Читать книгу Опасность тьмы - Сьюзен Хилл - Страница 17

– Отец на Небесах, даруй им утешение в страданиях. В страхе дай им отвагу, в муках даруй им терпение, в унынии принеси им надежду; в покинутых всели веру в молитву и в помощь всех Твоих святых, через Господа Нашего Иисуса Христа.

Пламя свечей слегка подрагивало, и светильники превращали часовню Христа Исцелителя в сияющую пещеру. Огромное пространство собора за спиной у Джейн Фитцрой рельефно выступало из темноты. Она в одиночестве преклонила колени перед маленьким алтарем с нарочито современным золотым крестом.

Она любила произносить последнюю молитву здесь, в одиночестве. Этим вечером она пришла помолиться за двух пациентов, умерших сегодня в Имоджен Хауз, и за других, которые, вероятно, должны были умереть через несколько часов. Ночная тишина в соборе не казалась глухой или пустой, она была наполнена веками молитв. Она знала, насколько люди могут отдаваться монашеской жизни.

Она еще немного постояла, преклонив голову и вверяя себя Богу, но в этот момент внезапный звук заставил ее остановиться. Ей показалось, что она слышала, как дверь, открываясь, зашуршала по каменному полу. Она подождала. Ничего. Снова тишина.

Она склонила голову.

Вдоль бокового прохода зазвучали шаги. Это был кто-то в обуви с мягкой подошвой.

Главные двери уже были закрыты на замок, но боковую дверь доверили закрывать ей, когда она уходит на ночь.

Она поднялась.

– Здесь кто-то есть?

Шаги остановились.

– Ау? – Пламя свечей оставалось неподвижным, а вот ее голос слегка дрожал. – Я могу вам помочь?

Ничего. Она задумалась, стоит ли спокойно пойти шагам навстречу или немного подождать. Шаги зазвучали ближе.

– Собор на самом деле уже закрыт, но если вы пришли помолиться, то можете побыть здесь недолго, мне еще нужно кое-что сделать перед уходом.

В раскрытых воротцах часовни стоял мужчина. Внутрь он не заходил. На обеих щеках и на голове у него отросла двухдневная щетина, на нем было укороченное темно-синее пальто и красный шарф. Она выдохнула. Не сумасшедший, не вор, не пьяница, и – она улыбнулась про себя, вспомнив это слово – не опустившийся.

– Макс, – сказала она.

Он казался потерянным, как будто не до конца понимал, где находится и почему. Потом он произнес:

– Лиззи.

– Макс, мне так жаль. – Джейн встала и пошла к нему, коснувшись его руки. Он посмотрел на нее так, как будто туда только что высадились инопланетяне. – Я возносила вечерние молитвы. Не хотите посидеть тут немного в тишине?

– Зачем?

– Вы выглядите уставшим.

– Я гулял. Я не могу пойти домой. Я не могу туда вернуться.

– Это очень тяжело.

Он сделал несколько шагов внутрь часовни. Джейн ждала. Они с Максом Джеймсоном встречались только однажды, когда она приходила к Лиззи в Имоджен Хауз. Тогда он был с ней довольно резок и сказал, что она здесь не нужна. Она ушла, поняв ситуацию, но потом вернулась, чтобы дать уже спящей Лиззи свое благословение.

– Ненавижу это место.

– Собор?

Он обвел взглядом пространство вокруг себя.

– Она заставила меня привести ее сюда. В самом начале. Я бы ее отвел куда угодно. Я бы ее на спине дотащил… Это называлось служба исцеления. – Он коротко и холодно рассмеялся. – Я стоял тут на коленях. Тоже молился. Это могло сработать, а я бы сделал все, чего бы она ни захотела. Она верила, что это помогло. Она так сказала.

– Может, вы хотели бы, чтобы я произнесла молитву сейчас? Или помолилась с вами?

– Нет. В этом нет никакого смысла.

– Я думаю, что есть.

– Ну конечно, вы так думаете.

– Я помолюсь. А вы просто сидите.

– Почему Лиззи умерла? Даже животное нельзя заставлять через такое проходить. Кто бы смог это сделать? Что это за злая шутка?

– Ну, пойдемте… Почему бы вам не зайти ко мне, и я сделаю нам кофе… можете поговорить со мной, если хотите, или не разговаривать, если у вас нет такого желания. Вам не стоит шататься по улицам, вам нужна компания.

– Мне нужна Лиззи.

– Я знаю, Макс. Если бы я могла подарить ее вам, я бы это сделала. Но я знаю, что теперь она будет с вами всегда, в вашей душе.

– Эти слова для меня ничего не значат.

– Возможно, скоро станут.

Тут он сказал:

– Вы похожи на нее.

– Нет. – Джейн улыбнулась. – У Лиззи были такие красивые длинные волосы… прямые и гладкие… – Ее собственные волосы были темно-рыжие и торчали в разные стороны так, что их совершенно невозможно было укротить.

– Вы молоды, красивы… Такая же, какой была она.

– Пойдемте, Макс… Пойдемте со мной.

– Вы, правда, живая – вот в чем вся разница – а Лиззи мертвая. Почему все остальные не мертвы? Почему вы не мертвы?

Джейн взяла его под руку, и он позволил ей повести себя – сначала через двери часовни, а потом по боковому проходу пустого собора. Он казался растерянным, как будто не знал, как и куда ему идти дальше. Она боялась за него, его скорбь и боль были слишком сокрушительными, они ломали и физически, и эмоционально.

– Когда вы последний раз что-нибудь ели? – спросила она, пока они шли по тихому церковному двору.

– Я не знаю.

– Я могу сделать для вас что-нибудь… Как захотите. К вам приедет на похороны кто-то из семьи?

– Я не хочу похорон. Похороны будут значить конец Лиззи, они будут значить, что Лиззи мертва. Вы разве не понимаете?

– Да. Но Лиззи действительно мертва. Ее тело умерло, – сказала она мягко.

– Нет.

– Мы сейчас пойдем через вон те боковые ворота. Потом сразу загорится подсветка. – Она взяла его за руку, как ребенка, и повела через сад у дома регента по дорожке, огороженной шпалерой, к своему небольшому домику. Где-то в кустах послышалась возня кота или лисицы, и в черноте ночи на секунду зажглись огоньки глаз.

В маленьком коридоре все еще царил беспорядок. Джейн зажгла свет в своем кабинете, включила газовое отопление и протянула руки, предлагая забрать пальто Макса.

– Я не знаю, что мне делать, – сказал он.

– Присядьте здесь. Я сварю кофе… или чай? И сделаю сэндвичи, я сама пока ничего не ела. Просто отдыхайте, Макс.

Он стал разглядывать комнату: книги Джейн, ее рабочий стол, распятие и две свечи на небольшой тумбочке. Она зашторила окна, за которыми уже спустилась ночь, и пошла на кухню, оставив его сидеть в кабинете. У нее на телефоне мигала лампочка автоответчика.

«Джейн? Они отправляют меня домой завтра утром. Ко мне должна будет приходить районная медсестра, хотя она мне не понадобится. Я позвоню тебе… Может, получится поймать тебя в перерыве между церковными делами. До свидания».

Она улыбнулась про себя, очередной раз убеждаясь, что ее мать уже ничто не сможет изменить, и отказываясь переживать по этому поводу. Мысль о ее возвращении в дом, разоренный грабителями и преступниками, была неприятной, но она сделала что могла. К тому же Магда никогда не постесняется попросить, если ей что-то от кого-то понадобится. В этом ей не было равных. Она поставила чайник и достала буханку из хлебницы.

Когда она подошла к холодильнику, она услышала шаги, и чья-то кисть схватила ее за горло сзади, не сдавливая настолько, чтобы придушить, но достаточно, чтобы она не могла двигаться.

– Макс… – только и смогла она произнести. – Что…

– Как ты можешь быть здесь? Как ты можешь быть здесь, резать хлеб, заваривать чай, когда Лиззи лежит там мертвая? Что Лиззи сделала? Почему твой бог убил Лиззи? Ты не должна быть живой, я не могу позволить тебе жить, не после того, что случилось. Ты слишком похожа на нее. Ты не должна быть живой. – Он говорил странным, тихим голосом, как будто слово в слово повторял то, что уже говорил, учил наизусть, специально для этого момента, для этого места.

– Макс, пожалуйста, отпустите свою руку.

К ее удивлению, он так и сделал. Он отпустил ее, а потом толкнул в сторону кабинета. Когда они оказались внутри, он закрыл дверь.

И тогда, внезапно, Джейн стало страшно. Макс обезумел от горя, и люди в таком состоянии могут действовать иррационально и импульсивно. Он был зол. Она не знала, в какой форме его злость может выплеснуться.

«Помоги мне, – молилась она, – помоги мне». Других слов у нее не было, кроме: «Помоги ему».

– Садись, – сказал Макс.

Она подчинилась. Сейчас это казалось лучшим вариантом – не спорить, ни о чем не просить. Оставаться спокойной.

– Что вы хотите, Макс?

– О, вечные вопросы? Давайте сначала зададим один простой. С простым ответом. У вас такие должны быть, разве нет?

– На самом деле, нет. Я и сама задаю много вопросов. Постоянно.

– За это вам не платят.

Она улыбнулась.

– Я должен получить ответы.

– Это тяжело, я знаю…

Он рванулся с места и навис над ней, так что она откинулась на стуле.

– Как ты смеешь мне это говорить? Как ты смеешь говорить, что знаешь, как это тяжело. Откуда тебе знать? Это с тобой случалось?

– Нет, – сказала Джейн. – Если вы имеете в виду, умирал ли кто-нибудь, в кого я была влюблена или за кем была замужем, то нет.

– Тогда не надо меня поучать.

– Тогда не надо, пожалуйста, мне угрожать.

– Ты веришь в это? Правда в это веришь? Ты готова умереть за это?

– Вы имеете в виду христианство? Я верю в это, да. Готова ли я за это умереть… Я не знаю, насколько я смелая. Но множество людей погибли за свою веру. И до сих пор погибают.

– Ты веришь, что Иисус воскрес из мертвых?

– Да.

– А молитвы?

– Я не верю, что молитвы – это какое-то магическое заклинание. Мы всегда получаем ответ, но не всегда тот, который хотим.

– Отличная отмазка.

– Так это звучит? Ну просто я не считаю, что молитва – это как письмо Санта Клаусу… «Я хочу… Пожалуйста, можно мне?…»

– Почему Лиззи умерла? Ты можешь на это ответить?

– Нет. Я не знаю… это кажется жестоким, чудовищным, бессмысленным… каким часто кажется весь мир. Каким и является. Я знаю, что мы в состоянии примириться со всем, что с нами происходит, и когда случаются ужасные вещи, Бог всегда с нами посреди этого хаоса.

– Извините, я как-то не заметил. Глупо с моей стороны.

– Давайте я доделаю чай, а потом отвезу вас домой.

– Нет.

– Вам нужна передышка, Макс.

– Я никуда не поеду. Как и ты. До тех пор, пока ваш бог не вернет Лиззи обратно к жизни.

– Он этого не сделает. В нашем разговоре сейчас нет никакого смысла, вы не в том состоянии.

– До тех пор, пока ты не объяснишь мне, почему моя жена умерла, и пока твои молитвы не смогут вернуть ее мне, ты, священница, будешь оставаться здесь, и я буду оставаться здесь. Может быть, всю ночь, может быть, и завтра… Может, пока мы не умрем.

– О чем вы говорите?

– Ни о чем.

– Позвольте мне отвезти вас домой. Если вы хотите что-нибудь мне сказать, выплеснуть свои чувства, что угодно – хорошо, но только не сегодня. Вы не помните себя от горя, а я очень устала. Приходите, и поговорим завтра.

– Я хочу, чтобы ты закрыла дверь… Здесь только одна дверь?

Джейн не знала, что ей делать.

– ОТВЕЧАЙ МНЕ!

– Да. Одна дверь.

– Иди и запри ее. Я буду за тобой смотреть.

– Пожалуйста, успокойтесь.

Он сидел совершенно неподвижно, как будто еле дыша, очень напряженно и сфокусированно.

Она встала.

Он взял ее за руку и повел в сторону двери с такой силой, что сопротивляться было бы бесполезно. Она повернула ключ. Дверь была массивная, без стекла, со старым, тяжелым замком. Был еще и второй засов. Она медленно повернула вниз медную ручку.

– Где твой телефон?

– В кабинете, и есть еще один, в спальне.

– Выключи их из розеток. А сначала дай мне свой мобильный.

Он был в кармане сутаны. Она подумала, как бы ей набрать номер, пока она будет доставать его. Но, прежде чем она смогла это сделать, Макс схватил ее за запястье, а другой рукой отыскал в кармане телефон, достал его и выключил.

– Теперь остальные.

Они пошли в кабинет, потом к розетке рядом с ее кроватью.

– На окнах есть замки?

– Изнутри они запираются, да.

– Они сейчас заперты?

– Да.

– А теперь я бы хотел выпить чаю, пожалуйста. И чего-нибудь перекусить. Ты мне обещала.

– Хорошо, Макс, но, пожалуйста, вы этим ничего не достигнете, это…

Он молча стоял и ждал. Она пошла вперед, на кухню, он последовал за ней. Потом он закрыл дверь, придвинул к ней стул и сел на него. Она вспомнила, что случилось с ее матерью – как они забрали все и стукнули ее по голове. Она посмотрела на Макса Джеймсона. Нет, это было не то. Тут было нечто другое.

– Я должна вам кое-что рассказать. – Она услышала, что ее собственный голос стал хриплым, будто у нее встало что-то поперек горла. Это был страх. – Недавно мне пришлось срочно поехать в Лондон… Мне позвонила моя мать… Она детский психиатр, живет одна. Когда я до нее доехала, то обнаружила, что дом перевернут вверх дном, многое украдено… а моя мать лежит на полу в луже собственной крови. Она застала их врасплох. Они думали, что дом пустой. Мне тогда стало очень, очень страшно. Я… Я до сих пор не могу выкинуть это из головы. А теперь вы. Это…

– Я не грабитель. Мне здесь ничего не нужно.

– Я не понимаю, что вам нужно.

– Ответы.

– Простых ответов у меня нет, Макс.

– Чудеса.

– Если бы я могла вернуть вам Лиззи, я бы так и сделала… Я не могу. Это так не работает. Бог так не работает. Это сложно.

Она сама удивлялась тому, что говорит. Она всегда ощущала, что, совсем наоборот, все не сложно, а просто. Не легко, никогда не легко, но невероятно просто. Теперь она как будто ничего не знала наверняка. В ее голове все смешалось.

Не говори ничего. Не говори ничего. Просто делай.

Да.

Она подожгла газ, поставила чайник, открыла шкаф, чтобы достать чашки, и холодильник – чтобы взять молоко. Не думай ни о чем. Не говори ничего. Просто делай.

Макс сидел и молчал, сгорбившись на деревяном стуле, и смотрел на нее.

Ее охватило странное чувство спокойствия и нереальности происходящего, будто она ходила во сне, но к ней нельзя было прикоснуться, она была недосягаема. Она нарезала хлеб, порезала ломтиками помидоры и сыр, нашла фруктовый пирог, который кто-то оставил для нее в день ее приезда. Чайник закипел.

Когда он поест и допьет свой чай, он наконец поймет, как казалось Джейн, где он находится, и все снова встанет на свои места. Она отвезет его домой и обязательно удостоверится, что он в полной безопасности. Это было словно присматривать за ребенком.

– Пожалуйста, подойдите, поешьте, – сказала она.

Она ждала, пока он это сделает. Ждала, пока все снова вернется в норму. Ждала.

Он наблюдал. Макс наблюдал.

Она была как Лиззи. Ее руки, которыми она нарезала хлеб и брала чайник. Ее глаза. Лиззи.

Он знал, что это была не Лиззи, но он слишком устал, чтобы разбираться в этой путанице, которая кидала его из стороны в сторону: Лиззи, не Лиззи, Лиззи жива, Лиззи мертва, Лиззи/Джейн, Джейн/Лиззи.

Он периодически оглядывался вокруг себя, не понимая, почему он сидит в незнакомом доме, с непривычно маленькими комнатами. Здесь было темнее, чем он привык, слишком много предметов, книг, мебели и странных изображений. А потом он вспоминал. Его разум прояснялся, как будто через него пропускали струю чистой ледяной воды, и его намерение вновь становилось для него вполне конкретным и очевидным.

Но он чувствовал себя настолько измотанным, что ему хотелось просто лечь на пол и заснуть. Заснуть навсегда. Никак иначе он не сможет быть с Лиззи. А потом он увидел ее, какой он видел ее последний раз – с широко раскрытыми, пустыми глазами, выражение которых невозможно было разгадать, потому что оно каждый раз ускользало от него, когда он смотрел в этот иной, темный, пустой и тихий мир.

Когда умерла Нина, его рядом не было. Она лежала в больнице, спрятанная под масками и трубками, подключенными к разным машинам, желтая, худая и уродливая. Ей была как будто сотня лет, боль вытянула из нее всю жизнь и красоту. Он спал, потому что был не в состоянии на это смотреть и до ужаса боялся момента ее смерти. К тому времени, когда он решился увидеть ее, она уже была кем-то другим – неподвижной восковой фигурой в маленькой часовне, где тошнотворно пахло химической цветочной отдушкой, маскирующей запах дезинфицированной больничной смерти.

Он не ожидал, что ему придется наблюдать, как и вторая его жена умирает. Жена, которая была подарена ему, словно чудо, и которую он любил жадно и отчаянно.

Он поднял глаза. На столе стоял чайник с чаем и тарелка с едой.