Читать книгу Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан - Страница 8

Оказавшись на улице, Танк обрел долгожданную свободу и теперь, довольный, то и дело встряхивался всем телом и легкой рысцой продвигался вперед. Всю дорогу он тащил за собой Се Яцзюнь. Иногда на короткое время останавливался и настороженно замирал у обочины, высоко задрав голову и навострив уши. В одном из соседних дворов беззаботно тявкнула собака, из-за чего ночная мгла вмиг сделалась какой-то широкой и глубокой, загадочной и чуждой. Как и все собаки, Танк включился в перелай: «Гав-гав… Гав-гав…» – с чувством пролаял он, словно поддерживая разговор.

Только сейчас Се Яцзюнь почувствовала, насколько пугающе безлюдным было это место. Редкие смутные огоньки в окнах домов скорее напоминали отдаленный отсвет блуждающих фосфорических огней, а чуть дальше царила беспросветная тьма, черная до предела, словно на самом краю мира. И только небо над головой выглядело сверкающим и волшебным: то сияли в далекой вышине мириады звезд. Они так густо устилали небосвод, что, казалось, там не осталось свободного пространства, и от такого их скопления становилось трудно дышать.

Ее невольно накрыло волной сильных чувств, словно посреди безбрежной пустыни она вдруг обнаружила прекрасный живительный оазис. Душа подсказывала ей, что Всевышний и правда все видит, раз так щедро одарил это захолустье целой россыпью сверкающих звезд, иначе у здешних жителей по ночам было бы полное ощущение, что они находятся не иначе как в аду. Свет звезд зажег ее воображение, а то в свою очередь пробудило от спячки ее душу, подарив луч надежды. Доверившись Танку, который продолжал тащить ее вперед, она одиноко брела под этим безбрежным роскошно сияющим небом, пока незаметно для себя не оказалась у высоченного старого вяза. Не успела она и глазом моргнуть, как сошла с главной улицы поселка и направилась прямиком на запад, где чернела тополиная роща.

Стоило ей войти в рощу, как Танк, словно сумасшедший, принялся лаять и рваться вперед. В кромешной тьме его первобытная остервенелость через натянутую веревку передавалась ее руке. Танк изо всех сил тащил ее за собой. Казалось, веревка, глубоко врезаясь в кожу девочки, вот-вот оборвется; ладонь горела огнем. Не обращая внимания на боль, Се Яцзюнь насторожилась. Черный нос Танка яростно нацелился на нечто в глубине рощи. При свете звезд его обнаженные клыки сверкали, будто зубья пилы. Несколько раз она окликнула собаку по имени, надеясь, что та хоть немного ослабит свою прыть. Поскольку силенок у девочки было маловато, она не могла контролировать отчаянно рвущегося вперед пса. Еще немного – и она растянется на земле.

Неожиданно из рощи выскочило какое-то существо, и практически в тот же момент Танк рывком выдернул веревку из рук Се Яцзюнь и очертя голову ринулся к цели. Ее барабанные перепонки едва не разорвались от бешеного лая. В этой какофонии она различала голоса Танка и еще одной неизвестной ей собаки, чей лай был таким же оглушающим и надрывным. Никогда прежде девочке не доводилось быть свидетельницей такого жуткого противостояния и такой лютой ярости. Ее бросило в дрожь, язык перестал слушаться, горло перехватило. Она силилась что-то крикнуть, но из горла не вырвалось ни звука, страх сковал все ее тело. И вдруг в этот самый критический момент из рощи вылетел длинный тонкий силуэт и одновременно раздался чуть хрипловатый окрик:

– Сюда, Пчела! Быстро ко мне! Смотри у меня!

То ли из-за игры теней, то ли из-за того, что сегодня слишком уж ярко светили звезды, но голос этот вихрем ворвался в рощу и отозвался долгим раскатистым эхом, проникнув глубоко в уши Се Яцзюнь. Словно в тумане, ей показалось, что она попала в какую-то долину, где на сто верст окрест ее окружали горы. Не понимая, в каком она вообще измерении, девочка почувствовала себя крошечной и одинокой. К счастью, окрик подействовал, и большая светлая собака послушно вернулась к хозяину, все еще продолжая недовольно рычать, будто на что-то жалуясь.

Придя в себя, Се Яцзюнь тоже поспешила подозвать к себе Танка. Отец учил ее и брата, что команды для собак должны звучать коротко и четко: «Танк, ко мне! Танк, ко мне!» Разумеется, Танк понимал эту команду, однако вместо того чтобы развернуться и побежать к ней, он пригнул голову и, бросая хищные взоры в ту сторону, куда удалился противник, не спеша начал отступать. Дождавшись, когда Танк подойдет ближе, девочка быстро подобрала волочившуюся по земле веревку и несколько раз обмотала ее вокруг руки, чтобы собака не вырвалась снова. Несмотря на то, что опасность уже миновала, страх еще не прошел, сердце колотилось как бешеное, а ладонь все так же горела огнем. Однако она даже не взглянула на свою руку, потому как видела, что за ней неотрывно наблюдают. Собаки в этот момент уселись у ног хозяев, сверля друг друга враждебными взглядами.

Только теперь Се Яцзюнь наконец разглядела этого мальчишку. Сейчас он не был похож на хулигана, что сидел в классе у нее за спиной. Не был он похож и на того Лю Хо, который приставал к ней с глупыми вопросами. Перед нею стоял одинокий, унылый бродяга, подросток-голодранец, которому некуда было податься и единственной опорой которого была собака.

– Эй, здесь же кромешная тьма, почему ты бродишь один? – наконец спросила Се Яцзюнь. Голос ее прозвучал отрывисто и трусовато, но сама постановка вопроса выглядела так, что, казалось, единственной законной хозяйкой этой территории является она. На самом деле ей хотелось спросить подростка, за что тот изувечил ее брата, но она этого не сделала. Однако мальчик, словно обо всем догадавшись, произнес:

– Про-прошу прощения, я… я… в тот день я не специально!

И пускай говорил он сбивчиво, это были те самые слова, которые она мечтала услышать больше всего. Наверняка он сильно нервничал, поскольку говорил сумбурно и даже заикался. Зная, что в темноте ее все равно не видно, девочка поджала губы, чтобы не рассмеяться.

– Странно, – произнесла она, – неужели это заразно? Не успел угоститься едой из дома Бай Сяолань, как тоже заикаться стал?

С этими словами она вдруг не по-доброму хихикнула.

Мальчишка почти наверняка весь залился краской и теперь не знал, куда деваться от стыда. Он сконфуженно приподнял одну ступню и принялся ею чесать об икру другой, напоминая петуха. Глядя на его мученический и в то же время потешный вид, Се Яцзюнь поняла, что слегка переборщила со своими шуточками. А он мало того что выделывал кренделя ногой, так еще и почесывал черепушку, всем своим видом демонстрируя полное невежество и наивность. Пока он так чухался, ей вдруг показалось, что он превратился в себя маленького; выглядел он при этом уморительно и даже немного придурковато.

– Эй, а чего же ты тогда убежал?

– Я, я, я на-напугался. В любом случае я виноват, нет мне прощения.

– Председатель Мао говорит, что главное – уметь признавать и исправлять свои ошибки!

– Я клянусь перед председателем Мао, что больше никогда не стану убегать!

– То есть, другими словами, ты и впредь будешь хулиганить?

– Нет, нет, конечно же нет…

– Лю Хо, ты, кстати, еще не объяснил, почему тайком прятался в этой роще. Неужели снова что-то задумал?

– Нет, нет, я просто выгуливал Пчелу. После возвращения ее заперли в чулане, чтобы зря не гавкала, поэтому за эти два дня она сильно настрадалась.

– О, так, оказывается, они с Танком – товарищи по несчастью. Честно говоря, моя мама тоже запретила выводить Танка на улицу, чтобы он снова не накликал беду.

– А кто такой Танк?

– Глупый! Разумеется, собака, не ты же.

– То есть твоего пса зовут Танк?

– Да, потому что раньше он служил в армии. Мой отец говорит, что у него как у настоящего героя много выдающихся заслуг, но из-за ранения ему пришлось отойти от службы.

– Неудивительно, что у него такой свирепый вид! А как, кстати, глаз у твоего брата, поджил?

– Все в порядке, скоро совсем поправится.

– Я… я хотел бы лично извиниться перед ним.

– Считай, что уже извинился, просто моя мама сейчас очень рассержена.

– Так пусть и отругает меня как следует, а еще лучше – побьет, я только обрадуюсь, правда!

– Неужто ты такой смелый?

Так, слово за слово, они еще немного поговорили, хотя на самом деле этот разговор по большей части состоял из ее вопросов и его ответов. Атмосфера понемногу разрядилась и стала теплее, Се Яцзюнь удалось кое-что узнать о его жизни:

Лю Хо был единственным сыном в трех поколениях семейства Лю.

По сути, он считался наполовину сиротой.

Его мать умерла очень рано.

В настоящий момент даже отец не знал, куда пошел Лю Хо.

В этом мире, кроме отца, самым родным существом для него являлась эта большая рыжая собака.

Неизвестно, кто из них первым сделал шаг (а может, и два) навстречу, но только расстояние между ними сократилось, разговор постепенно стал сердечнее и тише, они почти перешли на шепот. Теперь ребята общались, словно друзья после долгой разлуки.

Что же касается собак, то те сперва настороженно осматривали друг друга, в их взглядах читалось подозрение, а когти и пасти были приведены в боевую готовность. Однако вскоре и они молча сблизились и принялись осторожно обнюхивать друг друга. В мире собак все устроено иначе, чем у людей: чтобы отличить своего от чужака, собаки полагаются на нюх, и, если на этом этапе им удается достичь консенсуса, это равноценно сходству во вкусах у людей. Отныне можно, что называется, зарыть топор войны и установить добрососедские отношения, дать клятву верности и никогда не разлучаться.

Мать чуть ли не каждый день трубила о том, что без дела нечего бродить по улицам: мол, в этом поселке не встретишь ни одного приятного человека. Но теперь Се Яцзюнь показалось, что мать нарочно стращает ее.