Читать книгу Женщина, которая легла в кровать на год - Сью Таунсенд - Страница 10

На пятый день, около полудня, в комнату заглянул Питер, мойщик окон. Ева спала по двенадцать часов в сутки. Она не раз обещала побаловать себя такой роскошью с тех самых пор, как близнецов извлекли из ее утробы и вручили ей семнадцать лет назад.

Брианна много болела, была бледной и капризной, с взъерошенными черными волосиками и вечно хмурым личиком. Спала она урывками и просыпалась от малейшего шума. Ева, заслышав тонкий писк малышки, бежала к ней, пока скулеж не перешел в нарастающий вой. Брайан-младший спокойно спал всю ночь, а просыпаясь утром, часами пересчитывал пальчики на ногах и улыбался фигурке Скуби-Ду над головой. Руби говорила, что этот ребенок попал к Боберам прямиком из рая.

Когда Брианна плакала у Евы на руках, Руби советовала добавить в ее бутылочку несколько капель бренди. Мол, так делала ее мать и никакого вреда это не причинило.

Ева бросала взгляд на красноватое лицо Руби и вздрагивала.

Последние десять лет она раз в месяц общалась с мойщиком окон, но почти ничего о нем не знала, кроме того, что его зовут Питер Роуз, он женат и растит дочь-инвалида по имени Эбигейл. Сейчас она слышала, как лестница Питера царапает стену дома, прежде чем упереться в оконный карниз. Ева вполне успела бы укрыться в ванной, но предпочла прикинуться ветошью – этот любимый фразеологизм дочери Ева трактовала как «улыбаться в лицо неловким ситуациям».

Ева улыбнулась и приветственно помахала, наблюдая, как за окном появляется голова Питера. Щеки мойщика заалели от смущения. Он спросил в открытое окно:

– Желаете, чтобы я зашел позже?

– Нет, – мотнула головой Ева, – можете мыть сейчас.

Питер облил стекло мыльной водой и поинтересовался:

– Заболели?

– Просто вставать не хочется.

– Именно так я мечтаю провести выходной, – кивнул он. – Расслабиться и отдохнуть. Но не могу. Не с Эбигейл…

– Как она? – спросила Ева.

– Как всегда, – ответил Питер, – только хуже. Не может говорить, не может ходить, ничего не может сделать сама… – Он замолчал, яростно протирая окно. – Четырнадцать лет, а до сих пор в памперсах. Она даже не симпатичная. Жена красиво ее одевает. Одежда всегда подобрана по цвету, и волосы прибраны безупречно. Эбигейл повезло, наверное. У нее лучшая мама в мире.

– Я бы так не смогла, – сказала Ева.

Щеткой, похожей на автомобильный «дворник», Питер собирал со стекла воду.

– Почему это? – напряженно спросил он, словно желал услышать правдивый ответ.

– Это же адский труд. Нести такую тяжкую ношу и ничего не получать взамен. Я бы не смогла.

– Вот и я о том же, – кивнул Питер. – Она никогда не улыбается, не благодарит, если сделаешь ей приятное. Иногда мне кажется, что она издевается. Симона говорит, что грешно так думать. Мол, это все моя дурная карма. Говорит, что это из-за меня Эбигейл такая. Может, она и права. Я много гадостей натворил в детстве.

– Уверена, что дело не в вас, – возразила Ева. – Эбигейл родилась не просто так.

– И зачем же? – спросил Питер.

– Возможно, чтобы дать вам проявить себя с хорошей стороны, Пит.

Собирая инструменты, перед тем как спуститься на землю, мойщик сказал:

– Теперь Эбигейл спит в нашей постели, а я – на койке в гостевой комнате. Я живу как старик, а мне всего-то тридцать четыре. Еще немного, и начну отращивать волосы в ушах, напевая «Долог путь до Типперери».

Он исчез, а спустя несколько секунд исчезла и лестница.

Еву ошеломила грустная история Питера. Она представила, как он проходит мимо комнаты, где лежат в постели жена и дочь, заходит в гостевую комнату и ложится на койку. Она заплакала, и слезы лились и лились, без остановки.

Наконец Ева заснула, и ей приснился сон, будто она застряла на последней перекладине лестницы.

Беспроводной телефон на хлипкой базе испугал ее резким механическим чириканьем. Ева с отвращением посмотрела на устройство. Она ненавидела эту штуковину. Никак не могла запомнить комбинацию бежевых кнопок, которые нужно нажать, чтобы ответить на звонок. А если вовремя не снять трубку, включался голос:

«Ева и Брайан не могут ответить на ваш звонок. Оставьте сообщение после сигнала». Ева обычно выбегала из комнаты и закрывала дверь, а позже прослушивала сообщение, изнемогая от стыда за свою бестолковость. Вот и сейчас, попытавшись ответить, Ева активировала непрослушанное сообщение с автоответчика. Оказавшись в ловушке постели, сбежать она не могла и лишь спрятала голову под подушку. Но голос матери прорывался даже сквозь преграду.

– Ева! Ева?! О, как же я ненавижу эти чертовы автоштуки! Звоню рассказать, что миссис Как-ее-там, которая держала магазин шерсти, ну, ты ее знаешь, худая дылда с большим кадыком и всегда вяжет, вяжет, вяжет, у нее еще мальчик-даун, которого она усыновила и назвала Саймоном, что довольно жестоко, если призадуматься… Вылетело из головы ее имя, начинается на Б… А, вот! Памела Оукфилд! Так вот, она умерла! Тело нашли в магазине. Упала на собственную спицу! И та воткнулась прямо в сердце. Вопрос, кто же будет управлять магазином? Саймон этого делать не сможет. Короче, похороны в четверг. Пойду в черном. Знаю, что сейчас модно одеваться разноцветно как клоун, но я слишком стара для перемен. Ну, в общем… О, ненавижу эти автоштуки. Никогда не знаю, что сказать! Ева представила себе мальчика с синдромом Дауна в роли управляющего магазином. А потом задумалась, почему это Саймон и его товарищи по несчастью обладают лишней хромосомой? А может, у обыкновенных людей не хватает хромосомы? Может, природа чуток не рассчитала пропорцию? Неужели этим добродушным увальням с раскосыми глазами, короткими языками и способностью влюбиться и разлюбить в течение одного дня предначертано править миром?

Сообщение Руби проигрывалось две минуты, но даже когда закончилось, телефон продолжал трезвонить. Ева выпростала руку из-под одеяла и выдернула провод из розетки. И тут же вспомнила о детях. Как они ей дозвонятся в случае чего? Мобильник сел, и она не собиралась его заряжать. Ева снова воткнула вилку в розетку. Телефон снова зазвонил. Она взяла трубку и подождала, пока на другом конце линии не заговорят.

Наконец раздался чей-то голос с аристократическими интонациями:

– Здравствуйте, меня зовут Никола Форестер. Это миссис Ева Бобер дышит в трубку или домашнее животное?

– Это Ева.

– О, дорогая, у вас такой приятный голос. Боюсь, я собираюсь развеять иллюзию вашего счастливого брака.

«И почему люди с безупречной дикцией всегда озвучивают плохие новости?» – подумала Ева.

Голос продолжал:

– У вашего мужа интрижка с моей сестрой вот уже восемь лет.

Несколько секунд превратились в вечность. Ева никак не могла постичь смысл услышанных слов. Сначала ей захотелось рассмеяться при мысли, что Брайан резвится в чужом доме с чужой женщиной. Невозможно даже вообразить, что у Брайана существует другая жизнь помимо работы и дома.

– Прошу прощения, вы не могли бы перезвонить через десять минут? – попросила она.

– Понимаю, это ужасное потрясение, – довольно констатировала Никола.

Ева поставила трубку на базу. Свесила ноги с кровати и подождала, пока не убедилась, что сумеет дойти до ванной. Там она тяжело привалилась к раковине, чтобы удержаться на ногах. Затем принялась модернизировать лицо с помощью косметики, хранившейся в недрах видавшей виды косметички «МАС». Нужно было чем-то занять руки. Закончив, Ева вернулась в постель и стала ждать.

Когда телефон снова зазвонил, Никола сказала:

– Мне ужасно жаль, что я вот так вас огорошила. Это все потому, что я ненавижу ссоры, вот и приходится долго собираться с духом, а в итоге вываливаю все на неподготовленную почву. Я звоню вам именно сейчас, потому что ваш муж годами удерживал мою сестру, обещая ей счастливую совместную жизнь, и теперь обвиняет вас в том, что не может уйти из семьи.

– Меня? – переспросила Ева.

– Да. Очевидно, раз вы лежите в постели, он чувствует, что должен остаться и заботиться о вас. Моя сестра в смятении.

– Как зовут вашу сестру?

– Титания. Я жутко на нее сержусь. Эта дурочка проглатывала одну отговорку за другой. Сначала он не мог оставить семью, потому что дети получали аттестаты средней школы, потом в ход пошли аттестаты о полном среднем образовании, потом он помогал им выбирать университет. Титания думала, что в день, когда близнецы уедут в Лидс, они с Брайаном наконец совьют любовное гнездышко, но этот сукин сын снова ее облапошил.

– Вы уверены, что она встречается именно с моим мужем, с доктором Брайаном Бобером? Он ведь не из таких.

– Но он же мужчина?

– Вы его видели?

– О да, – ответила Никола. – Много раз. Не сказать, что лакомый кусочек, но моей сестре всегда нравились умники, и она с ума сходит от мохнатости на лице. Пульс Евы участился. Она словно пьяная сделалась.

Понимая, что в глубине души ждала чего-то подобного, она спросила:

– Они вместе работают? Как часто видятся? Любят ли друг друга? Он собирается уйти от нас и поселиться с вашей сестрой?

– Он собирается уйти от вас со дня их первой встречи. Они видятся по меньшей мере пять раз в неделю, а иногда и по выходным. Они вместе работают в Национальном космическом центре. Титания физик, хотя закончила докторантуру только в прошлом году.

– Господи! Сколько же ей лет?

– Отнюдь не Лолита. Ей тридцать семь.

– А Брайану пятьдесят пять, – сказала Ева. – У него варикоз. И двое детей. И он любит меня!

– Вообще-то он вас не любит. И сказал моей сестре, что знает, будто вы не любите его. Это так?

– Когда-то любила, – вздохнула Ева и грохнула телефон в мерзкое пластиковое гнездо.

Ева и Брайан познакомились в университетской библиотеке Лестера, где Ева работала помощником библиотекаря. Из-за любви к книгам она смирилась с тем, что работа ее, по большей части, состоит в отправке строгих писем студентам и преподавателям, не вернувшим книги вовремя или сдавшим их испорченными. Однажды ей попался большой латексный презерватив, использовавшийся в качестве закладки в раннем издании «Происхождения видов».

Брайан получил одно из ее писем и пришел общаться.

– Я доктор Брайан Бобер, – сказал он. – И я получил от вас официальное письмо, в котором вы утверждаете, будто я не вернул примитивный опус доктора Брэди «Изложенная Вселенная».

Ева кивнула.

Посетитель определенно был рассержен, его лицо и шею скрывали густая черная борода, всклокоченная шевелюра, очки в массивной роговой оправе и ворот черной водолазки. Выглядел он очень-очень умным и походил на француза. Ева запросто могла представить Брайана швыряющим камни в проклятую жандармерию во время студенческой майской революции, бросившей вызов обрыдлой общественной косности.

– Я не верну книгу Брэди, – продолжал заросший посетитель, – ибо она пестрит теоретическими ошибками и текстуальным шутовством. Я швырнул ее в речку Соар, дабы подобная профанация не попала в руки моих студентов.

И доктор Бобер пристально посмотрел на Еву, ожидая ее реакции. Позже, на втором свидании, он скажет, что в тот момент счел ее внешность вполне годной. Бедра чуточку полноваты, конечно, но он быстро сгонит с нее лишний вес.

– У вас-то есть степени? – спросил он.

– Нет, – ответила Ева и добавила: – Извините.

– Курите?

– Да.

– Сколько в день?

– Пятнадцать, – солгала она.

– Придется бросить, – сказал Брайан. – Мой отец сгорел до смерти из-за сигареты.

– Одной-единственной сигареты?

– Наш дом отапливался лишь парафиновым обогревателем, который папа включал, когда температура падала ниже нуля. Он наполнял обогреватель парафином и пролил немного на брюки и туфли. Потом зажег сигарету, уронил спичку и… – Голос Брайана сорвался. Веки задрожали.

– Вам вовсе не обязательно… – начала Ева.

– Дом еще много лет пах воскресным жарким, – закончил Брайан. – Это расстраивало больше всего. Я похоронил себя в книгах…

– Мой отец умер на работе. Никто даже не заметил, пока куриные пироги не стали сходить с конвейера без грибов.

– Он раскладывал грибы в «Пирогах Пакка»? Я сам там несколько смен отработал в студенческие годы. Клал лук в пироги с луком и говядиной.

– Да, – кивнула Ева. – Папа был умным, но бросил учебу в четырнадцать. У него была библиотечная карточка, – добавила она в защиту покойного отца.

– Нам повезло, – сказал Брайан. – Мы, бэби-бумеры, получили выгоду от благоденствия государства. Бесплатное молоко, апельсиновый сок, пенициллин, бесплатные медицина и образование.

– Бесплатное высшее образование, – добавила Ева и продолжила с карикатурным бруклинским акцентом: – Я могла иметь врагов[5].

Брайан оторопел. Он видел мало фильмов.

Ева откладывала свадьбу с Брайаном все три года тягомотных ухаживаний, потому что продолжала надеяться, что он зажжет в ней сексуальную искру и заставит страстно возжелать его, но щепки для растопки отсырели, а спички закончились. Да и вдобавок она не могла представить себе, что будет зваться не Ева Сорокинс, а Ева Бобер. Она восхищалась Брайаном и его академическим статусом, но, увидев его у алтаря с остриженными волосами и без бороды, поняла, что этот мужчина ей чужой.

Встав рядом с ним, она услышала громкий женский шепот:

– В эту ночь она, похоже, не будет страстной бобрихой.

И по холодной церкви разнесся сдавленных смех. Ева поежилась в белом кружевном свадебном платье, окаменев от вида ужасной прически Брайана. Желая сэкономить, он откромсал волосы посредством купленных по каталогу ножниц с зеркальцем, позволяющим видеть затылок.

Семейство Бобер занимало ряды с правой стороны. Все они не отличались привлекательностью. Было бы преувеличением сказать, что эти люди похожи на бобров, но имелось нечто такое в их передних зубах и гладко зализанных каштановых волосах… Совсем несложно представить, как Боберы рассекают воду и подгрызают основание молодой сосенки.

Слева сидели Сорокинсы. Все в нарядах с пайетками, перьями, рюшами и блестящими украшениями. Все оживленно смеялись и ерзали. Некоторые листали Библии, лежавшие перед ними на подставках. Эта книга была не слишком хорошо знакома Сорокинсам. Курильщики рылись в карманах и сумочках в поисках жевательной резинки.

Когда Брайан расписывался, Ева смогла полюбоваться его стрижкой под другим углом, а заодно поразительной шеей – совершенно точно самой тонкой в мире, ну если не считать женщин племени падаунг[6]. Шагая с доктором Бобером по алтарному проходу уже в качестве жены, Ева отметила, до чего маленькие у него ступни, а когда Брайан расстегнул пиджак, под ним оказался шелковый жилет с ракетами, спутниками и планетами. Ева любила лошадей, но и в мыслях не держала облачаться в свадебное платье, расшитое галопирующими рысаками.

Еще не выйдя на церковное крыльцо, где их уже поджидал фотограф со своей треногой, Ева полностью распрощалась с остатками любви к Брайану.

Они были мужем и женой всего одиннадцать минут. После речи новобрачного на свадебном завтраке, в которой он не упомянул добрым словом ни жену, ни подружек невесты, а в основном понуждал недоумевающих гостей всецело поддержать развивающуюся британскую космическую отрасль, Ева перестала питать к Брайану даже симпатию.

Обычно никого не удивляют слезы новоиспеченных жен – некоторые плачут от счастья, некоторые от облегчения, – но когда новобрачная всхлипывает целый час, мужу вполне позволительно легкое раздражение. А если он интересуется у жены, что является причиной ее слез, и получает в ответ: «Ты. Прости», как тут, спрашивается, мужчине поступить?