно. Судя по тому, как решительно она действовала, Артур ушел.

– Совсем чокнулся, – возмущенно выдохнула она, хлопнув рамой.

– Что там? – спросила бабушка.

– Представляешь, кирпичи кидал…

Вспоминая этот случай, я до сих пор удивляюсь ее интуиции. Как она догадалась, что будет делать Артур? Как поняла, что нужно открыть раму, чтобы кирпичи не побили стекло, и унести Добрика из кроватки, стоявшей рядом с окном? Как?! Для меня до сих пор загадка. Они не раз ссорились у меня на глазах, бывало так, что Артур распускал руки, – тогда я начинал плакать и бежал прятаться под стол в надежде, что скоро всё закончится: пятилетний мальчик никак не мог повлиять на действия взрослого мужика. Всё, что мне тогда оставалось, – это желать поскорее вырасти, чтобы защищать маму.

А повзрослеть мне и так пришлось быстро: мама с утра до вечера пропадала на заработках. Она бралась за всё, что удавалось найти в объявлениях, – сказывалось тяжелое перестроечное время с его дефицитом средств и предложений о трудоустройстве. Играло роль и то, что она содержала семью с тринадцати лет, когда слегла бабушка. Привыкшая с детства к самостоятельности, в вопросе воспитания мама не церемонилась: я для нее с пеленок был взрослым мальчиком, с которым разговаривать нужно соответствующим образом. Например, когда мне исполнилось пять лет, мама показала, как пользоваться спичками и зажигать плиту, чтобы в ее отсутствие я мог разогреть себе еду и не устроить при этом пожара.

– Вот, смотри, видишь, тут бочок такой шершавый? Берешь спичку, вот этой коричневой головкой прижимаешь ее к шершавому… и от себя слегка! Оп! Горит! – учила мама. – На, пробуй!

Огненный шарик весело затрепетал на кончике спички после того, как я извел половину коробка.

– Ой, мам, горит! – я испуганно дернул рукой.

– Горит, да. А теперь поворачивай вот эту ручку… Давай, давай! Тебе газ включить нужно.

Из-под шляпы конфорки что-то зашипело. Потянуло газом.

– Подноси огонь вон к тем маленьким дырочкам. Давай!

Я понес огонек к конфорке. Синее пламя резко выбилось вверх и затрепыхалось цветком.

– Ваай! – вскрикнул я и отдернул руку.

– Не бойся, теперь подуй на спичку и положи вооон в ту банку.

Я пофукал – спичка погасла. Я аккуратно сунул дымящуюся палочку в банку к остальным огаркам.

– Молодец! Огонь зажег, пошел за кастрюлей в холодильник. Кастрюлю ставишь на газ, разогреваешь и выключаешь плиту. Пробуй.

Я полез в холодильник. Кастрюля высилась горой посреди полки.

– Давай, бери, не размораживай холодильник, – поторопила мама.

Я обнял небольшую кастрюлю ладонями и потянул на себя. Сопя, дотащил до плиты и водрузил на синюю розочку газа.

Через несколько минут в кастрюле забулькало.

– Выключай, – скомандовала мама.

Я взялся за ручку. Чик – огонь исчез.

– Внимательно тут: хорошо закрывай, если оставить газ открытым, можно отравиться, а если зажечь спичку, когда сильно пахнет газом, он взорвется, и будет пожар.

Я попробовал повернуть ручку сильнее, чтобы убедиться, что полностью закрыл газ.

– Вот, всё. Теперь я могу быть спокойна, – мама довольно улыбнулась. – Урок окончен, все свободны!

Мама всегда и всё объясняла на практике. Иногда ее уроки выглядели сурово, но зато очень эффективно. Был случай, когда всё в те же пять лет я пришел домой и заявил, что хочу попробовать сигареты.

– Тааак, – мама заинтересованно посмотрела на меня.

– Я видел, как дядя Дима курит.

– Предположим.

– Так все взрослые делают. Я тоже хочу. Я же взрослый.

Мама усмехнулась:

– Хочешь попробовать?

Я утвердительно кивнул.

– Погоди минутку.

И вышла из дома. Через пару минут она вернулась с сигаретой.

– Держи.

Я не поверил.

– Держи, говорю, сейчас курить будем, – она села напротив меня и с любопытством стала наблюдать.

Я двумя пальцами взял сигарету, принюхался к необычному запаху табака и бумаги, перехватил сигарету посередине, как это делал сосед дядя Дима, и приложил ее к губам. Мама прыснула:

– Не, не, так дело не пойдет!

И потянулась за спичками. Ловко прикурив, она протянула сигарету мне. Я сложил губы трубочкой, обхватил ими фильтр и посмотрел на маму. Она показалась мне очень серьезной. Тогда я быстро втянул едкий дым в себя. В секунду легкие как будто парализовало, дышать стало нечем, и я закашлялся.

– Фуууу, фууу! – Я побежал в ванную, включил воду, высунул язык и стал тщательно его отмывать. Потом почистил зубы. Тер рот щеткой до тех пор, пока мне не показалось, что отвратительный запах смылся.

– Ну как? – заглянула мама.

– Никогда в жизни эту гадость в рот не возьму!

– Ну и правильно.

Урок и вправду навсегда отбил желание курить. Я не соблазнялся даже в подростковом возрасте, когда все сверстники дымили паровозами за углом школы.

В садик я тоже ходил самостоятельно – мама провожала тогда, когда было время, и забирала, если заканчивала работу раньше. Садик находился рядом с домом, так что на пути через двор меня если и подстерегали какие-то опасности, то только глубокие лужи.

Выходные мы проводили с мамой вместе, за работой: я сметал мусор со ступенек, а она мыла лестничные клетки.

Постепенно совсем угасла бабушка. Ее увезла карета скорой помощи, в реанимацию, где спустя несколько месяцев она нас покинула.